И в тот же миг все стихло. Припадочный певец перестал биться и вздохнул свободнее. Затих, распластавшись на земле. Приподнял голову, взглянув с неприязнью на Санди и с благодарностью на Денхольма. Сел, хлебнул из фляги. Выудил из сумки трубку, закурил.
- Откуда вам известно это слово, господин? - отрешенно поинтересовался Эйви-Эйви.
- Во сне приснилось, - сказал чистую правду король.
- Я пришел за Махом, - со странным глухим присвистом пояснил старик. - Но он отказался идти. Орал, что лучше сядет в тюрьму, чем уйдет со мной в Зону. В нем оказались живы вера в людей и надежда на чудо, а это серьезный груз, с таким идти трудно…
- Тогда ты отдал ему вырученные за выступление деньги, - понимающе кивнул король. - И решил отсидеть чужой срок…
- Господин, я не святой великомученик, - усмехнулся Эй-Эй. - Просто хотел облегчиться… И я могу целый день петь, находясь в трезвом состоянии…
Санди коротко взвыл и тоже слез с лошади. Так, на всякий случай.
- За такие концерты, случается, убивают, - с великой охотой пояснил он.
- Это тоже итог, не лучше и не хуже, - равнодушно парировал певец. - Нить жизни - штука тонкая, так или иначе, все равно рвется. Думаете, я ошибся и попытался забрать не того? Но у вас еще больше чувств, вы не стремитесь к смерти и не теряли надежды. У меня не хватит сил, чтобы довести вас до места, господа. Простите. Собьюсь. Сойду с нужной дороги…
- Пустые отговорки, - нетерпеливо дернулся король. - Помоги нам, бродяга!
И Эйви-Эйви обреченно кивнул головой.
- Я уступлю тебе свою лошадь! - облагодетельствовал его шут, опасливо оглядывая дорогу. - Если только благородное животное выдержит подобный запашок!
- Как вам будет угодно, - пожал плечами Эй-Эй, - но я могу и пробежаться, держась за стремя. - Он легко, почти невесомо взлетел в седло, похлопал лошадь по холке. Обернулся к пристраивавшимся на второй лошадке путешественникам и лукаво спросил: - Как мне величать вас, посланник Светлого Короля?
- Зови меня Денни Хольмером, - улыбнулся король, вспомнив балаган.
- А я Санди, - пропыхтел шут за его спиной. - Просто Санди.
- А меня зовите, как хотите. - Менестрель допил вино и припрятал опустевшую баклагу. - Сколько вы мне будете платить, господин Денни Хольмер?
- А мы слыхали, проводники платы не требуют, - попытался возразить Санди.
- Трактирщик сфальшивил любимый мотивчик! - расхохотался Эй-Эй. - До времени не требуют, до времени! С тех, кого обычно водим, и взять-то нечего! А вы, господа хорошие, чудное, но приятное исключение. И возьму я с вас дорого, вы уж мне поверьте! Ну ладно, такие дела на дороге не решают. Понеслась, родная! - Две босые пятки от души поддали по крутым лошадиным бокам.
Король и шут поскакали следом, так и не дождавшись неведомого преследователя.
Глава 8. МИНУЯ ЭРИНГАР
До деревни они добрались еще засветло. И первым делом обменяли уставших тяжеловозов на породистых холстейнских скакунов, прикупив лошадь и для Эйви-Эйви. Вторым делом они заказали баню пожарче, куда и отправили новоиспеченного проводника. Король хотел воспользоваться отсутствием хозяина и сжечь вонючие обноски, но оказалось, что Эй-Эй прихватил их с собой.
- Зачем ему это рванье? - недоумевал Санди. - Неужели непонятно, что одежду мы купим?
Из бани проводник вышел за полночь, когда шут почти что умер от любопытства. Завернутый в чистую простыню Эйви-Эйви заботливо развесил на бельевой веревке отстиранное барахло, нимало не смущаясь присутствием особ женского пола и не обращая внимания на ночную прохладу. Денхольм и Санди поспешили увести его прочь от стыдливых глаз.
- Зря ты, приятель, старался, - заявил шут, привычно прикрывая шкафом дверь гостиничного номера. - Вот деньги, завтра купишь себе новую одежу.
