- Кланяемся государину нашему Кириллу с боярыни Марии и всему дому его. Просим всем миром, бласлави детей наших своим отеческим! Вот муж да жена новожёны…
Петряй подвёл к крыльцу молодых.
- … Иванко с Агапой, под твою боярскую милость, прости нас, Божа!..
Кирилл поднял руку.
- Храни вас Бог! Живите мирно, не ссорьтесь.
Боярыня глядела в улыбке. Подарили им отрез полотна, повойник с узорочьем…
- Агапья, а чтой-то я твоих батьку с маткой не припомню?
- Сирота с пелён ещё, - ответил Анфим, - кума моего Нефёда выкормок, родителя Иванки. Взял её в дом свой, вместе и выросли… там-ти ещё трое девок малых, а кроме них у неё нету-ти никого.
Анфим оглянулся на шум, кто-то крикнул:
- У ней брат родный есть, Любим. Ево в тое лето Хозря с баскаком в Орду увёл, почитай всё село их…
Боярыня повелела о чём-то на ухо Василине, и та ушла. Кирилл обратился к Анфиму, спросил:
- Что там за поп у вас, откудова?
- Поп-ти? Дак, мы не вемы, явилси откуда-ти…
- Пиво-то не подсычивай.
- Петряй привёл, - показал глазами.
Петряй шагнул с поясным поклоном.
- Всем веселием чести просим!
- Чей будешь?
- Мы люди углицкие, а сами из ловчих княжих, Олексовы, дело знаим, а свояченица моя сынку женит…
- Попа ты приводил? Кто таков?
- Поп наш, крестянский, простой.
- "Крестянский"… Боле не приводи. Слышь меня?
Принесли нитку жемчуга с запонками, боярыня отдала Агапе; поцеловала её и Иванку.
- Бога не забывайте, и Он вас не забудет, обережёт…
Кирилл ответил поклоном, сказал, отпуская свадьбу:
- Ну, ступайте с миром, Бог с вами!
Свадьба загудела, двинулась восвояси. Ворота закрыли.
- Гуляй, слобода!..
Запели:
"Ты зоря ль моя, зорюшка,
Зорюшка вечерняя…"
Он ещё раз перекрестился:
- Смилуйся нам грешным, Господи!
Поднялся по лесенке к себе в комнату, расстегнул тугой ворот, сел.
Писал грамоту…
"Кирилл худой раб Божий аз же Феодора княжий слуга боярин Ростовьский с Никольская слободы владыке и господину нашему…"
Застукали по доскам шаги, вбежал Стефан.
- Там гонец с Переславля.
Кирилл продолжал писать.
- Тять, отправь меня с гридью заместо Онисима, с Миной, говорит возьмёт, ежли ты…
- Где там браты твои?
- Пётр с Прокшей, секирку строгают с клёна.
- А Варфоломей?
- В молельне, с маткой… Тять, ну с Миной же можно, я его слушаться буду. Ты-то в моих летах уже с дружиной водился, сам сказывал.
- С Переславля, говоришь? Зови.
- Ну, тять!
- И запояшься, ходишь как маклак.
Стефан рванулся за дверь, сбежал, грохоча каблуками. Кирилл убрал грамоту, застегнулся, - гонец уже стоял за спиной.
- От Протасия, боярин. Велено передать: "Готовьте великий выкуп, паче прежнего, за убийство ханских баскак князю московскому Ивану с малой ордой, и то аще хан на том смилуется: а имеем известие, Ахмыл большую рать набирает. А коли на Русь пойдёт, то сам и смекай, чему быть у нас, и что сотворится вам, и каковы дары послу великие и многие, опричь выкупа, сбирать надобно. К тому упреди сродников наших в Завражье и на Успенском, да бегут все, а в Ярославль не идут. Так что в лютости их надежды нету, разве на Христа Бога и Матерь Его".
Кирилл спросил:
- Всё ли?
- До единого слова, боярин.
- Посылали ведь мы дары-то, ещё с тверскими, по зимнику. Стало быть, не задобрили, мало им.
Гонец молчал.
- Ну, спаси Бог тебя. Ступай в гридню, повечеряй с моими. А то баньку стопили…
- Вдругорядь, боярин. Прощения просим, а мне вертаться велено. Передать ли чего? ты сказывай, доведу точь-в-точь.
