Взгляд, полный благодарности и невысказанной мольбы, который он получил в ответ, заставил его задуматься, но мысли о мщении вновь заполонили душу и мозг варвара, отодвинув на задний план все остальное. Он послушно выпил чашу зелья, которое по знаку Денияры поднесла ему одна из служанок, и через некоторое время его сморил крепкий и здоровый сон.
На следующее утро Конана разбудил звонкий женский смех, доносившийся из сада. Варвар встал с постели и подошел к окну. Окно в его комнате располагалось достаточно высоко, под самым потолком, и обычный человек должен был подставить что-нибудь, чтобы посмотреть наружу. Конан же при его росте просто заглянул в него и увидел, что в бассейне резвятся служанки. Их тела в сверкающих брызгах воды переливались на солнце, как драгоценные камни. Киммериец засмотрелся на это прекрасное зрелище и даже не слышал, как кто-то вошел в комнату. Очнулся он от звуков ласкового голоса Денияры:
- Вот теперь я могу сказать, что ты совершенно здоров!
Варвар, вздрогнув от неожиданности, обернулся. Хозяйка, видимо, тоже только что выкупалась - вокруг ее тела была небрежно обернута белая ворсистая ткань, волосы распущены, влажная кожа источала необыкновенно свежий аромат.
- Я не ошибаюсь, сегодня ты чувствуешь себя по-другому? - спросила Денияра, подходя к нему совсем близко. Гибкие руки обвили его шею, ткань, покрывавшая ее тело, соскользнула к ногам. Конан сжал ее в объятиях с такой силой, что женщина застонала.
- Не раздави меня, дикарь! - воскликнула она, закрывая его рот мягкими, как лепестки розы, губами. Конан не противился, да и не смог бы, даже если бы собрал всю свою волю в кулак.
Последующие две седмицы прошли как в сладком сне. Конан, подобно могущественному владыке, купался в неге и обожании, утопал в сладостном и упоительном восторге любви, который самозабвенно дарила ему судьба. О Великий Податель Жизни, если ты хочешь вознаградить раба своего, то щедрость твоя не знает предела! Конан с юношеским пылом предался страсти, ради которой стоило перенести те удары жизни, что выпали на его долю.
О Денияра! Ее красота и облик богини, ее змеиная гибкость, пышные бедра, ее искушающая улыбка, изящные ноги - все, что он видел, возбуждало его плоть. В глазах ее, укрытых длинными пушистыми ресницами, было что-то таинственное, призрачное, далекое, напоминавшее о древних и благородных народах, которые в далекие времена основали великие империи под светлым Оком Митры.
В божественном, райском саду, раскинувшемся вокруг дома, Конан вкусил величайшие, еще неведомые ему радости любви, какие только фантазия могла выткать своей золотой нитью.
Как-то раз прелестная возлюбленная, перебирая задумчиво пряди его густых темных волос, спросила:
- Не приелась ли тебе, мой воин, спокойная жизнь, не устал ли ты от нашей любви?
- Что тебе сказать? - ответил Конан, который не привык хитрить с женщинами. - Рука тоскует по рукоятке меча, но мне не хочется расставаться с тобой.
- Как ты считаешь, восстановились ли силы твоих мускулов настолько, что ты можешь участвовать в сражениях?
- А ты разве не чувствуешь это, когда бываешь со мной? - немного обиделся киммериец.
- О, это другое, - серебристым колокольчиком залилась Денияра, - вот давай испытаем тебя способом, которым у нас определяют силу воина.
- Согласен, - кивнул варвар.
- Посмотри. - Женщина указала на толстую медную цепь, свисавшую с векового ствола чинары. - Встань спиной к дереву, теперь давай сюда руки, - приказывала она.
Кольца замкнулись, варвар напряг все силы, пытаясь разорвать их. После неудачи он пытался сделать это еще и еще раз - ему так не хотелось уронить себя в глазах возлюбленной!
- Не получается! - наконец с горечью вынужден был признать Конан.
- Какой же ты еще мальчишка! - засмеялась Денияра. - Такую цепь не то что человеку - слону разорвать не под силу. Теперь же в наказание за хвастовство стой вот так, привязанный.
