Взгляд Брана блуждал по полю битвы. В воздухе блестел густой запах крови. Варвары-победители мародерствовали над убитыми. Римляне, которые сложили оружие и сдались, спасаясь от смерти, стояли теперь под охраной, глядя на своих победителей горящими глазами.
- Мое королевство и мой народ спасены. Сейчас все живущие в вересках придут ко мне, и их будут тысячи. Когда Рим снова двинется сюда, он встретит отпор единого народа. Но я очень устал. Что с Куллом?
- Зрение и разум мне помрачила битва, - ответил Кормак, - но мне показалось, что я видел, как он исчезает, будто дух, в блеске заходящего солнца. Я поищу его тело.
- Не ищи, - произнес Бран. - Он вышел из восходящего солнца и в заходящее ушел. Он прибыл к нам издалека, сквозь мглу веков, и вернулся к себе, в свое королевство.
Кормак отвернулся. Наступала ночь. Гонар встал перед ними, как белый призрак.
- В свое королевство, - повторил, как эхо, колдун. - Время и пространство - ничто. Да, Кулл вернулся в свое собственное королевство, к своей собственной короне и к своему времени.
- Так он был духом?
- Разве ты не чувствовал пожатия его руки? Не слышал голоса, не видел кровавых ран, не видел, что он ел, пил, смеялся? Что убивал?
Кормак стоял, как в забытьи.
- Оказывается, возможно, чтобы человек попал из одного века в другой вместе со своим оружием… Значит он был таким же смертным, как и в своем времени… Кулл мертв?
- Он умер, по нашим понятиям, сто тысяч лет назад, - ответил Гонар. - В своем собственном времени его не убили мечи римлян. А разве мы не слышали легенд о том, как король Валузии совершил путешествие в чудесную страну, лежащую то ли вне времени, то ли в будущем, и участвовал там в великой битве? Как раз она сегодня и состоялась. Сто тысяч лет назад или сегодня…
Сто тысяч лет назад или только что Кулл, владетель Валузии, встал со своего обитого шелком ложа в потайных покоях своего замка и с улыбкой сообщил первому Гонару:
- Я видел очень страшный сон. Я перенесся в будущее и воевал вместе с королем странного народа.
Великий волшебник без слов улыбнулся и показал на окровавленный меч и порванную кольчугу на покрытом ранами теле короля. Сам Кулл, окончательно проснувшись, почувствовал усталость и боль в запекшихся от крови ранах. Он молча раздумывал, возможно ли это и что же на самом деле произошло. Знания о Бесконечности недоступны даже правителям, Кулл понял из объяснений Гонара не больше, чем ты, читатель, можешь понять из моих слов…
- Значит, он остался жив, несмотря на раны. И вернулся во мглу и тишину своих столетий. Что ж, он считав нас сном, а мы его - духом. Думается, и жизнь - это сплетение призраков, снов и иллюзий. Таким я вижу и наше дело - королевство, которое сегодня родилось из железа и крови в этой долине. Оно так же преходяще, как пена на гребне морской волны.
НОЧЬ ВОЛКА
Торвальд по прозвищу Разбей Щит перевел взгляд со стоящего перед ним мужчины на длинный ряд бородатых лиц под рогатыми шлемами, на дерзкие, как у хищных птиц, профили вождей, прервавших трапезу, чтобы лучше слышать. Он с трудом сдерживал смех, распиравший его. Говорящий, и правда, выглядел смешным на фоне рослых викингов. Сильный, коренастый, но невысокого роста пикт, был одет в сандалии и юбочку из оленей кожи. Простой кожаный пояс и диковинная резьба на рукоятке меча говорили о том, что он воин, хотя и без доспехов. Черные волосы были охвачены тонким серебряным обручем, столь же черные глаза сейчас горели гневом.
