Мелькнули полы ало-золотого халата, послышался удаляющийся крик, Нефритовая Жаба улетел в туман, вдали хлюпнуло.
– Ну все, ты сейчас получишь… – Ивар вытер с лица нечто липкое и гадостное, зашагал к отступавшему Арнвиду.
Кари поднялся, злобно фыркнул, на грязной физиономии блеснули побагровевшие глаза. Из кустов с другой стороны от медведя выбрался Нерейд, больше похожий на крота или жабу, чем на человека.
Громадный зверь наступал на Шао Ху, хватал лапами, точно кошка – мышь, вот только эта мышь вертелась и скакала на диво проворно, и ей ничуть не мешало то, что под ногами топь. Хэшан не только уворачивался, а еще и бил в ответ, но вот толку от его ударов было немного.
Из боков и лап медведя брызгала жижа, сплетенные корни и пучки травы прогибались.
Кари взревел еще громче, чем обитатель затянутого туманом болота, пошел вперед, вздымая пальцу. Выбравшийся из глубокой лужи Хакон взялся за метательные топоры. Ивар и Нерейд разошлись в разные стороны, в дымке показался ковыляющий к месту схватки Нефритовая Жаба с обломком посоха в руках.
Судя по дырам на халате и царапинам на лице, даос познакомился с чем-то очень колючим.
– Подождите! Сейчас я его! – воскликнул Арнвид, и конунг подумал, что Кари не остановить, ведь одержимый одиновым безумием воин не видит вокруг ничего, кроме врага, которого нужно уничтожить.
Но берсерк замешкался, и эриль стремительными движениями изобразил две руны.
Сам пошатнулся, полыхнуло так, что туман стал прозрачным на милю в стороны, глазам предстала унылая гладкая равнина, небольшой холм неподалеку. Исполинский медведь распахнул пасть, но из нее не вырвалось никаких звуков, он замер, хотя чудовищное тело напрягалось, пыталось двигаться.
– Бей! Одину слава! – заорал Ивар, бросаясь вперед.
Один из метательных топоров вонзился в толстую шею, зверь вздрогнул. Подскочивший Нефритовая Жаба взмахнул обломком посоха, крикнул что-то, и на боку твари возникло еще одно горелое пятно, потянуло дымком, на мгновение даже показался огонь.
Нерейд рубанул по одной ноге, Ивар резанул другую, и если обычный меч увяз, войдя на две ладони, то выкованный сидхе клинок перерубил толстенную конечность. Конунг едва успел отскочить, как медведь с тяжелым шумом упал на четвереньки, чмокнуло болото.
Кари обрушил палицу на страшную голову, принялся молотить так, что в стороны полетели пучки гадостно воняющей травы, куски гнилого дерева, капли желтой слизи. Череп смялся, сначала погас один глаз, затем другой, но огромная туша еще дергалась, пыталась жить.
Шао Ху взметнулся в высоком прыжке, ударил обоими ногами в бок зверя.
Сам кувырнулся назад, приземлился красиво, а медведь покачнулся и рухнул, едва не придавив Нерейда. Ринулись на него со всех сторон, словно на тушу выбросившегося на берег кита, заработали клинками.
В последнем усилии дернулась огромная лапа, Хакона сбило с ног, но он вскочил, бросился обратно.
– Давай! Давай! – азартно орал Ивар.
Кари нанес очередной удар, и голова медведя развалилась, стала грудой мокрого бурого сена. В глубине исполинского тела зашипело, шипение перешло в вой, тот в рев, и лишь потом затих.
– Все, – сказал Арнвид. – Умер. Ну или хотя бы развоплотился.
– И это было нелегко, – просипел Ивар.
Дышал тяжело, был весь мокрый не только от болотной жижи, но и от пота, а грязи и всякой гадости на одежде болталось столько, что весила не меньше рыцарского доспеха. Рот хотелось прополоскать, лицо умыть, но чистую воду здесь сумел бы достать разве что бог, да и то не всякий.
– Здоровый кабан, в смысле медведь, – сказал Нерейд. – Кто это хоть такой?
– Насколько я понимаю, Фу-ю, один из сыновей Гун-гуна, а на самом деле – его часть, имеющая самостоятельное существование, то, что называют аватарой, – сообщил Нефритовая Жаба.
Он разглядывал посох, укоротившийся почти вдвое, и на лице даоса читалась досада.
– И он ждал здесь нас, – сказал подошедший Шао Ху.
Хэшан был не столь грязен, как остальные, но выглядел усталым, чуть ли не впервые с самого начала путешествия.
– Это и есть те самые "желтые источники"? – спросил Ивар, оглядываясь.
Обещанного города видно не было, как и источников, лишь клочок болота и туман, да еще далеко вверху угадывался бугристый потолок. Похоже, они находились во внутренностях громадной пещеры, и колоссальная масса находившейся вверху земли давила на плечи, казалось, что вот-вот рухнет.
Дышалось тяжело, и не только из‑за того, что воздух был сырой и смрадный, чувствовалось в нем нечто непривычное, мерзкое, словно и не воздух это был, а лишь нечто на него похожее.
– Они-они, – подтвердил Нефритовая Жаба, – и здесь не место для живых.
– Куда пойдем? – деловито поинтересовался Арнвид.
– Туда, где укрывается наш враг, – даос с печальным вздохом опустил наконец посох. – А для этого нам очень пригодится "сын" Гун-гуна, а точнее – то, что заменяет кровь в его теле.
В руке Нефритовой Жабы появился короткий нож, в другой – крохотный сосуд из стекла. Он шагнул к туше поверженного зверя, сделал надрез, и подставил стекляшку под него. Полилось нечто желтое, похожее и на мочу, и на сопли, и на слизь из рыбьих потрохов.
Сосуд наполнился, даос с довольным видом встряхнул его, а потом вылил прямо на землю, а точнее на то, что ее заменяло. Но гадостная лужица не затерялась меж прочих, не растеклась в стороны, осталась лежать кружком мутного золота, а затем вспыхнула.
Белесое, призрачное пламя вскинулось на высоту человеческого роста.
– Было бы хоть холодно, тогда погрелись бы, – сказал Нерейд.
– Еще будет холодно, даже слишком, но не здесь, – Арнвид принялся чесать в затылке.
Огонь затрещал, поднялся столбом, разгоняя серо-желтые клубы, а затем оторвался от земли и свернулся в шар. Тот уменьшился, став размером с кулак, полетал туда-сюда, и опустился в ладонь Нефритовой Жабы.
– Готово, – сказал тот. – Нам в ту сторону.
Выбранное даосом направление ничем не отличалось от прочих, разве что там, насколько помнил Ивар, находился тот холм, который увидели, когда подействовали начертанные эрилем руны.
– А что там? И почему будет холодно? – осведомился он.
– Север, и Нифльхейм, если я чего-то понимаю, – в голосе Арнвида была досада. – Самое место для логова такой твари, как Гун-гун, и одно из самых неприятных мест, что только можно представить, хуже только Хель.
– А чего это какой-то Гун-гун делает в нашем Нифльхейме? – оскорбился Нерейд.
– Дурень ты, – устало сказал эриль. – Мир един, и только мы, люди, делим его на куски, чтобы было удобно пользоваться.
– Как жареного гуся, – проговорил Кари, решивший поддержать беседу.
– Примерно так, – не стал спорить Арнвид. – Ну что, пошли?
– Пошли, – кивнул Ивар.
Если уж забрались туда, где Тор йотунов не гонял, и откуда живым еще никто не выбирался, то глупо стоять на месте, нужно хотя бы посмотреть окрестности, полюбоваться видами…
Холм выступил из тумана через сотню шагов – пологий, с голой верхушкой, похожий на исполинский прыщ, вспухший на плоти матери-земли, и наполненный ядовитым гноем. Ивару показалось, что он колышется, слегка покачивается из стороны в сторону.
– Странное дело, – сказал Арнвид, озадаченно почесывая голову. – Клянусь медом Суттунга, тут что-то не так.
– Да тут все не так, – буркнул Рёгнвальд.
– Нет, нет… – эриль завращал глазами, пытаясь отыскать нужные слова, но лишь махнул рукой.
