- Ни то ни другое.
- Они же храпят.
- Мы, конечно, можем их убить. Но их будут искать. Ладно, мы прикончим и этих. Тогда с любой стороны появится еще сотня.
- Когда я был Волком…
- Не хочу больше этого слышать. Теперь ты Кот, и этим все сказано. Убивать патрули грогов теперь не твоя задача.
К рассвету они уже были в нескольких милях от коридора и продвигатись на северо-запад. На подступах к Великим равнинам местность становилась более пологой. Они пополнили свои скудеющие запасы и накормили лошадей дикими злаками и бобами, обычными для этих мест. Коты устанавливали в подходящих местах ловушки, две-три каждое утро, и редкий день у них не было какой-нибудь живности, чтобы сварить в котелке.
Валентайн и Дювалье начинали читать мысли друг друга. Им уже почти не нужно было общаться при помощи жестов. Проходили дни, и они учились все больше и больше полагаться друг на друга без слов. Когда Дювалье содрогалась в мучительных приступах дизентерии (она ела мясо, к которому Кот-новичок даже не мог притронуться), Валентайн набрал полную рубашку коры вяза и заварил ее крутым кипятком, дал остыть и процедил. Он поил ее этим снадобьем три раза в день, и болезнь отступила.
Они отпустили лошадей и мула на берегу Миссури. Валентайну жаль было расставаться с мулом - ему будет не хватать строптивого спутника. Борьба с коварным животным сплотила двух Котов, как родителей непослушного ребенка. Они оставили лошадей и мула пастись среди сочной травы и белых головок клевера, взвалили на плечи тяжелые пожитки и вступили на территорию Гулага.
6
Юго-Восточная Небраска, июль
Гулаг Великих равнин - пшеничная и кукурузная житница общественно-экономического устройства куриан. Коллективные хозяйства с такой жесткой дисциплиной, что и Сталин позавидовал бы, рассеяны по широким просторам равнин. Этот плодородный край разделен на районы диаметром примерно пятьдесят миль, в каждом из них возвышается элеватор для зерна с подходящей к нему железнодорожной веткой. В центре круга, как паук в своей паутине, - хорошо охраняемая крепость местного курианского Хозяина. Его глаза, уши и прожорливость воплощены в Жнецах. Жнецы передают приказы Хозяина нижестоящим инспекторам и управляющим и следят, насколько ревностно выполняют свои обязанности те, кто освобожден от повинности отдавать свою жизненную ауру на корм курианскому Хозяину.
Торговля на этой территории сведена к простому товарообмену. Вагоны с зерном и кукурузой отправляются из Гулага в города и возвращаются с оплатой - несколькими дюжинами рассортированных пленников, преступников, бродяг. Инспекторы выгружают этих несчастных и ведут их на верную погибель, зная при этом, что каждая безымянная жертва голодному курианскому Хозяину - это чей-то друг или сосед, обреченный на смерть глубокой ночью. Ходят слухи, что в Далласе, Чикаго, Атланте и Сиэтле так же энергично, как при Старом Мире, действуют товарные биржи, торгующие пшеницей, кукурузой, соей, ячменем и бобами в обмен на человеческие жизни. Эти торги узаконены и проводятся бухгалтерами и поставщиками курианских Хозяев, которые бьются за лучшую цену, выраженную в телах, за тонну, совершая фьючерсные сделки на тех, у кого нет будущего.
Линкольн, бывшая столица Небраски, - типичный пример курианского правления в Гулаге. Хозяин обитает, весьма обособленно, в четырнадцатиэтажной каменной башне, нависающей над остальными, более низкими городскими постройками. Ее прочная конструкция, командное положение и многочисленные ниши и статуи соответствуют мании величия ее обитателя. Хотя одной ценной статуи, относящейся к предкирианскому времени, недостает: стоящего в задумчивости Линкольна, работы Дэниела Честера Френча. Считается, что куриане уничтожили статую, так же как и более известный памятник Линкольну в Вашингтоне. Но кое-кто утверждает, что он был похищен из города и сейчас спрятан на западе, на одной из Свободных Территорий, как тайный символ свободы.
