Когда все разместились, как было предусмотрено, парад на несколько часов замер. По рядам ходили разносчики, одаривая желающих кусочками жареного мяса и стаканчиками зеленого или золотого вина и не требуя платы за угощение. Но вино не освежало - от душного воздуха и испарения множества тел Валентайн почувствовал дурноту. Через час, думал он, мне придется жонглировать перед Коронованным. Жонглировать, Коронованный - как странно это звучит! Хорошо, что рядом Карабелла - веселая, несмотря ни на что жизнерадостная, неутомимая.
- Да избавит нас бог от подобного в будущем, - шепнула ему она.
Наконец у ворот стадиона началось какое-то движение - там словно отвернули кран, и первая порция артистов просочилась на стадион. Валентайн встал на цыпочки, но ничего толком не разглядел. Прошел еще почти час, когда волна движения докатилась до них. Теперь весь строй медленно поплыл вперед.
Со стадиона доносились уже звуки музыки, рев животных, смех, аплодисменты, оркестр, стоявший впереди их труппы, готовился к выходу. Не менее двадцати инструментов пробовали голоса. Ни один из них не был знаком Валентайну.
С виду инструменты были красивы, даже изящны, но звуки!.. Вот и последний музыкант исчез за двойными воротами стадиона, церемониймейстер важно шагнул вперед, загородив проход жонглерам.
- Залзан Кавол и его труппа! - прокричал он.
- Мы здесь! - ответил скандар.
- Ждите моего сигнала. Выйдя, следуйте за музыкантами влево по стадиону. Представления не начинайте, пока не пройдете мимо большого зеленого знамени с гербом Коронованного. Дойдя до павильона, сделайте низкий поклон и будете работать не больше минуты. Потом двинетесь дальше. Дойдете до дальних ворот и сразу же выходите со стадиона. На выходе получите вознаграждение. Все понятно?
- Вполне, - ответил за всех скандар.
Он повернулся к своей труппе. До сих пор он был резок и груб, а тут вдруг обернулся другой своей стороной - протянул три руки братьям и обменялся рукопожатием, на его губах появилась теплая улыбка. Затем он притянул к себе Валентайна и сказал ласково, насколько это можно было ожидать от скандара:
- Ты научился работать быстрее, чем я думал. Я взял тебя по принуждению, но теперь я рад, что ты с нами.
- Благодарю тебя, - так же тепло ответил Валентайн.
- Не каждый день мы жонглируем перед властителем Маджипуры, - продолжал он; подойдя к Слиту и Карабелле, - пусть это будет лучшим нашим выступлением!
- Жонглеры! - пролаял распорядитель.
Скандар махнул им рукой, и труппа прошла под массивными входными воротами.
Слит и Карабелла шагали впереди, жонглируя пятью кинжалами. Они обменивались ими быстро, меняя рисунок игры. За ними двигался Валентайн, работая тремя булавами. А вслед за первой группой шествовала шестерка скандаров, чьи двадцать четыре руки буквально заполняли воздух смесью самых разнообразных предметов! Труппу довершал Шанамир, играя в ней роль, пожалуй, просто хвостика.
Карабелла творила чудеса. Она подпрыгивала, успевая метать кинжалы, щелкала каблуками, хлопала в ладоши - и ни разу не сбила ритм летающих ножей; Слит, собранный, динамичный, представлял собой какой-то источник энергии, мечущий молнии и ловящий их. Он позволил себе даже немыслимо высокий прыжок, пока, плотный воздух Маджипуры держал на себе тяжелые кинжалы.
Они обошли весь стадион, следуя ритму флейт и труб идущего впереди оркестра. Зрители уже устали от обилия цирковых номеров и едва на них реагировали, но это не снижало их пыла: жонглер силен внутренним ритмом, а не выражением чьего-то лица на дальней трибуне.
Валентайн придумал свой номер вчера, практиковался в одиночку и преуспел в нем. О новинке никто не знал, новичок рисковал: присутствие Коронованного усиливало риск. Краем мысли он подумал вчера - что только при нем и можно рисковать, сделать все, что может.
