- Это потому что по старинке у них все. В мечети своей помолятся и ну тяпкой - кетменем по-ихнему - землицу ковырять. А то - на волах. Прямо как при царе Горохе! И поливают как? Арыки отводят от реки, а воды в них - кот наплакал. Грязная, мутная, с песком… И пьют ее же. А мы что?
- Что?
- Сразу же выписали инженера, - удовлетворенно откинулся на спинку венского стула, жалобно хрустнувшего под ним, есаул. - Да не из Кабула - таких тут и нет совсем, - а из самого Туркестана. И он нам тут пробурил две скважины. Глубиной метров на триста каждая. Водица течет, - он причмокнул, - чистый нарзан! Батя мой легкими скорбен был (покури тютюну - табак здесь тоже, кстати, родится еще тот! - с его лет полсотни), а тут враз выздоровел. С водички да воздуха здешнего!.. Да ты, ваше благородие, спишь совсем! - заметил наконец патриот новой родины, что собеседник его совсем клюет носом. - Ну, утро вечера мудренее. Женка моя, Прасковья Африкановна, тебе в горнице постелила…
* * *
Ревя мощным двигателем, вездеход шустро катился по довольно неплохой для этих мест грунтовке, оставляя за собой в шлейфе кирпичной пыли километры пройденного пути. Катился бы и по бездорожью - проходимость его, благодаря четырем парам могучих колес, была великолепной. Происшествий с момента отъезда из Логаровской не случалось, и пассажир с командиром броневика - молодым казаком в чине урядника - выбрались на броню. Зачем без нужды париться в раскаленном, провонявшем резиной и прочими, не слишком приятными ароматами, стальном нутре боевой машины?
- А вездеход-то, смотрю, наш, путиловский, - заметил Саша, сидя на бухте троса и цепко держась за приваренную к корпусу скобу.
- Конечно, наш, - невозмутимо ответил казак, умудрявшийся на полном ходу смолить огромную самокрутку, спрятавшись от бьющего в лицо ветра за маленькой башенкой с крупнокалиберным пулеметом. Она время от времени поворачивалась из стороны в сторону, когда по ходу движения то слева, то справа появлялись жиденькие заросли кустарника или развалины - стрелок знал свое дело туго. - Других не держим.
- А как же международные договоры? - удивился поручик. - В Кабуле вон сплошь немецкая да французская техника.
- Нам эти договоры неведомы, - выпустил клуб сизого дыма станичник. - В Кабуле, может быть, и немецкими драндулетами балуются, а нам тут это ни к чему.
"Смотри, какие молодцы, - растроганно подумал Александр, сам не одобрявший перестраховщиков из командования. - Начхали на запреты и живут, в ус не дуют. Нет, право, казаки - молодцы! Почему только во всех остальных нет их сметки и презрения к опасности?.."
Атмосфера Кабульского "фронтира" здесь, после того как он увидел настоящий "фронтир", авангард Державы, уже не казалась ему такой уж восхитительной. Вольница, либерализм - да, но все равно какой-то выхолощенный, скованный по рукам и ногам запретами, кому-то в далеком Санкт-Петербурге кажущимися необходимыми… Бежецкий сейчас остро завидовал лихому парню, может быть, его ровеснику, не боявшемуся в этой жизни ни Бога, ни черта, разве что атамана своего, да и то - самую малость, как велят традиции. Именно такие сорвиголовы чаще всего спасали честь Империи в войнах прошлого, выручали в тех случаях, когда вымуштрованная и подготовленная по европейскому образцу российская военная машина давала сбой.
- Заодно в мастерские, кстати, заскочу, - как ни в чем не бывало продолжил урядник. - Батя велел без починенной радиостанции домой не возвращаться. "Семь шкур, говорит, спущу, коли не найдешь спеца, чтобы трещалку эту в божеский вид привел!" Так что буду искать, где эту хреновину отремонтировать. Вы, вашбродь, часом не присоветуете, где мне такого спеца найти?
Все восторги поручика развеялись, как дым: никакого особого почета, стало быть, ему оказано не было. Старый хитрован просто воспользовался случаем, чтобы обделать попутно свои делишки.
"Еще ведь и заправит под эту дудку вездеход свой, - с досадой подумал он. - Привез, мол, вашего офицера - извольте! Да, практичности этой братии не занимать…"
- Заодно и машину заправлю, - простодушно подтвердил его сомнения казак, вынимая из кармана вышитый кисет и сложенную вчетверо газету. - В баке солярки осталось всего ничего, а жрет этот паразит ненасытный уйму целую. Вы уж, вашбродь, распорядитесь, чтобы мне плеснули в бак от щедрот казенных.
- Попробую, - буркнул Саша, отворачиваясь: облик истинного рыцаря степей, было выкристаллизовавшийся в его воображении, заметно скукожился: меркантильность спутника в возвышенной душе юноши никак не уживалась с благородством.
