- Ангрон думает не головой, а рукой, в которой держит меч, - сказал Фулгрим. - Я помню, что мне потребовалось все мое красноречие, чтобы потушить пожар в его сердце и залечить раненую гордость, но он принял твое назначение. Надо сказать, неохотно, но принял.
- Неохотно, это слишком слабо сказано, - бесстрастно заметил Хорус. - Если я назначен Воителем, я должен быть уверен в преданности и беспрекословном повиновении всех, кем я командую, особенно в грядущем кровопролитии. Я даю Ангрону все, чего он хочет, и позволяю подтверждать свою преданность единственным доступным ему способом. Там, где другие предпочли бы натянуть цепь, я даю ему возможность действовать.
- И его преданность к тебе вырастает на пролитой крови, - добавил Фулгрим.
- Точно, - согласился Хорус.
- Мне кажется, именно этого и опасается Совет Терры.
- Я - Воитель, и я пользуюсь всеми доступными мне инструментами, переплавляя их по своему усмотрению, - заявил Хорус. - Наш брат Ангрон жесток и кровожаден, но в моих замыслах ему найдется достойное место. При этом от него потребуется безусловная преданность, в первую очередь преданность мне.
Пока Воитель говорил, Фулгрим видел в его глазах блеск лихорадочной страсти, которого не замечал уже много десятков лет. Что за грандиозные планы, требующие безукоризненной верности? Неужели за этим скрывается его предательство, о котором предостерегал прорицатель?
После того как Хорус убедится в верности Ангрона, будет ли он привлекать на свою сторону и других братьев? Фулгрим украдкой взглянул на Эреба и увидел, что тот тоже увлечен словами Воителя. Интересно, кому проявит верность примарх Несущих Слово?
Терпение… Со временем тебе станут известны все истины, - произнес голос в его голове. - Ты всегда оглядывался на Хоруса. Доверься ему и сейчас, твоя судьба неразрывно связана с ним.
Он уловил, как Эреб озадаченно нахмурил брови, и на мгновение Фулгрима охватила паника: а вдруг Несущий Слово тоже слышал этот голос?
Фулгрим выбросил эту мысль из головы и кивнул Хорусу:
- Я тебя прекрасно понимаю.
- Я вижу, - сказал Хорус. - А опасения Совета Терры касаются только кровожадности Ангрона?
- Не совсем, - признал Фулгрим. - Как я уже говорил, Волкам Фенриса предписано отправиться на Просперо, чтобы привезти Магнуса на Терру, но с какой целью, мне неизвестно.
- Он практикует колдовство, - неожиданно сказал Эреб.
Дерзкие слова Несущего Слово мгновенно отозвались в душе Фулгрима гневом; простому воину не подобало заговаривать с примархом, пока к нему не обратятся.
- Кто ты такой, чтобы свободно разговаривать в присутствии старших? - возмутился он и повернулся к Хорусу, раздраженно махнув рукой в сторону сидящего Астартес. - Скажи, кто этот воин и почему он присутствует на нашей приватной беседе?
- Эреб… Он мой советник, - сказал Хорус. - Ценный советник и помощник.
- Тебе уже мало своих морнивальцев? - спросил Фулгрим.
- Времена переменились, братец, я начал осуществлять планы, в которых совет Морниваля мне не поможет, в эти дела они не посвящены. Впрочем, это относится не ко всем, - добавил он с натянутой улыбкой.
- Что это за дела? - удивился Фулгрим, но Хорус покачал головой.
- Всему свое время, братец, - пообещал Хорус, поднялся из-за стола и подошел к фреске с изображением Императора. - Расскажи мне поподробнее о Магнусе и его проступках.
Фулгрим пожал плечами:
- Ты знаешь столько же, сколько и я. Все, что мне было известно, я уже рассказал.
- И ничего, что указывало бы на условия возвращения Магнуса на Терру? В качестве пленника или просителя?
- Я не знаю, - признался Фулгрим. - Хотя, если учесть, что сопровождающим выбран Волк, не питающий особой любви к Магнусу, вряд ли стоит предполагать, что он будет путешествовать с особыми почестями.
