Осторожно выглянув из-за самодельных кулис, он с гордой улыбкой посмотрел на небольшой, в 11 человек, хор, слаженно поющий на уютной камерной сцене под руководством самозабвенно дирижирующего симпатичного мужчины. Его открытое лицо с первого взгляда покоряло неподдельной добротой сияющих от удовольствия орехово-карих глаз. Очевидно, много повидавшие на своем веку, они несли миру удивительное спокойствие и примиряющую мягкость мудрой души.
- Обожаю Берекешева и его "Казыну", какие люди и суперпрофессионалы! - тепло улыбнувшись, пробормотал молодой человек и, словно вспомнив о чем-то, тревожно оглянулся. - Так, сейчас, по-моему, Расул должен выступать. Куда он делся? Говорил же, не отходи далеко. Ну где его искать? В этом приюте столько помещений…
Сердито сверкнув глазами, парнишка скрылся в полумраке закулисного пространства.
- Сейчас вы у меня допоетесь… - со злорадной усмешкой пообещал кому-то длинный худой мужчина, бесшумно двигаясь по плохо освещенному безлюдному коридору, заполненному звучанием отдаленной музыки и пения. Многочисленные выходящие в коридор двери, выкрашенные неопределенного цвета краской, были плотно закрыты, наглухо отрезая обитавших в них созданий от радостей и горестей внешнего мира… Ужеобразная фигура мужчины странно размывалась в окружающем ее полумраке, и эта ее расфокусированность создавала тягостно устойчивое впечатление, что этот человек и сумрак являлись одним неделимым целым… И это ощущение было крайне неприятным. В какой-то момент несколько женских голосов из хора взвились максимально высокими нотами, обрушив на идущего лавину чистого звука. Поморщившись, Геннадий остановился и смачно выругался.
- Б… Конкуренты чертовы… Сейчас Самаэль до вас доберется…
Он наслаждался вскипающей в душе черной ненавистью.
Внезапно громко скрипнувшая дверь не произвела на Геннадия ни малейшего впечатления. Будто бы всегда готовый ко всему, он с равнодушной ненавистью смотрел на старую женщину восточной наружности, вышедшую ему навстречу.
- Шайтан… Бесмелля Аль… - побледнев и прикрыв рот морщинистой рукой, испуганно произнесла она и поперхнулась невысказанными словами.
- Ишь, разговорчивая какая… - спустя несколько минут ухмыльнулся Дамбалла, выпуская из рук сухое старушечье горло. Отпихнув ногой грузное тело, он перевернул его и заглянул в закатившиеся глаза. - Не наша… Черт, опять сдуру благое дело сделал… Еще одну ненароком в рай отправил. Босс будет вне себя. Но не убить ее я не мог. Черт, вот дилемма! Пусть выбором светлые души мучаются. Я-то при чем! Делаю то, что велят… И все равно виноват.
Разогнувшись, он поднялся и неуловимыми скользящими движениями ввинтился в коридорный полумрак.
- Ах, вот ты где! - прислушиваясь к приглушенной беседе, прошептал приникший к двери парнишка. Постучав и не дождавшись ответа, он распахнул дверь и вошел в гримерную.
- Что ты… Где мой ФРЕШ?!! - едва завидев вошедшего, истерически завизжала Вероника.
- Я сейчас принесу! Не волнуйтесь! - ринулся к двери взволнованный и бледный Расул.
- Куда?! - решительным жестом остановил его молодой человек. - Тебе сейчас на сцену! СЕЙЧАС! Рас, что ты вообще тут делаешь? Почему не в гримерке? Не в своей, я имею ввиду?
- Я… это… У меня… - краснея, растерянно забормотал баритон.
- Этот влюбленный кретин утешает меня, вот что он тут делает! - завопила разъяренная Вероника. - Он один из толпы бездарей и паразитов хоть что-то для меня делает! - уперев руки в бока, она с вызовом уставилась на парнишку.
- Ну, что вы… Я совсем не то… - вконец потерявшись, заблеял черноволосый красавец.
- Конечно, ты не то! Совсем не то! - повернувшись к нему, грозно отчеканила Вероника. - Возомнил себе! Не твоего полета птичка! - прищурившись, она с издевательской усмешкой смерила поклонника уничтожающим взглядом.