Вокруг ярко сверкавшей серебряной струи фонтана легким туманом светились мельчайшие капельки живительной влаги. На прогретой солнцем площадке, под синим небом, глядя на раскинувшуюся шатром чинару, слушая полную свежести музыку журчащей воды, киммериец даже со скованными руками ощущал удивительное отдохновение - как путник, достигший оазиса после длительного и трудного пути по пустыне.
- Ну хватит, отпусти меня, - взмолился он наконец, - в следующий раз я хорошенько подумаю, прежде чем браться за невыполнимое.
- Быстро же ты хочешь получить прощение еще не время, - засмеялась Денияра.
Она была удивительно хороша, едва прикрытая прозрачной шелковой туникой, сквозь которую просвечивало ее тело богини. Обольстительная, смуглая, с улыбкой на губах, с распущенными волосами, ниспадавшими на обнаженные плечи!
Денияра забавлялась, покусывая ему руки. Потом медленно, очень медленно, с лукавой улыбкой поглядывая на варвара, она стала расстегивать свой корсаж. О том, что он закован, она, казалось, совсем позабыла. О боги, сжальтесь над бедным юношей! Сладостная пытка продолжалась. Раздевшись, она умастила смуглое тело благовонными маслами и легла на стоявшее под деревом ложе. Конан упивался ни с чем не сравнимым наслаждением видеть ее и сам хотел уже, чтобы другие наслаждения еще не наступали, дабы в священной тишине этого утра он мог вкушать их потом все по одному.
Голубое небо, ароматы осыпавшихся в саду лепестков роз - все наполняло его тело ни с чем не сравнимым ощущением полета.
Женщина вскочила с ложа, по трепету ее тела было видно, что и она не может более сдерживать себя. Кольца разомкнулись…
Великое пламя страсти лизало их огненным языком. Охваченные им, они не знали усталости, в них рождалась та бессмертная сила, которой в наслаждении отмечены боги.
Глава пятая
Когда Конан не вернулся в Пустыньку после того, как ушел на первое дело, Ловкач Ши Шелам не придал этому особого значения: мало ли где загулял парень после удачно проведенного налета - дело молодое. Но прошел день, за ним другой, третий, и Шелам забеспокоился. Он разыскал Фархида, но тот не сообщил о варваре ничего определенного.
- А, этот твой здоровенный киммериец? После того, как он получил свою долю, я его не видел, наверное, гуляет где-нибудь в веселом доме.
Что-то в словах Фархида - точнее, в том, как это было сказано, - вызывало недоверие, но, решив про себя, что он становится слишком уж подозрительным, Ши Шелам попытался раздобыть какие-нибудь сведения о киммерийце на базаре, среди завсегдатаев таверн и веселых домов. Он расспрашивал фонарщиков, которые много знали о ночной жизни Шадизара, говорил даже с некоторыми стражниками. Но странно - никто ничего не мог сказать о Конане, как будто юный гигант провалился сквозь землю - был и нет его. Шелам знал по опыту, что ничто не проходит бесследно: как ни таились воры и перекупщики, как ни старались они делать свои дела тихо и скрытно - кое-что рано или поздно становилось известным, если и не всем, то тем, кто этого очень хотел.
Правда, несколько таких случаев все же было: воры исчезали без следа, их не видел потом никто ни на базаре, ни в тавернах или веселых домах, ни в городской тюрьме, ни даже головы их не было на колу на главной площади. Но Пустынька знала, что промышлять они отправились в квартал магов, а коли связался с волшбой, никто не поставит и медяка против того, что не превратился неосторожный в жабу или конское дерьмо, а то и вообще рассеялся в воздухе струйкой сизого дыма. Но чародейство дело такое, незачем удивляться и роптать на судьбу - сгинул и сгинул, значит, богам так было угодно, не ходи на промысел куда не надо.
"Тут что-то другое, - размышлял Ши Шелам, - все вроде понятно: провернули дело, разделили добычу, с волшбой не связывались… Так куда же он все-таки делся? Нет, что-то здесь явно нечисто".