- Да, не похоже, - согласился Хорус, и Фулгрим заметил на его лице тень облегчения.
Неужели Магнус, как и Эльдрад Ультран, проник в будущее и попытался послать предостережение о готовящемся предательстве? Если так, то Хорусу необходимо разобраться с ним до возвращения на Терру.
Воитель, убедившись, что вопрос с повелителем Просперо разрешился к его несомненному удовольствию, кивнул на фреску:
- Ты говорил, что помнишь, как ее создавали.
Фулгрим кивнул, и Воитель продолжил:
- И я тоже, очень отчетливо. Мы с тобой тогда участвовали в свержении последних принцев Омаккада на борту их мира-обсерватории, и Император решил увековечить эту победу.
- Пока Император сражался с последним принцем, ты зарубил их короля и забрал его голову для Музея Завоеваний, - добавил Фулгрим.
- Совершенно верно, - кивнул Хорус, постукивая пальцами по картине. - Я убил их короля, но созвездия Галактики все же находятся в руках Императора. А где фрески, которые должны увековечить наши с тобой подвиги в той битве, друг мой?
- Ревность? - усмехнулся Фулгрим. - Я всегда знал, как высоко ты себя ценишь, но не ожидал подобного высокомерия.
Хорус покачал головой:
- Нет, братец, желание добиться признания за свершенные деяния и достижения - это не высокомерие. Кто из нас сделал больший вклад для завоевания победы, как не я? Кого среди всех нас признали достойным поста Воителя? Только меня и оценили по достоинству, но всеми полученными мною почестями я обязан лишь самому себе.
- Со временем, когда закончится Великий Крестовый Поход, твои заслуги будут оценены должным образом, - сказал Фулгрим.
- Со временем? - презрительно фыркнул Хорус. - Как раз времени-то у нас и не осталось. В сущности, мы в любой момент можем узнать, что Галактика перевернулась на небесах, но мы этого не ощутим, поскольку палуба под нашими ногами даже не дрогнет. Смертные люди могут прожить свои жизни, не потревоженные столь великими идеями, но им никогда не достичь могущества, поскольку люди невежественны и инертны. То же самое относится и к времени, мой братец. Пока мы стоим на месте и измеряем время, возможность завоевать вечную славу может ускользнуть, и мы ее даже не заметим.
Слова эльдарского прорицателя громогласно отдавались в его голове:
Он поведет свои армии против вашего Императора.
Хорус пристально посмотрел в его глаза, и Фулгрим ощутил, как огонь целеустремленности брата распространяется по всей комнате, словно электрический разряд, и разжигает в его душе стремление к совершенству. Как бы ни ужасался он услышанным идеям, Фулгрим не мог не сознавать их огромной притягательной силы. Он хотел присоединиться к своему брату.
Он видел, что Хорусом движет безумное честолюбие и жажда власти. Хорус хотел держать созвездия в своих руках, как Император, запечатленный на фреске.
Все, что ты услышал, - правда.
Фулгрим откинулся на спинку стула и осушил свой кубок.
- Расскажи мне о вечной славе, - сказал он.
В течение трех дней Хорус и Эреб рассказывали Фулгриму обо всем, что произошло с Шестьдесят третьей экспедицией на Давине, о предательстве Эугана Тембы, засаде на потерпевшей крушение "Славе Терры" и некротическом поражении плоти примарха. Хорус рассказал об оружии, известном как Анафем, и меч был доставлен в его покои апотекарием Фулгрима Фабием, после того как Воитель своей печатью подтвердил разрешение забрать меч с медицинской палубы "Духа мщения".
Фулгрим увидел клинок довольно грубой работы, с обсидиановым лезвием, ровного серого цвета с мерцающим блеском. Рукоять была выполнена из золота и по сравнению с лезвием отличалась тонкой работой, хотя все равно показалась бы примитивной даже по сравнению с Разящим Огнем, не то что с серебряным мечом лаэров.
