– Вполне, – облегчённо улыбнулся Петренко. – Товарищ Эйве, ознакомьте товарища профессора с текущей обстановкой.
– Слушаюсь, – неторопливо расстилая на столе подробную географическую карту, откликнулся флегматичный эстонец. – Подойдите, товарищи, поближе. Всё покажу… Сейчас мы работаем – на предмет поиска перспективных золоторудных месторождений – сразу на трёх объектах. Первый расположен недалеко от места впадения реки Белой в реку Анадырь. Вот, здесь…
– Кха-кха! – возмущённо кашлянул майор. – Вы, товарищ Эйве, лишнего-то не излагайте. Того, что непосредственно к делу не относится. Секретности, ведь, никто не отменял… Зачем, спрашивается, уважаемому товарищу Броз Тито знать о чукотском золоте? Молчите? То-то и оно. Будьте, так сказать, конкретнее.
– Всё понял. Исправлюсь. Итак… Уже в течении нескольких лет упорно и настойчиво ходят слухи о том, что в районе среднего течения реки Паляваам неоднократно видели гигантскую чёрную обезьяну. Или же не обезьяну, вовсе, а здоровенного лохматого быка, умеющего бегать на задних ногах-копытах. И кочевые чукчи про это рассказывали, и геологи, и изыскатели… Естественно, что на эти байки никто особого внимания не обращал. Мол, откуда на заснеженной Чукотке взяться обезьянам? До поры до времени, понятное дело, не обращали… Недалеко от места впадения реки Паляваам в Чаунскую губу располагалась наша разведочная буровая установка. Показываю на карте… И, вот, по нынешней весне случилось… э-э-э, нестандартное происшествие, в результате которого образовались два хладных трупа и один законченный псих… Может, пусть Павлик всё сам расскажет?
– Дельное предложение, – одобрил майор. – Пойдёмте, товарищ профессор. Познакомим вас, так сказать, с непосредственным свидетелем и участником…
Они, покинув сборно-щитовой дом, подошли к длинному бараку.
Петренко несколько раз надавил пальцем на кнопку звонка. Через минуту массивная дверь приоткрылась, и пожилой человек в белом халате пригласил:
– Проходите, товарищи. Больной сегодня чувствует себя хорошо. По крайней мере, разговаривает. Вторая камера по коридору.
Камера была разделена на две части: перед металлической решёткой стояли стулья для посетителей, а за решёткой – на стандартной кровати с металлическими шариками на вертикальных стойках – сидел человек.
"Обыкновенный человек", – тут же прокомментировал азартный внутренний голос. – "Вернее, худосочный юнец с прыщавой физиономией… Обрати внимание, братец, стены в помещении больного густо завешаны рисунками. А на всех рисунках изображены сугубо подснежники: простым карандашом и акварельными красками, поодиночке и многочисленными группами…".
– Вот, такие дела, – грустно усмехнулся доктор. – Уже несколько месяцев подряд цветочки рисует. Что, интересно, дальше делать станет? Его, кстати, Пашкой кличут, по фамилии – Мымрин.
Юнец хмуро оглядел посетителей и неожиданно – с выражением – продекламировал:
– Подснежники, как прежде, по весне. Вновь расцветут – всем бедам вопреки. Но не дано их больше видеть мне. Как не дано – любить…
– Ничего себе! – удивился доктор. – Не иначе, это появление новых лиц так на него повлияло. Раньше больной Мымрин стишками никогда не баловался.
– Здравствуй, Паша, – вежливо поздоровался Борханов. – Красивые у тебя цветочки получаются, душевные… Весну, наверно, любишь?
– Люблю, – покладисто согласился душевнобольной. – Холодно там очень было, на Палявааме. Это река такая в высоких сопках. Февраль уже заканчивался. Ужасно холодно было: минус тридцать пять, минус сорок. Снегом всё завалило, метра на два. Так весны хотелось! Так хотелось… Подснежники каждую ночь начали сниться. А тут ещё этот появился, Чёрный…, – юноша, тревожно озираясь по сторонам, замолчал.
