Он оглянулся назад, уже жалея, что сунулся в это логово, но ворота закрылись. Карлики сидели смирно, вполголоса переговариваясь между собой, и, видимо, ожидали, когда заговорит их предводитель. Конан, остановив лошадей, напряженно ждал, что последует дальше.
- Он просит ночлега! - объявил, подняв правую руку, впустивший варвара человечек, и только тут киммериец увидел, что у него всего три пальца, но зато неестественно длинных и с большими загнутыми ногтями.
"Вот вляпался! Кажется, опять какая-нибудь магия… - Варвар приготовился к возможным осложнениям. - Смыться бы отсюда!" Он хотел слезть с повозки, но словно неведомая сила сковала его волю, и он продолжал сидеть не двигаясь.
- Пусть ночует, - равнодушно выдохнула толпа.
- Иди туда! - Карлик указал киммерийцу на сарай.
- Я не один, - ответил Конан, спрыгивая с повозки и направляясь к ее заднему борту.
У варвара исчезло малейшее желание что-либо менять, и он продолжал делать все так, словно ничего странного не происходило. Он открыл дверцу, вытащил оттуда кожаный мешок и положил его на землю. Карлики, поднявшись, маленькими шажками придвинулись к нему и столпились полукругом, безмолвно глядя на мешок блестящими черными глазками. Конан, не обращая на них внимания, вытащил кинжал и распорол мешок по шву. Хафар спал, как ни в чем не бывало, посвистывая носом.
- Ух, ты! - единодушно вздохнули человечки. - Он возит с собой запасное тело!
- Вы что, спятили? - рассердился варвар. - Это другой человек, шакальи задницы!
- Ха-ха-ха! - покатились со смеху карлики. - Шакальи задницы, - повторяли они друг дружке с таким воодушевлением, будто киммериец сказал им что-то необычайно приятное.
Он взглянул на лежавшего перед ним человека и похолодел. Крохотные монстры были правы: перед ним на земле спал вовсе не Хафар, а он, Конан! Варвар заглянул в повозку, но там больше никого не было.
- Где же Хафар? - растерянно обратился он к карлику.
- Хафар! Хафар! - снова захихикала толпа.
"Кто-то из нас спятил, и, скорее всего, я, - пробормотал про себя Конан и, не представляя, что еще может сделать, поднял своего двойника на руки и понес к сараю. - Ладно, если уж я вступил в этот зверинец, надо идти до конца, а там будь что будет".
Когда киммериец со своей ношей подошел к воротам, те сами собой распахнулись, и он увидел вполне приличное и чистое помещение со стоящим у стены широким топча ном. Небольшой масляный фонарь, прикрепленный к стене, освещал этот зал, в котором больше не было никаких выходов в другие комнаты. Конан перешагнул порог, ворота начали медленно закрываться за ним, а во дворе он услышал нараставший тихий шум, похожий на шелест листвы под порывами ветра. Он бросил взгляд за спину и через узкую щель еще не совсем захлопнувшихся ворот увидел такое, что его длинные волосы поднялись дыбом: повозка, на которой он приехал, раздулась в шар громадных размеров, его поверхность подрагивала, как бы дыша, и лошади, притянутые оглоблями, расплющились по нему, словно вытканные на ковре.
Подойдя к топчану, он бросил тело на подушки и стал бить его по щекам, надеясь, что сейчас человек проснется, он увидит, что это Хафар, и наваждение исчезнет. Его двойник действительно проснулся, сел и тупо уставился на него.
- Хафар!
Рот Лже-Конана открылся, он шевелил губами, словно произнося неслышимые слова.
"Это сон, - догадался киммериец, - сейчас я проснусь, и все будет в порядке!"
Он ущипнул себя за щеку, но ничего не изменилось. Его двойник продолжал что-то горячо говорить, но звуки голоса были не слышны варвару.
"Призрак! - мелькнула мысль. - Эти гаденыши подсунули мне призрака…"
Он толкнул двойника в грудь, но ощутил упругую и сильную плоть и тотчас же почувствовал ответный увесистый удар.
- Ах, ты, ублюдок! - Варвар выхватил меч, намереваясь своим коронным ударом слева наискось разрубить пополам это порождение темных сил.
Лже-Конан с быстротой молнии тоже выхватил меч, причем киммериец отметил про себя, что его клинок был таким же длинным и широким, как у него, и отбил удар.