А затем Хорус рассказал ему о своем ранении. Он действительно мог умереть, если бы не усилия преданных ему членов воинской ложи. О времени, проведенном в Дельфосе - огромном храмовом комплексе Давина, - он почти ничего не сказал, за исключением того, что там ему открылись великие истины и чудовищный обман…
В продолжение всего рассказа Фулгрим ощущал, как им постепенно овладевает ужас. Слова Хоруса подрывали самые основы его убеждений. Он помнил предостережение прорицателя, но до этого момента не верил, что оно правдиво. Он хотел опровергнуть слова Воителя, но каждый раз, когда пытался заговорить, властная сила внутри заставляла молчать и слушать рассказ брата.
- Император лгал нам, Фулгрим, - сказал Хорус, и грудь Фулгрима стиснул приступ гнева. - Он намерен бросить нас в неизведанных пустынях Галактики, а сам старается достичь высот божественности.
Фулгрим почувствовал, что его мышцы словно скованы стальными путами, иначе он непременно должен был бы броситься с мечом на Хоруса. Но вместо этого он продолжал сидеть в оцепенении, чувствуя, как дрожат его руки, а весь мир летит в пропасть. Как мог Хорус, лучший из всех примархов, говорить подобные вещи?
Не важно, что он уже слышал о них от прорицателя, их реальность обрушилась на него только сейчас. Слова, срывающиеся с губ Хоруса, вдавливали Фулгрима в кресло. Хорус был для Фулгрима самым доверенным другом, они давным-давно поклялись на крови никогда не лгать друг другу. И после такой клятвы ему предстояло поверить, что либо отец, либо брат его обманывал.
У тебя нет выбора! Присоединяйся к Хорусу, иначе все, ради чего ты страдал, обратится в пыль.
- Нет, - с трудом прошептал он, и по щекам покатились слезы.
Ожидание этого момента давно обострило все его чувства, но действительность оказалась совсем не такой, как он ожидал.
- Да, - горестно, но решительно сказал Хорус, - мы верили, что Император - это высшее воплощение совершенства, но мы ошибались, Фулгрим. Он несовершенен, он просто человек, и нам предстоит разоблачить его ложь.
- Всю свою жизнь я хотел стать таким, как он, - печально произнес Фулгрим.
- Мы все хотели этого, брат мой, - ответил Хорус. - Мне больно говорить тебе подобные вещи, но я должен это сделать. Грядет время великой войны, ее ничто не сможет предотвратить, и, когда наступит пора двигать наши Легионы против тех, кто к нам не присоединится, мне потребуется помощь ближайших братьев.
Фулгрим поднял полные слез глаза:
- Хорус, ты ошибаешься. Ты наверняка ошибаешься. Как могло несовершенное существо породить таких, как мы?
- Мы? - переспросил Хорус. - Мы всего лишь инструменты его воли, необходимые для достижения господства в Галактике, пока он стремится к божественности. Когда войны закончатся, нас отбросят в сторону. Мы ведь всего-навсего несовершенные создания, появившиеся из необъятной утробы вечной ночи. Еще до нашего рождения Император покинул нас, хотя мог спасти. Ты помнишь кошмар Хемоса, его бескрайние дикие пустоши, куда ты был выброшен? Помнишь боль, которую ты там испытывал, как все мы испытывали страдания на планетах, где проходило наше детство? Всего этого можно было бы избежать. Он мог все остановить, но он так мало о нас заботился, что ничего не предпринял. Я видел, как это случилось, брат. Я все видел.
- Как? - выдохнул Фулгрим. - Как ты мог видеть эти события?
- В предсмертном состоянии мне была дарована способность заглянуть в прошлое, - сказал Хорус. - То ли я действительно видел прошлое, то ли ожили скрытые в мозгу самые ранние воспоминания, я не могу сказать, но увиденные мною картины были такими же реальными, как твое лицо сейчас.
Мозг Фулгрима, пытавшегося постичь все, о чем говорил его брат, хотел взорваться.
