- Нужно было зарабатывать на жизнь, а в Пидруд на фестиваль Коронованного приехали странствующие жонглеры и им нужны были лишние руки. Они меня быстро научили, и я мог бы научить тебя.
- Думаешь, у меня получится?
- Лови, - сказал Валентайн.
Он бросил чернобородому крепкий зеленый плод.
- Перебрасывай его из руки в руку. Пальцы держи свободно. Тебе надо усвоить несколько основных положений и приемов, практиковаться, а потом…
- А чем ты занимался до жонглирования? - спросил Фарсел, перебрасывая плод.
- Бродяжничал, - сказал Валентайн. - Держи руки вот так…
Он полчаса тренировал Фарсела, как Карабелла и Слит тренировали его самого в Пидруде. У Фарсела были быстрые руки и хорошие глаза, и учился он успешно, хотя и не так быстро, как в свое время Валентайн. Через несколько дней он усвоил большую часть элементарных приемов и мог жонглировать, хотя и не очень изящно. Он был весьма разговорчивым и не закрывал рта, когда перебрасывал плоды. Родился он, по его словам, в Ни-мое, много лет был торговцем в Пилиплоке, недавно пережил душевный кризис, который привел его в смятение, и затем направился паломником на Остров. Он рассказывал о своей женитьбе, о своих ненадежных сыновьях, о том, как выигрывал и проигрывал за игорным столом целые состояния. Он хотел знать о Валентайне все, знать о его семье, о его склонностях, о причинах, приведших к Леди.
Валентайн отвечал на вопросы достаточно правдоподобно, а более неприятные обходил, быстро переключаясь на советы по искусству жонглирования.
В конце второй недели работы, учебы, медитации, периодов свободного времени, которое он проводил с Фарселом - устойчивый и постоянный круг - Валентайн вновь почувствовал неудержимое желание двигаться дальше.
Он не имел представления, сколько здесь террас - девять? девяносто? - но если столько времени он будет тратить на каждую, то и за тысячу лет не дойдет до Леди. Как-то надо было сократить процесс подъема.
Поддельные сны - вызовы, похоже, не срабатывали. Он попробовал протащить свой сон о дрейфе в бассейне Силимейн здешней толковательнице, но не произвел на нее никакого впечатления. Во время медитации он пытался достичь мозга Леди и умолять ее вызвать его, но это оказалось бесполезным.
Он спросил тех, кто сидел рядом с ним за обедом, давно ли они на этой Террасе.
Один сказал - два года, другой - восемь месяцев. Их это не тревожило.
- А ты? - спросил он Фарсела.
Фарсел ответил, что пришел за несколько дней до Валентайна. В нем тоже не чувствовалось нетерпения.
- Куда спешить? Мы везде служим Леди, верно? Одна терраса так же хороша, как и другая.
Валентайн кивнул, едва сдерживая недовольство.
В конце третьей недели он вдруг увидел Виноркиса, шедшего через поле, где Валентайн работал. Однако он был далеко и Валентайн не был уверен, что это Виноркис, а окрика тот не услышал бы.
На следующий день, жонглируя с Фарселом возле бассейна, он увидел Виноркиса на другой стороне площадки. Валентайн извинился и прекратил жонглировать.
После стольких недель разлуки со своими спутниками он был рад увидеть хотя бы хьерта.
- Значит, это ты проходил по полю? - спросил Валентайн.
Виноркис кивнул.
- Я несколько раз видел тебя, милорд. Но терраса так велика, что я никак не мог подойти ближе. Когда ты прибыл?
- Через неделю после тебя. Кто еще из наших здесь?
- Вроде бы никого, - ответил хьерт. - Был Шанамир, но ушел дальше. Как я вижу, ты не утратил умения жонглировать, милорд. Кто твой партнер?
- Человек из Пилиплока. Быстрые руки.
- И язык тоже?
Валентайн нахмурился.
- Что ты имеешь в виду?
- Ты говорил ему что-нибудь о своем прошлом или о будущем, милорд?
- Конечно, нет!
Валентайн уставился на хьерта.