По прошествии дней десяти стали до Ловкача доходить слухи, что вроде бы Слон наказал своего врага. Наверное, сам выболтал за кружкой вина кому-то из грабителей, а может быть, и намеренно - чтобы все знали и боялись его еще больше.
Шелам не стал допытываться о подробностях - много любопытствуешь, меньше живешь, - он и так понял, что, пожалуй, больше не увидит этого ловкого и сильного синеглазого киммерийца, так пришедшегося ему по душе; не придется вести с ним дела, пропускать по кувшинчику доброго вина…
"Если бы не эти ублюдки, из киммерийца мог бы получиться вор, какого в Шадизаре и не видели никогда. Но что мы можем, земные черви, поделать против воли богов? Значит, так им было угодно… Но все-таки жаль парня", - мрачно размышлял Ши Шилам.
У Ловкача остался меч Конана - длинный клинок с тяжелой, обмотанной ремнями рукоятью. Для заморийца он был слишком велик, вряд ли кто-нибудь из здешних мог управиться с таким оружием. Сначала меч стоял в углу Шеламовой лачуги, потом он спрятал его под кровать, и так бы меч пылился там неизвестно сколько, но подвернулся случай.
Как-то у Ши Шелама было небольшое дельце с одним торговцем из Зингары. Поторговались, купец взял товар; как водится, отметили сделку кружкой доброго вина. Слово за слово, зашел почему-то разговор об оружии, Ловкач и вспомнил про меч. Зингарец не поленился сходить с Шеламом в Пустыньку, очень тот заинтересовал его рассказом о якобы хранящемся у него огромном мече.
- Вот это вещь! - восхитился торговец, внимательно рассматривая оружие. - И знаешь, один мой компаньон говорил, что у него есть знакомый из Вендии, Чиндара Хон его зовут, так вот он искал как раз такой меч. Продай! Я хорошо заплачу.
Ловкачу вообще-то не хотелось продавать меч киммерийца - все же это была память о нем. Но, подумав немного, он согласился, тем более что цену купец действительно предложил приличную. Потом Шелам сам себе не мог объяснить, почему все-таки пошел на это - словно что-то подтолкнуло его под руку. Так или иначе, они ударили по рукам, и оружие пропавшего приятеля отправилось в далекую Зингару - или, скорее всего, в еще более дальнюю Вендию.
* * *
Проходили дни. Как-то ранним утром, когда Конан разминал свои могучие мышцы, поднимая и опуская на землю огромную деревянную колоду на заднем дворике, он услышал скрип входной двери и радостный голос Шаризы, одной из служанок:
- Денияра, Денияра, пришел Нинус!
Конан никогда не страдал отсутствием здорового любопытства. Чем больше увидишь и узнаешь сейчас, тем легче будет потом - так его учил еще в далеком детстве один старый воин, плечом к плечу с которым они штурмовали Венариум.
Киммериец подтянулся на руках и заглянул через ограду в первый двор. Он увидел, что Денияра обнимается с невысоким и худощавым заморийцем, одетым, как обычно одеваются все местные: в синие шелковые шаровары, белую блузу и безрукавку. Пришедший показался Конану знакомым, похоже, где-то он уже его встречал. Великий Кром, да это же тот воришка, которого он спас от разъяренной погони в свой первый вечер в этом городе! Какое он имеет отношение к Денияре, почему его так радостно встречают?
Киммериец не очень любил предаваться размышлениям, мало ли кто может это быть, Нергал с ним! Хотя, пожалуй, где-то в глубине его души шевельнулось чувство, похожее на ревность. Он с еще большим усердием принялся за колоду, но тут вошла Замира, еще одна из служанок Денияры, и скромно стала рядом с ним, ожидая, пока не обратит на нее внимание.
- Что нибудь случилось? - спросил варвар.
- Денияра зовет тебя.
