Система Каллиниды представляла собой совокупность имперских миров и подверглась вторжению зеленокожих. Чтобы начать операцию по освобождению планет, требовалось отбить хотя бы несколько орбитальных станций.
Порученная Соломону миссия была первой фазой операции по освобождению Каллинид, за которой должен был последовать десант объединенных сил Детей Императора и Железных Рук на Каллиниду IV.
Баррикада из железной арматуры и кусков обшивки, за которой укрывались зеленокожие, содрогнулась от резких воплей, и Соломон рискнул выглянуть наружу. Он не знал орочьего языка, не знал даже, есть ли у них вообще какое-то наречие, но воинское чутье помогло определить варварские вариации военного клича. А это означало, что вожак зеленокожих готовил своих воинов к новой атаке. За кучей рваного металла поднялись резные шесты с висящими на них омерзительными трофеями, и Соломон понял, что ему и его воинам придется всерьез биться за свою жизнь.
- Ну же, скорее, - прошептал он. Без поддержки Мария или Юлия ему придется приказать воинам отступать к десантному кораблю и признать свое поражение, а это не укладывалось в рамки воинского кодекса. - Есть какие-то известия?
- До сих пор нет ни слова, - прошипел Кафен. - Собираются они идти к нам на помощь или нет?
- Они придут, - пообещал Соломон.
Протяжные вопли превратились в рев, к которому добавился топот подкованных железом сапог. Гай Кафен и Соломон обменялись понимающими взглядами и встали во весь рост с болтерами на изготовку.
- Похоже, они решили идти напролом! - крикнул Кафен.
- Мерзавцы! - возмутился Соломон. - Это же был мой план! Вторая рота! Огонь!
Над палубой прогремел ураганный залп болтерных снарядов, и первый ряд чужаков был уничтожен взрывами в доли секунды. Оглушительное эхо заметалось между металлических стен, а Астартес продолжали посылать залп за залпом в толпу атакующих врагов, но, сколько бы орков ни падало, оставшиеся безудержно рвались вперед.
Чужаки накатывались лавиной зеленой плоти, ржавых доспехов и потрепанной кожи. Красные глаза, словно тлеющие угли, горели неукротимой злобой, а их воинственные кличи напоминали рычание разъяренных зверей. Зеленокожие стреляли с бедра из шумных, полыхающих огнем ружей и размахивали огромными цепными топорами, рассыпающими искры. Некоторые орки были в доспехах, связанных толстыми кожаными лентами или попросту приколоченных к толстой шкуре, а кое-кто красовался в рогатых шлемах, украшенных густым мехом.
Атаку возглавлял огромный самец в скрипучих механических экзодоспехах, и болтерные снаряды рикошетом разлетались от его защиты. Соломон заметил вокруг ужасного вожака дрожащий ореол защитного энергетического поля и удивился тому, что такая примитивная раса сумела овладеть сложной технологией.
Болтерный огонь Второй роты нанес существенный урон рядам атакующих ксеносов, каждый снаряд оставлял в зеленых телах кровавые кратеры, а то и вовсе отсекал конечности от туловища, и палуба уже полностью была залита отвратительно вонявшей кровью зеленокожих.
- Приготовить мечи! - приказал Соломон.
Каким бы кровопролитным ни был их обстрел, его было явно недостаточно.
Соломон положил на палубу свой болтер, обнажил меч и приготовил пистолет. Первый из зеленокожих воинов уже пробивался через ржавые балки, даже не пытаясь обойти их стороной. Соломон увернулся от мощного удара, который вполне мог рассечь его пополам, и, схватив меч обеими руками, обрушил клинок на шею врага. Лезвие вошло в плоть на целую ладонь, но орк, вместо того чтобы рухнуть замертво, взревел и нанес жестокий удар, швырнув Соломона на пол.
Соломон кувыркнулся, чтобы избежать удара ногой, способного размозжить ему череп, и снова размахнулся мечом. На этот раз клинок рассек лодыжку чудовища, и зеленокожий грохнулся, потеряв равновесие. И все же он еще пытался достать противника, но Соломон мгновенно вскочил на ноги и ударил его по шее, а затем добавил пару выстрелов в голову.
