- Так ты же в секте состоишь, - Евсей не понял вопроса. - Или ты от сектантов отколупнулся?
- Какой секты?
- Да не помню я, хрен, названия. Знаю только, что перегной воруете. У вас так заведено: кто, значит, честно живёт, у того надо перегной украсть. А ещё у вас с девками не по-нашему. Тоже, значит, такой обычай.
Гости между тем потели и уже начали задыхаться…
- Давай, что ли? - грустно сказал майор.
- Ну давай.
- А, вспомнил! - радостно закричал Евсей. - Вы же сатанисты.
- Да, - сказал Игорь. - Ты раскусил: мы самые главные сатанисты.
Они чинно поклонились Евсею.
- А давай, - сказал Евсей, - вместе перегной воровать? Мне до зарезу перегной нужен, я без него жить не могу. Я ведь мужчина всё-таки. А? Я такие места знаю, где этого перегноя - хоть ложкой жри.
- Дело хорошее, - сказал Игорь, - но чтобы с нами перегной воровать, надо пройти кровавое испытание.
- Это ерунда, - сплюнул Евсей. - Сто раз его проходил. Я ведь мужчина всё-таки.
- Ну что, - подмигнул Игорь, - возьмем его в сатанисты?
- Дело нужное, - сказал Гера, - но есть нюанс. У нас на перегной ходят педрилы со стажем. Признавайся, Евсей, откуда ты стаж возьмёшь?
- А что, - обиделся Евсей, - я не похож на педрилу со стажем?
Пот катился градом и водопадом…
- Давай попробуем ещё раз, - сказал Игорь.
- Ну давай.
- А, вспомнил! - закричал Евсей, снова стучась пальцем в Герину грудь. - Ты же вовсе не Николай.
- Почему?
- Ты же мой двоюродный, - расхохотался Евсей. - А двоюродного совсем по-другому кличут. Ты у нас… а как же тебя зовут? Нет, правда, а как? Помню только, что зовут тебя непонятно.
- Искандер я, - подсказал Гера.
- О, точно, - обрадовался Евсей. - Я ведь помню, главное, что ты у нас почти итальянец. А ты, оказывается, Искандер. Помнишь, Искандер, как мы на Чёрный камень ходили?
- А то!
- А как Маришке под юбку лазили?
- Да-да, - задумчиво кивал Гера, - я помню чудное мгновенье… А помнишь, как мы по Елисейским полям гуляли?
- Такое, брат, хрен забудешь, - сказал Евсей. - Вот поля - так поля. Особенно помню, как дедов мотобот в тех полях утоп.
- А речку-то не забыл?
- Как же нашу речку забудешь? Особенно помню, как тебя Маркиз за задницу покусал, а Варька-то испугалась… Помнишь Варьку-то, невесту свою? Ты её потом на антенну выменял.
- Так отдашь покрышку-то? - строго спросил Гера.
- Я же тебе её вчера отдавал. Или это не ты был? Не-а, не ты.
- Не отдашь, хуже будет.
- Покрышку-то? Её же Николай, сектант, до осени спёр. Или я у него. Точно, я. Вместе с тестем твоим. Забыл, что ли? Ты, Искандер, когда Николая встретишь, морду ему набей, а то мне перед ним стыдно.
- Хорошо, набью обязательно, - сказал Гера.
- Сил нет, - прохрипел Игорь, - так давай или не давай?
- Вот теперь давай, - сказал Гера. - Дармовая покрышка нам, как я понял, уже не светит.
Односекундно выхватили оружие: ПМ - лейтенант, маленький револьвер - майор. И огрызнулись огнём - тоже односекундно. Потом ещё раз. Евсей рухнул на мокрый пол.
Из четырёх дырок, пробуравленных в его теле шустрыми пулями, текла кровь.
- Мёртв, - сказал Игорь, - мертвее не бывает. Ты куда стрелял?
- В сердце.
- А я в голову. Славно поработали. Наливай! Что-то я сегодня алкогольно зависимый…
- Да ты с ума сошёл, - сказал Гера.
- Но-но, лейтенант, - сказал Игорь, расстёгивая свою дорожную сумку и доставая видеокамеру. - Ты мне это самое не устраивай.
Он внимательно отснял весь пейзаж: лавки, берёзовые веники, струйки крови. Обошёл вокруг поверженного Евсея. Снимал, снимал, снимал, сохраняя живописный труп для будущих поколений.
- А на хрена? - спросил Гера.
- Отчётность у нас такая.
- Тогда ладно.
Дверь распахнулась, и в баню влетела баба, некрасивая и смешно раздетая: в рыжей куртке, но без белья.