- Нет, Виноркис! Разве могут быть шпионы Коронованного, на Острове Леди?
- А почему бы и нет? Разве так трудно сюда проникнуть?
- Но почему ты подозреваешь…
- Прошлой ночью после того, как я мельком увидел тебя в поле, я пришел сюда и стал спрашивать о тебе. Один из тех, кого я спрашивал, был твой новый друг, милорд. Я спросил его, знает ли он тебя, и он тут же начал допрашивать меня: друзья ли мы с тобой, знал ли я тебя в Пидруде, почему мы пришли на Остров и так далее. Я не люблю, милорд, когда чужаки задают вопросы, особенно здесь, где лучше держаться подальше от других.
- Может быть ты излишне подозрителен, Виноркис?
- Может быть. Но в любом случае остерегайся, милорд.
- Я так и делаю. Он не узнал обо мне ничего, кроме того, что уже знал, а именно - что я умею жонглировать.
- Может он уже слишком много знает о тебе, - угрюмо сказал хьерт. - Но мы последим за ним, как он следит за тобой.
Известие, что даже здесь он, возможно, находится под наблюдением, расстроило Валентайна. Здесь святилище! О, если бы рядом были Слит или Делиамбер!
Шпион может стать и убийцей, когда Валентайн подойдет близко к Леди и таким образом представит угрозу для узурпатора.
Но Валентайну казалось, что он так и не подойдет близко к Леди. Прошла еще неделя. Затем, когда он уже готов был поверить, что останется на Террасе Начала до конца своих дней, его вызвали с поля и сказали, чтобы он приготовился идти на Террасу Зеркал.
Третья Терраса была головокружительно прекрасна. Блеск ее напомнил Валентайну Долорн. Она прилепилась к основанию Второго Утеса неприступной вертикальной стеной, казавшейся непреодолимой преградой для желающих проникнуть внутрь, а когда солнце освещало западную сторону утеса, от отраженного света слепило глаза и захватывало дух.
Там были зеркала - громадные, грубо вырезанные плиты полированного черного камня, воткнутые одним краем в грунт вокруг террасы. Они сияли изнутри.
Валентайн первый раз критически взглянул на себя, ища перемен, принесенных путешествием, какого-нибудь ослабления того теплого излучения, которое исходило от него с самого Пидруда, следы усталости или потрясений, но ничего этого он не увидел; знакомый золотоволосый улыбающийся человек. Он приветливо махнул своему отражению и дружески подмигнул ему, а через неделю перестал замечать. Если бы ему приказали не обращать внимания на зеркала, он, вероятно, был бы в постоянном напряжении, невольно бросал туда взгляд и тут же отводил его, но никто не сказал ему, для какой цели здесь зеркала и как он должен воспринимать это, потому вскоре просто забыл о них.
Зеркала, как он понял много позже, были ключом к движению вперед на Острове: эволюция духа изнутри, растущая способность отличать и отбрасывать ненужное.
Здесь он был совсем одинок: ни Шанамира, ни Виноркиса, ни Фарсела. Валентайн внимательно пригляделся к чернобородому если бы он действительно был шпионом, то без сомнения, нашел бы возможность следовать за ним с террасы на террасу. Но его не было.
Валентайн пробыл на Террасе Зеркал одиннадцать дней и с пятью другими новичками отправился на плавучих санях к краю Второго Утеса на Террасу Посвящения.
Отсюда открывался великолепный вид на первые три террасы, находившиеся далеко внизу. От Террасы Оценки видна была лишь узкая розовая линия на фоне темной зелени леса, но большая Терраса Начала внушительно развернулась на середине нижнего плато, а Терраса Зеркал прямо внизу сверкала, как миллион ярких погребальных костров в полуденном свете.
Теперь ему уже стало безразлично, насколько быстро он сможет продвигаться.
Время утратило значение. Здешний ритм полностью овладел им. Он работал в поле, слушал обстоятельные лекции духовного обучения, проводил много времени в темном каменном здании - месте поклонения Леди - и спрашивал, будет ли ему дарован свет.