Гай Кафен сражался с монстром, на целую голову выше его ростом, и огромный моторизованный топор с каждым взмахом пролетал все ближе к голове Астартес. Соломон уложил орка выстрелом в лицо и быстро пригнулся, уклоняясь от удара следующего зеленокожего. Весь порядок битвы рассыпался, и каждый воин теперь вел собственную битву, изо всех сил стараясь поразить врага и остаться в живых.
Невозможно представить, чтобы все так закончилось. Жизнь, полная славных битв, не должна прерваться по воле зеленокожих. Соломон сражался плечом к плечу с величайшими воинами Империума и не мог допустить гибели в битве с такими бесславными противниками, как эти животные.
Только оркам было на это плевать.
Во имя Терры, где же Марий и Юлий?
Соломон видел, как двое его воинов упали на палубу под натиском целой толпы зеленокожих и ревущие топоры раскололи в щепу великолепные доспехи "Марк IV". Еще один Астартес был разорван почти надвое выстрелом в упор из огромной роторной пушки, казавшейся в руках зеленокожего не более тяжелой, чем обычный пистолет.
В тот момент, когда эти трагедии разыгрывались перед глазами, ржавый топор ударил в грудь Соломона и опрокинул его на спину. Доспехи раскололись от удара, и Астартес закашлялся кровью, видя перед собой злобную клыкастую физиономию вожака зеленокожих. Шипящие и скрипящие экзодоспехи делали его туловище еще массивнее, а в дополнение к могучим мускулам работали огромные поршни.
Цепной топор, описав дугу, начал стремительно опускаться, и Соломон откатился в сторону, вскрикнув от боли, когда сдвинулись обломки костей в груди. Боль на мгновение парализовала тело, но он все же услышал массированную болтерную стрельбу и пронзительный вой десятков цепных мечей.
Зеленокожий рядом с ним повернул голову, привлеченный неожиданными звуками, и Соломон не упустил возможности разрядить пистолет прямо в висок вожака, превратив его череп в кашу.
Механический экзоскелет все еще держал орка на ногах, но силы зеленокожих были уже смяты подошедшими на помощь Детьми Императора. Они уничтожали врагов выстрелами в упор или точными взмахами мечей отсекали руки и головы.
Через несколько мгновений толпа зеленокожих была разбита на мелкие группы, быстро и беспощадно уничтожаемые вновь прибывшими воинами, и вскоре битва закончилась. Соломон с искренним восхищением наблюдал за финалом сражения, поскольку воины делали свое дело с невиданным совершенством.
Гай Кафен, весь израненный, но живой, помог Соломону подняться, и тот улыбнулся, несмотря на боль в треснувшей реберной кости.
- Я же говорил, что Марий и Юлий нас не подведут, - произнес он.
Кафен взглянул на приближавшихся капитанов, командиров прибывших отрядов, и покачал головой:
- Здесь нет ни одного из них.
Соломон в растерянности смотрел, как один из воинов снимает шлем.
- Я слышал, что вам не помешает поддержка, и решил протянуть руку помощи, - произнес Саул Тарвиц.
Рядом с ним сиял самодовольной ухмылкой мастер меча Люций.
- А как же Третья и Первая? - прошептал он.
Сознавать, что боевые братья покинули Вторую роту, было куда больнее, чем переломать ребра. Тарвиц неопределенно пожал плечами:
- Не знаю. Мы начали наступление на главный контрольный центр и отозвались на ваши запросы о поддержке.
- И правильно сделали, - вмешался Люций, сияя от удовольствия. - Похоже, вам действительно была нужна помощь.
Соломону захотелось съездить по самодовольной физиономии хвастуна, но он сдержался. Мастер меча был прав - без своевременной помощи Второй роте грозила гибель.
- Я благодарен вам, капитан Тарвиц, - сказал он, стараясь не смотреть на Люция.
- Это честь для меня, капитан Деметр, - ответил Тарвиц, склонив голову. - Но, к сожалению, мы должны вас покинуть и продолжить путь к назначенному объекту.