- Суки, - только и сказала она. - Евсеюшку моего…
- Да мы случайно, - сказал Гера. - Нас Николай за покрышкой сюда послал. А так мы ничего, у нас справки есть. Показать?
- Су-ука ваш Николай!
- Это верно, - согласился Гера. - Сука он порядочная. Мало того, что сектант, так ещё перегной у людей ворует. Что с него взять: педрила…
- Да вы… да вы… - задыхалась женщина.
- Это правильно, - сказал Игорь, закончив съёмку. - Мы вроде масонов, только похуже. Скажи лучше, кто такая?
- Жена, - женщина ткнула пальцем в Евсеевом направлении, - того самого…
- Сколько тебе дать, чтоб не возникала? - деловито спросил майор. - Видишь ли, благоверный твой враг народа. Знаешь, как раньше? Враг народа - и всё, десять лет без права опохмелки. А на самом деле расстрел. Вот и у нас. Жалко, разумеется, аж мочи нет. Да что поделаешь: служба - она не дружба. У тебя выбор: мы тебе денег, и ты молчишь, или ты молчишь, но уже без денег.
- А почему это мне молчать? - подбоченясь, спросила баба. - Я кричать буду!
Игорь подошёл к ней и зашептал в самое ухо. До Геры донеслись обрывки его речей: "блядство тырить"… "комбат на танке"… "дочку надо"… "за грехи, стало быть"…
- Тогда молчу, - сникла баба. - Только денег не предлагайте. С деньгами-то не по-людски.
- Я пошёл, - сказал Игорь, пряча камеру в сумку. - Учись, лейтенант. Называется когнитивная психология.
- Я знаю, - признался Гера. - Только так не умею.
Огородами они дошли до Крапивной, небольшой косорылой улочки. Об улицах так не говорят, но другого слова нет. Крапивная была косорылой…
Полдень висел в разгаре, и солнце нежно лучилось над головами. Они свернули, чтобы выйти к реке и брести дальше, до главной улицы.
- Ты плачешь? - с удивлением спросил Игорь.
- Я плачу, - сказал Гера.
- Но почему? Всё было так здорово.
- Я, - сказал Гера, - убил человека. Понимаешь? Ты ведь знаешь, я раньше не убивал.
- Да, - сказал Игорь, - сегодня ты убил человека. И это значимое событие в твоей жизни. Мы обязательно его обсудим и обязательно его отметим. Всё будет как надо. А пока мы заняты делом.
- Но я ведь теперь убийца, - напомнил Гера.
- Гордись! Ты убил его как настоящий философ.
- Как?
- Я хочу сказать, ты убил его по-нашему: весело и цинично, с улыбкой и без обиды. Ты убил его, усмехаясь, а на такое способен далеко не любой… Ты талантлив и скоро превзойдёшь меня. Убивая, ты любил это мироздание, и мироздание счастливо смеялось, когда ты выбивал жалкий дух из слабого тела… Тьфу, чёрт, опять говорю красивости. Но всё равно - молодец.
- Но он всё-таки человек.
- Он козёл, - отмахнулся Игорь, - и от него нулевая польза. Вот сейчас польза будет - он сгниёт и послужит дивным удобрением для местных земель.
- Но он был жив, - твердил Гера, - а значит, мог измениться. Мог стать великим писателем, художником, музыкантом…
- Великой кучей говна! - рявкнул Игорь. - Прямо не знаю, что с тобой делать. Атак здорово начинал…
- Это самое страшное.
- Мудак, - ласково сказал Игорь. - Ты, видать, начитался этих шиздей: Толстого там, Достоевского… Или Соловьёва с Бердяевым? Ты, лейтенант, шиздей не читай. Они ведь, падлы, русским людям наврали. Сидели в девятнадцатом веке и врали: кто шустрее, кто отвязнее. Соревновались, поди.
- А кого почитать?
- Хороших философов. - сказал Игорь. - И настоящих писателей. Но это потом. Сейчас, как ты понимаешь, надо размяться.
- Я не стану убивать, - сказал Гера.
- Даже свинью-наркомана?
- У тебя нет людей: сплошные козлы и свиньи!
- Если ты хочешь, я буду называть Пиндара соловьем, - сказал Игорь. - Но решать эту проблему надо. И решать по форме цэ-эф один.
Духовная жизнь
Выжрав поутру миску божьей росы, поросёнок Пиндар удобно возлежал на пригорке, подставляя солнцу свой левый бок. На подступах чавкала грязь, слегка прикрытая желтоватыми листьями. Пиндар притворялся, что отдыхал, - он, как все знали, лежал в засаде.