Иногда он вспоминал, что намерен был побыстрее добраться до сердца Острова и к женщине, которая живет там, но теперь это не имело для него никакого значения.
Он становился истинным пилигримом.
За Террасой Посвящения следовала Терраса Цветов, за ней - Терраса Преданности, а затем Терраса Окружения. Все они были на Втором Утесе, как и Терраса Восхождения - последняя ступень, с которой поднимались на плато, где обитала Леди. Каждая из террас, как начал понимать Валентайн, полностью окружала остров, так что на ней в любое время мог бы находиться миллион почитателей, если не больше, но каждый пилигрим знал только крошечный участок целого, пока шел к центру. Сколько труда было положено, чтобы выстроить все это, сколько жизней было отдано служению Леди! И каждый паломник шел, окруженный молчанием. Здесь не заводили дружеских отношений, не обменивались откровениями, не заводили романов. Фарсел был единственным исключением из этого правила. Вообще это место существовало как бы вне времени и за орбитой обычных ритуалов жизни.
В этой средней зоне Острова меньше занимались обучением, больше тяжелой работой. Валентайн знал, что, достигнув Третьего Утеса, он присоединится к тем, кто фактически несет всему миру дело Леди. Теперь он понимал, что большую часть посланий излучает не сама Леди, а миллионы ее передовых служителей Третьего Утеса, чей мозг и дух полны благоговения к Леди, но отнюдь не все достигают Третьего Утеса, очень многие старые служители десятилетиями живут на Втором Утесе, занимаясь административной работой, не надеются на более трудную ответственность внутренней зоны, не желая продвигаться к ней.
В конце третьей недели на Террасе Посвящения Валентайну было дано познать настоящий, верный сон-вызов.
Он видел, что идет по опаленной пурпурной равнине, которая так затемняла его сон в Пидруде. Солнце висело низко над горизонтом, небо было тяжелым и унылым, вдали виднелись две широкие горы, поднимавшиеся, как гигантские кулаки. В усеянной камнями долине между горами виднелся последний красный отблеск солнца, необычный, масляный, зловещий свет.
Над этой странно освещенной долиной дул холодный сухой ветер и нес с собой вздыхающие, поющие звуки, мягкую печальную мелодию. Валентайн шел и шел, но горы не становились ближе, пески пустыни тянулись бесконечно, а он все шел, чтобы не угасла последняя искра света. Силы его слабели. Грозные миражи проносились перед ним. Он видел Симонана Баржазида, Короля Снов, и его троих сыновей. Видел призрачного дряхлого Понтифика, хохотавшего на своем подземном троне. Видел чудовищ, медленно ползающих по дюнам, и морды огромных дункаров, высунувшиеся из песка и обнюхивавшие воздух в поисках добычи. Кто-то шипел, выл, шептал, насекомые собирались в мерзкие тучи, начался дождь из сухого песка, забивающий глаза и ноздри. Валентайн устал и готов был остановиться, упасть и лежать, пока песчаные дюны не закроют его, и только одно влекло его вперед: в долине ходила улыбающаяся женщина - Леди, его мать, и он устремился вперед, как только увидел ее.
Он ощущал тепло ее присутствия, притяжение ее любви. Иди ко мне, Валентайн, - шептала она.
Ее руки тянулись к нему через пустыню. Плечи его согнулись, ноги подкашивались. Он не мог идти, но знал, что должен.
- Леди, - шептал он, - я не могу больше. Я должен отдохнуть, уснуть!
Свет между горами стал теплее и ярче.
- Валентайн, - звала она. - Сын мой!
Он с трудом сдерживался, чтобы не закрыть глаза. Так заманчиво было лечь в теплый песок.
- Ты мой сын, - звучал голос Леди с невообразимо далекого расстояния. - Ты нужен мне.
Когда она сказала эти слова, он обрел новые силы и пошел быстрее, а затем легко побежал широкими шагами. Теперь расстояние быстро сокращалось. Валентайн уже ясно видел ее на террасе из лилового камня. Она ждала его, протягивала к нему руки, называла его имя, и голос ее звенел, как колокольчики в Ни-мое.