Население района называет курианского Хозяина Номер Первый, и нет ничего важнее для местных полицаев, чем объявление входящего в комнату курьера: "Приказы от Номера Первого". Прямо напротив наводящей ужас башни стоит здание бывшей городской мэрии, сейчас его называют управой. Здесь находятся штаб-квартира инспекторов и вместительная тюрьма - последняя остановка для тех, кто предназначен на корм Жнецам. В городе также проживают ремесленники и технический персонал, обслуживающий курианский порядок, и здесь же базируется главный военный склад. Их бронированные автомобили и грузовики содержатся в огромном ангаре, некогда принадлежавшем компании "Першинг". Районный директор, держащий в руках бразды правления внутри курианского владения, проживает (с любезного позволения Номера Первого) в губернаторском особняке колониально-георгианского стиля. У этого здания плохая репутация: убийства, самоубийства, а также организованная Жнецами по ошибке "зачистка" привели к гибели нескольких директоров и их семей. Самоубийства особенно огорчили курианина - он усмотрел в них бесполезную растрату жизненной ауры.
У линкольнского Хозяина шесть Жнецов. Один-два из них всегда находятся в главной башне в качестве телохранителей и глашатаев. Еще один кружит по городу, присматривая за обстановкой в Линкольне, а другой - почти всегда в полях, в сопровождении свиты инспекторов - наводит страх всюду, где появляется. И наконец, двое оставшихся охотятся на нейтральных землях, разделяющих курианские владения, следя за безопасностью своей территории и подпитывая Хозяина случайными бродягами, беглецами и уснувшими на дежурстве военными.
- Это еще что такое? - спросил Валентайн, заглядывая в окно с разбитым стеклом припаркованной патрульной машины.
Это было странное на вид транспортное средство: приподнятый домкратом старый полицейский броневичок на толстых шинах внедорожника, с потерянными колпаками. Прежние отличительные знаки скрылись под камуфляжной коричнево-зеленой окраской.
Никогда не видел дырки, которые оставляют Жнецы? - поинтересовалась в ответ Дювалье, рассматривая неприглядную сцену внутри машины. Бронзовые мухи роились вокруг рваной раны. - Они просовывают свой язык прямо над ключицей. Лучше не придумаешь, чтобы проникнуть в сердце или большую артерию.
- Это случилось только что. - У Валентайна побежали мурашки, как если бы он вступил в ледяную воду. Жнец, должно быть, находился прямо за холмом, мимо которого они проходили.
- Повезло, что он уже ушел. - Дювалье сняла ключ с ремня мертвого тела. - Черт, никаких знаков.
- Но зачем, спрашивается, Жнецу убивать своего же полицейского?
Дювалье дотронулась до трупа:
- Еще не остыл. Возможно, это был Жнец-браконьер из Канзаса. Но вряд ли: он вероятнее напал бы на крестьянина, чем на солдата. Скорее всего, капюшонник застал полицейского спящим на посту.
- Надо отдать должное, курианское правосудие весьма эффективно.
- И решает для нас одну из проблем. Ты говорил о том, чтобы украсть форму. Вот она.
Валентайн старался не смотреть на ее ягодицы, пока Дювалье влезала через окно внутрь машины.
- Ты имеешь в виду жилет? Его придется чистить. Давай-ка вытащим тело целиком.
- Зачем? Ты хочешь похоронить его по христианскому обычаю? - Она плюнула прямо в лоб мертвому военному.
- Нет, просто они заподозрят что-то неладное, если обнаружат его тело без жилета и удостоверения.
- Твоя идея, ты и тащи. Лучше вскинь его на плечо, он скоро окоченеет, - сказала она, надевая лапы.
- Зачем они тебе? Думаешь, Жнец сюда вернется?
- Омаха - вотчина грогов. Мы представим дело так, будто это они разделались с трупом.
- А они разве притронулись бы к человеку в форме?