Он взял две булавы в правую руку и швырнул их вверх. И тут же услыхал предостерегающий возглас Залзана:
- Эй!..
Но думать о чем бы то ни было нет времени. Булавы летели вниз, когда он бросил третью между ними - на двойную высоту. Он успел схватить первые две, снова метнул снаряд из правой руки и поймал ту, что вернулась издалека, а затем занялся знакомым перебросом, не глядя по сторонам и следуя за Карабеллой и Слитом по периметру громадного стадиона.
Оркестры, акробаты, танцоры, дрессированные животные, жонглеры впереди и сзади, тысячи стертых лиц на трибунах, украшенные разноцветными лентами арканы над стадионом - ничто этого Валентайн не видел, разве что угловым зрением.
Бросок - захват, бросок - захват, вперед, вперед… пока не заметил краем глаза зеленый с золотом флаг в начале королевского павильона. Он повернул лицо к Коронованному.
Пришлось делить внимание - следить за полетом булав и искать взгляда лорда Валентайна.
Он поймал его, когда проходил центр павильона. Он жаждал второй искры контакта, ждал его. Валентайн бросал булавы математически точно, каждая взлетала на одинаковую высоту и падала точно в ладонь, пока он ловил взгляд Коронованного. На этот раз контакта не получилось - лицо властителя было рассеянным, его глаза не видели никого.
Скучающе обводил он взглядом поле стадиона, на миг задерживая его то на диковинном животном, то на голом заду танцорки; Валентайн отсчитывал положенные ему шестьдесят секунд; в конце минуты ему показалось, что Коронованный мельком взглянул на него, и только.
Карабелла и Слит подходили уже к выходу. Валентайн обернулся и улыбнулся скандарам, которые шли под целым балдахином из топоров, горящих факелов, серпов, молотков и фруктов, добавляя один предмет за другим в гущу над собой.
А Валентайн шел по той своей орбите, которую Карабелла назвала сном. Булавы покоились в его руках. Лишь отойдя от Коронованного, он почувствовал упадок сил и пустоту, словно лорд Валентайн не излучал энергию, а отнимал ее у других, только создавая иллюзию сияющей над ним ауры, - когда люди отходили от него, то испытывали ощущение потери чего-то. К тому же представление заканчивалось. Момент славы нового жонглера прошел, и никто его не заметил, кроме Залзана Кавола, который смотрел на него угрюмо и раздраженно.
- Кто тебя научил этому двойному броску? - спросил он, чуть они вышли за ворота.
- Никто. Я сам это придумал.
- А если бы ты уронил булавы?
- Но я же не уронил их!
- Нашел место для фокусов, - проворчал скандар.
И все же он смягчился.
- Должен признать: ты держался хорошо.
От другого распорядителя он получил кошелек с деньгами, высыпал их на ладонь и быстро посчитал. Большую часть сунул в карман, по одной монете дал братьям, за ними - Слиту и Карабелле и после некоторого раздумья швырнул по мелкой монетке Валентайну и Шанамиру.
Оба получили по полу кроне, остальные же - по кроне. Да ну его к черту! В кошельке Валентайна было еще несколько крон, а премия, хоть и небольшая, была добавком. Он истратит ее сегодня же на вино и пряную рыбу.
Трудный день подходил к концу. С моря поднимался туман, он и принес в Пидруд ранние сумерки. На стадионе кто-то еще выступал. Бедный Коронованный, думал Валентайн, ему придется сидеть там до ночи.
Карабелла стиснула его запястье.
- Пошли, - сказала она повелительно, - работа завершена, теперь время праздника.
Она покинула цирковой строй, за ней последовал и Валентайн. Три его булавы, подвешенные к поясу, колотили по бедрам. Карабелла исчезла было в толпе, окружающей артистов, вот снова появилась. Теперь она бежала, оборачиваясь и маня его за собой. Валентайн догнал девушку только на спуске в порт. Буксиры в гавани тащили к берегу барки с тонкими бревнами, замысловато уложенными для костров.
Хотя ночь еще не наступила, несколько костров уже горело, пламя было яркое, почти без дыма.