– Чёрный – он кто? Какой из себя? – осторожно поинтересовался Алекс.
– Кто? Не знаю, – загрустил Мымрин. – Какой из себя? Чёрный, страшный, большой очень. Ещё от него тухлятиной воняет. Как завоняло, значит, и он где-то рядом. Обернёшься – вон, на вершине сопки сидит, на буровую пялится. Выстрелишь в его сторону: так, без прицела, испуга ради, – уходит. Медленно так уходит, никуда не торопясь, – и добавил неожиданно: – А подснежники-то, они на крови растут. Гадкие цветы, со смертью дружат…
– Павлик, – попросил Лука. – А ты нам расскажи, как ходил за подснежниками. Пожалуйста.
Больной громко пошмыгал носом, смачно сморкнулся в сторону и забубнил – нудно и монотонно, словно вызубренный урок докладывал:
– Подснежники опять всю ночь снились. Напролёт… Красивые такие! В книжке одной написано было, что их под снегом можно отыскать. Сказка, конечно. Но проверить-то надо? Взял совковую лопату, пошёл. Петька с Вованом меня отговаривали сперва, не пускали. А мне очень надо было. Плюнули они, отпустили. Отошёл я от копра бурового. На сколько? Да и не знаю совсем, не считал. Копал долго. Потом опять тухлятиной пахнуло. Да и Бог с ним, с этим Чёрным, думаю, плевать на него хотелось, подснежников сейчас накопаю целую гору, он и исчезнет… Долго копал, до самой земли дошёл. Но нет там ничего, только трава жёлтая, пожухлая, прошлогодняя. Обманула та противная книга. Не буду больше ничего читать. Никогда… Вернулся, а дверь в копёр буровой распахнута настежь. И никого внутри нет. Ни Вована, ни Петьки. Только головы их на столе валяются. И лужи крови кругом. А из луж тех – подснежники растут, тысячами… Ненавижу! – взвыл Мымрин, вскочил на ноги и стал беспорядочно срывать со стен камеры свои рисунки. Из его глаз текли мелкие злые слёзы, а на губах пузырилась светло-розовая пена.
– Санитаров и медсестру сюда! Срочно! Вколоть больному двойную дозу успокоительного! – прокричал в открытую дверь доктор, после чего посоветовал: – Идите-ка, товарищи, э-э-э…, по делам. От Пашки толку сегодня уже не будет, да и ничего другого он не расскажет…
Они вышли на улицу, закурили.
– А что было потом? – поинтересовался Алекс. – Ну, после того, как Павел Мымрин обнаружил оторванные головы товарищей? И какие задачи перед нами поставила Москва белокаменная? Какая гадость! Какая же гадость – ваш хвалёный "Беломорканал"…
– Это, собственно, кому как, – обиделся Петренко. – Не нравится – не кури. Никто насильно не принуждает… А потом Паша отнёс мёртвые головы в тундру и там их похоронил. То бишь, завалил снегом и льдом. Затем вернулся к буровому копру, облил там всё бензином и поджог. После этого, нацепив лыжи, он отправился в сторону Певека. Но попал в сильную метель и заблудился. Повезло ещё, что вышел на стойбище чукчей. Вышел, и стал всех призывать – незамедлительно отправиться на поиски подснежников. Оружием угрожал. Матерился. Чукчи, не будь дураками, дебошира обезоружили и связали, а после этого отправили в Певек – на оленьей упряжке – нарочного… Теперь про поставленные перед нами задачи. Их, как и всегда, две. По минимуму – необходимо уничтожить… м-м-м, кровавую обезьяну-людоеда. Дабы не мешала искать золото, в котором так остро нуждается социалистическая отчизна. А по максимуму – было бы крайне желательно – пленить этого снежного человека. Мол, у американцев и канадцев ничего не получилось, а советские граждане смогли. Потому как социализм, он гораздо действенней и перспективней загнивающего капитализма. Диалектика, так сказать, в действии… Всё понятно, товарищи?
