- Очень даже согласен, - ответил я с энтузиазмом. – А что еще Синтия знает?
Она вопрос поняла правильно, голос стал серьезным:
- Ничего лишнего. Кроме того, что к вам обращаются за какими-то консультациями силовые структуры. Но я сама не знаю больше! Точно-точно. У нас лишнего не болтают даже с родней. Я только догадываюсь, что вы играете какую-то важную роль в ГРУ…Просто Синтия, что раньше о вас даже не упоминала, вдруг начала говорить чаще.
- Бросьте, - запротестовал я. – Какую важную роль? Я даже не оборонщик, а чистый теоретик!
Она покачала головой.
- Не знаю, не знаю. Но то, как ваше имя упоминалось в таких кругах, говорит о многом. Ничего конкретного, но вы какая-то очень важная шишка… Кстати, вы повезете меня к себе или…
- А вы куда предпочитаете?
Она повернула голову и посмотрела мне в глаза.
- Давайте к вам. Хочу побывать в той постели, где была моя сестра.
Глава 5
В общем, дипломатический прием с мужской точки зрения прошел великолепно: гостей я даже не рассмотрел, ни с кем не общался, а самую красивую женщину сумел уболтать и увести, что для этого примитивного мира, в которой пока вынужден жить, все еще считается большим успехом, и все это заметят.
К тому же она, как обронила вроде бы вскользь в автомобиле, не просто Волконская, а прямая наследница князей Волконских, потомков легендарного Рюрика. Теперь, когда компьютеры и анализ ДНК позволяют восстановить все родственные связи, четко прослежена ее линия от самого Рюрика, а от того еще дальше, связывая с еще более легендарным Ролло или Рагнаром, захватившем у Франции лучшую землю и назвавшую ее Нормандией...
Конечно, она не зря как бы вскользь упомянула, что мое имя засветилось в каких-то высоких кругах. Прежде всего этим дала понять,, что сама из тех кругов, и что ей могут быть доступны какие-то тайны. Сейчас недоступны, но больше потому, что сама не стремится знать лишнее, это не только чревато, но и просто нехорошо.
В постели держалась, как надувная кукла, точно угадав, что на самом деле нужно настоящим мужчинам, а не тем, кто изображает из себя крутых мачо, оставаясь на самом деле закомплексованными, зажатенькими и пытающимися разнообразить свою жалкую жизнь хотя бы в постели.
Заснула она тоже быстро и тихо, согнувшись рядом в калачик. Я подгреб ее горячее тело, вжал в себя и тоже моментально погрузился в крепкий здоровый сон, успев подумать одобрительно, что в последнем акте своего существования человечество вообще-то ничего, умеет подкинуть и приятные моменты. Пусть даже не для меня, а для питекантропа во мне, но и питекантроп тоже мой, его радости – мои радости…
Утром за кофе и свежеподжаренными хрустящими гренками я поинтересовался:
- А почему Синтия ни разу не упомянула, что у нее есть сестра?
Анжела невесело улыбнулась.
- У нас с нею… особые отношения. У тебя хороший кофе. Какой-то особый рецепт?
- Да просто крепкий, - ответил я. – С Синтией могут быть напряженные? Мне казалось, она со всеми ладит.
- Не напряженные, - сообщила она, - другие.
- Сложности человеческих отношений, - сказал я неодобрительно. – Ученым не понять.
- Наши родители, - объяснила она, - разошлись давно. Каждый взял по ребенку. Жили хоть и не в разных городах, но Москва с ее пятнадцатью миллионами это же целая страна! Не встретишь один другого случайно. Да и потом…
- Что?
- Мне предлагали участие в конкурсе "Мисс Москва", - сказала она, - а потом "Мисс Россия", но я отказалась, заявив, что это несовместимо с женской гордостью, когда нас оценивают мужчины, как породистых коз на базаре… Зря я такое, конечно, брякнула.
- Ну… с точки зрения феминистки права?
- Но Синтия не феминистка, - напомнила она. – После меня предложили ей, она тут же пошла…
- Но твои слова ее задели?