Конан подошел к бронзовому тазу, наполненному водой, настоянной на травах с Карпашских гор, и поплескал себе на лицо, шею и плечи. Божественный аромат одним своим дыханием придавал силы, не зря Денияра утверждала, что тот, кто умывается по утрам настоем из этих трав, становится сильным, как снежный барс - хозяин этих гор. Юноша чувствовал себя великолепно, рана уже совсем не беспокоила, и как ни было ему хорошо и сладко здесь, натура требовала действия. Хрустнув мышцами, да так, что За-Мира вздрогнула, он набросил на себя шелковую блузу и направился в дом.
- Здравствуй, радость моя, - приветствовала его Денияра. Она сидела, как обычно, на своем любимом, работы кхитайских мастеров, маленьком диванчике, а напротив нее расположился тот самый замориец.
- Познакомься с моим братом, - указала она на гостя, - Нинус, может быть, будет полезен тебе, а ты - ему.
- Что-то ты не рассказывала мне ни о каком брате, - заметил киммериец, протягивая тем не менее руку, - я уже здесь почти целую луну, а ни разу о нем не слышал.
- Да как-то не пришлось к слову, - улыбнулась Денияра. - К тому же, если бы ты узнал о Нинусе, ты сразу же захотел бы с ним связаться, а мне не хотелось расставаться с тобой.
- Ты зря беспокоишься, - покачал головой варвар. - Разве по мне так уж заметно, что я хочу тебя покинуть?
- Конечно, глупенький, а ты думал, что нет? - не очень весело рассмеялась женщина. - Тигра не удержишь, если только не посадишь в клетку. Я же вижу, что тебе нужно действие, мой нежный дикарь. Мне не хотелось говорить тебе о Нинусе, потому что профессия у него наследственная, как у нашего отца, да и у моего мужа, - он тоже промышляет отнюдь не выделкой кож.
- Что ты ему рассказываешь? - усмехнулся Нинус. Голос у него был басовитый, густой, не сколько неожиданный для внешне столь невзрачного человека. - Около луны назад он здорово помог мне, помнишь, я тебе рассказывал? Думаю, что парень хоть и очень молод, но не так глуп, чтобы предположить, что стражники гнались за мной в надежде угостить шербетом или предложить сыграть партию в кости. Клянусь Белом, этот молодец сам меня может научить кое-чему. Не так ли? - Он обернулся к Конану.
- Ты преувеличиваешь, - скромно отозвался киммериец, польщенный тем, что о нем отозвались так лестно. - Я не силен в твоем ремесле, ведь до Шадизара я был воином и гладиатором. Здесь же мне привелось участвовать в одном деле, вот только ничего хорошего из этого не получилось.
Вспомнив об оплошности, едва не стоившей ему жизни, он даже зажмурился и скрипнул зубами, досадуя на себя.
- Я еще поквитаюсь с этим шелудивым ослом. - Конан налил себе кружку молодого вина и одним глотком осушил ее. - Клянусь Кромом, этот проклятый шакал еще пожалеет, что появился на свет!
- Конечно, - согласился Нинус. Он видел варвара в деле и ни секунды не сомневался в том, что свою угрозу этот молодой, ловкий и сильный боец выполнит, как только представится малейшая возможность. - Думаю, что это для тебя будет даже не дело, а так - легкий пустячок. Я видел, как ты работаешь мечом. Таких мастеров у нас нет; может быть, только если бритунские наемники, да и то… - с сомнением покачал он головой. - Однако у меня к тебе другое предложение.
Нинус занимался более тонким ремеслом, нежели шайка Фархида или множество им подобных. Братец Денияры промышлял по богатым домам в квартале у Восточных врат, освобождая купцов и вельмож от лишних, по его мнению, золотых монет и драгоценностей, коими были переполнены их сундуки. Вор он был отчаянный и наглый, пробирался в тайники даже в то время, когда хозяева были дома. Как правило, ему все сходило с рук, не считая двух-трех раз, но тогда выручали быстрые ноги, воровское счастье и снисходительность богов. Тот случай, когда Конан спас его, навел Нинуса на мысль о сообщнике, который, в случае чего, мог отбиться от преследователей. Вдвоем с таким, как этот головорез, можно было бы проворачивать дела гораздо успешнее.