- Это еще те пираты. Мне рассказывали, что они не подчиняются приказам ни квислингов с востока, ни Жнецов с запада. И пока они не набредут на шоссе или железную дорогу, действуют, как им заблагорассудится. А еще гарпии, например, могли почуять кровь и напасть на тело. - Алиса поскребла крышу и капот машины когтями лап. Этот звук болезненно отозвался в чувствительных ушах Валентайна. Она заглянула внутрь. - Я бы оставила следы и на обивке, но не думаю, что это кто-то заметит. Три поколения выращенных на кукурузе военных сделали свое дело.
Валентайн обыскал автомобиль и остался разочарованным. Немного еды, кое-какие инструменты, помповое ружье да коробка патронов - вот и вся добыча. Он также обнаружил кольцо для ключей, размером с кулак, на котором, как бусины на шнуре, были нанизаны разноцветные диски. Дювалье объяснила, что диски заменяли деньги и имели хождение только в самом Линкольне, но не где-то еще в КЗ. Он все же на всякий случай спрятал их в карман. Грога наверняка забрали бы ружье, хотя бы на продажу, поэтому он era тоже забрал, прихватив и патроны.
- Даже радио нет. Просто дикари какие-то, - заметил Валентайн, взваливая труп на плечо.
Когда они свернули к западу от дороги, Дювалье замела следы.
Они привязали к телу камни и утопили его в болотце поблизости от мелкой речушки, по которой вышли к той машине. Вдалеке показались огни - первые с тех пор, как они покинули Миссури.
- Мы на окраине владений Номера Первого в окрестностях Линкольна. Если будем двигаться на север, то выйдем к железной дороге между Линкольном и Омахой. И там уж дело будет за тем, чтобы пристроиться к первому же идущему на запад составу.
Небо окрасилось зарей, и они устроились в высоких прибрежных кустах переждать дневную жару. Находясь в двух шагах от вражеской территории, Дювалье предпочитала естественные укрытия старым мостам и сараям. Она исследовала жилет и бумаги мертвого полицейского.
"ПРИС У" было написано поперек жилета на спине, а в удостоверении в графе "имя" значилось: Прис, Уэсли.
- Хм. О'кей, Вал, как тебе - Уэст Рис?
- Похоже на какое-то техасское блюдо из риса. А ты сможешь это сделать?
Она достала миниатюрный скальпель и бутылочку чернил.
- Да запросто. Только сначала отдохну, чтобы сосредоточиться. Разбуди меня попозже, к ланчу, Рис.
- Будет сделано, Фасоль.
Она сдержала слово и к вечеру стерла букву "П" со спины жилета, а там, где получилось не очень хорошо, поставила чернильные пятна. Валентайн примерил жилет. Чтобы его было удобнее носить, полицейский с внутренней стороны прикрепил кожаные прокладки, пришив к ним слой марли. В тяжелом жилете было жарко, даже если расстегнуть боковые застежки. Дювалье мастерски подделала удостоверение - наклеила поверх старой фотографии новую, сохранив печать при помощи острого кончика маленькой отвертки. Когда чернила высохли, она сложила бумагу и заставила Валентайна сунуть ее себе под мышку на часок.
- Ничто не придает документу большей правдоподобности, чем следы пота, - пояснила она.
- Можно подумать, они сами сделали это для нас, - сказал Валентайн, раскрывая влажное удостоверение и разглядывая его, чтобы получше запомнить указанные в нем сведения.
- Сгодилось бы, собирайся мы сидеть на одном месте. Но в Гулаге множество курианских лагерей. И в них пользуются разными документами. Нам понадобится целый рюкзак фальшивок. В окрестностях Линкольна мы в относительной безопасности, покуда не столкнемся с кем-то из приятелей Приса. В городе это, скорее всего, может быть кто-то из инспекторов.
- А меч не вызовет подозрений?
- А ты взял его у мертвого грога - он тебе показался ценным. Однажды в Оклахоме я видела территориала, разгуливающего бог знает почему с боевым топором, чертовски тяжелой штуковиной.
- Как скажешь, босс.
Меня больше беспокоит твой автомат. Этот большой круглый магазин сразу бросается в глаза. Любая вещь, которую никогда прежде не видел, кажется подозрительной. Его можно высунуть, но ненамного.