Она кивнула.
- Ты сразу все понимаешь верно. Это свойство ученого или просто умного человека?
- А можно то и другое?
Она расхохоталась.
- Тебе можно, ты такой и есть.
- Вы обе блистаете, - сказал я дипломатично, - только в разных кругах… Понятно, ей хотелось бы оказаться в твоем. Да знаю-знаю, чтобы оказаться в твоем, нужно для начала хотя бы закончить универ и получить степень, а не просто диплом двухнедельных курсов ландшафтных дизайнеров… Но теперь я знаю, за кем твоя сестра старается угнаться!
Она посмотрела на меня критически.
- Странный ты разведчик… Другой бы давно навел справки о всех своих знакомых. А ты даже о родне своей невесты не выяснил!
- Да какой из меня разведчик, - ответил я. – Так, консультант… Уже видела моих мышек?
- Не вживую, - ответила она. – Но они у тебя вон на всех экранах!.. Да, поняла, ты весь там. И все успехи разведок не стоят и… верно?
Я кивнул.
- Видишь ли, если изменить всего один ген… пусть два, у тебя никогда не появятся морщины. И в девяносто лет будешь выглядеть, как восемнадцатилетняя девушка. Мне кажется, абсолютное большинство населения охотнее допустило бы еще десяток таких терактов, как те, что завалили башни-близнецы, или еще пару войн на Ближнем Востоке, но только бы ученые эти гены открыли поскорее.
Она посмотрела на меня испытующе.
- А что… в самом деле уже близко?
- Мышки мои внешне не стареют, - заверил я. – А сейчас заканчиваю эксперимент поважнее. Они будут жить до двадцати-сорока лет. Это значит, что если такое удастся с человеком, его жизнь удлинится до тысячи, а то и полутора тысяч лет!
Она смотрела исподлобья.
- И не будет стареть?
- Вот именно, - ответил я серьезно. – Зачем человечеству старики? Нужны крепкие и работоспособные мужчины и женщины, у которых и мозги в порядке и навык работы за пару сот лет труда отшлифован до совершенства!
Она сказала медленно:
- Знаешь, это кощунственно о таком даже подумать… но рискну сказать даже вслух… ты же ученый, что значит не совсем человек… я бы допустила уничтожение половины населения земли, лишь бы оказаться в числе тех, кто будет жить вечно молодым и сильным.
Она поспешно замолчала, вижу по лицу, уже жалеет о такой откровенности.
Я проговорил успокаивающе:
- Ты не одна так думаешь. Милосердие, основанное на постулатах девятнадцатого века, растаяло, как утренний туман под жаркими лучами близкого и беспощадного будущего. Сейчас люди, как никогда, искренни.
Она сказала тихо:
- Да. Старшее поколение в шоке.
- Искренность принесла множество неудобств, - согласился я, - но здорово облегчила существование. Меньше конфликтов, драк, войн, самоубийств из-за ревности, глупых ссор… Сейчас немыслимы обычные для прежнего мира ситуации, когда блестящий математик Галуа вынужден был принять вызов на дуэль и был убит в свои двадцать лет! Так же были убиты Пушкин, Лермонтов и масса других гуманитариев, но их не жалко, а вот когда гибли ученые…
Она сказала со вздохом:
- Ты искренен, но ты в разведке, а там это может привести к катастрофе. Думаешь, почему я поспешила увести тебя, как только ты появился?..
- Потому что такой нарядный, - предположил я.
- Потому что на тебя не просто начали обращать внимание, - ответила она серьезно, - а уже расставили сети. И ты бы попался, как человек умный, но недостаточно ориентирующийся в незнакомом для тебя мире.
Я сказал сокрушенно:
- Эх, только размечтался…
- Работа не всегда бывает тяжелой, - сообщила она с улыбкой. – Я получила удовольствие, мне с тобой было приятно общаться на всех уровнях. Ты и умен, и вообще хорош… И кофе у тебя замечательный.
Я смотрел, как она собрала пустые чашки и, повинуясь женскому инстинкту, переставила в раковину.