Вступить на желтовато-белые склоны, где не росла трава, не решился никто, так что холм обогнули по дуге, и затопали дальше – впереди Нефритовая Жаба с путеводным огоньком в руке, за ним Ивар и дружинники, грязные, точно пьяные тролли, а позади всех Шао Ху.
Под ногами чавкала грязная жижа, порой болото становилось помельче, и тогда они погружались по щиколотки, иногда делалось глубже, и тут проваливались едва не по колено. Торчали кочки, мохнатые и большие, словно медвежьи спины, и Ивар поглядывал на них с опаской – вдруг еще какая окажется не более чем ухом на башке очередного чудовища?
Плыли клубы желтого и серого тумана, иногда поднимался смрадный ветер, тогда клубы уносило, и открывался черно-красный потолок далеко вверху. Горизонт же не очищался никогда, и заглянуть дальше, чем на сотню шагов, не мог даже остроглазый Нерейд.
Но и смотреть пока было не на что.
Через какое-то время набрели на второй холм, еще больше предыдущего, отвратительно подрагивающий, с ходящими по склонам волнами и багровым вздутием на вершине.
– Точно непорядок, – сказал Арнвид. – Этого не должно тут быть, я чувствую!
Спорить с ним никто не стал – на то и эриль, чтобы ощущать больше других, да и кто знает, каковы порядки в ханьской Преисподней, чему тут место, а что выглядит странно?
Третий холм оказался совсем иным, почти обычным: его покрывала высохшая, но настоящая трава, а на верхушке клокотал, стекая по склону, небольшой ручеек; дальше терялся в болоте, но там, где был виден, оставался чистым, над водой поднимался парок, и пахла она тухлыми яйцами.
– Вот, так и надо, – заявил Арнвид. – Готов заложить собственную бороду, что и предыдущие холмы раньше выглядели так же, но что-то их испортило… Даже не что-то, а кто-то, и я знаю, кто именно – тот чешуйчатый червяк со множеством рук.
– Нужна кому твоя борода, – сказал Нерейд. – У козла и то лучше… Это, выходит, один из "желтых источников"?
– Похоже, он, – Нефритовая Жаба наклонился, зачерпнул немного воды, с силой втянул воздух ноздрями, и лицо его стало озадаченным. – Хотя пахнет гадостно, ее можно пить, не отравишься.
Ивар хлебнул первым, на вкус вода оказалась немного солоноватой, но горло не драла и рези в желудке не вызывала. Почистил одежду, и перестал напоминать очень неаккуратного землекопа, рывшего погреб в болотистой почве.
Когда продолжили путь, ветер подул сильнее, ударил в лица, и под его напором туман заколыхался. Его глыбы задвигались быстрее, в них возникли просветы, а еще примерно через милю он начал редеть.
Заменявший небо потолок ушел вверх, а впереди, на горизонте поднялись черные исполинские башни.
– Саньду, Темный Град, обиталище владыки мира мертвых Янь-вана, – сообщил Шао Ху.
– Вряд ли он будет рад узнать, что по его владениям разгуливают живые, да еще и совсем не местные, – заметил Ивар. – Может быть, обойдем этот городок по широкой дуге?
– По широкой не получится, – Нефритовая Жаба вздохнул. – Тут куда не иди, обязательно к нему выйдешь. Попробуем проскользнуть краем владений Янь-вана, не попадаясь на глаза особенно могущественным демонам.
Болото обмелело окончательно, скоро и вовсе сошло на нет, и под ногами очутилась бурая земля. Показалась гряда одинаковых холмов, и когда поднялись на один из них, Ивар удивленно хмыкнул – раскинувшаяся впереди равнина выглядела крайне странно.
Справа лежало озеро раскаленной лавы, в багровой жидкости плавали связанные люди. Слева виднелся настоящий лес из виселиц и дыб, и ни одна из них не пустовала, десятками болтались уродливые "плоды".
Прямо находились распятые на земле, привязанные к вбитым в нее колышкам люди, их грызли огромные уродливые собаки, чудовищные коровы. Вокруг других копошились змеи, наносили укус за укусом, третьих клевали исполинские птицы без крыльев, по клювам стекала кровь.