- Да, - кивнул Соломон. - Идите. И пусть Легион вами гордится.
Тарвиц коротко отсалютовал, надел шлем и пошел прочь, отдавая на ходу приказы своим воинам. Люций отвесил насмешливый поклон и отдал салют лезвием энергетического меча, а затем поспешил за своим другом.
Юлий и Марий так и не появились.
- Где же вы? - прошептал Соломон, но ему никто не ответил.
- Милорд! - крикнул Веспасиан, без всяких церемоний маршируя по личным покоям Фулгрима.
Лорд-командир явился в полных боевых доспехах, отполированных и натертых маслом до безупречного блеска. Его лицо пылало от негодования, и Веспасиан решительно перешагивал через кучи мраморных обломков и порванных полотен, пока не добрался до комнаты, где Фулгрим в задумчивости сидел перед парой статуй, изображавших капитанов двух боевых рот.
Фулгрим поднял голову, и перемены в его лице, происшедшие с тех пор, как флотилия оставила Шестьдесят третью экспедицию, потрясли Веспасиана. Четырехнедельный переход к системе Каллиниды стал самым странным из всех на его памяти. Все это время его примарх оставался печальным и замкнутым, а дух Легиона тем временем охватывало смятение. С тех пор как все больше и больше препаратов Фабия попадало в кровь воинов, только слепой мог не заметить упадка морального состояния Легиона. Глядя на Фулгрима и Эйдолона, лишь немногие из капитанов еще удерживались, чтобы не скатиться к декадентскому высокомерию.
Только несколько рот Веспасиана еще хранили верность идеалам, на которых строился Легион, и лорд-командир ломал голову, как остановить загнивание. Приказы отдавались Фулгримом и Эйдолоном, а при строгой субординации, принятой среди Детей Императора, не оставалось никакой возможности их изменить.
Веспасиан запрашивал разрешение на личную аудиенцию у Фулгрима в течение всего перелета к Каллинидам, но, хотя его высокий ранг, как правило, обеспечивал мгновенное решение этого вопроса, все его просьбы были отклонены. Когда на экране голопроектора он увидел, что рота Соломона Деметра осталась покинутой, Веспасиан не выдержал и решил действовать напрямик.
- Веспасиан, - произнес Фулгрим, отрываясь от созерцания статуй и слегка оживая лицом, - как идет сражение?
Веспасиан унял свои эмоции и постарался говорить спокойно:
- Сражение скоро закончится, мой господин, но…
- Прекрасно, - прервал его Фулгрим.
Веспасиан заметил, что перед примархом лежат три меча. Разящий Огонь был направлен на статую Мария Вайросеана, таинственный серебряный меч лаэров указывал на Юлия Каэсорона, а оружие с мерцающим темно-серым лезвием и золотой рукоятью лежало на осколках мрамора между двух статуй. В этих обломках Веспасиан увидел фрагменты разбитого лица Соломона Деметра.
- Мой господин, - настойчиво повторил он, - почему капитаны Вайросеан и Каэсорон не поддержали Соломона Деметра? Если бы не вмешательство Тарвица и Люция, воины Соломона были бы уничтожены.
- Тарвиц и Люций спасли капитана Деметра? - спросил Фулгрим, и мимолетная тень раздражения на его лице удивила Веспасиана. - Как… отважно с их стороны.
- Им бы не пришлось этого делать, - сказал Веспасиан. - Предполагалось, что поддержку Второй роте обеспечат Юлий и Марий, но их отозвали. Почему?
- Ты сомневаешься в моих приказах, Веспасиан? - воскликнул Фулгрим. - Я действую по воле Воителя. Или ты осмеливаешься допустить, что лучше знаешь, как сражаться с врагами?
Выговор Фулгрима ошеломил Веспасиана.
- При всем моем уважении, мой господин, Воителя нет с нами. Откуда ему знать, что предпримут зеленокожие?
Фулгрим усмехнулся и поднял из осколков статуй Соломона блестящий серый меч.
