* * *
- Я прожил много лет… Очень много, - в другой раз говорил Астон. - Сначала там, на Западе. Потом на Востоке… Кстати, на западе, там, где я родился, меня звали Астон Де Ре, и отец мой был великим воителем. Я объездил множество стран и земель. И нашел, что везде люди злы. И всегда были злы. Для меня это было загадкой - почему они злы даже в благодатных краях - там, где есть пища, где нет бурь и холодов, где даже не надо строить домов, не надо обрабатывать землю - она и без того дает разнообразные плоды. На островах я видел таких людей. Они живут, как дети, без забот. Плоды чуть ли не сами падают им в раскрытые рты. Они нежатся на берегах изумрудных морей, в тени пальм. Плоды дают им пищу, а иные, раскалываясь - приятную освежающую воду. Им не надо думать о будущем, они размножаются и жиреют. И что же? Когда у них случаются войны, когда одна деревня нападает на другую - они пожирают убитых. Или убивают пленных - и жарят их на кострах, а сердце, печень, мозг поедают сырыми… Спроси их - зачем? Разве мало еды или места? Они не знают. Впрочем, есть острова, где места действительно маловато. Тогда самые смелые строят легкие вместительные лодки и уплывают к другим островам. И начинается новый цикл…
Там, откуда я родом, есть древнее учение о Конце Света. Рано или поздно, но всему придет конец - земле, морю, миру. Из этого следует, что надо наслаждаться и жить. Но люди не желают наслаждаться…
В древних книгах написано о временах, когда все живое гибло. На небе вспыхнуло второе солнце, океаны перевернулись и смыли все живое с земли.
Может быть, этот страх и сидит в них от века…
В них? Нет, в их богах - тоже. Потому, что и богам может прийти конец - тогда, когда не останется ни единого человека, который бы поклонялся им.
Святилище Тцара
- Сначала мы съели собак. Потом кошек. А потом, когда развелись крысы, мы стали есть крыс…
Даггар приподнял голову. Он хотел посмотреть, кто это говорит, но увидел лишь контуры темных фигур, сидевших за каменным столом. На столе горела плошка, она нещадно коптила, и копоть бахромой свисала с неровного каменного потолка.
- Что мы будем есть, когда съедим всех крыс? - спросил тот же негромкий надтреснутый голос.
Даггар вгляделся, приподнимаясь на локтях. Его тело не подчинялось ему, оно казалось ему таким хрупким, что кости, казалось, могли переломиться от любого неловкого движения.
Кто-то за столом повернулся на шум.
- Глядите! Он очнулся.
И тотчас же фигуры зашевелились, и тот, кто только что говорил, оказался совсем рядом. У него была черная борода с ослепительно-белыми прядями седины. У него было изможденное закопченное лицо, давно нестриженые волосы падали на лоб и впалые щеки.
И все-таки Даггар узнал его.
- Крисс! - непослушными губами выговорил он.
Тот, что стоял над ним, вздрогнул. Обернулся и сказал:
- Скорее дайте вина. Того, что спрятано в дальнем гроте!
* * *
Даггар очнулся снова, когда его несли на носилках. Он смутно помнил, что его уже несли когда-то давным-давно. По таким же сумрачным коридорам, во тьме, сквозь плеск воды и под содрогание стен.
Но стены не дрожали на этот раз, и лежать ему было куда удобнее, чем на жестких солдатских носилках.
Тогда, в какой-то другой, прошлой жизни его несли прямо к свету, который лился откуда-то издалека - ослепительный, невероятный свет, свет Солнца, которого он не видел тысячу лет.
Сейчас его снова подняли и понесли, и снова - к свету, который приносил не радость, а боль отвыкшим от света глазам.
Солнце ослепило его, да так, что Даггар застонал и снова на краткий миг потерял сознание. Он не почувствовал, как его уложили на горячую землю, прямо под лучи солнца, и снова пришел в себя, лишь когда ощутил тягучую боль во всем теле.
Когда он наконец открыл глаза, оказалось, что лежит он вовсе не на солнце, а в тени, под навесом из шкур, укрепленных на невысоких шестах. Но это были не шесты - это были связанные берцовые кости каких-то тонконогих горных животных.