- Пока я был в ванной, - сказал я, - ты звонила…
- Слышал?
- Только голос, - сообщил я. – Такой веселый…
- Потому что говорила с подругой, - сказала она. – Самой болтливой в мире. Я спросила, догадается ли она, из чьей постели звоню?
- Ох, - сказал я с опаской. – Это мне реклама или предостережение?
- Второе, - пояснила она. – Не тебе, а другим. Обо мне идет слух, что если ухвачу кого-то, то из моих нежных рук с острыми костями вырваться трудно. Так что с этой стороны ты защищен. Насчет других… увы, позаботься сам.
Я вздохнул.
- Даже не знаю, поблагодарить или удушить прямо сейчас и закопать труп в огороде? Питекантроп во мне воет, представляя упущенные возможности.
- Да ладно, при твоих скромных запросах у тебя хватает женщин. Ты их всех называешь одним именем?
- У меня хорошая память, - похвастался я. – Но, конечно, чтобы не сбиваться, всех называю "милая", "лапушка" и так далее. Так проще и безопаснее.
- Ничего страшного, - заверила она. – Бытует мнение, что все ученые – рассеянные. Это повышает самооценку простому народу, хоть в чем-то да выше профессоров.
- Вот видишь, милая, - сказал я, - какая ты у меня умная лапушка!
Она понимающе улыбнулась, в самом деле прекрасная, гордая и полная той дикой силы, что привела Рюрика на земли славян, а Ролло на земли Франции.
Хотя, конечно, как человек не просто живущий, но еще и мыслящий, что встречается все реже, я прекрасно понимаю насколько все эти древние представления о великих или не великих предках моего рода сейчас смешны. Раньше человек чувствовал себя веточкой на могучем дереве, гордился славными именами и старался изо всех сил не опозорить честь рода, но теперь вот наконец-то свободен, каждый из нас – личность…
Сейчас модно вообще не знать своего биологического отца, это уже окончательная победа над дикостью. Каждый из нас – вселенная, автономная вселенная, а не веточка на могучем дереве!
Однако же, чем ближе подходит к концу жизнь, тем человек больше находит утешение в том, что жизнь продолжается и без него, мир будет меняться и дальше к лучшему. И что жизнь вообще-то продолжается, хотя совсем недавно, когда был моложе, уверенно считал, что с моей жизнью в самом деле заканчивается все.
Но вот стоит представить, что Солнце вдруг вспыхнет раньше, чем предполагается, и тогда все планеты нашей системы просто испарятся. Человечество исчезнет целиком… вот это как раз и ввергает в настоящий ужас.
То-есть, смиряясь с собственной смертью, мы все же подсознательно верим, что не умираем целиком, а часть нас продолжает жить в человечестве. А вот если и человечество погибнет, тогда да, окончательно погибнем и мы.
И единственное, что может спасти, это даже не поселения на Марсе, он тоже испарится в доли секунды, если вспыхнет Солнце, вообще все планеты сгорят, вплоть до Плутона, а переход в сингулярность, когда сможешь жить в космосе точно так же, как живешь на поверхности нашей планеты.
Население планеты об этом не знает, что хорошо, а правительства строят долгосрочные планы на сто лет вперед, хотя уже через десять-пятнадцать лет мир будет совсем-совсем другим…
Я тряхнул головой, стараясь выбросить лишние мысли. Это все так, сингулярность придет, но сейчас я, способный приближать мир к сингулярности, должен выполнять отвратительную черную работу по защите человечества от всяких маньяков, отчаявшихся влюбленных и просто придурков, заполучивших возможности, которых не было даже у величайших тиранов прошлых веков.
Глава 6
Из автомобиля, что припарковался чуть раньше, вышел майор Ковальский, я его часто видел в коридорах Управления, тихий и малозаметный служака, исполнительный, но старающийся не попадаться на глаза, идеальный шпион, вот только работает всего лишь в отделе кадров, редко покидая свой кабинет и почти не показываясь за стенами здания ГРУ.