Они разошлись по углам зала, напряженно глядя друг на друга и выбирая миг, чтобы нанести разящий удар. Противник раскрыл рот в беззвучном крике и бросился на Конана. Выпад был хорош, но варвар увернулся и сам нанес ответный удар. Мечи, встретившись, высекли сноп искр. Бойцы были достойны друг друга. Они, словно коршуны, кружили по залу, внезапно бросаясь на врага, но атаки отбивались с тем же проворством, с каким наносились удары. Отбивая десятую или двадцатую атаку - варвар уже не мог сосчитать какую - и, бросаясь вперед, он вдруг с ужасом понял, что не слышит звона клинков, хотя от тех ударов, которые они наносили, должен был стоять грохот, как в кузнице.
"Великий Кром! Я же бьюсь сам с собой, - догадался Конан. - Эти огрызки хотят, чтобы я убил себя…"
Он остановился и вложил меч в ножны, то же самое сделал его противник.
"Я каким-то образом раздвоился, - хмуро обдумывал свое положение киммериец. - И что же мне теперь делать?" Лже-Конан стоял в такой же позе, и, казалось, был поглощен теми же думами.
"Пес с ним, с этим визирем, - решил варвар, - теперь не до него… - Он поднял глаза на двойника и встретился с таким же напряженным ответным взглядом, от которого по спине побежали мурашки. - Кто же из нас я сам?"
От таких мыслей и у более искушенного в магии человека мозги могли расплавиться, но у варвара было несомненное преимущество перед многими - он был человеком действия.
"Я делаю то же, что и этот, другой, - мелькнула в голове Конана мысль, - значит, нам надо действовать вместе!"
И это было единственно верным решением. Он бросился к воротам и стал дубасить по ним кулаками. Звуков он не слышал, но створки дрожали, как под ударами молота кузнеца, нет, двух кузнецов, потому что двойник с таким же рвением повторял его действия.
- Открывайте, ублюдки! - орал варвар, и стоящий рядом тоже открывал и закрывал свой рот, повторяя его слова.
Створки ворот начали поддаваться, прогибаясь все сильнее и сильнее. Конан навалился на них всем телом, и они рухнули вперед, произведя ужасный грохот и подняв тучи пыли. Варвар, не удержавшись на ногах, вылетел во двор и растянулся на земле. Он поднялся, выплевывая песок изо рта и дико озираясь по сторонам. Ночь прошла, и рассветные лучи уже золотили узкую полоску на востоке, свежий утренний ветерок приятно холодил разгоряченное лицо.
"Где же двойник?"- киммериец ошарашено оглядел пустынный двор.
Рядом с ним не было никого: ни Лже-Конана, ни карликов, которыми был заполнен ночью весь двор. Зато слева от себя он обнаружил небольшой, покосившийся от времени домик, который почему-то не заметил вчера. Дверь со скрипом открылась, оттуда показалась фигура сгорбленной старухи. Кряхтя и протирая заспанные глаза, карга выбралась наружу и заковыляла к киммерийцу, опираясь на клюку.
- Проснулся? - скрипучим голосом спросила она варвара. - А твой приятель еще дрыхнет, что ли?
Конан смотрел на нее, как на привидение, вспоминая события, происшедшие с ним этой ночью. Он не понимал, что это было, сон или явь… И он ли это вообще был…
- Что вчера произошло со мной, и почему я здесь?
Киммериец вздрогнул, услышав позади себя голос, и мгновенно обернулся.
Великий визирь Замбулы в поношенной одежде, с заспанным и слегка опухшим лицом, стоял в проеме сарая, зевая и потягиваясь.
* * *
В который раз уже перстень с золотым павлином ускользает от него! Махтар давно выслеживал этот перстень, еще с тех пор, как он пропал при странных обстоятельствах у эрукского чародея Дзин Аллала. Магические книги подсказали ему, что эта сабатейская реликвия покинула Шем и попала в Замбулу, потом следы кольца затерялись, и, наконец, он снова вышел на него. Осталось немного. Нужно было, чтобы кто-то отправил на Серые Равнины его обладателя, и тогда сокровище окажется у него в руках! Но как могло такое случиться?! Торговец благополучно перешел в иной мир раньше, чем Махтар смог устроить это дело, а, перстень опять исчез непонятно куда.
Чародей сидел, задумавшись, над своими волшебными книгами, пытаясь отыскать новые пути, которые могут помочь ему снова напасть на след вожделенного сокровища.
- Может быть, его ухитрилась стащить старая карга Эноха? - подумал он вслух, но тут же отверг свою догадку. - Вряд ли, ее жалких колдовских сил на такое не хватит, хотя близко подобраться она к нему может. Все же попробую выведать у нее, может, она, по крайней мере, что-нибудь знает.