Он проснулся, но все еще слышал ее звонкий голос.
Наступил рассвет. Валентайн почувствовал удивительную энергию. Он встал, спустился к большому аметистовому бассейну, служившему для купания, и нырнул в холодную родниковую воду, затем побежал в комнату Минесипты, своей толковательницы снов, плотной, узкокостной особы с горящими черными глазами и худощавым лицом, и торопливо рассказал ей свой сон.
Минесипта молчала. Ее холодность остудила красноречие Валентайна. Он вспоминал, как явился к Столиноп на Террасе Начала с фальшивым сном-вызовом и как быстро Столиноп отмела этот сон. Но ведь этот - не фальшивый, тут не было Делиамбера.
Валентайн медленно спросил:
- Могу я просить определения?
- У сна знакомые обертоны, - спокойно ответила Минесипта.
- И это все, что ты можешь сказать?
- А чтобы ты хотел услышать?
Валентайн сжал кулаки.
- Если бы кто-нибудь пришел ко мне за толкованием такого сна, я бы сказал, что это сон-вызов.
- Прекрасно.
- Ты согласна? А ты назвала бы его сном-вызовом?
- Если хочешь.
- Мое желание тут ни при чем, - раздраженно сказал Валентайн. - Либо это сон-вызов, либо нет. Как ты думаешь?
Криво улыбнувшись, толковательница сказала:
- Я назову твой сон вызовом.
- И что же дальше?
- Дальше? У тебя есть утренние обязанности.
- Сон-вызов, как я понимаю, требует явиться к Леди.
- Да.
- Разве я не должен сейчас идти во Внутренний Храм?
Минесипта покачала головой.
- Никто со Второго Утеса не идет во Внутренний Храм. Вот когда ты достигнешь Террасы Поклонения, сна-вызова будет достаточно. А сейчас твой сон интересен, но он ничего не меняет. Иди приступай к своим обязанностям, Валентайн.
Когда он выходил от нее, в нем кипела злоба. Он понимал, что был глуп, что простого сна недостаточно, чтобы переметнуть через барьеры, отделявшие его от Леди, однако, он так надеялся… Он думал, что Минесипта всплеснет руками, радостно закричит и тут же пошлет его во Внутренний Храм, но ничего этого не случилось, его просто выставили из комнаты, и он страдал и злился.
Дальше было еще хуже. Спустя два часа, когда он возвращался с поля, его остановил служитель и резко сказал:
- Тебе приказано немедленно отправиться в гавань Тадис, где новые пилигримы ждут тебя.
Валентайн остолбенел. Меньше всего он хотел возвращаться к исходной точке.
Он тут же вышел и двинулся пешком один, от террасы к террасе, чтобы как можно скорее оказаться на Террасе Оценки. Ему выдали запас еды и прибор, указывавший направление, - наручный амулет, издававший тихий, высокий звук. Он оставил Террасу Оценки в середине дня, но пошел не к побережью, а вглубь, к Террасе Подчинения.
Решение это пришло неожиданно и действовало неудержимо. Он просто не мог позволить себе отвернуться от Леди. Вступив на запретный путь на этом строго дисциплинированном острове, он подвергал себя серьезному риску, но иначе поступить не мог.
Валентайн обогнул край террасы, нашел травянистую тропинку и двинулся наискосок через поле к центральной дороге. Здесь он предполагал свернуть влево к внешним террасам, но, полагая, что будет слишком бросаться в глаза, повернул направо.
Скоро населенная часть террасы осталась позади, и дорога с широкого мощенного тракта сузилась до лесной тропы, сжатой со всех сторон.
Через полчаса он вышел на развилку. Свернул наудачу влево, да спокойный свист указывавшего дорогу прибора пропал. Когда Валентайн вернулся и повернул направо, свист возобновился.
Полезный аппарат, - подумал Валентайн.
Он шел ровным шагом до темноты, затем устроился в приятной рощице у ручья и позволил себе поесть немного сыра и нарезанного ломтиками мяса. Потом уснул на влажной земле между двумя деревьями.