- Потому что он знает, что дело вовсе не в зеленокожих, - сказал он.
- А в чем, мой господин? - удивился Веспасиан.
- В противостоянии величайшему злу, угрожающему нам, и в очистке наших рядов от тех, кто не имеет сил с ним бороться. Воитель направляется к системе Истваан, и там, на кровавых полях сражений, произойдет окончательный расчет.
- Истваанская система? - удивился Веспасиан. - Ничего не понимаю. Почему Воитель направляется туда?
- Потому что именно там мы перейдем Рубикон, мой дорогой Веспасиан, - сдавленным от эмоций голосом произнес Фулгрим. - Там мы сделаем первые шаги по пути, проложенному Воителем, - по пути, который приведет нас к воцарению нового славного порядка и совершенства.
Веспасиан старался осмыслить быструю речь Фулгрима и туманные высказывания. Но взгляд все время возвращался к мечу в руке примарха. Он ощущал исходящую от оружия угрозу, словно клинок был разумным существом и жаждал его смерти. Веспасиан тряхнул головой, отбрасывая бредовые опасения.
- Вы разрешите говорить откровенно, мой господин?
- Как всегда, Веспасиан, - ответил Фулгрим. - Ты всегда должен говорить откровенно. Какое удовольствие занимать столь высокое положение и при этом сдерживать свои чувства? Скажи, ты слышал о философе по имени Корнелий Блейк?
- Нет, мой господин, но…
- О, ты обязательно должен прочесть его труды, - продолжал Фулгрим. С этими словами он жестом пригласил Веспасиана пройти к большой картине, стоявшей в дальнем конце комнаты. - Юлий познакомил меня с его работами, и теперь я с трудом могу представить, как до сих пор мог обходиться без них. Эвандер Тобиас тоже высоко ценит эти произведения, хотя такому старику вряд ли удастся извлечь пользу из восхитительных откровений на страницах книг Блейка.
- Мой господин, прошу вас…
Фулгрим взмахом руки заставил его замолчать. Они уже подошли к картине, и примарх развернул полотно.
- Тихо, Веспасиан. Я хочу, чтобы ты взглянул на это.
При виде чудовищной картины Веспасиан мгновенно позабыл все свои вопросы. Это был ужасный портрет его примарха, искаженный и злобно ухмыляющийся, с туго натянутой на кости черепа кожей, с перекошенным ртом, выдающим жажду насилия. Изображенные на портрете доспехи казались неудачной карикатурой на благородный силуэт комплекта "Марк IV", все пластины брони были покрыты непонятными символами, словно извивающимися на полотне, как будто толстый слой красок стал пристанищем для целого сонма живых червей.
А самое страшное зло Веспасиан увидел в глазах. В них горело пламя запретных знаний и желаний, а еще - желание при первой же возможности поглотить его душу. Этот призрак не ведал ни пределов подлости, ни глубин падения, ни преград своим отвратительным страстям.
Веспасиан замер, глядя в лишенные век глаза, а портрет сосредоточил на нем взгляд и, казалось, исследовал все уголки его души в поисках тьмы, чтобы вытащить ее на поверхность и подкрепить своей силой. Веспасиан испытал жестокое насилие над собственным сознанием. Он упал на колени, стараясь отвести взгляд от обжигающего взгляда портрета и смертоносной бездны, которая смотрела на него этими глазами. В мозгу лорда-командира пронеслись картины рождения и гибели галактик в круговороте звезд и представилась вся тщета его слабой расы, пытавшейся отрицать прихоти тьмы.
Губы на портрете шевельнулись, складываясь в непристойную усмешку.
Поддайся мне, - казалось, говорили они. - Открой мне свои потаенные желания.
Веспасиан чувствовал, что все уголки его существа взломаны в попытке обнаружить мрак и озлобленность, горечь и желчь, но душа парила в высоте, и злобная тварь, не находя ничего, во что бы оно могло запустить свои когти, жгло его растущим разочарованием. Оно злилось, но чем больше оно злилось, тем сильнее становился Веспасиан. Он отвел взгляд от портрета и понял, что источаемая картиной злоба вызвана чистотой его помыслов. Веспасиан хотел обнажить меч, чтобы уничтожить это вместилище зла, но чудовищная воля портрета сковала его мышцы непреодолимой силой.