- Так, ну хватит уже! Вы мне концерт сорвете! - сердито произнес юноша, пройдя вглубь комнаты и взяв удрученно молчавшего баритона за рукав. - Рас, пойдем. Концерт важнее.
- Что?!! Концерт важнее?!! Да это вообще не концерт, а жалкая на него пародия! И вы все карикатуры на артистов!!! Вам всем тут самое место! А я тут явно лишняя! Мне давно пора покинуть эту вашу богадельню под названием продакшн!
- Вера, ну что ты говоришь! - потянулся к ней Расул, часто заморгав глазами, переполненными глубокой болью. - Ты же не такая! Ты хорошая!
- Пойдем, Рас, твой выход! - упрямо тянул его за рукав молодой человек. - Зрители ждут.
- Иди! И больше не смей приходить, подонок! - затопав ногами, завизжала Вера. Хрупкой рукой легко схватив мирно стоящий у ее ног стул, она метнула его вслед поспешно скрывшимся за дверью молодым людям. С грохотом свалившись на пол, он раскатился в разные стороны нехитрым обилием деревянных обломков.
- Она не такая, Алихан, понимаешь? Она же не уйдет от нас, как ты думаешь? - задыхаясь, выпалил бегущий крупным аллюром по длинному коридору, бледный от съедающей его паники баритон.
- Никуда она не денется… Но, честно говоря, достала она меня. Я же не люблю ее так, как ты - всем сердцем… - заговорщицки улыбнулся едва поспевающий следом, но очень чем-то довольный концерт-менеджер.
Грохот передвигаемых кастрюль, бульканье кипящего в них варева лишь чуть-чуть разбавлялись отзвуками прекрасной музыки. Красные от жары, подозрительно худые, словно никогда не отведывающие своей еды, повара и их помощники шумно и суетливо толклись в безоконной квадратной кухне. Пар, поднимавшийся от десятка стоящих на огромной плите безразмерных кастрюль, заполнял все вокруг запахом вареной картошки и разваренных макарон.
Неслышно приоткрывший дверь, Геннадий несколько секунд прятался за ее выцветшей от запахов плотью, наблюдая за происходящим на кухне. Затем, уловив нужное мгновение, прислонился к коридорной стене, вытянувшись вдоль нее в тугую струну и закрыв глаза. Пауза абсолютной неподвижности, столь нехарактерной для его чрезмерно подвижного тела, вдруг сменилась взрывом хаотичных движений. Спустя несколько мгновений они синхронизировались в скользящие движения мощного змеиного тела. Не открывая глаз, Дамбалла раскрыл рот и подставил под него обе извивающиеся руки, приняв в них выползающих из его нутра четырех тонких черных змей. Блестя гибкой чешуей, они собрались в упругие кольца, повернув к его лицу маленькие треугольные головы, жадно ловя восхищенный, почти нежный взгляд Дамбаллы. Его вновь неподвижное тело излучало силу непоколебимого внутреннего покоя. Похоже, этот демон действительно знал свое дело.
- Ну, давайте, деточки, не подведите папочку… - зигзаг кривой улыбки процарапал бесстрастную маску его лица. Нагнувшись, Дамбалла осторожно, словно самого себя, опустил змеиный клубок на пол.
- Пошли! - тихо скомандовал он и немигающим пристальным взглядом проводил стремительно, одну за другой, вползших в кухонное пространство смертоносных тварей. И когда последняя из них исчезла за его облупившимся и стертым порогом, в коридор из отдаленного музыкального гула ворвался великолепный, переливающийся бархатной красотой, насыщенный любовью и надеждой голос Расула. Он был настолько силен, что с легкостью перекрыл все кухонные шумы, штормовой волной дивного звука влившись в распахнувшуюся настежь перед его напором хлипкую дверь. Вмиг посеревший Дамбалла тяжелым кулем сполз по стене вниз, болезненно замычав и силясь плотнее закрыть дрожащими руками свои острые уши. Скорчившись на коленях у стены, он криво ухмыльнулся и просипел через плотно сжатые в болевой судороге зубы:
- Давай, красавчик, пой. Иногда добро играет нам на руку. Конечно, как тут тупоумным людишкам разобрать, где свет, а где тьма…
И только он, младший демон Дамбалла, безупречно выполняющий одно из своих многочисленных темных заданий, слышал безумные человеческие крики, наполненные болью и отчаянием, доносящиеся с приютской кухни. И с каждым новым воплем и предсмертным хрипом силы словно возвращались к Дамбалле, выпрямляя его спину и расправляя плечи. И когда все живые звуки на кухне стихли, оставив несравненный голос Расула царствовать в ее скромных пределах, Геннадий поднялся с колен и удовлетворенно осклабился.