За поросёнком волочилась слава живой легенды. Пиндар вышел ростом с упитанную овцу, говорил - когда в настроении - человеческим языком, а в бою бывал страшен: поросёнок-берсерк, наводивший ужас на местных волков. Главным оружием поросёнка были таранный удар и мёртвая хватка. Также сплетничали, что Пиндар владел магическим словом. Цвета же он был не розового, а чёрного.
Район считал Пиндара золотой серединой между национальной гордостью и ублюдком. Но это - в целом. Мнения же разделялись до матов и хрипоты. Пессимисты ворчали, что Пиндар послан человечеству за грехи. Оптимисты верили, что это смельчак и почти секс-символ. Одно время Пиндара хотели выдвинуть в депутаты. Говорил - харизмой вышел.
Самым философским было воззрение Василия Прелого. Умник судачил, что это дух товарища Сталина принял облик простой свиньи, дабы внедриться в жизнь глубинки, хлебнуть народной беды и знать, за что поквитаться со сволочами. И уж совсем некоторые божились, что Пиндар, если захочет, может пророчествовать.
Стоит заметить, что, когда Пиндара называли "Иосиф Виссарионович", он рычал. Из чего можно сделать вывод, что дух товарища Сталина, к счастью или к беде, но пребывает всё-таки в ином месте… Из пророчеств сбылось одно: по весне Пиндар предрёк, что у деда Исая рухнет стайка, и стайка с треском провалилась. Однако настоящие мессии так не пророчат.
Добыча тянулась словно магнитом. Не прошло и пяти минут охотничьей лёжки, как мимо пригорка пошла девка в цветастой юбке. Девка была румяна, пригожа - прямо загляденье.
"Секс, - подумал Пиндар, - всему голова…" Девка что-то напевала, прыгая по ухабам.
Катерина - а девку случайно звали именно Катериной - приблизилась на расстояние одного прыжка. Тогда Пиндар лениво вышел из-за кустов.
- Ой, - сказала Катерина. - Здравствуйте…
- Здорово, Катька, - сказал Пиндар. - Куда это намылилась? На блядки, поди?
- Да что вы! - испугалась Катерина. - Я к Олесе иду.
- Так вдвоём, что ли, на блядки идти решили?
- Нет!
- А придётся, - вздохнул Пиндар. - Где наша не пропадала? Раздевайся, Кать, раз пришла.
Катерина покраснела.
- Да ты же свинья!
- Знаю, - сказал Пиндар. - Но это ничего не меняет. Недаром дед Исай нарек меня первым имморалистом.
- Пиндар, зачем я тебе? Ты же ещё маленький.
- Да так, - сказал Пиндар. - Давненько голых баб не видал.
- Но зачем? Я ведь женщина, - напомнила Катерина. - А тебе бы крошечку-хаврошечку в самый раз.
- Мне, - сказал Пиндар, - любовные игры по барабану. Ты мне для души понадобилась.
- Это как?
- Душа, Катька, требует, - объяснил поросёнок. - Когда душа хочет, хрен ты её уймёшь. Это, Кать, называется духовная жизнь. Слыхала про такую?
- Слыхала, - обрадовалась Катерина. - Нам про неё в школе много чего рассказывали. Так я тебе, Пиндар, лучше спою что-нибудь, если тебе духовно вздрючиться невтерпёж.
- Кого споёшь? - презрительно сказал Пиндар. - Я, когда выпью, только битлов слушаю и Ерёму. Ерёма - это тебе не хрен чихнул… Ерёма - Чайковского может. Ну раздевайся, дура, чего стоишь? Ждёшь, пока забодаю?
Пиндар угрожающе хрюкнул.
Катя, делать нечего, стянула с себя юбку и кофту. Пиндар поощрительно жмурился и стонал.
- А трусы? - робко спросила Катя.
- И трусы, Катенька, - сказал Пиндар. - Если тебе не трудно, брось их на дерево. И повыше. Вот так, умница… Вот так, моя маленькая…
Бесстыдные глазки буравили её тело. Бесстыдный воздух обдувал её, как хотел, как давно, наверное, мечталось в его фантазиях. А бесстыдный холод лапал её за бедра, за шею, за живот. Катя поёжилась.
- Ну зачем тебе это? - всхлипнула она. - Ты же всего-навсего поросёнок, хоть и крутой.
- Я, - сказал Пиндар, - так прикалываюсь. Шучу я, Кать. Ладно, иди в деревню.
Катя начала собирать раскиданную одежду.
- Ты мне это брось, - сказал Пиндар. - Ты в деревню без одежды иди. Полезешь на дерево - забодаю.
- Но почему?