Он ничего не скрывает, - с отвращением произнес чудовищный портрет. - Он бесполезен. Убей его.
- Веспасиан, - раздался над головой голос Фулгрима, и воин отчетливо понял, что примарх обращается не к нему, но непосредственно к своему мечу.
Веспасиан ощутил укол в основании шеи и тщетно старался повернуть голову. Он хотел закричать, предупредить Фулгрима о том, что увидел, но злая сила портрета словно сковала горло железным ошейником и лишила его возможности шевелиться.
- Энергия - вот вечный источник наслаждения, - прошептал Фулгрим. - А тот, кто желает, но не действует, только умножает бедствия. Веспасиан, ты мог стать моей правой рукой, но ты доказал свою бесполезность для Детей Императора. Тебя придется удалить.
Веспасиан ощутил, как давление на шею становится сильнее, кончик меча уже проколол кожу, и по спине потекла теплая струйка крови.
- Не делай этого, - сумел прошептать он.
Фулгрим не внял его словам. Одним плавным движением он опустил Анафем в тело Веспасиана, пока золотой эфес не остановился у основания шеи.
Сервиторы очистили от трупов зеленокожих грузовую палубу орбитальной станции, чтобы сражавшиеся на Каллинидах воины могли собраться и выслушать обращение своего возлюбленного примарха. Фулгрим появился вслед за группой герольдов, избранных из молодых Скаутов, которым вскоре предстояло вступить в ряды Детей Императора. Трубачи известили о его приходе громкими звуками фанфар, а в ответ раздались оглушительные аплодисменты собравшихся воинов.
Примарх Детей Императора, одетый в полный комплект боевых доспехов, сознавал, что представляет собой величественное зрелище. Пышная грива белых волос обрамляла бледное красивое лицо. На поясе покачивался меч с золотой рукоятью, тот самый, которым он убил Веспасиана. Меч демонстрировал всем братскую связь между Фулгримом и Воителем.
Рядом с примархом шагали старшие офицеры его внутреннего круга - лорд-командир Эйдолон, апотекарий Фабий и капеллан Чармосиан. Они стали проводниками новых для Легиона идей Воителя. За спиной примарха возвышался массивный силуэт дредноута - Древнего Риланора, хранителя обрядов Детей Императора, но его участие в церемонии было лишь данью традиции.
Фулгрим благосклонно дождался, пока стихнут приветственные аплодисменты, а потом начал говорить, останавливая взгляд своих темных глаз на лицах тех, кто последует за ним, и игнорируя прочих, на кого не рассчитывал.
- Братья мои! - воскликнул Фулгрим своим сильным и мелодичным голосом. - Сегодня вы показали проклятым зеленокожим, что значит противостоять Детям Императора!
Еще более громкий шквал рукоплесканий прокатился по палубе, но примарх продолжал, без труда перекрывая аплодисменты своих воинов:
- Лорд-командир Эйдолон выковал из вас оружие, перед которым защита зеленокожих бессильна. Совершенство, мощь, решительность - вот главные качества, отличающие наш Легион, и сегодня вы отлично все их продемонстрировали. Эта орбитальная станция снова в руках Империума, как и многие другие, еще недавно оккупированные зеленокожими в тщетной попытке противостоять нашим завоеваниям. Пришло время довести до конца наступление на зеленокожих и освободить всю систему Каллиниды. Мой брат, примарх Железных Рук, Феррус Манус и я лично проследим, чтобы ни одного ксеноса не осталось на землях, возвращенных в ходе Великого Крестового Похода.
Фулгрим физически ощущал повисшее в воздухе напряженное ожидание и предвкушал свои следующие слова, сознавая, что они принесут одним - смерть, а другим - славу. Легион ждал его приказов, и большинство воинов не догадывались о том, что на весы брошена судьба всей Галактики.
- Но многих из вас, братья мои, здесь не будет, - сказал Фулгрим.