- Это дело! - обрадовано вернулся казачок к своему занятию, рачительно следя, чтобы ветер не выдул из газеты крупно нарезанную махорку. - Батя соляру бережет, как зеницу ока. Только по нужде и выдает, да в обрез. А налево смотаться - ни-ни. Мол, верхами скачи, коли приспичило! Верхами! - презрительно фыркнул он. - Двадцатый век на исходе, а мы, как дураки, верхами!..
Пулемет прервал его речь, басовито ругнувшись короткой очередью куда-то вправо, в сторону возникшей из-за невысокого холма "зеленки" - довольно густой, хотя и не отличающейся яркой, зеленью, полосы растительности, в которой как по собственному опыту знал Бежецкий, легко можно было укрыть хоть батальон.
- Пардону просим, вашбродь! - суетливо запихал кисет за пазуху камуфляжной куртки урядник, сползая под прикрытие борта. - Давайте сюда!
Оба молодых человека висели, держась за скобы, над мчащейся под колесами щебенкой несколько минут, но продолжения не было. То ли померещилось чего стрелку, то ли со скуки пальнул в белый свет, как в копеечку… Саша собрался было выбраться обратно на броню, но казак отрицательно помотал головой:
- Не суйтесь, барин! Федьку я хорошо знаю: он просто так патроны жечь не станет…
И в этот самый момент по броне загрохотали пули…
* * *
Вездеход промчался по сонным улицам полуденного Кабула, распугивая испуганно жмущиеся к обочинам и стенам домов "бурбухайки", оставляя позади опешивших от невиданного зрелища столичных полицейских, разодетых как павлины, и замер возле мастерских.
- Ну что ты будешь делать! - огорченно хлопнул себя по ляжкам урядник Ильинских, изучая правый борт своего стального чудовища, словно автомобилист - поцарапанное в дорожно-транспортном происшествии сверкающее авто. - Опять всю краску попортили! - с досадой провел он ладонью по пулевым выщербинам, обильно украшающим правую "скулу" вездехода: защитного цвета краска там была содрана до сизого металла. - Снова крась! Ох, мазурики!
"Была бы тебе краска, - подумал Саша, тоже спрыгивая на пыльный асфальт. - Если бы с гранатомета зарядили! Догорали бы сейчас возле той "зеленки" без связи - и весь сказ! Тут радоваться надо…"
Но казак и не думал радоваться, матеря на чем свет стоит неведомых туземцев. Видимо, краску атаман тоже отпускал весьма экономно.
"Укачало, что ли? - Александр с удивлением ощутил, что земля ощутимо покачивается под ногами. - С чего бы это вдруг?"
Перемещаться на вездеходе в таком экстремальном режиме - вися за бортом, как клещ, уцепившись руками в скобу, а ногами - в борт в опасной близости от бешено вращающихся великанских колес - ему еще не доводилось. Но такие последствия… Голова кружилась, во рту ощущался противный привкус железа, в глаза словно песку насыпали…
"Что-то ты совсем расклеился, - подумал он, расстегивая кобуру с одолженным у казаков пистолетом - на этот раз без затей - видавшим виды германским "люггером", еще более внушительным на вид, чем "федоров". - Просквозило, что ли, на броне?"
Сейчас ему было на руку, что он - один. Раненого фон Миндена - казачий медикус определил у поручика травму позвоночника - нельзя было трогать с места, а Линевич, добравшись до относительно спокойного местечка, наотрез отказался двигаться дальше без подобающей его статусу охраны и комфорта. Так что, избавленный от необходимости доставлять своих подопечных до места, Бежецкий мог быть спокоен - шпиона он не спугнет. А если все-таки ошибается (он не допускал, правда, подобного ни на миг) - большой огласки это не получит.
"Разберусь с этим, и можно будет заняться собой…"
- Вы не подстрахуете меня, урядник? - спросил он, передергивая затвор "люггера" и пряча его в кобуру.
- А чего? - вылупил бесстыжие глаза казак, отряхивая измазанные зеленой красочной шелухой ладони. - Тут тоже стреляют?
- Обычно - нет. Но если вы все же услышите стрельбу…
- Не извольте беспокоиться, вашбродь! - выудил из люка автомат Ильинских. - Прикроем в лучшем виде!
- Надеюсь на вас… - вздохнул поручик.
- Может, с вами пойти?
- Нет, не стоит…
Саша пересек знакомый до мелочей двор, пустынный по причине полуденного зноя, и толкнул незапертую дверь. Под крышей было не так жарко, как снаружи: где-то лениво урчал вентилятор, прогоняя по помещениям волны относительно прохладного воздуха, насыщенного ароматами металла, машинного масла и краски. Помещения тоже были пустынны - ремонтники, пользуясь "сиестой", должно быть, набились в оснащенную кондиционером бытовку и резались там в "козла" или просто дремали в холодке, предвкушая скорый обед. Но тот, кто был нужен поручику, конечно же, был на своем месте - издалека доносилось металлическое побрякивание.