- Протасию поклон от нас, не забуду сего. Боюсь, князья наши не сговорятся, каждый свой выкуп потянет. О Прохоре владыке мыслю, ему скорее внимут, но Москву слушать не станут. Вот так передай.
Гонец вышел. Кирилл опустился на лавку, скрипнувшую под ним. В дверях показался Мина, княжий стольник..
- Заходи, - вздохнул боярин.
Он шагнул, присел рядом.
- От Даниловичей? Я так и знал.
- Рати ждать вскорости от хана.
- Не так от хана, как от Москвы, поди. Уж Гюргий точно мимо нас не проскачет! Да он и науськал, как Бог свят, у него не заржавит, зятёк наш ордынский… И что сулят нам?
- Гюргий в Новгороде, от свеев волости отбивает, не до нас. Выкуп готовить, вот чего следует, дары свозить, серебро угребать до последней гривны…
- Ага, дары, не Гюргий, так Иван, тот и вовсе не промах, он под эту дуду всё и заграбастает. Слушай их больше, они насоветуют, как нам сноровистей без порток остаться. А там и новый выход ордынский отправлять, дани-то нашей нам никто не отменит, а всё лето дожди лили, третий год недород, где потом собирать будем?! Кому закладываться? кто выручит? Тверь нет, и Новгород нет, и Бог не выручит, сам знаешь, что так и есть! Один только князь Иван, боле некому, чай не оставит нас, радетель за землю Русскую! Вот тогда он за нас и возьмется, "выручатель" наш, он не оставит, уплатит за нас, даром что Калита, за все должочки, за все недоимочки наши, за всё уплатит; он не оставит нас, не-ет, он всех нас с потрохами на откуп возьмёт за то! Вот помяни моё слово, Иван с ордой и придёт, первый в её охвостьи притащится!
- Дай Бог, чтоб Иван. Может, не такой страшной кровью расплатимся. У него тут и вотчины есть…
- Всё одно всего уезда не уберечь от разора, и посады пожгут, так хоть казну сохраним!
- Сохраним… А грады? монастыри? а Ростов?! Всё им предать без остатка, всё кинуть на злобу их?
- Нам не впервой, рассыплемся по лесам, по болотам, да по займищам схоронимся, ищи-свищи нас! Авось не всех изведут, не всё порушат и поругают, авось косточки да останутся, а там и мясцо нарастёт, было уж.
- Их ярости без откупа, без серебра не унять, татары пустых дворов не любят, крови без берегов прольётся… они ведь дальше пойдут по волостям жадность свою сытить, сего ли хочешь?
- Не хочу, а что Москва своё не упустит, знаю, округ Твери, небось, в две косы всё повыкосят, а с ней заодно ж и нам достанется!
Кирилл поднялся.
- Вот и я о том веду. Ехать надо. Езжай-ка ты, не мешкая, со своими, опредь обоза, я Онисиму своих гридей придам, управится. Каждый час дорог, ещё пока там уладятся да соберутся. Моё слово ты знаешь, так и скажи, коли сам не поспею: лучше русским серебром, чем русскою кровушкой…
- А сам-то куды?
- К владыке нашему, Прохору, в своём дальнем сельце сидит, да кабы не хворым застать его. Разыщи Аверкия наперво, к князю без него ни-ни…
- Да знаю. Князя тоже пойди-достань, не сидится ему на месте, бают, где-то за Туровом на крестинах, с малым княжичем своим, Андрейкой.
- Ну, Аверкию-то ведомо где, укажет. Обмозгуйте дело. Князю бы нашему распрю с братом родным похерить на время, да общим выкупом выступить, а не искать своего бы. С Константином не худо снестись об сём.
- Как же, жди от щуки яичка, Константину за давешнюю обиду на нас Москва как раз угодится, его половину, поди, не тронут.
- Ростову раздельно не устоять.
Мина встал.
- Ты как хошь, боярин, я и своё слово скажу. Нечего нам под Москву подлезать, а ежели что случится, сей кровный грех на ней и повиснет! Тверь ещё возьмёт верх, отмстит за Михаила, и в Орде ещё ханов много, разных, авось не всех подкупили-то, настанет и наш черёд, а покуда, пускай, пускай прут, пускай идут… Мы к ним тоже не цаловать их придём! Бог, Он всё видит, от Него не откуписся!