Город в этот день был ярмаркой, карнавалом, свадьбой. Карнавальные ларьки выросли на улицах, как грибы после дождя. Маскарадные костюмы были чуть ли не на каждом пидрудце. Везде музыка, смех, танцы. И чем становилось темнее, тем больше зажигалось огней, а бухта - та стала морем огня. Восточная сторона города вдруг осветилась - это в черное небо взлетели ракеты, и рассыпались над крышами.
Взявшись за руки, Валентайн и Карабелла шли через весь город от ларька к ларьку, везде оставляя монету, другую. Попадались и игровые ларьки, где можно было сбить мячом куклу или разрушить какую-нибудь пирамиду. Карабелла с ее точным глазом выигрывала почти в каждом, повергая хозяина в отчаяние. В некоторых призом было вино и закуска, в других им вручали кукол или флажки с гербом Коронованного. Это они оставляли на прилавках. Но пили вино и ели мясо - и всеобщее сумасшествие понемногу охватывало и их.
- Сюда! - крикнула Карабелла.
Они присоединились к танцу урунов, гайрогов и пьяных хьертов, скачущих в большом круге. Какого-то рисунка танец не имел - нужно было просто прыгать и кричать, чем громче, тем лучше. Какой-то хьерт схватил Карабеллу в свои объятия - в ответ она так впилась острыми ногтями в его кожу, что тот охнул. К Валентайну прижалась женщина-гайрог - вся в змеиных локонах, со множеством грудей. Она поцеловала Валентайна, он ответил ей с большим энтузиазмом, чем предполагал.
После танца они попали в открытый театр, где угловато двигающиеся куклы, угловато и излишне резко разыгрывали какую-то комедию, потом на арену, где за несколько монет посмотрели на морских драконов, плавающих в стеклянной галерее вокруг них, оттуда залетели прямо в сад одушевленных растений с южного побережья Альханроеля - страшных существ с щупальцами, отходящих от неподвижных стволов и любопытствующими подвижными глазами.
- Время кормления через полчаса, - сказал им сторож.
Но Карабелла не захотела ждать и они снова оказались на улице.
В который уже раз в небе взорвались ракеты - все более яркие. Вот вспыхнула тройная звезда из герба лорда Валентайна, а вот засиял в небе и его профиль. Даже Лабиринт изобразили кудесники-фейерверкеры на ночном небе, разноцветный Лабиринт, заслоненный лицом старого Понтифика. А за ним наверху возникло огненное изображение любимой всеми королевской матери, Леди Острова Снов, с нежностью взирающей с неба на верный ей Пидруд.
Портрет был так хорош, что Валентайн растрогался. Но Леди растаяла в небе так же быстро, как все до нее.
- Я хочу еще вина, - сказал он Карабелле, найдя в темноте ее руку.
- Подожди. Сейчас ты увидишь еще кое-что.
Еще одна ракета пронизала ночь, взорвалась, и огни сложились в лицо с тяжелой нижней челюстью и угрюмыми глазами, лицо четвертой силы Маджипуры, самой темной и самой надменной фигуры в иерархии государства - Короля Снов, Симонана Баржазида. Люди на улицах затихли - в Короле Снов никто не видел друга, хотя все признавали его власть. Он приносил только несчастья.
Винная лавка нашлась в трех шагах. Руки Валентайна дрожали, когда он поднимал стакан. Он выпил два подряд. Карабелла обеспокоенно смотрела на друга, но ни о чем не спросила, а свое вино оставила нетронутым.
Следующая дверь, открывшаяся перед ними, была дверью музея восковых фигур. Этот был сделан в форме Лабиринта. Войдя в него, выйти было нелегко, и они дали служителю три медяка, чтобы он сопровождал их. Из тьмы выступали герои королевства, их трудно было отличить от живых. Они двигались и говорили на архаических диалектах. Один, высокого роста воин, назвал себя лордом Стиамотом, победителем метаморфов. Здесь же была легендарная Леди Сиин, его мать, Леди-воин, которая лично вела защиту Острова Снов, когда его осаждали аборигены. Затем появилась фигура, назвавшая себя Дворном, первым Понтификом. Он был по времени так же далек от Стиамота, как сам Стиамот от теперешнего Коронованного. Рядом с ним стоял Динатик Баржазид, первый Король Снов, властитель куда менее древний.
