Однако предупредить товарищей он не успел: только взялся за ручку, как поезд резко затормозил и Бат едва не вынес плечом хлипкую дверь. Судорожной дрожью грохотнули вдоль всего состава сцепки, тревожно засвистел паровоз. Рывок, другой – и эшелон окончательно остановился. Выскочивший в коридор Батоныч чуть не столкнулся с одним из сержантов ГБ:
– Воздух, товарищ полковник! Всем из вагона!
– Вашу мать! – лаконично прокомментировал происходящее Бат. – Боря, живо наружу! Сейчас нас немножко бомбить будут!
Из соседнего купе вывернулся мамлей Гаврилов. Почему-то с пистолетом в руке.
– Тарщ полковник, наружу бежать нужно! Авианалет!
– А я, по-твоему, что делаю? Бабу, блин, тискаю? – ухватив танкиста за плечо, Владимир Петрович придал ему ускорение в сторону тамбура. – Баранов где?
– Туточки я, – шумно выдохнул мехвод, следом за Степаном вываливаясь в узкий коридор. На плече старшины висели оба вещмешка, его собственный и Гаврилова. – Бегите первыми, я следом.
"Вот молодец, какой мужик хозяйственный", – мельком умилился Батоныч, выскакивая в тамбур. Дверь уже была распахнута, возле ступеней застыл бледный от волнения лейтенант Патрушев с автоматом.
– Товарищ полковник, я обязан обеспечить…
– Так обеспечивай! Вон туда беги, дурень, под деревья! Подальше от поезда! – заорал Бат, заслышав знакомый по прошлому разу приближающийся гул авиационных моторов. И заодно подумал, что, если сейчас в него снова бомбой попадут, он будет крайне недоволен. Категорически недоволен! Поскольку возвращаться в будущее пока не планирует от слова "совсем". Вот только на своем месте оказался, спустя столько лет снова нужным делом занялся – и что, снова "перезагрузка"?! Ну уж нет, хрен вам на все рыло! Виталика он тут одного не оставит! И товарища Сталина тоже!
Пока бежал, бросил вверх короткий взгляд. Пикирующие бомбардировщики, насколько успел сосчитать, полная эскадрилья, заходили со стороны клонящегося к закату солнца. Грамотно придумали, суки, когда начнут пикировать, зенитчикам будет сложнее стрелять. Сейчас самолеты еще казались крохотными и оттого безопасными, но Батоныч прекрасно знал, что это ненадолго. Да, в горизонтальном полете "Ю-87" достаточно медлителен и не может похвастаться особой маневренностью. Зато в пикировании да под сумасшедшим углом атаки градусов в восемьдесят…
Когда бежать до деревьев, окружавших одноэтажное здание местного вокзала (ну или какой цели оно тут служит? Какая-нибудь станционная управа?), оставалось считаные метры, "восемьдесят седьмые" слаженно перестроились. Врубив заунывные сирены, головная пара кувыркнулась с четырехкилометровой высоты, разгоняясь в пикировании до максимальной скорости. И одновременно заработали зенитки: откуда-то справа и слева узнаваемо застукали, отстреливая пятизарядные кассеты, скорострельные 37-мм автоматы "61-К". Ага, так станцию даже не одна батарея прикрывает? Это радует…
Пятная рассветный небосвод, вспухли уродливые кляксы разрывов. Спустя несколько секунд со стороны эшелона заработала их собственная ПВО, установленные на платформах счетверенные "Максимы" на зенитных станках и крупнокалиберные "Дегтяревы–Шпагины". И станция, и эшелон могли за себя постоять. Вот только попасть в стремительно несущийся к земле самолет невероятно сложно. Самое верное – подловить "лаптежник" после сброса бомб, во время выхода из пике и выравнивания, когда самолет теряет в скорости и оттого наиболее беззащитен. И наводчики зенитных орудий, похоже, об этом прекрасно знали, стреляя с упреждением.