Перстень позарез был нужен Махтару. В последнее время - он чувствовал это на своей шкуре - в Шангаре появилось слишком много чародеев. Иногда совершая даже обычные обряды, которые раньше давались ему без труда, он натыкался на противодействие сил, явно приведенных в действие другими колдунами, причем куда более могущественными, чем он. Задуманное срывалось, приводя мага в бешенство. Ему до смерти надоело потрошить коноводов со своим подельником Бехрузом: денег мало, а хлопот много.
Обладай он перстнем, все эти выскочки не смогли бы ему помешать. Тогда можно было бы творить большие дела, хвала Сабатее! Кольцо с золотым павлином обладало огромной силой, но привести ее в действие могли только несколько магов в мире. У обычных смертных и даже у непосвященных колдунов эта вещь была бы простым украшением. Иной обладатель сокровища и не подозревал, что он носит на пальце.
К несчастью для Махтара, он не мог овладеть кольцом, убив его хозяина или купив эту реликвию. По заклятию оно переходило к нему, не теряя своей силы, только в одном-единственном случае: если он снимет его с пальца мертвеца, но убивать его сам не должен. И вот так получилось, что он все подготовил, уже готов был наемный убийца, а кто-то возьми и опереди его! Было отчего рвать на себе волосы…
- Кто это сделал? - в который раз спрашивал он себя, но разве отыщешь обидчика среди тысяч людей, наводнивших Шангару к празднику Эрлика?
Хуже всего было то, что три дня после перемены владельца определить место, где находился перстень, невозможно даже по его магическим книгам. Потом на их страницах будет начертано, что он плывет где-нибудь по морю Вилайет или направляется с караваном в Стигию или, того хуже, в Вендию. Ищи-свищи, выслеживай! Так уже бывало. Колдун чуть не завыл от обиды, когда явился в "Ослиное копыто" и увидел, как два охранника пытаются выломать дверь в покои своего господина. У него сразу неприятно засосало под ложечкой, и предчувствие, увы, не обмануло колдуна. Перстень Сабатеи исчез. Очухавшийся стражник был настолько парализован пережитым ужасом, что не мог сказать ничего вразумительного. Единственное, что он помнил - это глаза, холодные синие глаза напавшего на них человека.
"Делать нечего, - решил маг, - придется сходить к этой старой сопле. Может быть, сумею перехватить след еще здесь, в Шангаре, пока не поздно".
Часть вторая
ИСПАРАНА
Глава первая
Довольный собой, Гоухар со своими стражниками возвращался в "Туранский сокол", где намеревался отметить свою блестящую победу кружкой вина. Вдруг один из его подчиненных, громко икнув, дрожащим пальцем указал на что-то темное, лежавшее в канаве.
- Чего ты там увидел, сучий хвост? Тебе что, сам Нергал мерещится? - хохотнул его начальник.
Однако, когда они вытащили из канавы труп вооруженного человека, Гоухар мгновенно перестал веселиться, в душе у него что-то противно заныло от недоброго предчувствия, зубы начали выбивать мелкую дрожь, а ладони стали мокрыми и липкими. Мертвеца он прекрасно знал - это был один из подручных Азатбахта.
Перед его глазами возник образ человека, которому он отдал мешок с телом плененного визиря, и Гоухар вдруг с ужасом понял, что раньше никогда его не видел.
Он тут же приказал стражникам прочесать ближайшие переулки, но лишь укрепился в своем подозрении: он отдал Хафара неизвестно кому. Три трупа людей его командира могли означать лишь одно: за его голову теперь никто не даст и высохшего таракана. Азатбахт такие промахи не прощал. Никогда и никому. Помертвевший от леденящего душу страха Гоухар застыл на месте, не в силах двинуть ни рукой, ни ногой. Казалось, он окаменел, и лишь вставшие дыбом волосы еще жили своей, отдельной жизнью…
* * *
- Как мы сюда попали, бабка? - довольно грубо спросил киммериец, который после событий прошедшей ночи не доверял никому, и даже себе.
- Вы попросились на ночлег, - прошамкала старуха, - я вас и пустила по доброте своей. Ты мне еще обещал хорошо заплатить.
Конан пошарил в кошельке и вытащил пару первых попавшихся монет.
- Хватит?