Рядом с ним сидел на камнях Крисс, и кто-то еще. Они были одеты по-разному - и в старое солдатское обмундирование, кое-как починенное с помощью шерстяных ниток, кусков кожи, и в порядком износившееся одеяние пастухов, и даже в плохо выделанные шкуры.
- Я знал, что ты не умер, Даггар, - сказал Крисс, - Ты помнишь меня?
- Да… - прошептал Даггар.
- Ты помнишь, как мы выбирались из горевшего дворца нуаннийских жрецов?
- Да… По коридорам, которые заполняла вода…
- Дворец падал. Он погружался в воду. Но мы успели…
Он протянул Даггару каменную чашу, приставил к губам. Это была вода. Чистая, терпкая вода из горного ключа.
- Я знал, что ты жив, - снова сказал Крисс. - Хотя они (он кивнул на тех, что сидели и стояли вокруг) уверяли меня, что душа твоя давно уже отлетела во власть Аххумана. А бренное тело высохло и стало мумией наподобие тех, которые делают таосские бальзамировщики… Тебя поили с помощью пустотелой кости: ее всовывали в глотку и лили в нее козье молоко. Тебя обмывали дождевой водой. Иногда ты будто бы просыпался - и снова засыпал. И это продолжалось долго, очень долго…
Даггар напился, прикрыл глаза: его качало, словно он все еще плыл на носилках над черной кипящей водой, заполнявшей гигантский дворец.
- Где же мы теперь? - с трудом шевеля непослушными губами, спросил Даггар.
- На горе Тцара. Это святилище в трех днях пути от Хатабатмы.
- А хуссарабы?
- Они тоже здесь, - горько усмехнулся Крисс. - Они окружили гору, но не в силах взять ее штурмом, берут измором. Уже несколько месяцев, как мы здесь, Даггар. У нас нет еды, наши младенцы не выживают, а их матери похожи на скелеты… Здесь, - Крисс повел рукой вокруг, словно Даггар мог видеть сквозь фигуры людей, - здесь последние из непокоренных. Все, кто боролись до конца, и остались в живых.
- Женщины?
- И женщины тоже. Тысячи людей, из разных племен и народов, которых объединило одно - ненависть к степнякам. Мы и сдаться уже не можем: по приказу каана все, кто оказывал сопротивление, должны быть умерщвлены… Здесь аххумы, киаттцы, арлийцы, намутцы, здесь есть даже каффарцы и жители южных островов… Отдыхай, Даггар. Когда ты наберешься сил, ты узнаешь обо всем, что было, пока ты спал нечеловеческим сном.
* * *
Гора была изрыта пещерами, в которых когда-то жили, молились и умирали монахи - мертвых, их хоронили в стенах, выдалбливая в мягком песчанике прямоугольные склепы.
Сейчас эти пещеры были забиты людьми. Пещер не хватало, и часть людей, нагромоздив из камней укрытий, разбило шатры и палатки прямо на склонах.
У палаток горели костры, бегали голопузые чумазые дети, матери толкли в ступах изъеденное мышами зерно, собранное в давно опустевших монастырских хранилищах. Далеко внизу, у подножья, раскинулся город хуссарабов. Он был выстроен как военный лагерь, и кольцом окружал гору со всех сторон. Прямые улицы пересекали его, шатры стояли в правильном геометрическом порядке. Сверху город казался игрушечным, и улочки - не толще нити.
Гора была обрублена по периметру, так, что подножье заканчивалось отвесной стеной. Под стеной хуссарабы вырыли рвы, а за рвом возвели каменный вал, защищавший лагерь.
Это была осада, рассчитанная на то, что осажденных убьют голод и болезни.
Осада продолжалась седьмой месяц. Все монастырские запасы уже давно истощились. Оставались еще козы, да птицы, но и птицы залетали сюда все реже. Наступала пора решительных действий. И Даггар понял это, обойдя гору, пещеры, разглядев оборону хуссарабов.
* * *
Эту пещеру охраняли ночью и днем. Когда-то, еще в первые дни осады, Крисс приказал постепенно углублять давно пересохший колодец, находившийся в пещере.