Там и сям расхаживали босые, голые по пояс существа с закатанными до колен штанами и красной кожей, и макушки их лысых голов были коническими, словно навершия шлемов.
– Ой, это еще что? – спросил Нерейд.
– Тут мучаются грешники, прежде чем отправиться на новое воплощение, – сказал Шао Ху. – Каждый получает то, что заслужил, и должен искупить совершенные на земле грехи.
– Жестоко, но разнообразно, – оценил Арнвид. – У нас все попроще – вечный холод без надежды на огонь для тех, кто нарушил данное слово, и глодание тела Нидхёггом для трусов.
Хэшан и даос посмотрели на него так, как и надлежит глядеть уроженцам цивилизованной Поднебесной на дикого варвара.
– Теперь краешком, вон туда, налево, – сказал Нефритовая Жаба, – если повезет, то и проскользнем.
– Налево – это мы завсегда, – заверил Нерейд.
Когда подошли ближе к виселицам, стало видно, что люди на них большей частью лишены кожи, у многих нет кистей или ступней. Землю около столбов покрывала кровь, свежая и уже засохшая, по живому мясу ползали крупные черви, жадно вгрызались в плоть.
Подвергаемые терзаниям грешники выглядели не совсем настоящими – черты лиц стертые, почти одинаковые, вместо волос нечто серое, неопрятное, сбитое в колтуны, живые только глаза.
Краснокожие палачи ходили между виселицами и дыбами, поправляли, подтягивали, переговаривались скрежещущими голосами, время от времени похохатывали. Тыкали в бока жертв мечами, кожу сдирали с помощью острых ножей, и работали споро, умело.
На викингов и двух живых ханьцев не смотрели, будто тех и не было.
Лишь один, от которого прошли в дюжине шагов, повернул голову, словно услышал нечто. Дернулось острое волосатое ухо, расширились черные, лишенные белка глаза, в них возникло озадаченное выражение.
– Он нас не видит? – шепнул Ивар, тиская эфес меча, и чувствуя, как хочется ринуться в драку.
– Не должен, – отозвался Нефритовая Жаба. – Это младшие демоны, в их власти только мертвые.
Краснокожий поводил глазами туда-сюда, пожал плечами, и вернулся к работе – сдиранию кожи с необъемного толстяка.
– Может быть, спасем их? Нападем на лысых? – предложил Хакон. – А то невозможно на это смотреть, клянусь престолом Одина! Вон там мужику язык отрезают… а вон кишки вытаскивают…
– Они страдают заслуженно, – сказал хэшан.
– Срежь ветви дубка – другой разрастется, – вспомнил пословицу Ивар. – И вообще, что мы с ними будем делать? С собой потащим? Так ведь тогда местный конунг точно обратит на нас внимание, да еще и обидится, что мы порядок нарушаем. Нет, ничего трогать не будем…
Виселицы остались позади, потянулось поле, усеянное железными зазубренными шипами разной длины – на них лежали и сидели люди, блестящие острия торчали из плоти.
Тут тоже ходили краснокожие, но вооруженные копьями.
Башни Саньду, Темного Града, виднелись по правую руку, и его башни не увеличивались более. Похоже, незваные гости и вправду обходили резиденцию Янь-вана, двигались по краю его владений.
Стена стоящего над болотом желтого тумана, что тянулась от горизонта до горизонта подобно исполинскому занавесу, осталась позади. Далеко впереди, за невысокими горами, из чьих вершин то и дело вырывались языки пламени, встали исполинские колышущиеся столбы, беловато-серые, как весенний снег.
Прошли еще с милю, и тут со стороны Саньду показалось темное пятнышко, выросло и превратилось в черного крылатого человека.
– А вот этот нас видит, – сказал Нерейд после того, как крылан резко затормозил.
– Выходит, уже старший демон, – буркнул Ивар.
Хлопнули огромные крылья, и их обладатель опустился на землю, давая разглядеть себя во всех подробностях – темная кожа блестит, под ней перекатываются похожие на валуны мускулы, на широких плечах сидит бычья голова с выпученными глазами, шаровары из алого шелка поддерживает пояс, и на нем висит длинный меч с вычурной рукоятью.
Ростом демон был в два раза больше человека.