- Как хотите, - покладисто кивнул Эйви-Эйви, пряча золотой. - Только мы пока ни о чем не договорились. Вдруг передумаете?
- Ты назови свою цену, проводник, - кивнул король. - А мы подумаем. Но новое платье тебе не помешает при любом раскладе.
- Три золотых за день, - очень серьезно и в то же время нахально заявил старик. - И я сам буду решать, когда вам платить за пройденные сутки.
- Не проще ли подсчитать, во сколько нам обойдется весь путь? - спросил несколько потрясенный требуемой суммой король.
- Нет, господин, - не меняя тона, возразил проводник. - Дорога до Зоны измеряется не лигами, а состоянием души…
- Нашел простачков! - хмыкнул Санди. - Пока ты по трактирам будешь устанавливать нужное состояние души, мы тебе золото сядем в карман подсыпать! И соответственно, чем позже придем, тем больше заработаешь, не так ли?
Проводник попытался скромно развести руками, но потерял свою простыню.
- Вот, есть под Небом Божья справедливость! - удовлетворенно кивнул шут, презрительно наблюдая, как менестрель суетливо прикрывает свои сомнительные мужские достоинства.
- Что означает твоя татуировка? - с искренним интересом спросил король, разглядывая странную фигуру на левой груди Эйви-Эйви, в стороне от продолжения уродливого шрама.
- Нет, ты лучше расскажи про эти отметины! - завопил Санди, указывая на охватывающие кисти проводника браслеты въевшихся ссадин и мозолей.
Эй-Эй неторопливо запахнулся в простыню, закрывая многочисленные отметины чужих клинков и выведенный зеленой краской равносторонний треугольник основанием вверх с устремленной ввысь стрелой, исходящей из опрокинутой вершины. Потер, чуть поморщившись от застарелой боли, руки, словно успокаивал, убаюкивал…
- Какое это имеет значение? - пожал он тощими плечами. - Если вас, господин, не устраивает моя внешность, мои манеры или мой гонорар, всегда есть время отказаться от моих же непритязательных услуг.
- Нет, отчего же, - быстро возразил король. - Мне нравится твой стиль работы и умение вести дела. Я готов платить по два золотых в день с одной несложной оговоркой: если мы стоим на месте больше чем полдня, этот день не оплачивается.
- Ваша хватка, господин Хольмер, мне тоже по душе. И оговорку я принимаю, не волнуйтесь. Но вот со слухом у вас проблемы, - хмыкнул старик. - Я говорил о трех золотых. И если плата тяжела, нам лучше разойтись.
Денхольм усмехнулся:
- Не слишком ли ты стремишься от нас избавиться, приятель?
- Я не набивался к вам в попутчики, - возразил певец. - А за тяжелую работу и плата соответствующая.
- Это какую же работу ты тяжелой называешь? Ходить по дорогам и жрать за наш счет? - возмутился Санди.
- А на "пожрать" я себе и сам могу заработать, - многообещающе улыбнулся менестрель жутковатой щербатой улыбкой.
Шут моментально взвыл.
- Хорошо, - решился король. - Будут тебе три золотых за день пути.
- Вот и славно, - подытожил проводник. - Теперь о дороге. Насколько я понимаю, вас не прельщает спокойное плавание по Эрине.
Король согласно кивнул.
- К тому же, - продолжил певец, - знающие люди говорят, что ниже по течению горел патрульный кренх без опознавательных знаков. Не ясно, откуда он там взялся, но горел ярко, с подобающим случаю фейерверком. Так что теперь на Эрине не протолкнуться от посудин тайной полиции.
- При чем же тут тайная полиция? - изумился шут.
- Хорошо горел кренх, - несколько неопределенно ответил Эйви-Эйви, - очень похоже на пожар в казармах стражи в Итаноре… Но речь не об этом. Вы думали над маршрутом, господа?
- Мы хотели дойти до Галитена, - отмахнулся король, думая о другом.
Неужели кто-то поджег казармы с помощью темной воды Граадранта?
Зачем вез с собой проклятую жидкость Лаэст?
- Неплохое решение, - согласился Эй-Эй, словно не замечая королевской задумчивости. - А как вы, господа, относитесь к плаванию по Итиэль?