Он не обернулся даже тогда, когда Александр остановился в дверях: прямая, как доска, спина, широкие сутуловатые плечи…
- Добрый день, - сказал Саша, кладя ладонь на рукоять пистолета.
Спина не дрогнула, лишь голова, сидящая на короткой шее, начала медленно поворачиваться, будто танковая башня…
9
Вадик вернулся в палату, чувствуя себя выжатым, как лимон.
Не замечая любопытных взглядов товарищей по палате (его уже три недели как перевели из реанимации в просторную, двенадцатиместную, правда, заполненную лишь наполовину палату), он, не раздеваясь, прямо в пижаме, улегся на койку и отвернулся к стене. Теперь, когда гипс был снят и осталась лишь повязка, это можно было сделать без посторонней помощи.
- Слышь, Максимов, - тронул его за плечо ефрейтор Скоробогатов, сосед по койке. - Зачем вызывали-то?
Тот не ответил, лишь свернулся калачиком, спрятав ладони под мышки и подогнув колени: его почему-то знобило.
- Отстань ты от него, Скорик! - добродушно пробасил со своей койки старшина Ляхов. - Видишь, нездоровится человеку?
Старшина был негласным лидером палаты: и из-за возраста (служил сверхсрочную), и из-за авторитета, выражавшегося в огромных кулаках - дыньках. Последним "аргументом" он, правда, пользовался лишь раз, когда из тумбочки тихони Орехова пропали остатки посылки, полученной из дома: сгущенка, печенье, конфеты. Бледный, похожий на тень парнишка, ковыляющий с "аппаратом Елизарова" на плохо срастающейся ноге, оказался не жадным и сразу поделился гостинцами с товарищами по палате, но справедливый "Лях", отделив треть, велел остальное "жрать самому", поскольку "тощий как вобла". И разделил эту треть поровну, между всеми ребятами. Но наутро тумбочка опустела. Уличен был один из выздоравливающих - чернявый пронырливый молдаванин Слива, отпиравшийся даже тогда, когда при обыске часть стыренного была обнаружена у него под матрасом. Припадая на короткую ногу (старшина тоже потаскал в свое время конструкцию из сверкающих стальных прутьев и трубок, но она ему мало помогла), Ляхов увел "качающего права" Сливу в процедурную. Что там происходило, так и осталось тайной - дело было поздно вечером, дежурная сестра, заперев дверь блока, отправилась куда-то по своим молодым делам, а звуков в палату не доносилось никаких. Но вернулся Слива притихшим. И пропал пару дней спустя бесследно. Поговаривали, что покаялся перед завотделением в злостной симуляции и был выписан в часть.
- Нездоровится так нездоровится, - пожал плечами Скоробогатов, перебираясь к игравшим в шахматы Гуссейнову и Михайлову - местным интеллектуалам - поболеть, неважно за кого.
А Вадим все никак не мог отделаться от чувства, будто его только что разъяли на составные части, каждую изучили чуть не на просвет и аккуратно собрали заново. Забыв поставить на место лишь одну деталь - незаметную, но чуть ли не самую важную…
- Отметьте, пожалуйста, - негромкий голос незнакомца в штатском навевал сон, - на этом плане, где вы находились… Отлично… А где находились нападающие на вас?.. Чудесно… Сколько их, кстати, было?.. Не помните? А вы постарайтесь…
И Максимов, словно находясь под гипнозом, вспоминал, помечал на карте, рисовал планы… Поднатужившись, он довольно похоже изобразил эмблемы, красовавшиеся на воротнике Бежецкого-оборотня, автомат, который видел у него в руках. Вспоминалось легко, черные, бездонные глаза собеседника словно вынимали душу, заставляя беспрекословно слушаться его команд, поданных негромким бесцветным голосом… Паренек даже представить себе не мог, сколько информации скрывается в его мозгу.
А человек в штатском внимательно слушал, записывал, прятал после тщательного изучения в папку все изображенное Вадиком, пару раз сменил кассету в маленьком, никогда ранее не виденном Максимовым магнитофоне.
- Я вам советую, - так же негромко сказал он юноше после двухчасовой беседы. - Никогда и никому не рассказывать обо всем, что только что мне поведали. Даже о службе в ДРА. Подпишите, пожалуйста, вот здесь…
Из бездонной папки явился и лег на стол перед Вадиком серый лист бумаги с аккуратно набранным на пишущей машинке текстом.
"Я, нижеподписавшийся… Обязуюсь никому не разглашать только что изложенное…"
- Что это? - оторвался он от чтения.