И когда он скользящим движением вошел в кухню, отсутствие живых звуков разливалось по ней могильной тишиной. Она отразилась в потрясенном молчании зрительного зала, перед которым только что закончил петь баритон. И в следующее мгновение довольный смех демона смешался со шквалом человеческих аплодисментов. Расул, склонившийся в благодарном поклоне перед вскочившими со своих мест зрителями, так никогда и не увидел Дамбаллу, присевшего на корточки посреди лежащих на полу мертвых тел. Застывшие в неестественных позах, они живо повествовали о перенесенных в предсмертных конвульсиях страданиях.
Опустившись на колени, согнувшись и положив руки на пол, ладонями вверх, Дамбалла издал пронзительный шипящий звук. Одновременно вынырнув из-под разных человеческих тел, змеи заскользили к нему черными ртутными ручейками по замасленному клетчатому линолеуму. Собравшись на ладонях Дамбаллы в упругие блестящие кольца, они устремили к нему треугольные головки с узкими немигающим глазами. Закрыв глаза, Геннадий поднес руки к лицу и открыл рот. Подчиняясь беззвучию его команды, четыре черные змеи протиснулись меж раскрытых губ и слились с породившим их хозяйским нутром. Сглотнув, Геннадий выпрямился и уставился в серую кухонную стену остекленевшим, хищно светящимся взглядом.
Грохот аплодисментов стих, раскатившись по коридорам приюта остаточными звуковыми волнами. Встав на ноги, Геннадий окинул мертвое кухонное пространство голодным ищущим взглядом.
- У меня не более трех минут… - пробубнил он себе под нос, медленно поводя им из стороны в сторону. - Надо все успеть, пока они не взяли автографы и не пошли поедать угощение. Так, где здесь главное блюдо, которое будут есть ВСЕ?
Запутавшись в разнообразии запахов, Дамбалла замер, осторожно втягивая воздух узкими длинными ноздрями.
- Надо, чтоб наверняка. Шалкар приказал убить всех - и стариков, и детей. Надо подставить группу Амадео по полной, - повторял он вслух приказ шефа, изучая нюансы клубящихся в кухне ароматических потоков. - Слово имеет силу. Но не только звук может убивать. - Дамбалла ухмыльнулся, прищурив неподвижные до откровенной безжизненности глаза. Внезапно сорвавшись с места, он подскочил к раскаленной плите и принялся лихорадочно сбивать крышки со всех стоящих на ней кастрюль. Еще раз принюхавшись, он довольно потер руки. - Вот оно.
Склонившись над невнятно булькающим, подозрительного вида варевом, он извлек из кармана тесных джинсов крошечный плоский пузырек из непрозрачного черного стекла.
- Они должны умереть в долгих мучениях, чтобы успели основательно проклясть артистов Амадео и его самого! Сила множественного и искреннего проклятия потащит их к нам! Какое проклятие может быть искреннее, чем месть зацикленного на своих страданиях эго!
Отвинтив треугольную крышечку, он протянул руку к утробно кашляющей густой кашей кастрюле… И недоуменно оглянулся, переведя взор вниз, на задрожавшие мелкой дрожью, неожиданно ослабшие ноги… Крупные капли пота, выступив на его впалых щеках, побежали по острому подбородку и со смачным хлюпаньем упали в вязкое кастрюльное содержимое. Отшатнувшись от дохнувшей вонючим паром кастрюли, Геннадий с глухим стоном осел на заляпанный многослойными жирными пятнами пол.
- Опять слабость… - испуганно прошептал он, затравленно озираясь вокруг себя. - Что это?