- По приколу, - усмехнулся Пиндар. - Иди-иди, там тебя, голенькую, Матвей с мужиками встретит. Накормит, согреет и спать уложит. А потом ещё раз уложит. И ещё раз. И так до утра…
Поросёнок завизжал от восторга: так, видать, понравилась мысль.
Катя, размазывая по лицу солёные капли, тихо побрела навстречу Матвею и мужикам. Бесстыдный холод обнял её, лаская всё быстрее и проникая внутрь, почти до сердца. Катя застонала, сначала тихонько… Но холод уже ничего не боялся. Он хотел её. Он получал наслаждение, терзая её, сильнее и яростнее - он дрожал и дрожало Катино тело. Он содрогнулся, счастливый, уже кончая… Катя прикусила губу.
Позади захлёбывался визгом Пиндар-шутник.
Через пять минут мимо пошёл полувековой дядька. Пиндар, нарушив притворный сон, выскочил тому прямо под ноги.
- Здорово, мужик.
- И тебе здорово, животное.
- Ну чего стоишь? Штаны-то снимай.
- Зачем?
- Не твоего ума дела. Снимай, тебе говорят. А не снимешь, горло перегрызу.
- Ну тогда ладно, - покорно сказал мужик. - Так бы сразу и говорил.
Он исполнил просьбу быстро и деловито, не мялся, не переживал, мужчина всё-таки, куда ему до недавней барышни.
- Ты штаны-то на дерево забрось.
- Это ещё на фига?
- Прикол у меня такой, - нетерпеливо объяснил Пиндар. - Ты только повыше швыряй, чтоб воры не унесли.
Делать нечего, зашвырнул… Удачно так, почти до макушки.
- А дальше-то чего?
- А дальше слушай меня, - сказал Пиндар. - Тут недавно девка голая проходила. Совсем голая - ты хоть понимаешь, мужик? Такое, мужик, раз в году бывает, по большим праздникам. Раз-два, на старт, внимание, марш! Догоняй, едрить твою через пень колоду!
Мужик, провожаемый свистом свиньи, потрусил в указанном направлении.
Вождь вернулся
- Иосиф Виссарионович! Иосиф Виссарионович! - донёсся до пригорка отчаянный крик.
Догоняя свой крик, к пригорку подбегал Вася Прелый.
- Ну чего тебе опять, коммунар поганый? - устало спросил Пиндар.
Тот, на подходе растеряв дыхание, молчаливо-обожающе смотрел на Пиндара.
- Плохо тренируешься, коммунар.
- Ы-ых, - возразил Вася Прелый.
- А точнее?
- Иосиф Виссарионович! - сказал Вася. - Докладываю: на селе английские шпионы. Числом двое. Вооружены и очень опасны. Законспирированы под научную экспедицию. Цель приезда пока не выяснена. Пока всё… Жду дальнейших распоряжений.
- Откуда сведения?
- Бабки судачат, Иосиф Виссарионович.
- Если бабки - это серьёзно, - сказал Пиндар. - С бабками шутки плохи. Слушай задание, коммунар: найди и загоняй их сюда. Давненько не хавал я английского шпиона.
- Так точно, Иосиф Виссарионович.
- Сколько раз тебе говорить: забудь это имя. Знаешь, дурак, что про твоего Виссарионыча в газетах пишут? Пишут, что это сраный тиран.
- Вас понял, Иосиф Виссарионович, - сказал Вася. - Они не должны догадаться, что вождь вернулся. А насчёт газет - это вы правильно.
- О-о, - простонал Пиндар. - Я же сказал…
- Так точно, Иосиф Виссарионович, - сказал Вася. - Отныне буду звать вас Оппортунист.
- Это что? - встревожился Пиндар.
- Это тот мужик, которому вы башку свернули. Чай, не помните уже, Оппортунист, как вы суку Оппортуниста на чистую воду вывели?
- Я - сука?! - взревел Пиндар.
- Да нет, вы же его политический противник.
- Кого?
- Да Оппортуниста.
- А я тогда кто?
- Вы теперь, согласно вашему приказу, Оппортунист.
- А ты кто?
- Я Вася.
- Ты не Вася, - задумчиво сказал Пиндар. - Ты куда хуже… А я свинья. Я простая свинья, ты понял?! Но я умная свинья. А ты идиот.
- Так точно, - сказал Вася. - Жду ваших приказаний, товарищ Свинья.
- Катись отсюда, коммунар, - сказал Пиндар. - И чтоб я тебя больше не видел.
- Так точно, товарищ Свинья. Вас понял: отныне поддерживаем отношения через связных. А ловко вы, Иосиф Виссарионович, догадались с партийной кличкой… Сразу видно…
- Катись!