– Беглецы? – вопросил он, выпуская из ноздрей струйки пара. – Немедленно назад!
– Ты ошибаешься, почтенный! – воскликнул Нефритовая Жаба, но быкоголовый не стал слушать.
Он выхватил меч и шагнул вперед.
– Эй, остынь, головешка! – сказал Нерейд насмешливо, а Ивар поспешно вытащил из ножен клинок – ясно же, крылатый бугай не будет с ними разговаривать, пустит в ход оружие.
Быкоголовый ударил, и два лезвия – иссиня-черное и серо-стальное – скрестились, высекли сноп искр. Багровые глаза, и так выпученные, увеличились вдвое, и крылатый воскликнул недоверчиво:
– Живые? Здесь?
– О чем я и пытаюсь сказать почтенному, – вновь встрял в разговор даос.
– Но сейчас вы станете мертвыми! – судя по склонности к громогласным воплям и привычке хвататься за оружие, быкоголовый особым умом не отличался, или успешно его скрывал.
Он сделал выпад, настолько стремительный, что Ивар увидел лишь смазанный отблеск. Тело само дернулось в сторону, клинки вновь сошлись, и рукоять едва не вывернуло из пальцев.
А крылатый атаковал уже Нерейда, тот отскочил, но черное лезвие, удлинившись, чиркнуло по груди Хакона. Тот покачнулся, скосил глаза туда, где открылась не особенно глубокая или широкая рана.
Порадоваться успеху воинственный демон не успел – на него рухнула палица Кари. Расплющила бычий череп, словно он был из мягкой глины, меч вывалился из ослабевшей ладони.
– Добивай! – крикнул Нерейд, бросаясь вперед.
Но крылья мощно ударили по воздуху, и их обладатель медленно, рывками, пошел вверх. Ручищами схватился за остатки головы, принялся мять ее и гладить, словно надеялся вернуть прежнюю форму.
– Иффе уфнаете! – донеслось сверху, и демон полетел прочь.
– Теперь жди неприятностей, – сказал Ивар. – Нажалуется главным, как пить дать… Эй, Хакон, что с тобой?
Рана молодого воина особенно не кровила, не выглядела опасной, но он бледнел и шатался.
– Не зз… знаю… – выдавил он, после чего изо рта у Хакона потекла кровь.
Он попытался сесть, но глаза его остекленели, и движение превратилось в падение. Тело рухнуло наземь с тяжелым стуком, будто окостенело, его сотрясла тяжелая судорога.
– Умер… но отчего? – спросил Арнвид.
– Этот меч, – Шао Ху кивнул туда, где валялся иссиня-черный клинок, – оружие демонов… он повергает в ужас и страдания души мертвых, и лишает жизни тех, кто еще жив…
– И лучше его не трогать, – добавил Нефритовая Жаба, заметив, что любопытный Нерейд нагнулся и потянулся к рукояти, сделанной в форме витого рога и украшенной драгоценными камнями.
– Да примет Хакона с честью Хрофтатюр, – сказал Ивар. – Давайте рыть могилу…
Они успели снять только верхний, самый плотный слой почвы, когда на горизонте со стороны Темного Града появились черные точки: двигались рывками, подскакивая и опускаясь, но приближались неумолимо.
– По нашу душу, – почти довольно сказал Нерейд, приложив ладонь ко лбу. – Эх, потешимся!
Точки увеличились, превратились в огромных жаб, на спинах которых сидели демоны. Вскоре стало ясно, что против живых отправили отряд из дюжины бойцов, что головы у них змеиные или тигриные, а облачены воины Янь-вана в фиолетовые халаты и высокие пирамидальные шапки.
– Ну что, строимся? – сказал Ивар. – Жалко будет погибнуть тут, не добравшись до цели.
– Еще побарахтаемся, конунг, не робей, – Нерейд ухмылялся, но судя по глазам, и сам понимал, что против двенадцати свежих бойцов, да еще и верховых на чудовищных "конях", им не выстоять.
Блеснули обнаженные клинки, меч вытащил даже Арнвид. Шао Ху и Нефритовая Жаба оказались позади викингов, принялись о чем-то оживленно шептаться, размахивая руками.