- Даже в мгновения самых мрачных сомнений меня поддерживало стремление к полному и абсолютному совершенству, - сказал Фулгрим. - Император был для меня сияющим образцом, к которому я стремился, и лишиться всего этого…
- Сомнения никогда не приносят радости, - кивнул Хорус. - Но определенность, построенная на лжи, - это абсурд.
Разум Фулгрима отказывался даже предположить, что Хорус может быть прав, его слова разрушали все, чем он до сих пор жил, и все, к чему стремился. Прошлое уже кануло во тьму, уничтоженное ложью отца, и теперь у него оставалось только будущее.
- Император играет комедию перед публикой, которая не осмеливается смеяться, - продолжал Хорус. - Все мы для него лишь инструменты, используемые в случае надобности, а потом отброшенные в сторону. Почему еще он мог оставить Великий Крестовый Поход на наше попечение, а сам удалился в свое подземелье на Терре? Процесс его обожествления уже начался, и только мы в силах его остановить.
- Я мечтал о дне, когда стану таким, как он, - прошептал Фулгрим. - Мечтал, что встану рядом с ним и почувствую его любовь и гордость своим сыном.
Хорус шагнул вперед, опустился на колени и взял его руки в свои.
- Фулгрим, всем нам свойственно мечтать, но не все мечты одинаковы. Те, кто мечтает в ночи, скованный пыльной пеленой ничтожности своего разума, просыпаются утром и видят, что их мечты были пустым тщеславием. Но для таких, как мы, для мечтателей дня, видения славы означают надежду на перемены к лучшему. Возможно, до сих пор мы были просто орудиями, воинами, не владевшими ничем, кроме искусства войны, но мы выросли, брат мой! Теперь мы стали гораздо умнее и лучше, но Император этого не замечает. Он предпочел бросить свои величайшие произведения во тьму враждебной Вселенной. Я знаю это наверняка, Фулгрим, поскольку не только получил его мудрость, я сделал много открытий во время путешествия, которого никому не дано повторить или разделить со мной.
- Хорус, я не могу этого слышать! - вскричал Фулгрим.
Оковы, удерживающие его в неподвижности, внезапно упали с его тела, и он вскочил на ноги. Фулгрим быстро прошел к фреске.
- Ты не представляешь, о чем просишь!
- Напротив, - возразил Хорус, тоже поднялся и подошел к брату. - Я совершенно точно знаю, о чем я тебя прошу. Я прошу тебя встать рядом со мной на защиту наших прав, определенных рождением. Эта Галактика принадлежит нам по праву пролитой крови, но он хочет отдать ее алчным политиканам и чиновникам. Я знаю, что тебе это известно, и твоя кровь кипит от негодования так же, как и моя. Где были эти штатские, когда наши воины гибли тысячами? Где они были, пока мы пересекали ширь Галактики, чтобы донести свет до утерянных колоний человечества? Я скажу тебе. Они прятались в своих темных и душных залах, они писали пасквили, подобные этим!
Хорус, дотянувшись до своего стола, схватил пачку листков и бросил их в руки Фулгриму.
- Что это? - спросил тот.
- Ложь, - бросил Хорус. - Они называют это "Божественным Откровением", и листки распространяются по всем флотилиям, словно вирус. Это культ, прославляющий Императора и откровенно признающий его богом! Ты можешь в это поверить? После всего, что мы сделали, чтобы принести этим мелким людишкам свет науки, они выдумывают себе фальшивого бога и просят его о покровительстве.
- Бога?
- Да, Фулгрим, бога, - кивнул Хорус.
Долго сдерживаемый гнев вырвался наружу приступом ярости. Воитель с ревом ударил кулаком по фреске, и латная рукавица превратила лицо Императора в пыль и мелкие осколки камней. Из стены вывалились несколько каменных блоков и с грохотом ударились о металлическую палубу. Фулгрим непроизвольно разжал руку, и листки медленно закружились над остатками фрески.