Теперь это был не колодец, а широкий круглый шурф, со ступенями, спиралью выбитыми вдоль стен. Шурф доходил до твердых пород, которые не поддавались простым инструментам. Тогда стали копать в стороны, в разных направлениях. Теперь один из туннелей был почти готов; судя по измерениям, всего несколько локтей отделяли его от внешней стороны обрубленного подножия. Эти несколько локтей пробивали осторожно, по ночам, чтобы не выдать себя преждевременно.
Крисс провел Даггара по туннелю, приоткрыл каменную заслонку, и Даггар услышал отдаленный шум большого лагеря.
- Несколько ударов заступом - и вход откроется, - сказал Крисс. - Еще в трех туннелях мы также близки к поверхности. Но что делать дальше? Туннели слишком узки, наши воины, выйдя у рва, смогут накапливаться по одному, и уйдет слишком много времени, пока отряды смогут штурмовать ров и стену…
- Если их вовремя заметят - перебьют поодиночке, - сказал Даггар.
Крисс кивнул.
- Но это единственная надежда, - сказал Даггар.
Крисс снова кивнул и вздохнул.
- И помочь нам может только военная хитрость…
- Конечно, это так, но у нас очень мало офицеров. Места тысячников занимают десятники, рядовые ветераны командуют сотнями. И почти нет командиров, которые умели бы считать, читать и писать…
- Мне надо подумать, - сказал Даггар. - Но для начала… Для начала надо рискнуть, прокопать любой из ходов до конца и провести разведку. Выслать лазутчика.
- Зачем? - спросил Крисс. - За эти долгие месяцы осады мы все, что надо, увидели сверху. Мы подсчитали количество войска. Мы узнали даже, кто им командует.
- Кто же?
- Камда-баатур. Но в войске совсем немного хуссарабской конницы - едва ли тысяча. Остальные - аххумы. И ими командует Маан, предавший Аххум.
* * *
- Можно устроить вот что, - сказал Даггар вечером, когда военачальники собрались за скудным ужином. - Прокопать один из туннелей. Засыпать землей ров. Сверху. Поджечь зажигательными стрелами оборонительную стену на валу.
- А они ответят залпами катапульт, - мрачно покачал головой Ашуаг.
- Пусть. Они не будут знать, что в это же время с другой стороны будет главный удар. Все, кто способен сражаться, спустятся по канатам и веревочным лестницам, преодолеют ров по насыпи - а насыпей надо сделать несколько, в разных местах. И все это проделать ночью. И когда хуссара… - он полувопросительно взглянул на Крисса и продолжал после вздоха, - Хуссарабы и их войско втянется в сражение, и тогда надо будет выводить женщин и детей. У вас есть карта?..
* * *
Теперь все, кто мог работать, по ночам копали землю. Не копали - отрывали узкие щели вдоль края обрыва. Даггар сам наметил места, где следовало рыть, рассчитал глубину, чтобы обрушившаяся земля засыпала хуссарабские рвы.
Земля была твердой, каменистой. Ее приходилось долбить, откалывать клиньями. Клинья делали из длинных кусков породы, которые откалывали в пещерах. А когда били по клиньям, кто-нибудь держал над клином войлок, чтобы приглушить звуки ударов.
Работа продолжалась уже несколько ночей, когда в одном месте край обрыва не выдержал - и рухнул всей тяжестью вниз, наделав переполоха.
К обрыву сбежалась стража, а внизу, за рвом и валом, запылали сотни факелов.
Даггар, Крисс, Ашуаг подбежали к краю. Внизу было темно, со стороны хуссарабского лагеря неслись крики.
- Это похоже на простой оползень, - сказал Ашуаг с удовлетворением, когда они вернулись в пещеру.
- Нет, - покачал головой старый Хамурра, один из жрецов святилища Тцара. - Здесь камень, и осыпей никогда не было.
- Да, но хуссарабы об этом не знают, - возразил Ашуаг.
- Хуссарабы, может быть, и не знают. Зато знают аххумы. Ведь стены горы были обрублены много лет назад, в начале эпохи Аххумана. Обрублены и укреплены.