Чем дальше заходили они в лабиринт, тем больше было правителей - богатейший ассортимент Понтификов, Леди и Коронованных, великих Конфалумов и Престимионов, Ариохов… Наконец возникла и последняя фигура - румяного мужчины лет сорока, черноволосого и черноглазого, в облегающей черной одежде.
Ему не было нужды называть себя - это был лорд Вориакс, последний Коронованный, брат лорда Валентайна, погибший два года назад на охоте. Он правил всего восемь лет. Лорд поклонился вошедшим, протянул к ним руки и воскликнул:
- Оплакивайте меня, братья и сестры, потому что я погиб раньше времени! Мое падение было тем ужаснее, чем больше была моя высота! Ведь я лорд Вориакс! Задумайтесь о моей судьбе!
Карабелла вздрогнула.
- Мрачное место, - прошептала она, - страшные судьбы!
Уйдем отсюда.
Теперь они проходили мимо всех, обещающих короткую радость заведений - ярко освещенных игорных залов, столов с всяческой снедью, домов радости, они нигде не останавливались, перелетая с места на место, подобно птицам, пока не свернули за угол и не оказались в темноте, за пределами всеобщего веселья. Это был парк, здесь царили тишина и аромат цветов.
Рука Валентайна сама собой обняла талию Карабеллы. Дневное тепло накопилось под деревьями, их ноги то и дело задевали громадные, чуть ли не с человеческую голову соцветия растений. Фестиваль с его суматохой отодвинулся, казалось, на десять тысяч миль.
- Вот здесь мы и остановимся, - сказала девушка.
Валентайн сдернул со своих плеч плащ и расстелил на земле. Карабелла протянула ему руки - он очутился в ее объятиях. Раскидистые кусты закрывали их от всего мира.
Девушка села, сняла с пояса крохотную арфу, похожую больше на украшение, чем на музыкальный инструмент. Тронула струны и запела:
Любовь моя прекрасна, как весна,
Как ночь, она поверишь ли, нежна
И сладостна, как недоступный плод,
Ну кто его, ну кто его сорвет?Для всех он недоступен - только ты
Достанешь плод с небесной высоты,
Возьмешь его, к губам своим прижмешь
И именем любимой назовешь.
- Красивая песня, - сказал Валентайн, - а у тебя прекрасный голос.
- А ты не поешь? - спросила она, протягивая ему арфу.
Он растерянно повертел в руках крохотный инструмент.
- Я не вспомню сейчас ни одной песни.
- Ну, хоть одну!
- Они все сбежали из моей головы.
Она взяла у него арфу.
- Хочешь, я научу тебя?
- Только не сейчас…
Валентайн коснулся ее губ. Она положила руки ему на плечи. Глаза его привыкли к темноте и он увидел близко, близко ее расширившиеся глаза, ощутил прикосновение кончика носа. Было подался назад, страшась того, что могло сейчас случиться, опасаясь груза ответственности, которую нужно будет взять на себя, но страх отступил. Было ощущение праздника, и они хотели друг друга.
Валентайн вспомнил ее обнаженной - худенькая, как подросток, только бедра выдавали женщину. И сгусток энергии… Он почувствовал под рукой, как дрожит ее тело - не от ночной сырости, не от холода. И стал гладить ее плечи, лицо, шею, провел ладонями по обострившейся груди.
…Их тела двигались так, словно они были давними любовниками…
Потом он в полудреме лежал, слушая, как колотится ее сердце, обнимая и гладя ноги, бедра, живот.
- Мы останемся здесь на всю ночь, - шептала она, - нас никто, никто не потревожит.
На его ласку она отвечала своей, трогая лицо, ероша волосы, целуя в кончик носа. Карабелла была игрива, как котенок. Первый порыв ее страсти ушел, пламя обратилось в тепло, обволакивающее его всего, он же был потрясен, оглушен, растерян. Для него это было слишком внезапно. В мгновения радости он проходил границу ярчайшего света, за которой начинались таинственная область без цвета, формы и хоть какой-то субстанции, он рискованно качался на краю двух миров, прежде чем скатиться в реальный мир.