Первые бомбы упали достаточно далеко впереди – видимо, фрицы пытались разбомбить выездные стрелки, заперев стоящие на станции поезда. Удалось им это или нет, нырнувший под деревья Бат не знал. Зато прекрасно видел, что безнаказанно немцы не отбомбились: черное облачко разрыва осколочно-трассирующего снаряда УОР-167 вспухло перед самым самолетом. Разумеется, он не мог разглядеть никаких подробностей: сброс бомбы и выход из пикирования немцы производили на пятисотметровой высоте, зато мог наблюдать результат. "Восемьдесят седьмой" вдруг клюнул носом, вильнул в сторону от курса, нелепо кувыркаясь через крыло, – и расплылся здоровенным огненным облаком: осколки зенитного снаряда распороли бензобак и вызвали подрыв оставшихся на крыльевых пилонах бомб. Второй "Юнкерс" торопливо отвернул в сторону, набирая скорость.
"Ай, молодцы, зенитчики! Красиво падлу ссадили!" – успел порадоваться Бат, плюхаясь под ближайшее дерево. Танкисты расположились в нескольких метрах от них с Очкариком; неподалеку, полускрытые какими-то густыми кустами, виднелись и особисты, лейтенант Патрушев взволнованно крутил головой, высматривая Бата. Владимир Петрович успокаивающе махнул рукой: все, мол, в порядке, здесь я, не переживай.
Снова гулко рвануло – отбомбилась вторая пара. В груди неприятно екнул акустический удар: бомбы легли близко, Владимир Петрович видел, как брызнули осколками стекла окна его вагона и ударная волна сорвала брезент с застывших на ближайшей платформе грузовиков. В ушах знакомо зазвенело. Близкое попадание, прицелились-таки, суки!
И тут же ударила еще пара взрывов. Просквозив между облачками взрывающихся зенитных снарядов, "пикировщики" уложили пятидесятикилограммовые подарки точно в цель. Одна из платформ скрылась в облаке взрыва, разлетевшись обломками искореженных автомашин, досками настила, клочьями брезента. Вторую платформу ударная волна рванувшей буквально в паре метров авиабомбы спихнула с путей, развернув поперек рельсов. Полыхнул бензин в баках грузовиков, и над эшелоном поднялось несколько столбов жирного черного дыма. По кронам деревьев, под которыми прятались люди, зашелестел подброшенный взрывом гравий отсыпки, посыпались сбитые листья и какой-то мусор.
Зенитчики лупили на расплав стволов, сквозь переплетение ветвей Владимир Петрович видел уносящиеся ввысь искорки трассеров, заметные даже при дневном свете. Одна из очередей на миг пересеклась с фюзеляжем уходящего "Юнкерса", брызнули какие-то ошметки, и самолет, разматывая следом узкий темно-серый шлейф, тяжело развернулся и потянул на запад. Вокруг было до отвращения громко: ревели на высоких оборотах авиационные моторы, выли сирены, ухали взрывы.
– Давайте за мной! – Подскочивший к полковнику Патрушев резко дернул его за плечо. – Вон туда, за здание. Найдем укрытие.
Спорить Батоныч не стал: они и на самом деле находились слишком близко от эшелона. Если пикировщики вознамерятся раздолбать его полностью, мало не покажется, даже если фрицы ни разу не промажут мимо цели. Впрочем, особо бегать по станции тоже не стоит – часть самолетов изменила курс, занявшись бомбежкой территории. Могучие кусты разрывов вставали то тут, то там, подбрасывая в небо какие-то обломки, в ноздри лез тухлый запах сгоревшей взрывчатки, местность постепенно затягивала пыль.
– Боря, вперед. – Бат пихнул в спину замешкавшегося Очкарика, впервые оказавшегося под бомбежкой и оттого близкого к панике. Там, под Бобруйском, парень успел повоевать в танке, пострелять из "эрпэгэ" и даже помахаться с немецкими диверсантами, а вот под бомбами ни разу в жизни не бывал. Вот и накрыло. – Портфель береги! И будь все время у меня на виду!
– Хо… рошо… – сдавленно выдохнул Кариков.