Санди развернул на столе карту Элроны. Итиэль действительно выносила их к самому Галитену.
- Ничего не имеем против, - оживленно закивал шут.
- Значит, едем до реки. - Проводник встал и, придерживая руками простыню, поклонился. - Спокойной ночи, господа. У вас еще осталось пять часов на сон, - и выпрыгнул в окно прежде, чем возмущенный шут успел крикнуть хотя бы слово протеста.
- По-моему, мы все-таки совершаем ошибку, куманек, - вздохнул Санди, сворачивая карту. - Не нравится он мне. Ох как не нравится! И ссадины эти от кандалов, между прочим!
- Для бродяги они вполне естественны, - махнул рукой король. - Дружище, у нас нет выбора. Присмотримся по дороге. Давай лучше спать: с него станется разбудить нас и пораньше!
Наутро их разбудил трактирщик. С ворчанием и кряхтением они поднялись и долго умывались, пытаясь хоть немного прийти в себя. Спустились вниз, оглядывая окрестности хмурым взором.
В полупустом общем зале сидел Эйви-Эйви, задумчиво оглядывая стройные ряды пузатых кувшинов на столе и меланхолично дергая струны своей лютни. Судя по чистым, трогающим душу звукам, менестрель успел хорошенько надраться с утра пораньше. Увидев короля и шута, приветственно замахал передними и задними конечностями, выставляя напоказ обновку: потертые, но радующие целыми подметками сапоги, явно с чьей-то ноги. На проводнике красовалась также подбитая мехом безрукавка, а непривычно расчесанные волосы стягивал кожаный плетеный ремешок. Рядом валялась шерстяная куртка с капюшоном. На этом покупки, видимо, исчерпывались. Все та же линялая, штопаная рубаха, все те же штаны и осточертевший королю драный серый плащ. Эйви-Эйви не утруждался придирчивым выбором и не соизволил купить даже самое скромное оружие.
- Пропил, сволочь, десяток серебряных! - злобно прошептал шут. - Мамой клянусь, пропил все до последнего грошика, паскуда! И наверняка не жрамши сидит!
- Ты завтракал? - хмуро поинтересовался король, подходя к залитому вином столику. - И не слишком ли много для утренней трапезы? - Он кивнул на кувшины.
- Трактирщик - ворюга! - жизнерадостно заверил менестрель. - Не доливает, сволочь! Вы, господин Хольмер, не беспокойтесь, съел я пару сухарей!
- Эй, хозяин! - окликнул король. - Прибери-ка со стола. И больше этому господину вина не подавай. Неси завтрак, и побыстрее, мы скоро выезжаем.
Расстаравшийся трактирщик суетливо расставил миски, не обделив даже Эйви-Эйви, на которого смотрел с плохо скрытой неприязнью.
- Поцапаться мы с ним успели, - охотно пояснил певец, хотя никто ни о чем его не спрашивал. - Вздумал, наглец, мне лекцию читать о винных мерках!
- Ну, в этом ты авторитет, конечно, - протянул Санди, с интересом наблюдая, как завтракает проводник.
Ложка и нож оказались ему не чужды, и пользоваться салфеткой он умел. Жевал аккуратно, не чавкая и не давясь, жирные руки ополоснул по всем правилам этикета. Но поел до смешного мало, большую часть хлеба, мяса и все яйца увязав в свой засаленный узелок.
- Ешь как следует, - нахмурился Денхольм. - Нам вовсе не улыбается копать могилы для умерших голодной смертью.
- А я как следует поел, - возразил Эйви-Эйви, подливая себе вина из королевского кувшина. - Мне хватит до реки.
Король мысленно плюнул и встал, подавая сигнал к общим сборам. А через несколько минут они уже скакали по ухоженной дороге, ведущей к Эрингару, пришпоривая норовистых лошадей.
Холстейнские кони недаром славились далеко за пределами Элроны, споря скоростью даже с загадочными восточными скакунами, а выносливостью побивая лошадок холодных северных стран. И хотя многие табунщики с превеликой охотой выводили родословные своих жеребцов аж к самому Элмоту, это были сказки, не сильно грешащие против истины. По крайней мере не все. Ибо, если верить обрывкам легенд, Крылатый Конь Итани за время жизни на земле отнюдь не гнушался простыми земными кобылами.