- Год назад, - говорил он на ломаном наречии юттов, - ты пришел на Гдару и захотел мира с моим народом. Ты обещал быть другом и защищать нас от нападений твоих проклятых сородичей. А мы, глупцы, поверили, что у морских разбойников есть совесть и честь. Мы слушали тебя, торговали с тобой, даже рубили для тебя деревья, когда ты строил частокол, чтобы укрыться за ним от моих менее легковерных соплеменников. У тебя была только одна ладья и горсточка людей, но, едва ты построил частокол, стали прибывать и другие. Сейчас вас четыре сотни, а на песке лежат шесть кораблей с драконьими головами. Ты быстро освоился и, даже больше того, унижал наших вождей, избивал молодых воинов, а сейчас твои разбойники забрали наших женщин, да еще требуют отдать им детей и стариков.
- А чего ты ждал от меня? - цинично спросил Торвальд. - Я вам предлагал платить за голову каждого, убитого без причины. А что касается ваших баб, я считаю, что не пристало воину обращать внимание на такие пустяки.
- Платить! - ярость клокотала в черных глазах пикта. - Что нам ваше серебро! Разве оно может смыть пролитую кровь? Чужие женщины для вас не более чем игрушка, я это знаю. Но тебе придется признать, что девушки моего народа не такие уж милые игрушки, как вам показалось.
- Хватит - резко оборвал его Торвальд. - Говори наконец, что тебе нужно, у нас есть дела поважнее, чем твои нудные жалобы.
Тот никак не отреагировал на оскорбление.
- Убирайтесь, - показал он в сторону моря, - назад в Норвегию или в пекло. Убирайтесь туда, откуда пришли, и поскорее, пока вас отпускают с миром. Это сказал я, Бурлла, вождь Хьялтланда.
Торвальд затряс головой и зашелся в приступе смеха. Ему вторили соратники, и казалось, что весь зал дрожит от их хохота.
- Идиот! - выкрикнул норманн. - Ты думаешь, викинги выпускают добычу из рук? Вы были настолько глупы, что позволили нам прийти сюда, а сейчас мы сильнее вас! Люди севера - господа здесь! На колени, пес, - и благодари судьбу, что тебе позволено жить и служить нам! Разве теперь не в наших силах стереть с лица земли все ваше племя? Живите себе, но только учтите, что вольному люду Гдары пришел конец. Вы будете носить серебряные ошейники, и все будут звать вас рабами Торвальда.
После этих слов самообладание покинуло пикта.
- Глупец, - зарычал он, и гулкое эхо прокатилось по залу. - Ты вынес приговор самому себе. Вы, северяне, властители народов?! Мы уже владели миром, когда твои предки только слезли с деревьев в арктической пуще! Может быть, мы все погибнем, но никогда не будем рабами белых дикарей. Псы у твоих ворот воют о смерти, и все вы погибните, как псы: и ты, Торвальд Разбей Щит, и ты, Аслаф Йорльсбан, и ты, Гримн, сын Гнорри, и ты, Озрик, и ты, Хакон Скель!
Палец пикта остановился на сидевшем рядом с Хаконом человеке, не менее диком и грозном, но темноволосом и тщательно выбритом. Холодные серые глаза делали лицо еще более жестоким. Его шлем украшали не рога, как у викингов, а конский хвост, при нем было ирландское, а не норманнское оружие.
- И ты, Харди, по прозвищу Ворон! - закончил он.
Меднобородый Аслаф Йорльсбан вскочил из-за стола.
- Клянусь кровью Тора! И мы будем спокойно выслушивать нападки этого… этого… Я…
Торвальд остановил Аслафа движением головы; было видно, что он привык повелевать, и каждый его жест это подчеркивал.
- Ты говорил долго и громко, Бурлла, - произнес он очень спокойно. - Наверное, в горле у тебя пересохло.
Сказав это, он взял со стола рог. Удивленный Бурлла машинально протянул руку. Вдруг Торвальд выплеснул содержимое рога прямо ему в лицо. Разъяренный Бурлла отскочил назад и, выхватив меч, бросился на викинга; но пенящееся пиво ослепило его, и поэтому Торвальд с легкостью парировал все удары. Сзади Аслаф сильно ударил пикта доской. Оглушенный и окровавленный, он свалился под ноги Торвальду. Хакон подскочил к потерявшему сознание пикту с ножом, но Торвальд удержал его.