– Чего же тут непонятного? – поморщился Борханов. – Утереть нос обнаглевшим американцам – дело, однозначно, святое.
– Что это за антисоветские нотки в голосе? Откуда взялся такой нездоровый и подозрительный пессимизм?
– Показалось тебе, майор. Не лезь в бутылку.
– Ничего, доцент, и не показалось…
– Потеплело на улице, – благоразумно прервал перепалку Алекс. – Солнышко выглянуло из-за облаков… Кстати, а когда мы отправляемся на задание?
– Завтра. Об амуниции, товарищ профессор, не беспокойтесь. Всё выдадим. И ватник, и кирзовые сапоги, и портянки…
Выезжали ранним утром.
Караван состоял из трёх надёжных и почти новых машин, расположившихся возле въезда на территорию опорного пункта МГБ. На двух полуторках были установлены брезентовые тенты от дождя, а в кузов третьей загрузили и надёжно закрепили здоровенную клетку, сваренную из толстенных прутьев арматуры.
"Хваткие и хозяйственные ребятки!", – ехидно прокомментировал бодрый внутренний голос. – "Прежде чем ловить намеченный объект, надо сперва разрешить проблему с передвижным узилищем предполагаемого русского Кин-Конга. Умно придумано, ничего не скажешь. Из серии: – "Ловить, так ловить!". Молодцы…".
– В одну машину (то есть, в её кузов под тентом), уже загрузили всё необходимое в серьёзном походе, рассчитанном на полтора месяца, – принялся объяснять Борханов. – Как то: продовольственные припасы, рацию, бочки с бензином, разнообразное оружие, включая гранаты, два станковых пулемёта и несколько ящиков с патронами, палатки, спальные мешки, охотничьи сети, медвежьи капканы и прочие бытовые мелочи. Под тентом второй полуторки поедут шестеро надёжных и проверенных бойцов. Ну, а с третьей, надеюсь, всё и так ясно…
– Ясно, – подтвердил Алекс, после чего, чуть заметно кивнув головой в нужную сторону и понизив голос, спросил: – Лука, а кто это?
Метрах в десяти-двенадцати от машин, на одиноком придорожном валуне сидела, зажав между худенькими коленями какое-то древнее ружьишко, молоденькая чукчанка.
"Ага, точно, сидит", – подтвердил неугомонный внутренний голос. – "Чуть заметно щуря длиннющие ресницы, пристально наблюдает за утренним солнышком. Наблюдает и о чём-то шепчет. То ли молится, толи просто мечтает вслух о чём-то о своём, о девичьем. Милая такая девочка: пикантный разрез глаз, чувственные губы, фигурка гибкая, точёная… Милая? Это да. Бесспорно. Невысокая, очень стройная, со смешливыми ямочками на смуглых щеках. Цвет глаз? Пока – в таком ракурсе – не разобрать. Но догадаться – совсем и не трудно…".
– Наш проводник. То есть, проводница, – чуть помявшись, пояснил Борханов. – Айна, она очень хорошо знает тундру в районе русла Паляваама. С малолетства кочевала в тех местах. А потом все чукчи из её стойбища умерли. Эпидемия кори. Она одна выжила. Полгода провела в певекском медицинском пункте. Прижилась и осталась. Работает на здешней коптильне. Коптильщицей, понятное дело.
– Хорошая девица, – поддержал Петренко. – Правильная и умненькая. Только, вот…
– Только – что?
– От мужчин шарахается – как тот чёрт от ладана. Всех достойных ухажёров и кавалеров отсекает на раз. Словно ожидает принца на белом олене. Или же капитана китобойного баркаса под алыми парусами. И очень уж молчаливая. Слова лишнего не вытянешь.
– И это – нормально, – старательно скрывая довольную улыбку, заверил Алекс. – Обязательно дождётся. Не вопрос…
Девушке, по всей видимости, надоело изображать из себя жеманную мечтательницу. Она, гибко потянувшись, поднялась на ноги.