Три гордых вероятных потомка Элмота лихо выбивали пыль чеканными подковами, обгоняя ветер, унылые возки крестьян и облака - скачущую по Небу боевую Конницу Уканта, Божественного Табунщика, Грозного Лучника. Три гнедых скакуна подминали под себя нити дороги, словно стирали с лица земли вековые морщины, взбивали минуты и лиги убегающего прочь пространства. И мир, умытый утренней росою, сверкал и переливался, радуясь новому дню.
Король наслаждался скачкой. Шут откровенно зевал и бранился, глотая дорожную пыль. Проводник держался в седле привычно и буднично, словно всю жизнь только и делал, что скакал на породистом добром коне по хорошей дороге, иногда подремывал, опершись о высокую луку.
Часа через два на горизонте нарисовался Эрингар, Ключ к Священному Итанору. Замелькали разноцветные черепичные крыши, зазолотились высокие шпили храмовых колоколен. Возков и всадников на дороге заметно прибавилось, пришлось придерживать горячих, нетерпеливых скакунов, почуявших жилье и угадавших близкий отдых. А потом их оглушил шум города, вырывавшийся далеко за каменные стены.
Эйви-Эйви осадил коня:
- Вы как хотите, господа, я в город не поеду. Не любят меня в городах. Да и я к ним особой приязни не испытываю.
Король и шут переглянулись.
- Нам вроде тоже в город не с руки, - осторожно заметил Денхольм, недобрым словом поминая пресловутую городскую стражу: здесь, рядом с Итанором, зачинщиков бунта наверняка ищут с особым тщанием.
- Вот и славно, - искренне обрадовался проводник. - Обойдем Эрингар по краю, за городской стеной сейчас ярмарка, в толпе на нас внимания не обратят. Я знаю отличное местечко, где мы можем перекусить. И еще пяток лавчонок, где торгуют лучшими винами в Элроне!
- Укажи нам эти лавки, приятель, - хмыкнул Санди, - и мы старательно обойдем их за добрую лигу!
- Вы просто не знаете, от чего отказываетесь, - мечтательно перебил проводник, словно не замечая насмешки. - В лавке Мехаруса подают в разлив вина с южного побережья Вилемонда и Рорэдола. И клянусь потрохами Калиса, Покровителя Пьяниц, если вы попробуете розовое мускатное, все вина королевского погреба покажутся вам морской водой! - Эйви-Эйви облизал мигом пересохшие губы. - Хотя, наверное, и королевские вина недурны, любят наши короли полакомиться! Если хотите знать, в дворцовых погребах я бы пару месяцев пожил… Но только если там оставят хотя бы пару бочек "Багровой слезы", продаваемой Элзи за сущие гроши! Ее давят на юге, в Гардане, собирая черную ягоду лишь тогда, когда она насквозь пропитается солнцем и начнет расплываться в руках. Вино немного терпкое и такое сухое, что язык прилипает к гортани, растворяясь в божественном вкусе! И поверьте, господа, пять золотых за галлон - сущая безделица, насмешка над настоящей ценностью вина! А вот у Гайре…
- Остановись, Эйви-Эйви! - взмолился король, поневоле ставший сглатывать чуть поспешнее. - В конце концов мы не увеселительную прогулку совершаем. И не собираемся пропасть в здешних погребах.
- Да и в том, что тебе удастся попробовать хоть глоточек, я сильно сомневаюсь! - поддакнул шут.
- Не сомневайтесь, господин "просто Санди", - усмехнулся Эй-Эй. - Уж я-то винца отведаю, могу даже поспорить на деньги.
- Поспорить? - вскинулся азартный шут. - Я готов! Только лютню свою оставь и не нервируй окружающих воплями, гордо зовущимися песней!
- Я не буду петь, если вы одолжите мне пару серебряных монет, - с превеликой охотой согласился бродячий шантажист. - И я в свою очередь поклянусь, что отведаю самых дорогих и редких вин всего за эти две монеты.
- Получай! - Санди выудил из кармана серебряную мелочь. - Мы встанем под дверью лавки, чтобы видеть, как тебе дадут под зад пинка, самоуверенный шарлатан!