- У меня есть для него стандартная обойма. Или еще лучше - буду держать его незаряженным.
- Годится, - кивнула Дювалье. - А то это оружие, если не считать приклада, такое странное. Будто ты сам его смастерил.
Ночью они исследовали окрестности деревни, пробираясь сквозь кукурузные поля. Большинство домов с освещенными окошками сбились в небольшие группы, но и отдельно стоящая ферма оказалась обитаемой.
- Осталось не так много жаток и комбайнов, - заметила Дювалье, когда они проходили мимо высокого памятника Джону Диру, за которым, было видно, тщательно ухаживали. - Статуи опять стали делать конными. Куриане заставляют над ними потрудиться.
- Где ты планируешь вскочить в поезд?
- Я думала, это ты у нас знаток таких путешествий. Может быть, на реке Платт, между Омахой и Линкольном. Пойдем вдоль нее на север, пока не упремся в мост, и вспрыгнем там на поезд. Они всегда замедляют ход на мосту - никогда ведь неизвестно, что могут выкинуть эти изобретательные Волчьи патрули.
Когда они остановились на привал, наступило первое дежурство Валентайна. Он стоял возле лагеря в надежде на встречу с Волками. Было бы неплохо снова увидеть их бороды, шапки, пропотевшую кожаную форму. Услышать грубоватые шутки. В полку жизнь была проще: ты подчинялся приказам, разбивал лагерь, выступал на марш, ночевал вместе со своими товарищами. А в Курианской Зоне без команды он чувствовал себя голым.
С другой стороны, положение Кота давало независимость и сопутствующую ей ответственность. И что самое приятное - свободу принимать решения.
Учитывая все это, он был доволен. Пусть даже ценой одиночества. К тому же ему с одиннадцати лет было знакомо это чувство.
Дювалье открыла заспанные глаза:
- Вал, расслабься. Ты то и дело скрипишь зубами.
- Прости.
Он посмотрел на стелющуюся под летним ветерком траву и постарался успокоиться, превратиться в эту самую траву. Он почувствовал, как расслабились мышцы шеи и плеч.
- Так-то лучше. - Она свернулась калачиком в своем углу.
К рассвету они вышли к реке Платт, в том месте, где она, загибая большую петлю вокруг Омахи, впадает в Миссури. Коты сделали остановку в густом перелеске на склоне речной долины. Они встрепенулись, заслышав игум поезда, но, найдя позицию, с которой удобно было наблюдать за дорогой, обнаружили, что состав идет на восток.
Пока Валентайн толок несколько украденных початков кукурузы в муку под крики взлетающих птиц (была очередь Дювалье расставлять ловушки и охотиться ради забавы на птичек при помощи ручной ракетницы), он внезапно почувствовал, что им повезет. Сегодня или, по крайней мере, завтра они сядут в поезд. Он чувствовал, что готов войти в башню Линкольна и взглянуть, коли на то пошло, на этого Номера Первого. Или же он просто предвкушал путешествие на поезде после недели утомительного пешего пути.
Вернулась Дювалье, неся фазана.
- Он спал, и не понятно, отчего погиб. Я просто нашла его и подобрала. - Алиса села на камень и открыла свой маленький перочинный нож.
Она перерезала фазану горло, едва не обезглавив его, и подставила под струю крови обеденную миску.
- Какие же красивые у них перья, - сказала она и принялась ощипывать дичь. - Хочешь крови, Вал? Отличная, еще теплая. Полно витаминов.
Валентайн жевал листья одуванчика и молодые побеги папоротника.
- Нет, спасибо. Без лимона и сахара не буду.
- Очень полезно для глаз, друг мой. Впрочем, как хочешь. А я запасусь железом.
Она выпила кровь, с удовольствием облизнула губы и продолжила щипать фазана. Валентайну почему-то нравилась свежая кровь только в холодную погоду, возможно, это напоминало ему зимнюю охоту с отцом.
Фазан оказался старым и жестким, и они сварили из него суп, который съели, вылавливая пальцами из бульона обжигающие кусочки и дочиста обгладывая кости.
