В два часа ночи я думал то же самое, но события начались только в полчаса третьего. К парадной двери подъехали две ярких фары. Поскольку они были не желтые, я догадался, что машина пришла с той стороны границы. Это был белый "ситроен-ДС-19". Машина, затормозив, зашуршала по песку дороги. Водитель выскочил из машины и открыл для спускавшегося по ступеням Валкана заднюю дверцу. Свет над задним сиденьем выхватил из темноты еще одного пассажира - лысого мужчину лет пятидесяти, без бинокля больше ничего было не разобрать. Валкан торопливо залез в машину, бросив взгляд на окна моей спальни. Водитель тихо закрыл дверь, и они уехали.
Я вернулся в отель, думая, кто же в Испании настолько экстравагантен, чтобы позволить себе "ситроен" с сан-себастьянскими номерами и водителя, который носит темные очки в половине третьего ночи.
Тихо закрыв дверь отеля, я вошел в маленькую комнату под лестницей, в которой имелся туалет, ведро, две тряпки, четыре пачки стирального порошка "Омо", три плаща, два зонта и телефон-автомат. Мне надо было позвонить в два адреса. Первому абоненту я предложил Сен-Жанский вокзал в качестве места встречи, второй звонок касался распространения информации о сан-себастьянских номерах среди тех, для кого это действительно важно. О том, что нас тревожит, надо не только думать.
По телефону я говорил, не зажигая света.
Сверху послышался перестук каблучков по комнате. Чтобы не шуметь, я даже не повесил трубку на рычаг и осторожно миновал холл на своих резиновых подошвах.
Море освещалось луной. Волны дробили отражение лунного света и рисовали на воде мерцающий узор, луна превратилась в перевернутую банку белой краски, содержимое которой разлилось по всему морю. Обернувшись, я заметил, что парадная дверь отеля выбросила на песчаную дорожку трапецию желтого света. В пятне света мелькнула женская фигурка и заспешила вдоль пляжа.
Саманта была одета подчеркнуто тщательно. Серьги и тени на глазах говорили о том, что она не спала.
- Джонни уехал, - сказала она.
- Куда уехал? - спросил я.
Она втянула голову в плечи.
- Просто уехал, - ответила она. - Сказал, что только спустится вниз. А потом я услышала, как отъезжает машина.
Мы долго смотрели друг на друга.
- Мне холодно, - сказала она, - и страшно.
Я пошел по направлению к отелю.
- Машина Джонни все еще здесь, - сказала Саманта. Она догнала меня и пошла рядом. - То, что он рассказал вчера вечером, это правда?
- Правда, - сказал я.
- Что странного в моем вопросе? Я чувствую вашу насмешку.
- Никакой насмешки, - сказал я. - Люди редко перевирают факты. Искажают они обычно лишь свое отношение к ним. Атаку Легкой Бригады можно описать и тогда, когда вы были в первой шеренге наступающих, и в том случае, когда вы кипятили чай на другом конце долины.
- Какой же вы проницательный язва, - сказала Сам.
- Так кто же насмехается?
- Послушайте. Валкан очень талантливый человек, как бы вы к нему ни относились. Он написал исследование о струнных квартетах Бартока, которое после опубликования потрясет музыкальный мир.
- Слушай, - сказал я. - Если ты хочешь подписаться на фантазии Валкана, валяй, но я привит против лунного света. - Я шел быстро, и Саманте, чтобы не отстать, приходилось идти вприпрыжку. Она схватила меня за руку.
- Разве это не та луна, на которую мы решили отправиться вдвоем? - спросила она нежно. - Разве мы не решили?
- Решили, но я передумал. - Я вырвал свою руку и открыл стеклянную дверь. В тусклом свете желтели столы с поблескивающими тарелками и конусами салфеток. Сам догнала меня на лестнице, порылась в сумочке и, когда мы подошли к ее комнате, нашла ключ и широко распахнула дверь. На кровати лежал серый кожаный чемодан, еще один стоял около платяного шкафа. Первый был пуст. Я открыл второй. В шкафу висела одежда, и я быстро осмотрел ее, прощупывая швы и плечики и прислушиваясь, не хрустнет ли где спрятанная бумажка.
На туалетном столике стояли флаконы с одеколоном и лаком для ногтей, тюбики и коробочки с гримом, пудрой, шампунем, валялись щеточки для замши, пакеты с ватой, темные очки и сигареты. Положив пустой чемодан, я сгреб все в него. Из ящиков туалетного столика я вытащил кипы нижнего белья, туфли на низком каблуке с золотыми ремешками и шкатулку, в которой лежали два бриллиантовых кольца, серебряный браслет, наручные часы, отделанные драгоценными камнями, и несколько разрозненных дешевых бусинок. Не глядя на нее, я протянул руку.