"Вот, ты какая!", – восхищённо выдохнул впечатлительный внутренний голос. – "Чётко ощущается дикая грация и звериная сила. Одета по-походному: короткая меховая кухлянка, мужские штаны из шкуры нерпы, на ногах – аккуратные коротенькие торбаза. На правом плече висит ружьё, за спиной – брезентовый вещмешок. Из бокового кармана кухлянки торчит подзорная труба. Короче говоря, прекрасная охотница, восхитительная в своей первобытной дикости, чувственная и опасная. А глаза, как и следовало ожидать, тёмно-зелёные. Пусть и чуть ссуженные…"
– По порядку передвижения походной колонны, – принялся начальственно излагать майор. – Здесь намечен следующий распорядок. На кабину передовой машины устанавливаем станковый пулемёт…
– Отставить – пулемёт! – неожиданно для самого себя рявкнул Алекс. – Ерунда это всё. Передовой будет – полуторка с клеткой. Я рулю и – одновременно – общаюсь с Айной. То бишь, получаю полезную и актуальную информацию о местной тундре. Остальные следуют за нами. Все вопросы и споры отменяются… По коням, ребятки!
Колонна, состоявшая из трёх стандартных полуторок, наконец-таки, тронулась – курсом на восток. За баранкой передовой машины восседал Алекс, рядом с которым расположилась Айна – улыбчивая, милая, позитивная и очень разговорчивая.
Впрочем, поговорить толком не получалось – по причине непрерывной тряски и громкого рёва мотора.
Километров через пятнадцать дорога закончилась. Резко и внезапно: вот, только что плохонькая, но была, а вот, и нет её, только голое каменистое плоскогорье впереди – до самого горизонта.
Алекс заглушил мотор.
– Дальше поедем по откосу вон той сопки, – указала рукой Айна. – А потом свернём в тундру. Нынче весна и лето выдались очень засушливыми, дождей почти не было. Поэтому тундра сейчас сухая и плотная, как одна сплошная и бесконечная дорога…
Через трое суток колонна подъехала к месту, где зимой бригада Пашки Мымрина производила геолого-разведывательные работы.
С седловины перевала открывался отличный панорамный вид. Внизу, как на ладони, лежала широкая долина Паляваама. Река текла десятками отдельных потоков. Потоки эти причудливо пересекались и переплетались, то сливаясь в несколько широких, то опять разделяясь на десятки узких. Были видны многочисленные острова, старицы, пороги и водопады. Чуть ниже перевала располагалось тёмное безобразное пятно.
Несколько раз обойдя вокруг чёрного остова сгоревшего бурового копра, Айна подытожила:
– Он, неизвестный и страшный, ушёл на юго-восток, вверх по течению Паляваама. Значит, и нам надо ехать в ту сторону.
На следующий день – с самого раннего утра – навалилась убийственная жара. Над тундрой поднималось душное марево, стало нестерпимо жарко – как в хорошо-натопленной парной.
– Горячий День начинается, – озабоченно посмотрела на белёсое небо Айна. – Надо тень искать. Прятаться в ней. Сегодня солнце очень злое. Может в голову ударить. Даже убить может… Такой Горячий День бывает один раз в семнадцать Больших Солнц. Следующее Маленькое Солнце добрым будет. Холодным…
Машины, образовав короткую цепочку, медленно, на второй передаче продвигались на юго-восток, держа русло Паляваама в прямой видимости и высматривая (Алекс с Айной и держали-высматривали, понятное дело), хоть какое-нибудь укрытие от безжалостных солнечных лучей.
Только когда в радиаторах полуторок начала закипать вода, вдали показалось некое подобие долгожданного убежища. Над тундрой возвышалась необычная скала, имеющая в своём горизонтальном сечении почти идеальный квадрат. Каждая сторона квадрата превышала четыреста метров, да и высота боковых, почти вертикальных рёбер этого каменного параллелепипеда была приличной – около двадцати метров.