- Это у нас завтрак или обед, Али? - поинтересовался Валентайн, глядя на восходящее солнце.
- Это философский вопрос. Я слишком устала, чтобы с ним справиться, Валентайн. Потуши костер и давай спать.
Она растянулась на подстилке из пальмовых листьев, которую разложила, чтобы уберечься от холодной земли. Валентайн тоже расслабился. Прислушиваясь, не идет ли поезд, он смотрел на дремлющую Дювалье. Ее лицо разгладилось во сне, и он решил, что в целом она привлекательна. "У тебя уже целый год не было женщины, - сказал ему голос разума. - Держи себя в руках. Она твой товарищ, а не любовница".
Состав, идущий на запад, они прождали три дня. Валентайн надеялся, что его предчувствие удачи оправдается, несмотря на задержку поезда.
Они коротали время, исследуя окрестности моста и делая зашифрованные записи в дневнике Валентайна. Никогда ведь не знаешь, какие сведения могут оказаться полезными Южному округу. На обоих концах моста стояли сторожевые будки. Днем охранялся лишь западный пост, а ночью в каждом дежурило по паре часовых. Будки дополнялись караулкой возле поселения под названием Гретна, на краю заброшенных земель, простиравшихся до самых руин Омахи. Транспортные вооруженные патрули охраняли восточный берег реки Платт и проезжали через мост на западный берег, вероятно, вплоть до реки Миссури, южнее Омахи.
Коты услышали приближающийся поезд раньше, чем он показался на краю низкой долины.
Западная будка на мосту вполне годилась, чтобы в нее наведаться. Это добавило бы им большей правдоподобности: пара дезертиров, преследуемая местными властями, ищет хоть какое-то укрытие.
Состав был еще далеко, когда они приблизились к сторожевому посту. Часовой средних лет, при котором были работающая рация и велосипед, вышел из домика под островерхой крышей, с ружьем наперевес. У него было обветренное лицо человека, большую часть времени проводящего на воздухе.
- Привет, - сказал Валентайн, взобравшись на насыпь и тяжело дыша, как будто залез на высокую гору. Он согнулся, упершись руками в колени, притворяясь, что выбился из сил. - Не верится, что добежали. Я во что бы то ни стало сяду в этот поезд.
- Тогда придется сделать еще один рывок, - возразил охранник, глядя с подозрением на пару незнакомцев. - Поезд здесь не останавливается.
- Ну и трудный, похоже, тип, - обратился Валентайн к Дювалье достаточно громко для того, чтобы часовой его услышал. Он снова посмотрел на охранника. - Послушай, я застрял здесь. Я не собираюсь взрывать поезд, я только хочу сесть на него. Меня зовут Уэст Рис, а это - моя невеста, Али. Мы собираемся через две недели сыграть свадьбу в Гранд-Айленде. Я там служу, а во Фримонте мы навещали моих родственников. Они ведь ее не знали, понимаешь? Меня отпустили из части на уикенд, но пришли старые друзья, приятели, знаешь, как оно бывает?
- Не сказал бы, что знаю, - проворчал часовой. Но, по крайней мере, он не потянулся к рации. Валентайн заметил родинку возле его рта.
- Мой сержант, конечно, меня прикроет. Если мы успеем на этот товарняк, комар носа не подточит.
- Не в мое дежурство, сынок. Не знаю, как там принято у вас, где и сторожить-то, кроме бродячих собак, некого, а мы здесь, в Омахе, держим ухо востро, и правила здесь что-то да значат.
Валентайн уже сунул руку в карман за сигарами, когда Дювалье внезапно расплакалась.
- Н-не видать тебе повышения, а то и еще х-х-ху-же, - всхлипывала она.
Валентайн был обескуражен не меньше часового.
- Твоя мама была так д-д-добра, подарила мне свое обручальное к-к… кольцо… Что нам д-д-делать? - Хныча, она подняла на Валентайна полные слез глаза.
Валентайн обнял ее:
- Не бойся, милая. Я что-нибудь придумаю. Как обычно, да?