- Сумочку, - сказал я, - и кошелек.
Она все еще держала сумочку в руках, после моих слов она открыла ее и внимательно осмотрела содержимое. Вынув две сигареты "Кэмел", она прикурила их и отдала мне и кожаную сумочку, и одну из сигарет. Я быстро перерыл ее и вынул оттуда зеленый американский паспорт на имя Саманты Стил и двадцать две новых хрустящих стофранковых банкноты. И деньги, и паспорт я сунул в свой карман.
- А я-то думала, мы чем-нибудь приятным займемся, - сказала Саманта. Теперь она выглядела ниже своих ста шестидесяти сантиметров - невинная потерянная молодая американка, преданная в большой гадкой Европе.
- У нас еще есть время, - сказал я. - Но сначала дело, давай не смешивать его с удовольствием.
- Делами я уже сыта по горло, - сказала Саманта. - Когда же начнутся удовольствия?
- Дай подумать, - сказал я с ухмылкой и заметил, как немного скривились ее губы.
- Я бы хотела, чтобы ты знал...
- Перестань, Сам, - сказал я. - Я предлагаю тебе прекрасную сделку, когда все, что мне диктует чувство долга, это поднять телефонную трубку.
Она кивнула и расстегнула "молнию" на платье. Потом сняла платье так медленно, словно позировала для учебного медицинского фильма. Глаза ее увлажнились.
- Это дым, - сказала она. - Мне не следует курить, когда я устаю. Сразу вся косметика плывет. - Она улыбнулась и затушила невыкуренную сигарету "Кэмел" в пепельнице "чинзано". Она прошла по комнате в своем черном белье, словно совершенно забыв обо мне. В шкафу неторопливо выбрала красное полосатое шерстяное платье. - Красное со мной делает чудеса, - сказала она.
- Это верно, - подтвердил я.
Она подержала платье над головой.
- Почему бы мне не выглядеть эффектно? - И резко опустила платье на голову. Потом, испугавшись, стала нервно натягивать его на себя, пока, наконец, ее голова не появилась на свету.
- Оставайся здесь, - сказал я. - Я пойду в свою комнату и оплачу оба счета.
- Ты проклятый сухарь, - сказала она без восхищения и горечи, смотря на свое отражение в зеркале и разминая лицо.
Багажа у меня не было. Я подождал внизу, чтобы убедиться, что Саманту не оставит благоразумие.
Потом вышел на крыльцо и посмотрел на дорогу. Движения на ней не было никакого, если не считать струек песка, которые морской ветер гнал под дверь. Я докурил сигарету, холодный ночной воздух выдул остатки винной тяжести из моей головы. За мысом на западе начиналась Испания. Чахлые кривые деревья вдоль пляжа убегали в том направлении.
Чемоданы я уложил на заднее сиденье "мерседеса-220". Потом включил печку, и мы тихо сидели, слушая жужжание вентилятора. Я тронул машину, и она перевалилась через бордюрный камень. Пляж был пустынен и, не считая завываний ветра, безмолвен. Свет я включил, только когда мы выехали на основную дорогу. Когда я нажал на акселератор, спидометр изменил цвет, он заметно пожелтел.
- Похоже, тебя обскакали, - сказала Саманта.
- Похоже, - согласился я.
- Тебе действительно был нужен Джонни?
- Может быть, - сказал я.
- Ты, надеюсь, не будешь предпринимать резких шагов?
- Возможно, - сказал я. Сам недовольно фыркнула и полезла за сигаретами.
- Зажигалка сразу за радиоприемником, - сказал я, - только не злись, если тушь потечет. - Долгое время мы ехали молча. Наконец Саманта сказала:
- Ты симпатичнее Валкана. - Она наклонилась и небрежно чмокнула меня в мочку уха. - Ты прелесть. Валкан же, с другой стороны... - Она говорила медленно и тихо, будто обдумывая на ходу. - Валкан - настырный, закоренелый, злобный, толстокожий ублюдок. - Она не повысила голос ни на йоту. - Но Валкан - гений. У него бриллиантовый ум, а у тебя всего лишь острый, как стекло.
- Алмаз против стекляшки, - вставил я. - Значит, мое дело гиблое?
- Что поделаешь? Победитель-то только один.
Большей похвалы для тайного агента, чем принять его за недоумка, и придумать трудно. После этого ему остается только не вести себя в соответствии с такой оценкой. Этим я и был занят в тот момент.
До Бордо нам предстояло проехать двести километров по шоссе № 10, дорога приличная, и в столь позднее время нам попадались только редкие фермерские грузовики с множеством габаритных огней или неторопливые автофургоны дальнего следования из Сан-Себастьяна на той стороне границы. Саманта проспала не меньше половины путешествия, которое заняло около трех с половиной часов; нужды ставить рекорды скорости или будить раньше времени человека, с которым я собирался встретиться, не было. После Байонна дорога через скучные Ланды стала совсем хорошей и широкой. До горизонта тянулись сеянцы и саженцы, а то и целые поля аккуратных пней. Океаны деревьев ждали топора палача, редкие черные прогалы отмечали маршруты пожаров. В окне за Самантой горела листва небольшой рощи, будто на плохо проявленной фотографии кто-то не справился с красным спектром. Заиндевевшие ветки отливали красным, пока серое не смешалось с золотом встающего солнца и силой какой-то алхимии не превратилось в ясную голубизну утра. Фары я выключил на подъезде к пригородам Бордо. На дороге стали появляться велосипедисты, в такой ранний час они вели себя с редкой дерзостью. На глухих стенах домов висели громадные выцветшие рекламные щиты с аперитивами, проволочные сетки отгораживали мощеные мостовые от тротуаров. Я подъехал к Сен-Жанскому вокзалу и остановился. Над городом нависли тучи.
Я припарковал машину за автобусной остановкой. Циклопический глаз готического вокзала показывал 7 часов, у отеля "Фейзан" плетеные стулья пьяно опирались на пластмассовые столики. Рабочие ныряли в бар "Брассьер", чтобы для согрева пропустить перед работой по стаканчику горячительного. Послышались скрип и тарахтенье мусорного фургона, старуха в черном выливала воду ведрами на мостовую и скребла ее метлой.
- Просыпайся, - сказал я. Не успев еще как следует проснуться, она уже пудрила лицо, втирала в него лосьоны и тени.
Полицейские в черной униформе, беседовавшие у отеля "Фейзан" неподалеку от своих мотоциклов, как по команде натянули свои белые перчатки с крагами, ослабили черные ремни, одернули кители и в хореографическом унисоне склонились над своими машинами, нажали на стартеры и с грациозными ужимками тронулись с места. Набирая скорость, которая отдавалась вибрацией в деревянных ставнях и дверях, они плавно вписались в поворот и оставили в холодном воздухе хвосты выхлопных газов. Саманта поежилась.
- Мы можем где-нибудь кофе выпить? - спросила она.
Я кивнул.
В маленьком баре было тесно. Дюжина мужчин в рабочих спецовках пили, говорили и наполняли маленькое пространство чесночным запахом и сигаретным дымом. Двое из них потеснились, освобождая нам место, кто-то у двери отпустил шуточку о приставании к иностранкам. Я по-английски заказал два кофе с молоком. Если подслушивание для вас не обуза, вы никогда не побрезгуете беседой грузчиков.
- Еще не поздно, - сказал я Саманте. - Даже сейчас.
- Работать на вас? - спросила она. Я кивнул. Она продекламировала:
- В день, когда его убили,
Много мыслей погубили.
Я сказал:
- Это написано на мертвом кладбищенском камне.
- Я люблю работу, которой сейчас занимаюсь. - Она отбивалась наугад, не зная, сколь много мне известно. Ей начала нравиться эта женская игра - Боюсь, что едва ли смогу бросить ее сейчас.
- А никто тебе этого и не предлагает, - заметил я с хитрецой.
Саманта негодующе фыркнула и замолчала на полминуты.
- Циничная свинья, - наконец сказала она.
Я улыбнулся и молча выпил свой кофе. Небо потемнело. Она, как обычно, сделала несколько затяжек, бросила почти целую сигарету на пол и раздавила ее каблучком.
- А теперь убирайся, - сказал я, отдавая паспорт.
- Верни деньги, приятель.
- Этого наша сделка не предусматривает, - сказал я. - У тебя остается твой багаж. Дареному коню в зубы не смотрят, персик ты мой. Отваливай.
- Не понимаю. Зачем было тащить меня сюда? Только чтобы сказать мне это?
- Отделы ДСТ по ночам не работают, но... - Я взглянул на часы. - ...мой приятель будет в своем кабинете через семнадцать минут.
- Садист.
- Ты меня совсем не понимаешь, - сказал я. - Против Франции ты преступлений не совершала. Ты для них только нежелательная иностранка, они поставят в паспорт штамп "аннулировано" и посадят на первый пароход или самолет, направляющийся в Северную Америку. Я мог бы устроить так, чтобы тебя взяли в Лондоне. Там бы с тобой покруче обошлись.
Саманта назвала меня одним выразительным невежливым словом.
- Лестью ты от меня ничего не добьешься, - сказал я. Саманта лишь повторила свое выразительное слово, не придумав ничего нового. - Позвони друзьям, может, они помогут, - сказал я. - Должен же быть у тебя поблизости кто-нибудь, кто может помочь. - Я наклонился к ней и нежно улыбнулся. - Но больше не суй свою прелестную головку в эту операцию, потому что у Хелены Рубинштейн нет ничего, что могло бы приделать голову на поврежденное место.
Саманта пошла за мной к машине. Я достал ее чемоданы с заднего сиденья и поставил их на тротуар. Мотор еще не успел остыть, и болевский карбюратор выстрелил меня прочь с огромной скоростью.
В зеркале я видел Саманту. Ее военного типа плащ из оливкового мохера был застегнут из-за холода на все пуговицы, серые шерстяные носки доходили почти до колен.
Когда я уже несся к Курс-де-ла-Мар, двое мужчин среднего возраста в подпоясанных плащах вышли из отеля "Фейзан" и направились к Саманте.
Глава 25
Коридорный мат: если король может ходить только по ограниченному маршруту (коридору), его можно заматовать, закрыв этот коридор.
Бордо, Франция, вторник, 15 октября
Вошла пожилая женщина в черном платье, обязательном для французского правительственного учреждения. Перед собой она катила потрепанную тележку, сделанную в стиле "арт нуво". На тележке разместились дюжина чашек с блюдцами, ситечки, ложки, фаянсовый чайник с крышкой и газовая горелка с большим барабаном из нержавеющей стали. Когда она сняла крышку с чайника, комната заполнилась терпким запахом хорошо прожаренного кофе. Она положила драгоценные зерна на ситечко и, поднося его к нашим чашкам, лила на них кипящую воду. Рядом с чашками она положила по два завернутых в бумагу кусочка сахара и вывезла свое гремящее и звенящее чудо из кабинета.
- Я не могу утверждать наверняка, что она работает на разведку Западной Германии, но что еще можно предположить? - спросил я его.
Гренад открыл крышечку своего ситечка и поморщился от боли.
- Каждый день обжигаю пальцы. - Он опустил кусок сахара в кофе, взглянул на меня и сказал: - Я знаю цену вашей искренности, знаю, что вы просто используете нас в своих целях.
- Тогда забудьте ее, - сказал я. - Забудьте, что я вообще говорил вам о Валкане, девчонке или Луи Поле Бруме.
Гренад записал что-то на бумажке.
- Я не могу этого сделать, как вы сами прекрасно понимаете; и вы не смогли бы, если бы находились в своем кабинете и мы с вами поменялись ролями. - Он снова приподнял крышку ситечка - Кофе готов. Почему вы так возитесь с девчонкой и позволяете мужчине разгуливать на свободе?
Сквозь французские окна небо казалось почти черным. Я обвел взглядом кабинет Гренада: стенные панели в коричневых пятнах, оштукатуренные стены с протеками у потолка и старомодные металлические радиаторы, кремовые пупырышки за которыми говорили о неряшливой работе маляра. На стене в стеклянной клетке качался маятник.
- Нам мужчина пока нужен, - сказал я. На столе Гренада лежало какое-то приспособление из кованого железа, похожее на игрушечную карусель; "наездниками" служили сияющие луковидные резиновые печати. Гренад крутанул карусель. Потом тихонько засмеялся.
- Так давайте же вашу просьбу, - сказал он. - Не терплю неизвестности.
- Видите ли, - начал я, - нам бы хотелось, чтобы он работал без помех еще примерно неделю, но я просил бы вас присматривать за ним, сообщать мне, что он с собой возит, а потом отпустить его с миром.
Гренад покачал головой и улыбнулся. Первые капли дождя упали на оконное стекло.
- Не зря у вас, англичан, такая репутация.
- Но у вас же остается девчонка, - произнес я с нотками негодования. - Она может выдать вам всю сеть, если за нее толково взяться. Все, чего я хочу...
Гренад замахал своей длинной костлявой рукой.
- Я согласен, если вы ответите мне на один вопрос. - Он не стал ждать моего согласия. - Но на сей раз правду, не пытайтесь обмануть меня, а то я рассержусь. - Пошел настоящий дождь, по французскому окну потекли причудливые ручейки.
- Я скажу правду или вообще ничего, - сказал я. Радиатор издал пулеметную очередь. Гренад вытянул свою тонкую изящную ногу и, опершись руками на стол, сильно пнул его.
- Откуда вы знаете, что Валкан находится у нас под наблюдением? - спросил Гренад.
- Я знал, что ШТАЗИ знает, где находится девица. На самом деле они умышленно допустили утечку информации. Весьма вероятно, что раз они ведут консортное наблюдение за девчонкой, вы следите и за наблюдаемой и за наблюдателями.