- Не хочу, чтобы паршивая кровь пачкала пол в моей скалле. Унесите эту падаль отсюда и там делайте, что хотите.
Сидевшие поближе с охотой откликнулись на призыв вождя. Инстинктивно Бурлла, еще не пришедший в себя, привстал на колени, но толпа снова повалила его и пинала с дикими криками до тех пор, пока он не перестал подавать признаки жизни. Тогда его с пинками и бранью выволокли во двор и, безжизненного, ничком швырнули наземь.
Тем временем Торвальд осушил новый рог пива и опять рассмеялся.
- Нас ждет славная охота, - заявил он. - Предстоит извести этих тварей, иначе их нытье и воровство не даст нам покоя.
- Да, это будет охота, - согласился Аслаф. - Много чести воевать с ними, но вполне можно охотиться на них, как на волков…
- У тебя дурацкое представление о чести, - пробурчал старый Гримн, сын Гнорри. - Ты просто бредишь честью, а я тебе говорю, что это было просто безумием - ударить короля пиктов. Торвальд, по отношению к этим людям ты должен вести себя более благоразумно. Как мне кажется, их раз в десять больше, чем нас.
- Трусливая голытьба, - пренебрежительно ответил Торвальд. - Один викинг стоит полусотни таких. А что касается поддержания мира с ними, то кто организовал поход за бабами? Может, я? Но хватит об этом, Гримн, у нас есть более срочные дела для обсуждения.
Гримн еще ворчал что-то себе под нос, но Торвальд уже обратился к темноволосому мужчине, которого пикт пропустил в своем перечислении. Он даже зажмурился, как кот, играющий с мышью.
- Парта Мак Отна, это очень странно, могущественный так же, как я (хотя, признаюсь, я о тебе никогда не слышал), прибывает сюда один на маленькой лодке.
- Не так уж это и странно. Если бы я с моими людьми приплыл на ладье, то бой завязался бы прежде, чем я вышел на берег, и мы с тобой ничего бы не смогли сделать. Но мы - ты и я, хотя и не раз бывали врагами, не должны вести себя, как идиоты. Нужно поговорить спокойно.
- Да, это правда, что викинги и ирландцы Отнюдь не приятели.
- Именно поэтому, подплыв сюда на своем корабле, я взял маленькую лодку и со знаком мира приплыл один на закате солнца. А корабль отправился на Макки Хед и заберет меня в том самом месте, где я покинул его, только на рассвете.
- Ну-ну, - протянул викинг. - И все это из-за моего пленника… Расскажи-ка, в чем тут дело.
- Дело простое. Мой кузен Ниал в плену у юттов, а наш клан не заплатит за него никакого выкупа. Не потому, что не хочет, а просто потому, что нам нечем платить. Но до нас дошла весть, что в битве с юттами у Гельголанда ты взял в плен их вождя. Я хочу выкупить его у тебя. Мы, наверное, сможем обменять его на моего кузена.
- Ютты вечно дерутся между собой. Откуда ты можешь знать, что этот, мой, не враг тех, с кем ты хочешь меняться?
- А если и так, то еще лучше, - усмехнулся кельт. - За месть платят дороже, чем за безопасность друга.
Торвальд в задумчивости постукивал по рогатому шлему.
- Тоже правда. Я всегда говорил, что вы, кельты, большие хитрецы. Сколько ты дашь за этого ютта, как там его звать?
- Пятьсот штук серебра.
- Его люди дадут больше.
- Возможно и так, но может случиться, что не дадут и медяка. Это наш риск. А плату от нас ты получишь сейчас, на месте, тебе даже не придется куда-нибудь плыть. Уже утром ты сможешь получить самые легкие в твоей жизни деньги. Мой клан не богат, но ютт нам нужен. А если ты оценишь его дороже, нам придется плыть на восток и добывать себе другого.