Фулгрим закричал, словно весь его мир превратился в каменные осколки и фрагменты стенной росписи. Его любовь к Императору была вырвана из груди и превратилась в груду никчемных обломков.
Хорус, подойдя вплотную, обхватил его лицо ладонями и пристально, почти умоляюще, уставился в его глаза.
- Брат, ты нужен мне, - прошептал Хорус. - Я не смогу этого сделать без твоей помощи, но тебе не надо будет совершать ничего такого, что противоречило бы твоей совести. Брат мой, мой феникс, моя надежда, прогони тьму своим крылом и не обращай внимания на издевки фортуны. Восстань из пепла и поднимись!
Фулгрим твердо встретил взгляд брата:
- Что я должен сделать?
18
Орбитальная станция
Иссечение
Разные пути
Взлетно-посадочная палуба орбитальной станции ДС-191 превратилась в лабиринт из искореженного металла, окутанного пламенем. Зеленокожие оккупировали и превратили в халк орбитальную оборонительную станцию некоторое время назад, и влияние их уникального стиля в инженерном искусстве уже стало заметно повсюду. Среди груд обломков громоздились большие клыкастые чудовища из железа, а все пространство палубы было заставлено сильно поврежденными или полностью разбитыми машинами, напоминавшими примитивные катапульты.
Соломон укрылся от града дребезжащих снарядов, вылетающих из-за баррикады, набросанной - ибо сказать "построенной" не поворачивался язык - зеленокожими в дальнем конце посадочной палубы.
Сотни горластых ксеносов швырялись огромными топорами или стреляли, почти не целясь, по трем десяткам Астартес Второй роты с того самого момента, как воины высадились на палубу с борта "Громового ястреба". В ходе общего наступления Детей Императора корпус орбитальной станции был обстрелян ракетными снарядами с целью вызвать взрывную декомпрессию, что позволило бы воинам Соломона беспрепятственно высадиться в предположительно не занятой врагами секции.
Все шло без особых проблем до тех пор, пока Астартес не десантировались на поверхность халка, и тогда из корпусов разбитых истребителей и бомбардировщиков повылезали банды орков и с бездумной яростью начали контратаку. По всей палубе загромыхала стрельба. В рядах атакующих Астартес стали взрываться бомбы и гранаты с мощными пороховыми зарядами.
- Тот, кто называет зеленокожих примитивными противниками, вероятно, никогда с ними не сражался! - крикнул Гай Кафен после очередного взрыва, от которого по всей палубе разлетелись железные осколки и поползли клубы черного маслянистого дыма.
Соломон не мог не согласиться, ему-то много раз приходилось биться с зеленокожими чужаками. Казалось, во всей Галактике не осталось ни одной звездной системы, не загаженной зеленокожими подонками.
- Есть какие-то сведения о подкреплении? - крикнул Соломон.
- Пока нет, - ответил Кафен. - Нам обещали прислать дополнительные отделения Первой и Третьей рот, но до сих пор ничего.
Соломон пригнулся, но граната с оглушительным визгом скользнула по куску металлической обшивки, за которым он укрылся, и рикошетом отлетела в потолок, где и взорвалась целым фейерверком пламени и дыма. Раскаленная шрапнель застучала металлическим градом.
- Не беспокойся! - крикнул Соломон. - Юлий и Марий нас не подведут.
По крайней мере, ему хотелось в это верить, поскольку в уме он уже мрачно прикидывал вероятность победы орков. Из-за неожиданной контратаки зеленокожих Соломон и его воины останутся запертыми на взлетно-посадочной палубе, пока не пробьют себе путь через сотни горланящих вражеских солдат. Соломон ни на секунду не усомнился бы в печальной судьбе любых других противников, но зеленокожие воины были чудовищными монстрами, по силе почти равными Астартес. Центральная нервная система орка развита не более чем у крокодила, и чтобы заставить его прекратить сопротивление, требовались значительные усилия.
Конечно, зеленокожих нельзя было сравнивать с Астартес, но они обладали тупым упрямством, агрессивностью и, вдобавок ко всему, значительным численным преимуществом.