Кирилл не ответил. Мина шагнул к двери, остановился.
- Не в укоризну тебе, боярин…
- Да будет.
Постояли молча.
- Видел, как тут малой твой, Варфоломей, с котёнком игрался; правду ль говорят, его звери слухают? и будто матерних сосцов не брал? Бают, одной святою водою вскормился. Ты прости уж, всяко морочат…
Кирилл улыбнулся.
- Назар! - крикнул за дверь.
Тотчас явился Касьян.
- Приведи-ка Варфоломея. Где он там?
- Они там с Прокшичем мастерят чегой-то.
- Вот приведи.
Мина спросил:
- Стефана-то дашь мне? Парень в летах уж, и на коне добре сидит, пора бы. Да и в младшую дружину княжю…
- С князем у нас уговор об нём. Но с тобой отпущу на время, потом заберу, а то ему тут уж блазнится всякое…
- Знамо дело. Думаю, в сей час и отправлюсь сам-шестый, до Ростова недалече; а надо б ещё, мню, в Поречье наведаться до темна… ханский сродничек, как-никак.
Кирилл дёрнул бровью.
- К Игнатью? А что, пожалуй, туда стоит, ему тут, старому, тоже есть что терять… Хорошо удумал; он меж князьями серёдку держит, и люди свои в Орде. Прощупать не мешало бы…
- Только и делаем, что прячемся да грызёмся, мечемся баранами пуганными, а под нами как и нет ничего, ни земли, ни себя не чуем, не ведаем что творим-то… От Руси одни ошмётки таятся, воистину, не нашлося, видать, у нас ни единого праведника, коли Бог нас отдал в руки их! Кто они такие, татарва эта! будь они кляты! Кто им силу дал?
- И мы и они, все под Богом.
Мина вдруг стал вплотную.
- Страшно мне за людей, боярин, как помыслю-то. И за них тоже, сколь они ещё рвать нас будут? И всё им спускает, всё им вничто, собакам!
- На всё Его воля.
- А где Он? С ними? С ними Ему и бысть не можно! А с нами Его, почитай, какой уж век нету. Всё на крови, боярин, кровью одной живём!..
Касьян привёл Варфоломея. Отец подтянул его за рукав поближе.
- Скажи-ка, что кушал ныне? - спросил его.
- Хлеб ел и квасу.
- А прошлый день?
- Молоко, кашу тыквенну.
- Так. А пироги с визигой, а оладьи, кисель?.. было второго дня?
- Было. А пирога не ел.
- Пирога ты не ел, - отец отряхнул стружку с рубахи его. - Ты, говорят, у нас звериный язык ведаешь. По-кошачьи умеешь молвить?
- Нет.
- А по-телячьи?
Варфоломей посмотрел на отца.
- Нет.
- И по-гусячьи нет?
Покрутил головой.
Отец приобнял его.
- Ну, иди. Где там Стефан с Петром?
- Петяне маманя наказала дома быть, она его стричь будет. Стефан - не знаю.
За него ответил Касьян:
- Стефан коней шукает, нать. Семён троих недосчитал на лугу, растреножились, побёг ловить их, ну и он напросился с ним.
- На ближнем?
- А вот, у реки. Да не уйдут, куды они денутся.
Варфоломей поклонился, чтобы уйти, но отец придержал его.
- Ступай-ка и ты, пособи брату, посмотри там по бережку. За вешки только не забредай…
- Они уж должно поспели, чего зря мальца гонять, - пожалел Мина.
- Ничего, заодно хоть проветрится, а то который день дома сиднем. Ступай, ступай…
Варфоломей выбежал на улицу, мимо деда Назарки, старого боярского служки, смазывавшего дёгтем ворота.
- Ты далёко ль, бегляш? - окликнул его.
- Тятя наказал со Стефаном коней сыскать.
- Ну, бежи. Они там, у излучины!
Солнце садилось. Дохнуло с лугов сладкой осенней стынью. Варфоломей побежал по росе вдоль тына.