– Удача повернулась к нам лицом, – обрадовался Алекс. – Сперва спрячемся с той стороны, где сейчас есть тень. А когда солнце поднимется выше, то тень с другой стороны образуется, и мы туда успешно переместимся…
Машины подъехали вплотную к каменной стене и остановились. Здесь безраздельно властвовала спасительная прохлада, и даже воздух был какой-то вкусный – свежий и влажный.
Алекс, выбравшись из кабины, потрогал ладонью вертикальную светло-серую стену, нависавшую над ним, – каменная поверхность оказалась шершавой и холодной. Он прислонился к стене горячим лбом, испытывая при этом удовольствие, невыразимое словами. Рядом к прохладной грани, вытянув руки в стороны, прислонилась Айна, вернее, распласталась на ней всем своим худеньким тельцем. Больше часа они так простояли, пока окончательно не пришли в себя.
Да и все остальные члены экспедиции наслаждались спасительной прохладой: рассевшись в тени вдоль странной каменной стены, курили, дремали и лениво переговаривались между собой.
– Пошли в тундру? – неожиданно предложила девушка. – Скучно здесь…
Алекс и Айна, не обращая внимания на жару и косые взгляды спутников, отправились гулять по тундре. Так, безо всякой конкретной цели. Шли себе и шли, беззаботно болтая о всякой глупой ерунде: о водяных, драконах, кентаврах, валькириях, лунных зайцах и о прочих необычных существах, которых – якобы – нет…
Примерно через час со стороны приметной скалы-призмы загремели частые выстрелы.
– Что у них случилось? – заволновалась девушка. – Палят, как умалишённые. Надо срочно возвращаться.
Бойцы отряда взволнованно столпились в нескольких метрах от скалы, на самом солнцепёке.
– Вернулись-таки! – обрадовался Петренко, после чего обратился к подчинённым: – Ну-ка, разошлись в стороны, оглоеды! Дайте пройти товарищу профессору! Эта мохнатая штуковина, как раз, по его научному профилю… Оказалось, что в соседней грани скалы имеется вход в пещеру, – пояснил для Алекса. – Вот, оттуда эта злобная гадина и выскочила. Пришлось стрелять на поражение. А монстр, ко всему прочему, оказался ужасно-живучим. Даже и не знаю, сколько пуль пришлось влепить, прежде чем он издох…
Увиденное ошеломило: на серо-розовых (розовых – от крови), камнях неподвижно лежало, безвольно разбросав в стороны конечности, самое натуральное чудище.
"Давай-ка, братец, не будем излишне волноваться?", – предложил хладнокровный внутренний голос. – "Осматриваем объект спокойно, вдумчиво и методично, как и полагается маститым европейским учёным. Осматриваем и, понятное дело, комментируем… Итак. Высота в холке – более двух метров тридцати сантиметров. Масса тела? Центнера два, никак не меньше. Достойный субчик… Клыки сантиметров десять-двенадцать длиной торчат из слюнявой пасти. Широченные покатые плечи. Непропорционально-длинные передние лапы с солидными чёрными когтями. Мускулистый торс, поросший густой грязно-бурой шерстью… Что ещё? На задних лапах наличествуют, э-э-э… Копыта? Только необычные? То бишь, слегка вытянутые? Хм… А что у него с хвостом? Длинный, с пышной кисточкой. Похож на коровий. Ага, и на лбу имеются небольшие конусообразные рожки… Стоп-стоп, братец. Это что же получается? Перед нами – минотавр? То есть, его, так сказать, северная разновидность? Этакая экзотическая помесь лохматой человекообразной обезьяны и полярного яка? Интересный поворот событий, ничего не скажешь…".
– Это – ньянг, – дрожа всем телом, с ужасом выдохнула Айна. – Только он маленький ещё. Мальчик совсем. Ему – по-нашему – десять Больших Солнц будет. Может, двенадцать…
"Если это – маленький мальчик, то с его родителями видеться точно не стоит", – решил Алекс. – "Пора сваливать отсюда… Впрочем, было бы неплохо и пещеру, упомянутую майором, осмотреть. В том смысле, что интересно…".
– А кто это – ньянги? – заинтересовался Борханов.