- Это не так трудно, - отозвался Торвальд. - Юттов раздирают войны двух королей. По крайней мере, так было. Я слышал, что Эрик захватил почти всю страну, а Торфин бежал.
- Так говорят. Торфин был лучшим воином, но Эрика поддержал самый могущественный из юттов, граф Анлаф, - согласился кельт.
- Еще я слышал, что Торфин удрал к своим на одном только корабле с горсткой людей. Вот если бы на него я наткнулся тогда в море! Но мне и этого хватит. За неимением короля я отыграюсь на вельможе. Этот ютт, без сомнения, вельможа, хотя мы и не знаем его титула. Судя по тому, как он фехтует, это как минимум граф. Когда его брали, он изрубил стольких моих людей, что гора трупов была ему по пояс. Клянусь Тором, ну и голоден же был его меч! Я приказал взять его живым. Продать его я смогу в любое время, но его предсмертные вопли доставят мне больше удовольствия, чем звон золота.
- Я тебе уже говорил, - кельт развел руками. - Пятьсот штук серебра, тридцать золотых цепей, десять дамасских мечей и доспехи, которые я сам снял с французского принца. Ничего больше дать тебе не смогу.
- Все-таки мне кажется, что большее удовольствие я получу, если затравлю его собаками. А как ты мне собираешься за него платить? Все это зашито у тебя в белье?
Кельт не заметил (или не захотел заметить) насмешки.
- Завтра на рассвете ты, я и ютт поднимемся на самый высокий на острове холм. Можешь взять с собой десять человек. Вы останетесь на берегу, а я поплыву на корабль и вернусь с товаром и десятью моими воинами. На берегу мы произведем обмен, и если ты не попытаешься меня обмануть, мои люди даже не выйдут из лодки.
- Хорошо придумано, - признал Торвальд.
Инстинкт подсказывал кельту, что здесь что-то не так: в зале почти осязаемо сгустилось ожидание развязки. Вожди сидели, затаив дыхание, а Гримн, нервно потирая руки, глазел на него, как на гремучую змею. Но ирландец не спешил делиться результатами своих наблюдений.
- Жалкая это все же плата за человека, который послужит выкупом за ирландского принца. - Тон Торвальда резко изменился: сейчас он откровенно издевался. - А кроме того, я все же предпочитаю затравить его собаками. И вместе с тобой, Кормак Мак Арт!
Последние слова он произнес, вставая, а сидевшие рядом с ним вожди бросились на Кормака. Они были наслышаны, что у этого ирландского пирата молниеносная реакция, и Кормак, надо признаться, не обманул их ожиданий. Прежде чем Торвальд договорил, кельт прыгнул на него, и этому прыжку мог позавидовать даже голодный волк. Только изумительная реакция спасла викингу жизнь - он мгновенно вскочил, и меч ирландца обрушился на воина, стоявшего за его скамьей.
Весь зал тут же наполнился звоном оружия и воинственными криками; Кормак пытался пробиться к дверям, но его окружало плотное кольцо кровожадных рубак. Едва Торвальд, не удержавшись на ногах, упал, как Кормаку пришлось отбиваться от меча Аслафа. Через мгновение он снес с плеч голову противника и сразу же поразил другого, замахнувшегося топором. Хорди Ворон нанес ему удар в плечо, но лезвие соскользнуло по рукаву кольчуги, и в тот же миг Кормак насадил Хорди на острие своего вездесущего меча, как на вертел. Хакон Скель пытался ударить по незащищенной голове кельта, но промахнулся на добрый фут и получил удар, который навсегда покончил с его бренными заботами.
Однако упавшее тело врага лишило ирландца возможности передвигаться. Пользуясь этим, Торвальд ударил его по ребрам. У Кормака перехватило дыхание, но ему удалось сломать меч Торвальда и повалить викинга, но в этот момент другой меч плашмя ударил его по голове. Старый Гримн отобрал у оглушенного ирландца оружие, и толпа викингов ринулась на него, подминая своей тяжестью. Но и тогда сопротивление Кормака не было сломлено. В конце концов им все же удалось отодрать его пальцы от горла одного из пиратов и связать так, что даже такие тугие мускулы, напрягшись, не могли разорвать пут. Его подняли и поставили перед Торвальдом. Весь перепачканный кровью, Кормак, хотя и изрядно помятый, уже пришел в себя и по обыкновению дерзко смотрел в глаза Торвальду.