Снова взрыв, достаточно близкий, чтобы ощутить удар спрессованного воздуха, остро воняющего какой-то химией. Спасибо деревьям, ослабившим ударную волну, никого даже с ног не сбило. Сверху полетели срезанные осколками ветки, глаза и нос запорошило пылью и дымом. Батоныч заученно рухнул на землю, успев рукой подбить сапог бегущего впереди Очкарика. Товарищ плюхнулся в метре, продолжая судорожно сжимать драгоценный портфель. Остальные также залегли, пережидая искусственный "листопад". Коротко вскрикнул и сдавленно заматерился кто-то из особистов, то ли подвернув в неудачном падении ногу, то ли поймав на излете осколок.
БУМ! Земля коротко вздрогнула под распластавшимся Владимиром Петровичем, над головой противно взвизгнули осколки, с сочными шлепками впиваясь в стволы деревьев, на спину сыпануло щепой и комьями глины. Близкое попадание, хреново! И, что обидно, целились-то точно не в них. Прав Патрушев, нужно подальше от путей убираться. Обидно будет, если случайной бомбой ухайдокает. Неправильно как-то. Тогда, после боя в окрестностях Слуцка, когда они с Виталиком сопровождали поезд, везущий в Москву "Т-72", все было совсем иначе. Ну, разве что самолеты те же самые, с изломанными крыльями и нелепо торчащими под ними неубирающимися шасси в гондолах-обтекателях. Не было ни страха, ни неуверенности. Просто бой. И короткая, заполнившая все его естество радость, когда ракета из ПЗРК смела с небосклона одного из обидчиков. Потом, правда, в них с Дубининым попали. Но тогда и целились именно в них, ага…
Бат потряс головой, приподнимаясь. Со спины сыпалась земля и какой-то мусор. Нашел взглядом Патрушева: лейтенант стоял на четвереньках и судорожно, до рвоты, перхал; покрытое потом лицо было малинового цвета. Дыма наглотался, что ли? Или психическое, с перепугу? Бывает с непривычки, после второго боя, как правило, проходит. У тех, кто доживает до этого самого второго боя. Дернув за сапог Очкарика, полковник проорал – в ушах теперь звенело пуще прежнего:
– Боря, вперед давай. Вон туда. Портфель не забудь.
Сам же Батоныч метнулся на помощь Баранову, поднимающему на ноги раненого сержанта. Судя по набухающему на бедре темному пятну, все-таки осколок. Плохо. Нужно оттащить парня в более-менее безопасное место, наложить жгут и хоть как-то перевязать, иначе до медиков просто не дотянет.
– Давай, Коля, берем под руки. Потащим.
– Да мы со Степой сами, тарщ полковник, – запротестовал танкист, передавая Гаврилову сержантский пистолет-пулемет. – И товарищи особисты вон помогут.
– Добро, берите его и за мной. Ногу придерживайте, чтобы не волочилась, а то кровь сильнее пойдет. Вперед. Лейтенант, ты как, оклемался?
Патрушев торопливо закивал, отирая рукавом гимнастерки влажный рот.
– Добро, тогда побежали.
Укрытие – узкую трехметровую противоосколочную щель – нашли быстро. Вот только место оказалось занято: из ямы, задрав головы, пялились четверо железнодорожников, судя по взглядам, не слишком обрадованных появлением неожиданных "гостей". Прикинув, что все они туда не вместятся, как бы ни старались, Бат скомандовал Патрушеву и одному из сержантов:
– Вниз, живо. Сидите до конца налета.
– Но я обязан находиться при вас… – начал, было, спорить особист, но Владимир Петрович рявкнул:
– Это приказ! Расстреляю за невыполнение, нах! Вниз!!! Остальные за мной. И раненого не дергайте, аккуратнее тащите.
За спиной снова рвануло, но как-то… иначе, что ли? Батоныч на бегу обернулся. Над крышей вокзала вспухало, медленно втягиваясь внутрь самого себя, здоровенное огненное облако, до дрожи напоминавшее ядерный взрыв в миниатюре. Похоже, прямое попадание в двадцатипятитонную цистерну с бензином, ни солярка, ни мазут так бы не взорвались. Звиздец тому эшелону, что на соседнем пути стоял – Бат успел заметить, что он наполовину состоял из наливняков. Да и их поезду скорее всего тоже. Если горящее топливо начнет разливаться, мало никому не покажется. Даже если паровозная бригада прятаться не побежала, это ничем не поможет: с двумя разбитыми и сошедшими с рельс платформами состав с места не сдвинется.