Первые проблески зари разбудили его.
Он потянулся, открыл глаза, быстро умылся в ручье. Сейчас позавтракаю и…
Он услышал позади треск: кто-то шел через кусты. Валентайн бесшумно откатился за толстое дерево и осторожно выглянул.
Он увидел крепко скроенного чернобородого человека. Тот вылез из кустов и остановился, оглядываясь.
Это был Фарсел в одежде пилигрима, но с кинжалом за поясом.
Их разделяли какие-то двадцать пять футов. Валентайн хмурился, прикидывая свои возможности, обдумывая тактику. Где Фарсел нашел кинжал на этом мирном острове? Зачем он идет за Валентайном, если не для того, чтобы убить?
Насилие было чуждо Валентайну, но захватить Фарсела врасплох, казалось, имело смысл. Валентайн качнулся взад и вперед, концентрируя мозг, как перед жонглированием, и выскочил из укрытия.
Фарсел крутнулся и выхватил кинжал.
Валентайн резко ударил Фарсела по руке ребром ладони.
Рука Фарсела онемела, кинжал выпал, но в следующий миг могучие руки Фарсела сгребли Валентайна.
Они стояли, сцепившись, лицом к лицу.
Фарсел был на голову ниже Валентайна, но шире в груди и в плечах. Он пытался повалить Валентайна, тот отбивался.
Вены на лбу обоих набухли, лица покраснели от напряжения.
- Это безумие, - пробормотал Валентайн. - Уходи, я не собираюсь вредить тебе.
Фарсел в ответ крепче сжал Валентайна.
- Кто тебя послал? - спросил Валентайн. - Что тебе от меня надо?
Молчание. Мощные, как у скандара, руки неумолимо сдавливали Валентайна. Он стал задыхаться. Боль слепила его. Он попытался раздвинуть локти и разорвать захват, но не получилось.
Лицо Фарсела безобразно исказилось от усилий, губы плотно сжались. Он медленно валил Валентайна на землю.
Сопротивляться было невозможно. Валентайн резко прекратил попытку и расслабился, как тряпичная кукла.
Удивленный Фарсел дернул его и швырнул вниз. Валентайн согнул колени и не сопротивлялся, легко упал на спину, и когда Фарсел яростно бросился на него, Валентайн изо всей силы ударил его ногами в живот. Фарсел задохнулся и ошеломленно качнулся назад. Валентайн вскочил, обхватил его сильными, тренированными многомесячным жонглированием руками, повалил на землю и прижал руками к коленям.
Как странно, думал Валентайн, схватились врукопашную, словно дети.
Это было похоже на сон.
Фарсел яростно уставился на него и колотил ногами по земле, тщетно пытаясь скинуть Валентайна с себя.
- Теперь говори, - сказал Валентайн, - что все это значит? Ты пришел убить меня?
- Ничего я не скажу.
- Ты был, однако, очень болтлив, когда мы с тобой жонглировали.
- Это было раньше.
- Что мне с тобой делать? - спросил Валентайн. - Если отпущу, ты снова нападешь на меня, если же буду держать - сам замешкаюсь.
- Долго ты меня не продержишь.
Фарсел снова попытался подняться. Он был огромной силы, но Валентайн крепко держал его. Лицо Фарсела стало ярко-красном, жилы на горле вздулись, в глазах горели злоба и отчаяние поражения. Какое-то время он лежал тихо, затем собрал все силы и рванулся вверх. Валентайн не мог противостоять этому рывку.
Теперь было неизвестно, чья возьмет.
Валентайн скатился, а Фарсел изворачивался, чтобы на него навалиться. Валентайн схватил Фарсела за толстые плечи, попытался опрокинуть на спину, но тот оттолкнул его и нацелился пальцами в глаза. Валентайн вывернулся, а затем, не раздумывая, схватил Фарсела за жесткую черную бороду, дернул и ударил головой о камень, выступавший из влажной почвы.
Фарсел глухо заворчал и затих.