Ухватившись за раскаленную поверхность плиты, не замечая боли ожога, словно его вовсе не было, Дамбалла попытался встать, но запутался в собственных непослушных ногах и неуклюже завалился на бок. Выскользнувший из его ладони пузырек покатился под разделочный стол, убегая от своего неостановимо разливающегося следом содержимого. Едва соприкоснувшись с полом, зеленоватая мутная жидкость тут же испарялась, с тихим шипением исчезая в волнах бесконечных кухонных ароматов.
- Что со мной? - угасающий голос Геннадия отдаленным эхом тонул в шипении испаряющейся неведомой жидкости. Перевалившись на живот, вытянувшись в струну, он попытался дотянуться до приютившегося под столом плоского черного флакончика.
- Шеф уничтожит меня… все пропало… - в отчаянии, не в состоянии превозмочь одолевающую его слабость, Дамбалла уронил лицо на бессильно протянутые руки. И в следующее мгновение его жилистое гибкое тело свилось в тугое кольцо, подчинившись напавшей на него жестокой болевой судороге. Застонав, выгнутый назад Дамбалла закатил глаза и широко открыл рот. Четыре черные тонкие змеи поспешно выползли из погибающего чрева и устремились прочь из кухни, от распластанной по полу ношеной мужской одежды, точно повторяющей контуры столь недавно бывшего в ней человеческого тела. Тела исчезнувшего из нее Геннадия.
- Куда дел браслет, маленький негодник! Отвечай, я тебе говорю! - тряся как плюшевую игрушку безжизненно болтающегося в его руках мальчишку, рычал сквозь стиснутые зубы багровый от усердия Евгений.
- Ворье развели! Ублюдки недоношенные! Государство их кормит, мы бесплатно пляшем, живут на халяву припеваючи, и все равно воруют! - вопила разлохмаченная Вероника, прыгая вокруг странной парочки на единственно обутой ноге и со всей силы лупя сияющей стразами туфлей тощую мальчуковую задницу.
- Ты об него каблук сломаешь, туфли дорогущие, - процедил здоровяк, медленно свирепеющий от непредвиденного упрямства мальца. - Куда золото запрятал, гаденыш?! - взревел он и затряс мальчишку с такой силой, что голова бедняги едва не оторвалась от худой и давно немытой шеи, а затем беспомощно упала на грудь.
- И правда сломаю… - спохватилась красотка, тревожно осмотрела туфлю и ищущим взором огляделась по сторонам. - Тогда чем бы его, чтоб уж наверняка…
- Не надо, дядя, пусти! - внезапно ожил потерявший было сознание мальчишка и ужом завертелся в мускулистых мужских руках.
- Я тебе пущу… - угрожающе прорычал Евгений, с легкостью удерживая извивающееся детское тело под мышкой и таща к себе притулившийся у стены колченогий стул.
- Сейчас ты мне все пароли и явки сдашь, мерзавец…
Положив заревевшего в голос мальчика на стул, он прижал его коленом и принялся стаскивать с бедер широкий кожаный ремень.
- Сейчас… Не хочешь по-хорошему, я тебя по-нашему вразумлю…
- Выбей из него правду, давай! - торжествующе заорала подскочившая к месту грядущей экзекуции Вероника, легко перекрывая орущего благим матом ребенка. - Вжарь ему, Женька, чтоб знал, как воровать!
- Я не бра-а-а-а-а-а-ал!!! - захлебываясь слезами, голосил прижатый к стулу ребенок.
- Не брал, говоришь! - ткнула ему в щеку длинный костлявый палец Вероника. - Не брал! Ты заходил в мою гримерку, когда там никого не было! ТЫ заходил! ТЫ и взял! Сволочь криминальная! - в бессловесной ярости она затрясла и без того едва державшийся на куцых ножках древний стул.
- Не виноват он! - крик вбежавшего в комнату Расула сдвинул и без того пошатнувшееся равновесие ее пространства. Чудом вывернувшийся из-под упавшего на него здоровенного мужика, путаясь в ослабших ногах, мальчонка кинулся к вовремя подоспевшему спасителю.
- Держи его! - командным голосом приказала не потерявшаяся в смене декораций Вероника. Скинув вторую туфлю, голодной фурией она подлетела к изумленно таращившемуся на нее баритону.
- Я не бра-а-а-ал! - вжимаясь в ноги молодого человека, заорал мальчишка куда-то в живот подбежавшей приме.
- Ага! Ска-а-азки рассказывай! - впившись в испуганного ребенка опасно хищным взглядом, протянула Вероника. Посмотрев в лицо ошалело молчавшего Расула, она властно промолвила:
- Бей его!
- Не буду, - в упор глядя на нее, тихо произнес парень и осторожно поднял ребенка на руки.
Раскрыв от изумления ярко накрашенный рот, Вероника отступила на шаг, окинув Расула гневным взором.
- Простите, ЧТО?! - сощурив глаза, процедила она.
- Я не буду его бить, - громко повторил Расул и погладил по голове дрожавшего мальчика. - Он ничего не крал. Да если бы и крал, я бы не ударил его.
- Но он же… - вскинув брови, прошипела красотка.
- Подожди… - просительно кивнул ей Расул. Удерживая мальчика одной рукой, он пошарил в кармане и протянул выжидательно молчавшей Веронике массивный золотой браслет. - Вот… Держи. Твой?
- Мой… - с удивлением глядя на богато поблескивающий металл, пробормотала прима. - Но где…
- Он валялся на сцене. Упал во время выступления, - твердо глядя на певицу, произнес Расул.
Приблизившись, Вероника осторожно, словно боясь подвоха, взяла украшение с протянутой к ней ладони.
- Где? На сцене? Вполне может быть… - задумчиво разглядывая браслет, вымолвила она.
- На какой сцене? Врет он все! Пацан спер, голову даю! - злобно проскрежетал с трудом поднявшийся с пола Евгений. Потирая ушибленные колени, он недовольно морщился.
- Я не брал, - осмелев под взрослой защитой, тихо сказал мальчик и спрятал лицо на груди Расула.
- Ты и так уже голову потерял, придурок! Без нее ничего найти не можешь, - презрительно бросила Евгению через плечо Вероника. - А мальчишку все равно выпороть надо. Чтобы в будущем неповадно было красть. Выпори его, если меня любишь! А то Женька выпорет! - задрав острый подбородок, она с вызовом посмотрела на благодушно высящегося над ней Расула.
- Не буду, - спокойно ответил он и тепло улыбнулся.
- Что?! Да как ты смеешь, ты!!! - мгновенно завелась певица, но тут же замолчала, остановленная нежданным быстрым поцелуем в губы. Не успев опомниться, она так и продолжала стоять с широко распахнутыми удивленными глазами, пока молодой человек с ребенком на руках спешно выходил из комнаты.
- Ты не такая, - еще более уверенно повторил баритон, плотно закрывая за собой дверь.
- А ты глаза закрыл? - с деланной суровостью взглянул он на притихшего на его руках пацанчика, размеренно вышагивая по сумрачному коридору. Отзвуки чудесной музыки накатывались на путников прозрачной прибойной волной.
- Да, дядя, закрыл! - лукаво улыбнувшись, закивал головой довольный взрослым доверием мальчик.
- Кстати… - остановившись подальше от покинутого помещения, вполголоса сказал Расул. - Ты больше не бери чужих вещей, договорились?
- Я хотел маме подарить, она обещала на Новый год прийти ко мне… - испуганно захныкал мальчонка и бессильно свесил тоненькие ручки. - Я подумал, если подарю, может, она заберет меня отсюда… Она хорошая… Мама хорошая…
- Я знаю… - покрепче прижав всхлипывающее тельце к груди, прошептал Расул. - Но все равно, чужое нельзя брать. В этот раз я тебя спас. А в другой раз кто-нибудь типа Женьки до тебя доберется, - приподняв лицо мальчика за подбородок, он заглянул в карие, полные слез глаза. - Так договорились?
- Договорились… - сглатывая слезы, пролепетал ребенок. - А как вы догадались, что он у меня в кармане? - моментально успокоившись в безусловно дружественных руках Расула, спросил мальчик.
- Я видел, как ты из гримерки выходил, - улыбнулся баритон. - И кармашек у тебя оттопыривался. Браслет-то тяжелый и большой.
- А я и не почувствовал, как вы его у меня из кармана вытянули! - по достоинству оценил мастерство взрослого пацаненок и с восхищением глянул в лицо своего благодетеля.