Своему авто я дал команду отыскать место на стоянке, а сам двинулся за Корольковым, что-то в нем не так, а я хоть и не оперативник, но повышенная сенситивность сказала четко и громко: присмотрись, он сильно взволнован, очень агрессивен и вообще как-то неадекватен, что почти незаметно, но все же заметно..
В руке у Ковальского его привычный потертый кейс, однако на этот раз, как мне показалось, несет с заметным напряжением, словно там не привычный бутерброд и бутылка козьего молока, а слитки свинца.
Я ускорил шаг, у самого подъезда догнал, Ковальский бросил в мою сторону настороженный взгляд, а я сказал бодро:
- Хорошие у вас сегодня бутерброды! Как будто бомбу несете!
Его лицо дернулось, а в глазах метнулся откровенный страх.
- Ну и шуточки у вас, доктор!
- Что у вас в чемодане? – спросил я.
Он быстро взбежал по ступенькам и крикнул обоим охранникам:
- Этого не впускать!..
Я крикнул:
- Остановитесь, майор! Мы решим ваши проблемы...
Не отвечая, он проскочил мимо охранников, а те выхватили пистолеты и загородили мне дорогу.
- Стоять!
- Ребята, - сказал я быстро, - это не… хотя что вам втолковывать, бараны…
- Руки за голову! – закричал один.
Второй заорал еще громче:
- Повернуться! Лечь на землю!
Сохраняя секунды, я повернулся, лег, руки за голову. Оба подбежали, один держит меня на прицеле, второй присел возле на корточки, уж и не знаю, что хотел делать, но я вцепился в руку с пистолетом, вывернул, он инстинктивно нажал на скобу.
Грянул выстрел, я выдрал пистолет из стиснутых пальцев, увидел как глаза охранника расширились при виде того, как он сам всадил пулю в живот напарника.
- Ах ты ж…
Я выстрелил ему в лицо и, подхватившись, побежал за Ковальским. Должен бы жалеть этих парней, честно выполняют работу, но сами на нее пошли, позарившись на высокий оклад, так что не надо… Никто не мешал им асфальт укладывать, вон дороги у нас какие.
Ковальский удирает коридорами, явно услышал выстрелы и, возможно, как-то догадался, что меня еще не прикончили.
Я заорал во весь голос:
- Майор, остановитесь!..
Он на ходу покачал головой.
- Стой, сволочь! – заорал я. – Думаешь, не выстрелю?
Он ускорил шаг, я прицелился, расстояние великовато, нажал на скобу, держа в прицеле его спину.
Грянул выстрел, на светлой рубашке ниже плеча возникла дырка, откуда ударила струйка крови. Я выстрелил еще дважды. Одна из пуль с силой пробила ему спину навылет, другая разворотила задницу, попав точно посреди ягодиц.
Ноги его подогнулись, он рухнул вниз лицом рядом с чемоданом. Из внутренних помещений выбежало трое охранников, снова эти крики "Бросить оружие!", "Лечь на землю":
Я заорал:
- Да, бросаю оружие, смотрите!.. Но в чемодане бомба!.. До взрыва пара минут!.. Поняли, идиоты?
Они застыли, остолбенело, потом двое бросились со всех ног прочь, а третий подбежал к чемодану, ухватил и метнулся к открытому окну во внутренний дворик, а там, широко размахнувшись, швырнул наружу.
Через десять секунд раздался грохот, вдоль окон поднялась стена воды, часть плеснула к нам в коридор.
Охранник отпрыгнул, повернулся ко мне, на лице ужас и одновременно облегчение.
- Что это было?
- Его заставили или подкупили, - ответил я, - это неважно. Вызывай помощь. Ты хорошо сработал!.. А сейчас, в свете предстоящего повышения, распорядись, чтобы сюда не пускали корреспондентов. Кто сделает хоть один снимок, того сразу в подвал под стражу.
Охранник потом сказал, что рассчитывал, что в воде бомба не взорвется, но она и не взорвалась в полном объеме, а только та часть, что служит взрывателем, иначе разнесло бы все здание.
Возле разрушенного взрывом бассейна столпились как высыпавшие из здания сотрудники, так и набежавшая со всех сторон охрана.
Я отыскал взглядом Мещерского, раздает короткие четкие указания, подошел к нему, а он обернулся, кивнул.
- Спасибо, доктор. Сейчас дублирую ваш приказ насчет недопущения огласки… Вы были бы у нас просто чудо-оперативником!
- Еще и вязать крючком умею, - ответил я, - да вот что-то не тянет. Что с майором?
Он покачал головой.
- Врачи "скорой" борются за его жизнь, но вы его так продырявили, что вряд ли… С такими ранами не выживают. Да, честно говоря, мне бы и не хотелось… Но вытащить из него все, что с ним такое случилось, необходимо.
Подошли очень озабоченные Бондаренко, и Бронник, Бондаренко добавил с ходу со знанием дела:
- Наш профессор просадил спинной мозг чуть выше копчика. Он же нейрохирург, знает, куда стрелять!.. Теперь Ковалевский растение, даже если выживет. Заодно и гениталии разнес, ни один хирург не соберет.
Бондаренко спросил:
- Даже сам Владимир Алексеевич?
- Владимир Алексеевич, - ответил Бондаренко, - ему и то отрежет, что уцелело. А потом ножиком по горлу, как Иосиф Виссарионович в молодости.
- Если отрежет, - сказал Бронник, - тогда зачем жить? Лучше уж ножиком по горлу…
За нашими спинами слышался быстрый и жесткий голос Ингрид:
- Все руководство отдела кадров собрать и под охраной немедленно в Следственный Комитет! Отдел охраны, который пропускает примелькавшихся сотрудников, не проверяя на сканерах, туда же в полном составе… Нет, сразу за решетку!.. А оттуда будем вызывать на допрос… Сколько понадобится, столько под арестом и пробудете! Протесты? Вас сразу в карцер или сперва обживетесь в камере?
Бондаренко сказал мне горестно:
- Вы правы, Владимир Алексеевич!.. Эти камеры нужно ставить у каждого в доме!.. Тогда бы точно не пропустили такое вот…
Бронник сказала с тихим ужасом в голосе:
- А если бы профессор не всадил в него две, даже три пули?.. Бомба разнесла бы все здание!
- Три пули, - сказал Бондаренко. – Для профессора это многовато, он обычно обходится одной… Но я бы всадил всю обойму. А потом бы еще и ногами… Ну что за сволочь? Сколько лет был с нами рядом…
Мещерский сказал резко:
- Сегодня же установить видеокамеры в квартирах всех сотрудников Управления!.. Везде. Да-да, везде.
Но остаток недели пролетел без происшествий. Гаврош выявил два подозрительных очага в Таиланде и Камбодже, тут же сообщили в Пентагон, у них там близко военные базы, пусть пошлют спецназ и проверят. И вообще из-за того, что у них базы разбросаны по всему свету, пусть они и высылают всякий раз, а нам добираться далеко.
- А вот в Дагестан пошлем своих, - заключил я. – Ивар, там точно что-то затевается?
- Точно-точно, - заверил Ивар, - вот смотрите…
Я отмахнулся.
- Верю. Но смотри, не ошибайся.
Вообще-то я не только проверяю за ними всеми, но и время от времени наталкиваю на подозрительную активность. Так быстрее научатся вынюхивать опасности, как собаки взрывчатку, но знать им о таком не стоит еще и потому, что это ослабит их постоянную бдительность.
Перед выходным Давно оторвался взгляд от дисплея, потер кулаками глаза.
- А в ЮАР все еще не затихло, - сообщил он. – Заболевание, что предлагаю отныне называть только эпидемией, продолжает распространяться.
- Что-то новое есть? – спросила Оксана.
Он покачал головой.
- Не особенно. Разве что интересная особенность, впавшие в сон практически не просыпаются.
- Интересно? – спросил Ивар. – Это должно быть тревожно!
Гаврош отпарировал с достоинством: