- Мы прочтем это послание. Когда Камда ждет ответа?
Маан ухмыльнулся:
- Хуссарабы всегда дают на размышление ночь. Ночью люди советуются с богами… Вот и вы сможете посоветоваться. Но только одну ночь.
Маан прищурился и подбоченился. Так, прищурясь, он проследил, как Крисс вернулся к веревочной лестнице, замкнул на поясе карабин в виде двух металлических восьмерок. Наверху заработала деревянная лебедка.
Маан стоял и смотрел, как Крисс поднимается все выше. Потом оглянулся на лучников, стороживших за щитами каждое его движение. Покачал головой и стал подниматься на вал.
* * *
- Говоришь, крысы? - Даггар глянул на Хамурру. - И много в монастыре водилось крыс?
- Это был бич божий, - ответил жрец. - Ни кошки, ни собаки-крысоловы не могли с ними справиться. Монастырь был богат, и зерновые хранилища были набиты зерном, как соты медом.
- И теперь их не стало?
- Ушли, - ответил Хамурра.
- Но не все же они бросились в ров и утонули.
- Видимо, есть какие-то тайные ходы в камне, о которых мы просто не знаем…
- Кроме тех, что мы прокопали, других ходов здесь нет, - сказал Ашуаг.
- Прости, но я не поверю, - возразил Даггар. - Я думаю, что в древности тут выкопали подземный ход, - еще в те времена, когда укрепляли гору.
Хамурра закряхтел и виновато сказал:
- Подземный ход действительно был. Он начинался от усыпальницы жреца Хуагга, самой глубокой в недрах горы. Надо было сдвинуть саркофаг с телом Хуагга, и оттуда начинался ход, который выводил и под гору, и в священную рощу за две мили отсюда…
- И ты молчал об этом? - вскричал Ашуаг.
- Я молчал, потому, что теперь этого хода нет. Когда хуссарабы заняли Зеркальную долину, мы засыпали входы со стороны священной рощи и горы. А вход в гробницу Хуагга замуровали.
Ашуаг повернулся к Даггару:
- Здесь, в горе копать трудно. Здесь камень. Но там, где кончается порода и ход идет под землей - там копать гораздо легче.
Хамурра поднялся с надменным видом:
- Никому не дозволяется беспокоить прах Хуагга, основателя и покровителя монастыря!
Лицо Ашуага стало наливаться кровью.
- Я всегда не доверял жрецам. Из-за своих церемоний они готовы согласиться с тем, что умирают дети.
- Не богохульствуй! - закричал Хамурра и затрясся. - Именем Аххумана-строителя, клянусь, никто не потревожит праха Хуагга, покуда я жив!
Даггар поднялся из-за стола и кивнул Ашуагу. Они вышли вместе из пещеры.
- Надо разыскать Раммата. Если он знает, где усыпальница - он покажет нам.
* * *
Всю ночь в лагере хуссарабов горели костры. Крисс с беспокойством поглядывал вниз, ему казалось, что хуссарабы начали готовиться к штурму.
Даггар и Ашуаг разыскали его в одной из пещер, где Крисс пытался облегчить страдания умиравшей роженицы. Она была так худа, что не смогла родить ребенка. А когда монастырский лекарь вспорол ей живот - ребенок, хотя и был жив, но казался сущим скелетиком, высохшим, темным, с громадным иссушенным ртом.
Жрец зашил женщине живот. Младенец вскоре умер, и его закопали в дальней пещере, которая еще не стала кладбищем, как многие другие.
Теперь умирала мать.
- Сегодня мы должны решиться на что-то, - сказал Даггар, когда Крисс оставил умиравшую и вышел под беззвездное небо.
- На вылазку?
- На вылазку. Другого выхода нет.
Крисс кивнул.
- Две сотни готовы к выступлению. Часть из них уже в четвертом туннеле. А тем временем остальные должны сделать вот что…
Даггар повернулся назад, кивнул кому-то, и из тьмы появилась высокая фигура Раммата.
Наррония
Шумаар стоял на берегу великого озера Нарро и вглядывался в окрашенный кровавым закатом горизонт, туда, где горящие облака скрывали невидимый противоположный берег. Шумаар прислушивался к себе, мучительно ожидая, что голос, звавший его все эти недели, снова заговорит. Но голос молчал.
Он замолчал внезапно, еще в пустыне Арара, когда армия спустилась с гор, чтобы появиться внезапно под стенами Новой столицы.
Голос Нгара.
Тихо плескались волны у самых ног Шумаара. За его спиной ворчали и приглушенно грызлись собаки. Два десятка собак, разношерстная стая, которая не оставляла его ни на минуту с той самой поры, как Шумаара подняли из ямы смерти в учебном лагере хуссарабов.
Собаки ночевали, окружив шатер Шумаара. Они не пускали к нему никого, кроме двух самых преданных слуг, да еще повара. Сначала Шумаар гнал их от себя. Потом, уже став темником, однажды приказал расстрелять их из луков.
Но наутро у выхода из шатра его ждала новая свора - уже другие собаки преданно заглядывали ему в глаза, припадали к земле и униженно пытались лизать сапоги.
Собаки сопровождали его и во время этого похода. Одни околевали, им на смену являлись другие. В любом селении, где бы ни появлялся Шумаар, все собаки сбегались к нему, не обращая внимания на пинки и удары плетей. Солдаты давно уже привыкли к этой странности, и старались не приближаться к полководцу. Держались подальше и офицеры, вызывая, при необходимости, одного из двух слуг темника - и тогда Шумаар сам выходил из шатра, распинывая в стороны непрошеных стражей.
Сейчас собаки вели себя более-менее мирно. Их бог, их хозяин спокойно стоял на пустом берегу и ему ничто не угрожало.
Там, позади, воины вырубали виноградники и персиковые деревья, складывали костры, готовясь к ночному отдыху. Этот шум не беспокоил собак. Он был им привычен.
Шумаар повернулся и зашагал к лагерю. Собаки мгновенно вскочили и потрусили за ним.
Для ночлега полководцу нашли виллу, принадлежавшую какому-то богатому землевладельцу. Шумаар подошел к вилле - сад вокруг нее был вырублен и среди пеньков разбиты шатры агемы, - кивнул поджидавшим офицерам, топнул на собак, которые, тут же присмирев, пропустили офицеров, и вошел в дом.
Офицеры, среди которых были и аххумы, и намутцы, и хуссарабы, расселись на полу, поджав под себя ноги. Шумаар остался стоять, поглядывая в проход, который вел во внутренний дворик дома. Дверь была вынесена; во дворике на нарронийской закрытой печи варилось мясо, и запах его был Шумаару почему-то противен.
Шумаар вздохнул, присел на низенькую скамью, позволив слуге стащить сапоги, расстегнул и отложил пояс, и вытянул громадные ноги.
- Что говорит разведка? - спросил он.
Вскочил маленький таосец Занн, с поклоном начал:
- В Старой столице начинается паника. Беженцы сеют ее. Наши люди докладывают, что нарронийский царь день и ночь готовит огненные заряды в своей подземной мастерской. Войск в столице две тьмы. Еще три с половиной тьмы пехоты высланы нам навстречу, и сейчас они стоят лагерем на дорогах, ведущих к столице в двух дневных переходах отсюда. Командует ими триумвир Беттуль. Ему сорок пять лет, он воевал в последний раз двенадцать лет назад, - брал штурмом Сандор, который отказался платить Приозерью налоги…
- Взял? - поднял глаза Шумаар.
- Нет. Но сандорцы согласились на все его условия.
- Что позади нас?
- Триумвир Армизий получил приказ из Старой столицы защищаться до последнего солдата. К нему прибыло небольшое подкрепление. Те, кто спасся после Акваны.
- Кто же это?
- Некий воин по имени Селло. Он был советником Армизия, а до этого - наместником Новой столицы. Человек невоенный, но храбрый. Он бросился в погоню за нами с отрядом в три тысячи всадников и толпой вооруженных крестьян. Кайюм загнал их в болото у Акваны, и частью перебил из луков, частью перетопил.
Шумаар перевел взгляд на одного из командиров. Это был хуссараб с бритым, по обычаю, черепом, но с оставленной на макушке косицей. Кайюм вскочил и поклонился.
- Они не умели воевать, совсем не умели. Спаслись немногие, Селло тоже спасся. Он получил новый отряд воинов и сейчас находится в Новой столице.
Быстро проговорив все это, Кайюм сел, скрестив ноги.
- Значит, Армизий и Селло… - медленно проговорил Шумаар. - Значит, они могут быть опасны. Но пока нам не до него. На всякий случай, Кайюм, пошли к городу сторожевые отряды. Ровно столько, сколько нужно, чтобы справиться с Армизием и Селло, вздумай он снова воевать.
Кайюм поклонился и снова замер.
Шумаар вздохнул, глядя в дверной проем. Во внутреннем дворе было уже темно, из высокой печной трубы сыпались в небо искры. Бурлил котел и аромат вареного мяса становился все приятней и притягательней.
- В полночь, - сказал он. - В полночь мы выступаем. Два дневных перехода наша конница может преодолеть до рассвета. Цель: разбить тех, кто стоит у нас на пути и выжечь все вокруг Старой столицы. А после - осада.
- Позволь напомнить тебе, господин, - подал голос таосец. - У войска, которое противостоит нам, есть огнедышащие трубы. Наррийцы называют их аррадаты. Они стреляют раскаленными камнями. Наши лошади испугаются грома с огнем.
- Значит, перед атакой мы должны будем спешиться, - сказал Шумаар.
Обвел глазами командиров и взмахом руки велел им уходить. На крыльце их с надрывным лаем атаковали собаки, и если бы не слуга с палкой, многим пришлось бы выступить в поход хромыми.
Внезапно шевельнувшись, Шумаар позвал:
- Занн!
Таосец появился почти мгновенно, словно ожидал:
- Слушаю, мой господин.
Шумаар подождал, пока затихнут собаки, и сказал:
- Эти стреляющие огнем баллисты…
- Аррадаты, мой господин.
- Да… Так вот. Тебе не придется отдохнуть до начала выступления. Возьми самых надежных людей. Проберись в лагерь нарронийцев. Захвати хотя бы один аррадат. Остальные постарайся уничтожить. Аррадат и мастеров, которые умеют стрелять, спрячь. И жди нас перед рассветом.
Старая столица
Трай долго-долго щупал пульс неподвижно лежавшего на полу Нгара. Оттягивая веки, пытался заглянуть в зрачки. Прикладывал ухо к груди. Наконец обернулся к Ваде:
- Доложи магистру: он впал в мертвый сон. Это такой сон, когда человек жив, но неизвестно, когда он проснется. Я чувствую слабое биение жизни в его теле.
- На всякий случай я прикажу приковать его к стене, - проворчал Вадемекум. - Вдруг, он просто притворяется.
Трай развел руками:
- Вряд ли. Такие случаи мне известны: человек впадает в спячку, как это делают некоторые животные на севере в зимнее время. Если попытаться его разбудить - он или умрет, или придет в страшное неистовство.
Вадемекум вздрогнул, опасливо покосился на Нгара и крикнул кузнеца.
* * *
Астон поглядел на ряды новых аррадатов. Металлические стяжки матово поблескивали в тусклом свете, который лился сквозь далекие оконца под потолком.
Он вышел из мастерской, поднялся в свои покои. Вадемекум ожидал его.
- Этот дикий аххум впал в летаргический сон, - доложил Ваде. - Трай провел все испытания, капал ему в глаза и колол иглами в ступни. Я велел на всякий случай заковать его.
Астон молча сел в кресло, уставился в карту на круглом вращающемся столе.
- Я считал… - глухо сказал он, - считал, что благодаря моим познаниям Наррония вне опасности. Что племена, которые живут вокруг Нарронии, еще не вышли из состояния варварства… И что же? Какие-то дикие кочевники вошли в мою страну. В страну, которую я создал! - Он пристукнул кулаком по карте, попав прямо в центр искусно нарисованного Великого озера.
Он повернулся к Ваде.
- Где Азан?
- На внешних стенах, ставит новые аррадаты. Позвать его?
- Нет. Я взгляну сам…
* * *
Для начала он поднялся на башню и осмотрел город. То, что он увидел, не понравилось ему. Улицы запрудили толпы беженцев, на тротуарах велась меновая торговля, оборванные, голодные люди проникли даже в богатые кварталы, и там выпрашивали милостыню, то и дело вступая в потасовки со стражниками.
Он нашел Азана на Южном бастионе. Азан был мокрый, голый до пояса, с нарронийской пестрой накидкой на голове, укрепленной шерстяным агалем. Он не столько командовал, сколько работал сам, устанавливая дополнительные аррадаты между зубцами стены.
Увидев Астона, Азан разогнулся. По его похудевшему, черному от загара телу, обильно тек пот. Азан вытер лицо концом ашмага и сказал:
- Аррадатов много. Хватило бы пороха. Да нужно еще пристрелять их…
Астон кивнул.
- Пороха хватит. Его делают день и ночь в подземных мастерских. Но торопливость до добра не доводит - только сегодня погибли трое рабочих.
- И обученных стрелков маловато. Я выбрал самых опытных, они тренируют новичков в поле, на западном берегу. Слышишь?..
Прислушавшись, действительно можно было различить глухие удары, доносившиеся из-за холмов.
- Это хорошо, - сказал Астон. - Но нужно торопиться. Я чувствую, что враг готовит неожиданное нападение. Сегодня к ночи верни всех в город. И вот еще что… Ты был в городе?
- Я дни и ночи провожу здесь… - развел руками Азан.
- Город переполнили беженцы и паникеры. Возможно, среди них есть лазутчики хуссарабов. Поэтому вот что: не допускай на стены посторонних, тех, которых ты не знаешь в лицо.
* * *
Спустившись с бастиона, Астон проследовал во внутренний двор дворца триумвиров, где по-прежнему шли бесконечные учения. К нему подбежал Луз, назначенный комендантом гарнизона.
Луз был молод, сноровист, и все понимал с полуслова. Астон уже подумывал о том, чтобы назначить его командующим всеми силами Нарронии. Тем не менее, разговор он начал холодно.
- Твое место не здесь, Луз. Обучать новобранцев - забота сержантов и выбывших из строя офицеров.
Луз слушал, глядя прямо в глаза Астона. Астону это не понравилось.
- Видно, я плохо учил тебя… На колени!
Луз молча, но не слишком быстро, опустился перед Астоном на колени. Стальные наколенники звякнули о брусчатку.
Астон помедлил. Посмотрел на солдат, маршировавших в отдалении на солнцепеке: солдаты были мокрыми, их лица казались изможденными.
- Прекрати эту маршировку, - уже спокойнее сказал Астон. - Солдаты должны уметь не столько маршировать, сколько владеть оружием.
- Слушаю, магистр.
- Встань.
Луз поднялся. Теперь он отводил взгляд.
- Сейчас же, немедленно, начни очистку города. Все беженцы должны до вечера быть за стенами. Обустрой для них палаточные лагеря. Если надо, выстави охрану. Выгнать всех!
- Даже больных? - негромко спросил Луз.
Астон помедлил.
- В особенности - больных, - раздельно произнес он. - Столица падет перед варварами, если в городе начнутся повальные эпидемии.
Помолчал и добавил:
- Паника - тоже заразная болезнь. И даже очень заразная.
Святилище Тцара
Отряды двигались по подземным ходам гуськом. Даггар шел во главе колонны, и сам прорубил дыру боевым топором. Свежий воздух едва не сбил его с ног. Даггар выглянул: земляной мост через ров был пуст, и за валом было тихо. Даггар прыгнул вниз. Высота во тьме оказалась обманчивой, и он упал со всего размаху на землю с такой силой, что не смог подняться. Он знал, что сверху на него начнут прыгать воины, и, захрипев от невероятного усилия, сумел перекатиться в сторону. Воины падали, вскрикивали, отползали. Кто-то не успел отползти, и на него сыпались другие, ломая кости, вдавливая в грунт.
Даггар, уже отдышавшись, дождался, когда вокруг него соберется десяток воинов, и бросился к валу. На вершине вала он залег и осмотрелся. Ограды в этом месте не было. Впереди было пустое пространство, освещенное кругом костров. У костров сидела стража, вяло перекрикивавшаяся друг с другом. Дальше, за цепью костров, царил полный мрак.
Даггар подождал, оглядываясь. Воинов вокруг него становилось все больше. В туннель вошли полторы сотни, и еще сотня ожидала сигнала.
Даггар тоже ожидал сигнала.
И через какое-то время сигнал последовал: далеко-далеко одновременно из разных мест раздался грохот обвалов. Обрубленные участки монастырской горы посыпались вниз, сравнивая ров с землей.
И тотчас же стражники у костров всполошились, вдали зажглись огни и заметались по лагерю. Потом затрубили горны.
Пока стража у костров в растерянности оглядывалась, Даггар подал знак и взлетел на кромку вала.
С боевым аххумским кличем отряд кинулся к кострам. Большая часть стражников полегла, не успев оказать сопротивление. Но едва Даггар остановился, озирая поле боя, как из темноты, из-за костров появились пехотинцы и даже конница.
Стрелки, которые залегли на валу, дали нестройный и слишком жидкий залп, который не остановил нападавших. Даггар увидел бежавшего прямо на него воина в мохнатой шапке, с панцирем поверх стеганого кафтана, и, внезапно присев, ударил топором по ногам. Воин свалился, шапка отлетела далеко в сторону.
Даггар оглянулся, увидел своих и рявкнул:
- Только вперед!
На него налетел всадник, метивший копьем прямо в глаза. Даггар отбился топором, но конь отбросил его. Всадник стал разворачивать коня и в этот момент Даггар, не вставая, с силой метнул в него топор. Бросок оказался невероятно точным: всадника снесло с коня, конь поднялся на дыбы и начал заваливаться набок.
- Вперед! - снова повторил Даггар, вынимая из ножен меч и прыгнул за свет костра.
Он бежал среди шатров, поражая тех, кто еще не успел проснуться и как следует вооружиться, бежал, не останавливаясь, к центру лагеря. Но чем дальше, тем плотнее и организованней становилась оборона. А потом Даггар обнаружил, что он один, а вокруг него десятки - нет, сотни вражеских воинов, среди которых не было хуссарабов, и которые, как и он, выкликали одно только слово: Ушаг-ган!
На одно мгновение время остановилось. Воины по-прежнему бежали к нему, но бежали медленно-медленно, будто преодолевая невидимые волны. Сверкали мечи в свете факелов, развевался стяг, похожий на аххумский, но как будто изуродованный, нарочно испорченный, с какой-то омерзительной издевкой.
И Даггар, как ни рвался вперед, все равно почти остановился. Только что летел, едва касаясь ногами земли и жаждя вонзить меч в подреберье высокому десятнику, который что-то кричал своим, широко разевая рот - а слов не было слышно. Я знаю его, - подумал Даггар. - Это каул, из бессмертных. Как он здесь оказался?
А в следующее мгновение он понял, что сейчас, прямо сейчас, не дав ему времени размахнуться, его убьют. Он увидел близко-близко перед собой направленный на него болт арбалета. Даггар выставил перед собой щит, хотя и знал, что это не поможет.
И в этот самый момент как будто кто-то произнес у него над самым ухом:
- Брат, остановись! Слышишь? Сейчас он умрет. И я не могу защитить его. Слышишь, брат? Если слышишь - помоги ему.
Ответа Даггар не расслышал: его оглушил внезапный рев со всех сторон. И он тут же ощутил, что тело его стало невесомым и нечеловечески гибким. Он даже не заметил, как увернулся от арбалетной стрелы, а в следующее мгновение увидел, как его собственный меч отсекает арбалетчику обе руки.
Казалось, он видит одновременно все - включая то, что происходило позади. Он упал, и новый болт пробил грудь ближайшего к Даггару воина.