- Конечно, золотой ты мой! - Старуха неуловимым движением смахнула серебро куда-то в складки своего широкого одеяния. - Может быть, накормить вас? День-то впереди долгий.
- Нет! - решительно отказался варвар.
Он не сомневался, что все случившееся не было сном, а значит, надо быстро убираться отсюда, пока целы.
- Хафар! - окликнул он визиря, все еще потягивавшегося после долгого сна. - Пошли, нам пора!
Визирь безропотно двинулся за киммерийцем. Они вышли в проулок и быстро зашагали прочь от подозрительного двора.
- Сейчас найдем тихую харчевню, где-нибудь поблизости от Гадюшника, - предложил варвар, - там и поговорим. Мне кажется, тебе есть что рассказать.
Хафар молча кивнул, еле поспевая за широким шагом Конана. Когда покосившиеся лачуги остались позади и улицы стали приобретать сравнительно ухоженный вид, они заметили вывеску постоялого двора, куда и направились в надежде спокойно посидеть и поговорить. Зал харчевни был почти пуст, не считая двух нищих, которые, видимо, уже выпросили себе по куску лепешки на завтрак и теперь, шаркая босыми ногами, двигались к выходу.
- Чего-нибудь пожевать! - коротко бросил варвар слуге, не рассчитывая в столь ранний час на особые кулинарные изыски.
Они присели с Хафаром в дальний угол, и расторопный подавальщик принес им холодную баранину, лепешки, соус и большой глиняный кувшин с пивом.
- Больше ничего нет, - развел он руками, извиняясь за скудный выбор. - Сами видите, солнце только взошло.
- Сойдет.
Киммериец бросил на стол несколько монет и с аппетитом принялся за мясо. Из-за вчерашних событий он не успел, как следует поесть и чувствовал себя голодным, как волк зимой.
- Так что у вас там произошло? - Варвар взглянул на Хафара, так и не притронувшегося к пище.
Хафар сделал пару глотков пива и, вытерев рот рукавом, начал:
- Сам не понимаю, как все получилось. Жизнь текла тихо и спокойно…
- Это в Замбуле-то спокойно? - недоверчиво покосился на него Конан.
Ему вспомнилось, как совсем недавно, каких-нибудь два года назад, он чуть было не отправился на Серые Равнины в этом гнусном городишке. Меч Скелоса! Это демоническое порождение колдовской силы и изощренного, злого ума, которое безжалостно убивало свою жертву, и ничто не могло спасти ее. И его повелитель, колдун Зафра, чье честолюбие мешало ему оставаться простым магом. Он сам хотел властвовать, и Актер-хан был нужен ему лишь как ступенька к трону, для того чтобы подняться выше всех остальных смертных. Проклятая Замбула - сплошная сеть заговоров, грязной лжи и предательств. Настоящий гадюшник, где ни на кого нельзя положиться, никому нельзя верить, в любое мгновение ожидая, что тебе всадят нож в спину. И эти заговорщики, Балад и вся их братия, ни капли благородства и никакого понятия о справедливости! Спокойно в Замбуле, как же! Только человек, привыкший к придворной жизни и сам похожий на тамошних властителей, мог говорить об этом…
- Я имею в виду, что спокойно было во дворце, - недовольно повел плечом Хафар. - Конечно, и зуагиры, и эти ублюдки из Эрука временами напоминали о себе. Приходилось и отряды в пустыню посылать, чтобы защитить наши караваны. Пару раз твой друг Ахимен-хан участвовал вместе с нами в походах, в общем, помогал неплохо…
- Друг? - усмехнулся варвар. - Ну, раз ты так считаешь…
- Да дело не в этом, - продолжал бывший визирь, - никто из нас и не предполагал, что мерзавец Хамер намеревается захватить трон…
- Какие-то странные вы люди. Не иначе, Нергал наказал вас, высушив мозги, - опять не утерпел киммериец. - Даже я, не так много времени проведя в Замбуле, знаю, что в этом гадком городишке ни на кого нельзя положиться. А что, у Испараны тоже ума не хватило догадаться, что рано или поздно кто-нибудь может позариться на трон Джунгир-хана? Раньше она, вроде, была посообразительнее. Кстати, где сейчас Испарана?
- Ты что, считаешь меня дураком? - скрипнул зубами Хафар, не отвечая на вопрос Конана. - Слава Эрлику, не первый год визирем, и шпионы у меня были… Немало, между прочим… Но все произошло слишком неожиданно, как гром среди ясного неба.
Он налил себе еще пива и залпом осушил кружку, словно у него внезапно пересохло в горле.