Валентайн молчал. Ни одно из слов не подходило к его состоянию. Он не подозревал, что любовная радость лишит всего мироощущения. Карабелла, как видно, тоже почувствовала невесомость, потому что не говорила ни слова, только обнимала его, поглаживая по голове.
Он уснул.
Пришли, сны - ворвались в его голову, как разбойники. Те же насмешливые лица смотрели на него с пурпурного неба, но на этот раз он был в пустыне не один. Перед ним маячило темное лицо, создававшее ощущение физического присутствия человека; Валентайн знал, что это лицо брата, хотя в жестком сиянии янтарного солнца он не мог разглядеть его подробностей. И еще - звучала музыка, печальная, плачущая и одновременно чем-то угрожающая, предупреждающая о смертельной опасности.
Двое мужчин стояли друг против друга, как на дуэли, из которой живым мог выйти только один.
- Брат! - закричал Валентайн.
Ужас и смятение охватили его. Он дернулся и, извиваясь, как угорь, попытался вырваться из объятий сна, всплыть над ним, как над водоворотом. Но все было напрасно, сон владел его сознанием, подчиняя всем своим обстоятельствам, уклониться от которых, даже немыслимых, было невозможно.
И Валентайн вернулся в страшный сон, где его ожидала дуэль с братом.
Оба были вооружены, но неодинаково, у Валентайна была плохонькая рапира, у брата - длинная сабля. Валентайн делал выпады, один за другим, но брат парировал их, отбивая удары саблей и сам делая выпады, - ему приходилось отступать.
Над головами сражающихся кружили стервятники.
А музыка уже играла песню смерти!
Скоро, очень скоро прольется кровь, и жизнь вернется к Истокам.
Валентайн все отступал, зная, что сзади, уже недалеко, овраг, и отходить назад будет невозможно. Рука уже устала, глаза резал солнечный свет, губы пересохли, силы были на исходе.
- Брат! - крикнул он.
Молчание в ответ.
- Во имя бога!..
Смех и грубая брань. Сабля взвилась и опустилась. Валентайн выставил рапиру. Оружие скрестилось, рапира переломалась. Его шагнувшая назад нога споткнулась о корягу и он упал прямо в колючки какого-то пустынного растения. Человек с саблей встал над ним, заслонив солнце, и песня смерти завизжала на последней ноте. Стервятники устремились вниз.
Спящий Валентайн стонал и вздрагивал.
Он повернулся, ощутил всем телом тепло лежащей рядом девушки и прижался к ней, убегая от страшного холода сна. Ему бы проснуться сейчас и уйти от ужаса смерти, выплыв на безопасные берега реальной жизни, но что-то снова толкало его в сон.
Человек с саблей, стоявший над ним, хохотал. Сабля его снова поднялась. Вместе с ней весь мир рухнет на Валентайна и раздавит его. Он устремил свой дух к Леди и смирился с тем, что умрет.
Удар сабли оказался неудачным: оружие вонзилось в песок. И сон сразу же стал иным. Оборвался визг последней ноты. Валентайна буквально окатило какой-то энергией, он вскочил.
Брат не успел вытащить саблю - Валентайн каблуком вогнал ее еще глубже. И бросился на противника с голыми руками.
Теперь уже он наступал; струсивший брат не успевал отбиваться от града ударов. Вот упал на колени, заревел, как раненый медведь, тряся окровавленной головой. Он даже не пытается защищаться и только бормочет:
- Брат… Брат…
Валентайн опрокинул его на песок.
Противник лежал неподвижно, Валентайн стоял над ним, тяжело дыша. Пусть скорее наступит утро и освободит меня от этого сна, молился он.
Он открыл глаза и увидел темноту над собой. Его руки все еще вздрагивали. Безумные образы - теперь уже их фрагменты - все еще проплывали в его мозгу.
Повернул голову, увидел Карабеллу.