- Клянусь кровью Тора! - выругался норманн. - Хорошо еще, что здесь нет твоего дружка Вульфа Рубаки. Я слышал, что тебе нет равных в искусстве владеть мечом, и теперь убедился в этом. За эти минуты я увидел больше хорошего фехтования, чем в гораздо более продолжительных битвах. Клянусь Тором! Ты шел сквозь моих людей, как обезумевший волк через стадо овец! Там, в твоей стране, все такие?
Ирландец молчал.
- Таких, как ты, мне приятнее всего видеть в рядах своей дружины, - сказал Торвальд. - Я прощу все старые обиды, если ты перейдешь служить ко мне, - он говорил это, заведомо уверенный, что Кормак не согласится. И действительно, ответом ему было ледяное молчание.
- Ну что ж, - продолжал Торвальд, - я и не рассчитывал, что ты согласишься. Но отказ означает для тебя приговор. Я не позволю, чтобы подобное оскорбление осталось безнаказанным. - Он рассмеялся. - Ты замечательный воин, но твою хитрость явно перехвалили. Глупец, ты хотел перехитрить викинга? Я узнал тебя еще до того, как ты начал врать. Назвался вождем ирландских реверов, так ты и был им, только очень давно. Я тебя тоже очень давно не видел, это правда, но скажи, где на морях Севера можно найти другого человека твоего роста, сложения и с такими шрамами на физиономии, а? А теперь, Кормак Мак Арт, он же Клиан, правая рука Вульфера Хосаклинфа, ютландского викинга, который ненавидит мое племя… Теперь… Ютт тебе нужен… интересно, зачем? Но это ты мне и так скажешь. Потом. - Он глубоко вздохнул и продолжал. - Здесь снова какая-то хитрость. Я тебя видел только раз, много лет назад, ты сошел на берег с ложью на устах, чтобы шпионить, а потом, ночью, с Вульфером напасть на меня. А теперь говори: сколько у Вульфера кораблей и где они?
Кормак, вместо ответа, рассмеялся.
- Не скажешь? - Торвальд не на шутку разозлился. - Ладно, это не так важно. Когда бы они ни пришли на Макки Хед, там их будут ждать три моих драккара. Когда мне надоест мой ютт, я неплохо позабавлюсь еще и с Вульфером. А ты все это будешь наблюдать, потому что я подвешу тебя на самом высоком дереве этого острова. Увести его!
Когда кельта выволакивали, он слышал спор, разгоревшийся между вождем и Гримном. Во дворе уже не было тела вождя пиктов: или он пришел в сознание, или его забрали соплеменники. Кормак знал пиктов, поскольку воевал когда-то с их каледонскими родичами, и помнил: они более живучи, чем коты, а их упорство превосходит все разумные пределы. Бурлла, если, конечно, ему не сломали кости, должен был прийти в себя за пару часов.
Усадьба Торвальда была повернута к небольшому заливу, у берега которого стояли корабли с драконьими головами. Она состояла из большой скаллы и расположенных вокруг нее меньших зданий: конюшни, складов и жилищ дружины. Все это было окружено десятифунтовым частоколом из заостренных бревен, глубоко врытых в землю, что исключало возможность подкопа. В частоколе, имевшем форму подковы, открытой со стороны моря, были отверстия, служившие амбразурами при стрельбе из лука. Частокол доходил до самого берега и защищал также и корабли. Все поселение представляло собой солидную крепость, как и все селения викингов в Британии. Обычно они служили базами при набегах и местами непродолжительного отдыха. Торвальд считал свое селение скорее домом, поэтому оно было более основательным, чем другие.