* * *
Утро было ненастным. Ров действительно оказался засыпанным обвалом, а на защитном валу стояли хуссарабские конники. Один из них размахивал пустым колчаном, подвешенным к древку копья, а другой непрерывно выкрикивал одно слово. Только прислушавшись, Даггар понял:
- Крисс! Крисс! Крисс!
- Кажется, - сказал Ашуаг, - они хотят переговорить с Криссом.
Крисс, тоже подошедший к краю - сюда, на излете, могли долететь стрелы из особых дальнобойных луков - взглянул на всадников, казавшихся игрушечными. Всадник как раз держал один из таких луков - большой, в человеческий рост. Он помахал стрелой и, тщательно прицелясь, выпустил ее, не слезая с седла.
Стрела взвилась высоко в воздух, качнулась вниз - и упала почти у самых ног Крисса. Крисс поднял ее. На стрелу был намотан желтый свиток.
Камда желает говорить с Криссом, - было написано в свитке аххумской скорописью. - Если Крисс спустится вниз, на то место, где засыпан ров, Камда встретит его один и без оружия.
Крисс прочитал послание вслух. Присел на камень, потребовав принести письменные принадлежности. Монах исполнил приказ - вместо пергамента подав прямоугольный кусок холста.
- Предложи Камде подняться сюда, - сказал Даггар. - Мы спустим веревочную лестницу.
- Тогда Камда увидит, что его тактика измора приносит успех… - угрюмо ответил Ашуаг.
- Он ничего не увидит, - возразил Крисс. - Я сам спущусь к нему.
Он подождал, пока чернила впитаются в холст. Повернулся к Хамурре:
- Позови своего монаха - того, который сбивает стрелой стрижа на лету.
Монах появился - худой и высокий, с изможденным, как и у всех, лицом, с аххумским луком, который был значительно короче хуссарабского. Стрелок навертел холст на стрелу, скрепил тесемкой. Посмотрел вниз, на всадников, потом - в небо. Отошел от края и поднял лук. Стрела полетела вверх, описала крутую параболу и исчезла внизу.
Она не только долетела - она вонзилась прямо под копытами коня хуссарабского лучника. Конь прянул назад, и хуссарабы взволнованно загомонили. Стрелу подняли, развернули холст. Всадник помахал им и скрылся за валом вместе с другими.
Даггар взглянул на монаха.
- Как зовут тебя, стрелок?
- Раммат.
- И где же ты научился так стрелять?
- Он не всегда был монахом, - мягко вмешался Хамурра. - Когда-то он был воином.
- Славным, наверное, воином?
Раммат промолчал.
- Как же ты оказался в монастыре? - нетерпеливо спросил Ашуаг.
- Он пришел служить Аххуману, - вмешался Хамурра. - Жрец забывает прошлое. Таковы обычаи. И никто не вправе расспрашивать жреца о его прошлой жизни.
* * *
Это была добротная монастырская лестница, сплетенная из волокон местной конопли. Спуск вниз занял столь долгое время, что человек, ожидавший Крисса внизу, устав, присел у подножия вала.
Солнце едва пробивалось сквозь серую пелену низких сырых облаков. Крисс с трудом преодолел последние метры - сполз, а не спустился вниз. Ноги его подкосились и он сел прямо на оползень, - камни пополам с песком. Казалось, что это была дорога - специально сделанная дорога черед ров шириной в пять всадников, так ровно лег обвалившийся край горы.
Посидев, он пришел в себя; превозмогая слабость и дрожь, поднялся. Походкой пьяного двинулся к человеку, ожидавшему его у вала. Когда он подошел, человек встал. Воин громадного роста, с черным от солнца, обветренным лицом. Он был одет причудливо - не как хуссарабский темник, а скорее, как почетный аххумский гость. В кольчуге из крупных позолоченных колец, с металлическими наплечниками, и в фатоватой рубахе под кольчугой; обрезанный клиньями замшевый воротник ложился на грудь поверх кольчуги.
Это и был аххум.
Крисс поднял голову, с трудом удерживая равновесие, но по мере того, как оглядывал воина, поднимал голову выше, и глаза его раскрывались от изумления.