- Подписка о неразглашении, - улыбнулся одними губами "собеседник". - Пока - на десять лет.
- Десять лет?!!
- Вот именно. И надеюсь, что если вы не желаете провести эти десять лет за решеткой, то будете следовать моему совету. Неукоснительно. Подписывайте.
Паренек повиновался, чувствуя, как дрожит в пальцах шариковая ручка. Он понял, что беседовал сейчас с ним вовсе не очередной врач, как показалось вначале. От невыразительной фигуры напротив веяло таким холодом, что стыли пальцы так и не разработавшейся до конца руки…
* * *
- Видите, майор, - все сходится…
Два человека в офицерских бушлатах и глубоко надвинутых шапках стояли на краю площадки, продуваемой насквозь ледяным ветром. Немногочисленные солдаты (десантников на заставе давно сменил мотострелковый взвод), нахохлившись, как воробьи зимой, сидели плечом к плечу у крошечного костерка, бросая на "гостей" взгляды искоса. Их командир, лейтенант, было предложил свою помощь прилетевшим из самого Кабула "чинам", но ее вежливо и непреклонно отвергли.
В сопровождении своих "телохранителей" - явных спецназовцев - "пришельцы" облазили весь склон и кишлак под горой, заглядывали зачем-то в пещерку - скорее даже нишу, зияющую в скале чуть ниже заставы. Лейтенанту было стыдно за это особенно: солдаты превратили короткий ход, оканчивающийся тупиком, в отхожее место. А проверяющие - кем еще могла быть столь представительная делегация - все тщательно фотографировали, зарисовывали и даже снимали компактной кинокамерой.
"Придется, понимаешь, - печально думал лейтенант Зайцев, прихлебывая из алюминиевой кружки кипяток, чуть-чуть сдобренный бледной заваркой, - отписываться потом. Скажут: "Развел, Зайцев, антисанитарию в расположении! На очко решил взвод усадить?" А что делать-то? Сортир отдельный сооружать, как предписано правилами? Кто их писал, эти правила? И где, главное? Да в этих скалах яму выкопать - грузовик пластита нужен! Курам на смех… И чем, спрашивается, тот закуток под горой хуже?.."
Но лейтенант отлично знал, что виноват ты - не виноват, а будет так, как решит начальство. Виноватыми у нас, как известно, назначают. Так уж издавна повелось на Руси.
- Что вы собираетесь предпринять? - тем временем совещались меж собой проверяющие.
- Ума не приложу. Ход перекрыт завалом скальной породы. Помните, что показывал тот лейтенант, десантник?
- Ну да, завал в результате подрыва самодельного взрывного устройства.
- Растяжка?
- Вполне может быть - осыпь свежая. Если судить по не успевшей окислиться поверхности сколов, - счел нужным уточнить "эксперт". - Я не имею геологических данных по данной местности, но обвал в результате взрыва гранаты вполне вероятен.
- Самое интересное, что слова рядового Максимова подтверждаются.
- Каким образом?
- В кишлаке обнаружен зиндан. Вернее, его остатки. Естественного скорее всего происхождения пещера обрушилась от фугасного взрыва. Только, по словам Максимова, он видел этот зиндан вполне функционирующим, а там обвал произошёл несколько лет назад. Должно быть, после зачистки кишлака в результате этого, - названный "майором" (никаких знаков различия на бушлате не было) указал рукой на остовы сгоревших "наливняков", - инцидента.
- Почему же он не отражен в отчете?
- Не нашли, скорее всего, - развел майор руками. - Бой здесь был жаркий: мятежники стояли насмерть буквально за каждый дом, поэтому "двухсотых" и "трехсотых" с нашей стороны было более полусотни. А уж "зеленых"…
- А местных?
- Никто не считал, - пожал плечами "майор". - По кишлаку работала авиация, потом подключилась артиллерия… Могу сказать, что выжило немного. Зиндан расположен в стороне от кишлака, его разрушило прямым попаданием - под завалами обнаружено несколько мумифицированных трупов.
- Наши?
- Кто же еще? Вероятно, несколько дел по пропавшим без вести теперь можно будет закрыть. Тела вполне поддаются опознанию - климат здешний способствует. Конечно, родных пропавших это не обрадует…
- Война, - пожал плечами второй собеседник, явно старший по званию.
- А разве не исполнение интернационального долга?
- Бросьте ерничать, Каблуков! Вы отлично знаете ответ сами.
- Дальнейшие действия? - Тон "майора" стал деловым.
- Во-первых, снимаем заставу - ей тут делать совершенно нечего. Во-вторых, надо бы попробовать вскрыть завал…
- В данных условиях это невозможно.
- Сам знаю… Значит, только первое.
Так лейтенанту Зайцеву и его подразделению неожиданно улыбнулась удача…