– Вон туда давайте, – заметив свежую, еще дымящуюся воронку, полковник рванул к ней. Нормальное укрытие. Это снаряд вопреки известной пословице прекрасно попадает дважды в одно и то же место (сам видел, причем неоднократно), а вот авиабомба – нет. Ну, если, конечно, бомбежка не ковровая…
Съехав на заднице на дно вслед за Очкариком, Батоныч помог спустить вниз беспомощно мотавшего головой раненого. В воронке сразу стало тесно, так что остальные остались на поверхности. Поколебавшись, Владимир Петрович махнул Баранову:
– Старшина, давай к нам, поможешь. Остальным – найти укрытие и пережидать налет. Выполнять, быстро!
– Матвеич, жгут нужно… а, спасибо. – Без особого удивления – чему удивляться, собственно? Человек опытный, воевал, – Бат принял от танкиста брезентовый поясной ремень, перетянув бедро сержанта выше раны. Хотел разорвать края пропитавшейся кровью брючины, но его аккуратно оттеснил плечом Баранов:
– Дозвольте я сам. А вы пока бинт подготовьте. – Старшина протянул запечатанный перевязочный пакет.
Пока полковник возился с индпакетом, раздирая зубами плотную обертку, прошитую по краю суровой ниткой, мехвод аккуратно распорол ткань ножом, освобождая рану. Рана, с точки зрения Батоныча, выглядела достаточно хреново – вроде и не особенно большая, но с какими-то рваными краями. Совместными усилиями наложили тугую повязку, во время которой сержант окончательно потерял сознание. Не то от потери крови, не то от болевого шока. Увы, больше ничем Бат ему помочь не мог: привычной по прошлой жизни аптечки с омнопоном под рукой не имелось. Собственно, никакой аптечки не имелось, и Бат мимоходом подумал, что об этом они с Виталиком не подумали. А ведь введение в армии даже самой простенькой аптечки с обезболивающими и противошоковыми препаратами и обучение красноармейцев принципам первой помощи могло бы существенно снизить потери! Очень существенно! Все, вернется в Москву, напишет обстоятельную докладную на имя Самого. А уж тот пусть подключает специалистов Наркомздрава, пусть думают, как ситуацию исправлять. Тем более что про антибиотики в переданных Сталину документах было достаточно много информации.
Бомбардировка меж тем сместилась в сторону: зенитчикам удалось отогнать самолеты от станции. Неприцельно отбомбившись по окраинам и подъездным путям, "Штуки" убрались восвояси, оставив после себя затянутое дымом горящих эшелонов и зданий небо…
Глава 11
17 июля 1941 года, окрестности Слуцка
На рассвете мы, наскоро приведя себя в порядок и перекусив, продолжили движение, направившись в сторону Слуцка. Ха, смешно, кстати, звучит "мы"! Эдакая компания лучших камрадов, решившая совершить увлекательный вояж по местам моей боевой славы, блин! Да я таких камрадов, как мои нынешние попутчики, весь этот неполный месяц только и делал, что при первой же возможности отправлял в Вальхаллу всеми доступными средствами. А сейчас – какая ирония судьбы! – вынужден трястись с ними в одной автомашине, делая вид, что все идет как нужно.