Конана не пришлось уговаривать долго. Да и Денияра не удерживала его: бесполезно привязывать орла, расправившего крылья.
- Ты будешь навещать меня хотя бы изредка? - Слезы навернулись на глаза женщины, она понимала, что расстается с ним, может быть, навсегда, потому что жизнь вора не может быть предсказуемой и размеренной: сегодня он здесь, а завтра приходится быть совсем в другом месте; новые люди, новые женщины - ничего постоянного… Тем более Конан еще так молод!
- Все во власти Митры, - ответил киммериец, чувствуя, как дрожит прильнувшее к нему тело, - я всегда буду помнить о тебе! - На мгновение в нем вспыхнуло желание, но он подавил его в себе: негоже мужчине быть привязанным к женской юбке; настоящий мужчина - а Конан считал себя таковым - должен действовать.
Позади остались слезы Денияры и причитания ее верных служанок, мужчины вышли на улицу и, обсуждая на ходу план своих будущих действий, не спеша направились вдоль берега Большого канала. Воздух в утренние часы был упоителен своей свежестью, до дневной жары было еще далеко. Киммериец давно не ощущал такого приподнятого и радостного настроения, как в этот миг, и даже расставание с прекрасной женщиной не могло омрачить его духа.
Конан уже почти целую луну, с того самого момента, как получил нож в спину, не был в городе и не видел никого, кроме четырех женщин. Сытная и сладкая жизнь в гостеприимном доме, объятия прелестной хозяйки… но не могло же так продолжаться вечно! Да и потом, не может же мужчина навсегда оставаться со всеми теми женщинами, с которыми его сводит судьба! Хвала Митре, будут и другие, но Денияру он, конечно же, не забудет…
- Посмотри на тот берег, - прервал его мысли Нинус. - Видишь дом из розового камня?
Дом, на который указал воришка, принадлежал известному во всем городе землевладельцу Ахунду. Его поместья, раскинувшиеся в степи недалеко от Шадизара, приносили громадные доходы. Тысячи рабов возделывали хлопок, ухаживали за фруктовыми плантациями, пасли тысячные стада овец. А второго такого гуляки и выпивохи в городе, наверное, больше не было! Почти каждый день в его саду звучала музыка, кружились в знойном танце полунагие танцовщицы, веселились гости.
О его сказочных сокровищах много рассказывали в Шадизаре. Иногда он, в порыве бахвальства, снимал с пояса связку ключей, с которой не расставался никогда, открывал кованые двери в сокровищницу и показывал наиболее доверенным из собутыльников диковинные камни со всего света: мерцавшие синеватым блеском сапфиры из Вендии, офирские изумруды, аметисты из Карпашских гор, своим оттенком напоминавшие цветы вереска, - да мало ли там было других сокровищ!
О них давно мечтали не только многие местные красавицы, желая завладеть не только сердцем богача, а также и воры, которым до его сердца не было вообще никакого дела. Пару раз в сокровищницу пробовали проникнуть, но, видимо, дело затевалось не богоугодное, потому что заканчивалось оно плачевно: чудом уцелевшие разбойники долго потчевали завсегдатаев таверн рассказами о свирепых и скорых на расправу охранниках.
Все это Нинус сообщил Конану, пока они рассматривали каменный забор, за которым среди кипарисов возвышался дворец Ахунда.
- Много ли у него стражников? - спросил киммериец. - Давненько я не брал в руки меча, - добавил он, - да и меч мой остался в Пустыньке.
Хотя, - Конан задумался на мгновение, - столько времени прошло с тех пор, неизвестно, верну ли я свой клинок.
- Это не вопрос, - махнул рукой Нинус, - достану я тебе что-нибудь подходящее. Шадизар город большой и богатый, тут есть все.
- Тогда все в порядке, пусть нам поможет Бел.
- В саду я уже побывал, - доложил Нинус. - Стражников всего десять, пятеро охраняют сад и сокровищницу, а пятеро отдыхают, но в любой миг могут прибежать на помощь.
- Значит, клянусь Кромом, пять сначала и пять потом - правильно я тебя понял?