- Согласен! - потер руки оживленный до предела проводник, пресекая робкие попытки короля уничтожить в зародыше ненужную шумиху вокруг преглупого представления.
Он выудил из мешка новенький кожаный кошель, набитый железными кружками для игры в пок-пот, привязал его к поясу и, сняв драный плащ, нарочито небрежным шагом вошел в винную лавку. Через дверной проем королю и шуту было видно, как он что-то говорит толстому краснорожему хозяину, часто похлопывая себя по бедру и указывая на дверь.
Хозяин согласно покивал, открывая кран ближайшей бочки. Проводник принял увесистый ковшик и неторопливо продегустировал предложенную жидкость. Судя по лицу, удовольствия получил он немного. Хозяин после недолгих раздумий нацедил мерку из другой бочки. Эйви-Эйви выпил и поморщился. Вошедший в раж виночерпий предлагал все новые сорта, но, похоже, ни один из предложенных напитков не вызвал одобрения у захожего знатока.
Он пил не спеша, не скупился на комментарии, не брезговал возвращаться к уже пройденным бочкам, сравнивая вкус. Наконец хозяин выдохся и развел руками. Проводник, уже порядком захмелевший, ткнул пальцем в совсем уж неказистую бочку, изумленный торговец плеснул оттуда. И по разлившемуся на лице Эй-Эя блаженству все наконец поняли, что он обрел Царство Небесное уже на земле. Спросив о цене, он гордо выложил на стол две серебряные монеты, полученные от шута, сгреб сдачу и ласково пожурил беднягу-хозяина. Взвалил на плечо бочонок и поплелся к выходу, мужественно борясь с заплетающимися ногами и знаками пытаясь показать королю, что им давно пора в путь. Денхольм, почуяв неладное, дернул за рукав остолбеневшего Санди и кинулся к лошадям. Последним, что он видел в этой лавке, был владелец погребка, с задумчивым видом пробующий одобренное проводником пойло.
И лишь когда они, пришпорив скакунов, летели прочь, вслед понеслась изощренная ругань хозяина.
- Я перепробовал все самые дорогие вина в погребке! - гордо поведал крайне нетрезвый проводник, держась обеими руками за луку седла и налегая всем телом на бесценный бочонок. - И какие вина! Под бочками со светлым мазельским я бы лег и умер, осушив до дна…
- Почему хозяин так косо смотрел на нас? - перебил его шут. - И почему назвал извращенцами, если попытаться перевести на приличный язык то, что он проорал нам вслед?
- Так ведь я выбирал вино для господ купцов, что не постоят за ценой, но не желают унижаться до должности дегустатора, - расхохотался Эй-Эй. - И добросовестно критиковал божественные напитки. А когда наконец выбрал самое дрянное и дешевое винцо из тех, что нашлись в лавчонке, ткнул хозяина мордой за то, что не ценит чудом попавший к нему нектар Небожителей! При таком раскладе я и сам бы вас обозвал кем похуже!
- Вот гад! - возмутился было Санди, но, разглядев улыбку в глазах короля, сдержался.
Вскоре они вновь осадили лошадей: ярмарочные торги были в разгаре и пришлось поработать плеткой, расчищая дорогу. Толпившийся у прилавков народ привычно, но незлобиво огрызался. Король с интересом разглядывал диковинные товары. Восточные ткани лежали вперемешку со шкурами незнакомых северных зверей, слоновая кость теснила драгоценные камни, а жбаны сладкого меда и первых душистых варений - груды сработанного гномами сельского инвентаря. Попадалось оружие, встречались подрабатывающие умением грамотеи, скрипящие тонкими перьями, терзали инструменты певцы. Завидев толчею у лотка с редкими пряностями, Денхольм поневоле стал высматривать людей из команды Лаэста, потом сообразил, что матросы навряд ли стали бы продавать собственную контрабанду.
Попадались монахи и жрецы, собиравшие пожертвования на храмы, не единожды на стременах висли нищие и болезные. Таких проводник безжалостно пинал, не тратя впустую свое милосердие. Когда же король решился подать особо увечному мелкую монетку, запустил в оборванца позаимствованным с ближайшего прилавка кислым яблочком.