Еще и маршрут фрицы проложили так, словно и на самом деле старались воссоздать мой боевой путь. Сначала Брест, затем Клецк, в окрестностях которого я оставил в лесу изрешеченный немецкими пулями "УАЗ" (о судьбе которого так, кстати, ничего и не узнал) и выходил из окружения с набитым предназначенными Сталину документами чемоданом в руках. Сегодня вот будет Слуцк… Ну с последним-то как раз понятно – согласно моей легенде, именно там, на месте боя "Т-72" с танками Моделя, я и спрятал драгоценный планшет. А "электронное устройство для перемещений во времени" – еще немногим дальше, в лесу под Бобруйском, где мы с Батонычем тоже неслабо нахлобучили фрицев при помощи "сорок четвертого" и подошедших к нам в помощь пехотинцев и осназовцев лейтенанта ГБ Сереги Наметова. Правда, тот бой для меня лично закончился весьма печально, но танк, насколько я понял из разговоров абверовцев, нашим удалось благополучно эвакуировать. Надеюсь, что и Бат с Очкариком добрались наконец до Самого…
Когда проезжали по застроенным одноэтажными домиками окраинным улочкам Клецка, я неожиданно узнал одну из них. Да что там "узнал" – вон и проломленный штакетник приусадебного участка, и развороченные колесами полуторки грядки огорода, и приметный сарайчик, в который врезалась полуторка, когда пулеметная очередь убила шофера. Самого грузовика уже нет – утащили трофейщики. Точно, то самое место, где героически погиб сержант госбезопасности Харитонов, перед тем фактически арестовавший меня на площади! Снова нахлынули воспоминания – знакомство со старшим следователем райуправления НКВД Анатолием Абрамовичем Лернером, бывшим школьным учителем, его шок, когда я назвал пароль и он сверился с полученной директивой, которой до того не придал значения. Короткий бой с фашистскими "байкерами" вот в этом самом огороде, и мой прорыв из окружения на трофейном мотоцикле. Встреча с боевыми товарищами – летчиком, танкистами и артиллеристами, как и я выходящими из окружения, – и недолгое путешествие на трофейном полугусеничном бронетранспортере. И моя очередная "гибель" при взрыве заминированного немецкого автомобиля… В тот момент я даже не предполагал, что совсем скоро мне предстоит встретиться с ними снова – летчиком-истребителем Захаровым, танкистами Гавриловым и Барановым, артиллеристом Головко, следователем Лернером…
– А вот, кстати, комиссар, – неожиданно спросил обернувшийся ко мне Гелен, – как-то все забываю спросить… а отчего вы, сражаясь в этом вашем чудо-танке, оставили столь ценный прибор где-то в лесу?
Как же, прямо взял и поверил! Так ты, сволочь немецкая, и позабыл спросить, угу. Небось выжидал, выбирая подходящее время, чтобы застать глупого "рюсски" врасплох. Так не дождешься, фриц, и не таких на… одном месте вертели…
– Простите, Рейнхард, но с чего вы, собственно, взяли, что в этом танке находился именно я? – предельно вежливо спросил я.
– А разве нет? – Похоже, полковник и на самом деле удивился.
– Нет, там воевали мои товарищи. О, а я разве не рассказал, что нас тут несколько?
– Несколько человек? – уточнил полковник.
– Да, несколько… десятков человек… – скрывая улыбку, кивнул я. – К сожалению, я не танкист, господин полковник. Обычный пехотный офицер. Когда ваши вызвали авиаподдержку, я как раз находился на позициях. Признаюсь, атака пикирующих бомбардировщиков – крайне неприятная штука. Вот я и предпочел спрятать прибор. Поместил его в полевую сумку, сверху прикрыл каской и присыпал землей. Вполне нормальная предосторожность, согласитесь? Вещь хрупкая, малейший осколок или отброшенный взрывом камень – и все. В этом времени его не починишь, сами понимаете.
Немец осторожно кивнул, видимо, ожидая от меня какого-то подвоха:
– Но место-то вы, надеюсь, запомнили?
– Разумеется. Главное, чтобы ваши летуны не перестарались.
– Допустим… – буркнул Гелен. – Хорошо, прибудем на место, убедимся, не соврали ли вы.
– А зачем? После всего того, что вы уже обо мне узнали, к чему мне сейчас врать в мелочах? Да, информации на планшете на порядок больше, но разве от этого что-то изменится В ЦЕЛОМ? Вы и без того знаете, какое будущее вас ждет. Кстати, надеюсь, наш водитель не понимает по-русски?
– Нет, – автоматически буркнул абверовец, тут же вскинувшись: – К чему был последний вопрос?
Я как можно более равнодушно пожал плечами:
– К тому, что иначе вам придется его ликвидировать. Пока обо ВСЕМ знаем лишь мы трое. И, как мне кажется, вам не слишком выгодно расширять круг, так сказать, посвященных. Вы ведь определенно не рассказывали своим подчиненным и обслуживающему персоналу, кто я такой? Или я не прав?
– Много болтаете, – отрезал полковник, быстро переглянувшись с Анхелем. – Позже поговорим…