- Я знаю тебя! - хрипло сказал Крисс.
- Конечно, знаешь, киаттский летописец, - с усмешкой ответил воин и откинул с головы накидку.
Крисс медленно кивнул, закусил длинную седую прядь волос и сказал, не разжимая зубов:
- Как ты здесь оказался и чего ты хочешь, бывший сотник из племени хаттов?
- Я советник Камды, великого воина. Я пришел, чтобы переговорить с тобой.
- О чем?
- Об условиях сдачи.
Крисс промолчал, обкусывая ус. Наконец глубоко вздохнул и ответил с осунувшимся лицом:
- Мы не для того спаслись из подземелья Хааха, прошли сотни миль по горам, по бездорожью, пока не оказались здесь - в последнем прибежище империи.
Маан снова усмехнулся.
- Насколько мне известно, твои люди мрут от голода и болезней. Еще месяц-другой - и тебя проклянут те, кого ты спас от хуссарабов.
Крисс помолчал.
- Ты ничего не знаешь, - хмуро сказал он. - В монастыре богатые хранилища…
- Крысы, - перебил Маан с мрачной улыбкой. - Еще несколько недель назад крысы стали уходить с горы. Они падали в ров и тонули. Потом их стало так много, что нам пришлось обливать их горючей хуссарабской смолой и поджигать. Они сгорали заживо, но сверху лезли все новые. А потом перестали… Разве вы ничего не заметили?
- Огонь во рву? Мы видели его. И смрадный запах достигал вершины горы, - ответил Крисс. - Но мы не знали, что вы сжигаете крыс.
- Они переносят болезни, - пояснил Маан. - Я думал, всем грамотеям это известно… Но хватит об этом. Оттуда, с горы, вы все видите иначе. Многое должно быть видно с этой горы… Если не ошибаюсь, с крыши монастыря можно даже разглядеть Долину Зеркальных озер… Разве ты видишь хоть где-нибудь огонь, пожары? Видишь беженцев или толпы рабов?.. Нет. Хуссарабы принесли спокойствие в эти земли. И так - везде. В Тао, Натале, Киатте. И даже в проклятой богами Нуанне. Люди везде одинаковы, Крисс. Земледельцу все равно, какому императору платить десятину, горожанину - подушный налог. Раньше платили Аххагу Великому, теперь платят его сыну, который зовется Аххагом Вторым, или младшим кааном, или Каан-болом. Не все ли равно? Люди не хотят никакой войны.
- И все-таки война продолжается, - угрюмо возразил Крисс, кивнув на вал, в сторону военного лагеря.
- Вы - последние безумцы, - сказал Маан.
Крисс пожевал изгрызенную прядь седины.
- Я думаю, ты лжешь, Маан. Я думаю, война идет не только здесь. Война приходит туда, куда приходят хуссарабы.
Маан взмахнул рукой. Над валом показались деревянные щиты из толстых плах, а в отверстия щитов глядели нацеленные на Крисса стрелы.
- Я мог бы сейчас убить тебя, но, к сожалению, мне велено вести переговоры…
Маан притворно вздохнул, глянул с опаской вверх, на кромку горы; его острые глаза хорошо видели лучников и арбалетчиков, присевших на самом краю.
- Наши условия приемлемы и почетны. Мы снимаем осаду, освобождаем дороги. Вы спускаетесь и вольны идти, куда захотите. Кроме воинов, монахов и офицеров. Они будут взяты под стражу, допрошены, и, возможно, продолжат службу в войске Камды.
- А те, кто откажется?
Маан широко развел руками:
- Упрямцев пошлют в каменоломни, или продадут в рабство.
- Или вобьют кол в затылок, - сказал Крисс.
Маан ощерился и подобрался.
- Будь моя воля, проклятый грамотей, я давно насадил бы на кол твою безумную голову. Но… - он снова развел руками, - я должен подчиняться Камде, а его доброта не знает границ.
Он снял с пояса деревянный футляр для хранения свитков. Футляр был отлакирован и инкрустирован драгоценными камнями.
- Вот послание Великого Камды. Камда будет ждать ответа.
Крисс взял протянутый футляр.