За тыном гурьба ребят. Лопоухий мальчишка тараторил считалкой:
- Летела сова из красного села, села сова на четыре кола…
- Глянь, глянь - Варька!
- Варька, ты куды? Айда к нам!
Смотрели вслед ему.
- Чудной.
- С ним конаться нельзя, заикой будешь. Да! мне мамка наказывала!
- Сызнова, сызнова, теперь я конаю! Пера, эра, чуха, рюха, пята, сота, ива, дуба, мака…
На берегу было пусто.
Варфоломей, дойдя до камня, над которым торчали две жерди с зарубками на конце, повернул обратно. По реке плыл туман… Впереди за деревьями мелькнули всадники с лошадью…
Он крикнул:
- Стефан!
Крикнул ещё и побежал через рощу…
Под дубом наткнулся на человека. Незнакомец, накрытый с головой во всё чёрное, застыл в молитвенной позе.
Подойдя ближе, Варфоломей увидел схимника. Старец стоял на коленях, сложив на груди руки…
- Отче, ты кто?..
Монах будто не слышал. Варфоломей ждал ответа… глядел на него, не смея пошевелиться.
Черноризец положил поклон, поднялся на ноги.
- Чего тебе, чадо? - взглянул приветливо.
- Отче, отчего я молюсь, а всё всуе! не даётся грамота мне!..
- Хочешь постичь её.
- Всей душою, отче! Хочу, чтобы мне… чтобы разбирать Писание. Ребята же все чтут по "Часовнику", я один не смыслен, и я…
- Бога просил.
- Да, я просил Его, и маманя просила, но… Помолися хоть ты за меня. Отче, пусть даст разумения!..
- А веруешь ли, что подаст?
- Верую, взаправду верую!
- Коли так, помолимся оба.
Он воздел руки к небу, молился безгласно. Варфоломей шептал усердно свою молитву…
- Аминь, - произнёс вдруг монах.
- Аминь.
Черноризец достал ковчежец, держа, словно драгоценность. Вынул кусочек просфоры, поднёс к устам ему.
- Скушай.
Потом спросил:
- Сладко ли?
- Сладко вельми… паче мёда!
- Ну, вот, - улыбнулся старец.
Нагнулся и поцеловал его.
- Не скорби, чадо, отныне о неразумии своём. Несть сего. Гряди с миром, Варфоломей, подобает спешить тебе.
Но Варфоломей не трогался с места.
- Чадо, я благословил тебя, и ты не думаешь уходить. Вон уже ищут тебя.
Варфоломей упал на колени.
- Отче, прости меня, мои родители очень любят таких, как ты…
- Чего же ты хочешь?
- Хочу, чтобы ты пожаловал в дом наш. Отче, пожалуй к нам! - поклонился в траву, и замер.
- Хорошо, я пойду с тобой.
Они пошли рядом, в лучах заката, и скоро набрели на Прокшича, растерянного и измотанного в бесплодных поисках.
- Варейка! куды же ты делся-то, ну? Всё ж обегали сорок раз!
- Мы там под дубом…
- Каким дубом? под тем, что ль? Да-к только что был у него, рыскал везде, как пёс, и не зрел никого, что ты… Пойдём-ка скорей домой, отец-то с маткой извелись, поди… Ох, милый, ну, слава Богу, сыскался! Стефан вернулся, а тебя нету! Касьян к засеке побёг искать…
Вышли на дорогу. Прокшич всё оглядывал старца.
- Ты, божий человече, ты не с Григорьева затвора будешь ли? Дюже образ учёный твой. Я слыхал…
Но тут показалась усадьба и несколько человек перед ней, стоявших тревожно…
Прокшич вскинул рукой:
- Тута! Живой! - крикнул им.
Кто-то махнул в ответ.
- Вон, бежи к матке с отцом, дожидают тя у ворот.
Варфоломей рванулся не сразу, чуть задержался, оглянувшись на схимника.
Добежавши, попал в руки матери…
- Тять, там старец, монах, согласился побыть у нас!
- Мы уж думали, ты за Ишню подался, али к засеке.
- Не, я в дубках, я гляжу он стоит молится… Он добрый!
- Да вижу. Что-то мне лик знакомый вроде.
Мать всё прижимала сынка к себе.
- Истинный старче, - сказала всматриваясь.
Приблизился к ним черноризец, благословляя, и поклонились ему.
Дома забегали слуги, накрывая стол. Но старец попросил провести его в молельню. Родители, с Петром и Варфоломеем, вошли вместе с ним в крестовую комнату; Стефан же в то время был с Миною на дороге в Ростов.
Монах под иконами осенил себя крестным знамением, приступил к аналою.
- Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.
Стал часословить…
- "… Коль возлюбленна селения Твоя, Господи Сил! Желает и скончавается душа моя во дворы Господни, сердце мое и плоть моя возрадовастося о Бозе живе. Ибо птица обрете себе храмину, и горлица - гнездо себе, идеже положит птенцы своя; олтари Твоя, Господи Сил, Царю мой и Божа мой. Блажени живущии в дому Твоем…"
Свеча на свещнице вырезала из темноты белый лик с горбинкою носа, серебрящиеся власы бороды… Слушали не сводя с него восхищённых глаз.
- "…Яко милость и истину любит Господь, Бог благодать и славу дает, Господь не лишит благих, ходящих незлобием. Господи Боже Сил, блажен человек уповаяй на Тя".
Старец снял книгу с аналоя, поднёс Варфоломею; показал ногтем…
- На-ко, чти отсюдова.
Варфоломей, держась за книгу, смотрел на лист. Смотрел, водил глазами, не говоря ни слова. Все ждали.
- Он у нас не способный, отче. Петруша может, - вступилась мать.
Подтолкнула Петра, но старец остановил его.
- От сего места, псалом Давидов, ну-ко… Не бойся.
- Не могу я, отче, не разумен есть. Не разбираю…
- Не тебе ли сказано о неразумии, что несть сего? Чти не бойся.
Все ждали.
- "Благоволил еси… Господи, землю Твою… возвратил еси… плен Иаковлев…"
Голос отрока дрогнул, но скоро окреп:
- "… оставил еси беззакония людей Твоих, покрыл еси вся грехи их… Укратил еси весь гнев Твой, возвратился еси от гнева ярости Твоея. Возврати нас, Боже спасений наших, и отврати ярость твою от нас… Еда во веки прогневаешься на ны? Или простреши гнев Твой от рода в род? Боже, Ты обращся оживиши ны, и людие Твои возвеселятся о Тебе. Яви нам, Господи, милость Твою, и спасение Твое даждь нам…"
- Спаси и помилуй, - прошептал Прокшич, - ить о нас всё!..
- "… Услышу, что речет о мне Господь Бог, - читал Варфоломей, - яко речет мир на люди Своя, и на преподобныя Своя, и на обращающыя сердца к Нему. Обаче близ боящихся Его спасения Его, вселите славу в землю нашу. Милость и истина сретостеся, правда и мир облобызастася. Истина от земли возсия, и правда с небесе приниче, ибо Господь даст благость, и земля наша даст плод свой. Правда пред Ним предъидет и положит в путь стопы своя…"
Слушали и крестилися, плакали, не веря ушам. Старец перевернул страницу.
Стихи псалма зазвенели по дому… Отрок воспрял, едва не задыхаясь от радости. Старался читать нараспев, подражая Стефану. Один раз оторвался от книги, обернувшись на мать с отцом: глаза сияли!
- "… Настави мя Господи на путь Твой, и пойду во истине Твоей; да возвеселится сердце мое боятися имени Твоего…"
Закончил в полном молчании их. Старец принял книгу, пропел отпуст:
- Слава Отцу и Сыну и Святому Духу ныне и присно и во веки веков, аминь.
Всех благословил и вышел. Отец было следом, но вернулся, обнял сына. Варфоломея не выпускали из рук, мать приговаривала, целуя его:
- Милость Божия! Милость Божия!..
Сели за трапезу. Мать сквозь слёзы поглядывала за порядком, сама ставила уху, солянку с грибами, принесли блины…
Когда поднялись из-за стола, отец обратился к их необычайному гостю:
- Видим, отче, ты человек святой жизни, мы таких не встречали покамест. Желаем спросить о сыне нашем, который привёл тебя: что с ним такое было?
Варфоломея с Петром увёл в детскую Прокшич:
- А пора почивать, робятушки…
Кирилл рассказывал старцу: