Крисс дописал последнюю фразу, поставил закорючку, которая затем позволит расшифровать написанное, и отложил перо. Поднял чернильницу, заткнул хорошо притертой пробкой, положил перо и чернильницу в специальный футляр. Теперь следовало подождать, пока высохнут чернила - много раз разведенные водой, они высыхали долго.
Он поплотней укутался в войлочную накидку, подаренную местными жителями, и снова стал смотреть на звезды. Наверное, думал он, они от того кажутся такими большими, что слой воздуха, пролегающий между земной и небесной твердью здесь, высоко в горах, значительно тоньше. Когда-то он вычитал это в книгах, что хранились в библиотеке отца, несчастного короля Киатты.
Что сейчас там, в Киа-Та-Оро? Он слышал, что Ибрисс снова ушел в странствия, а Фрисс, называющий себя королем, не смеет выйти за ворота королевского замка без крепкой охраны. Охраной же ему служит железный отряд бессмертных.
Крисс думал о королеве Ариссе, о старой няньке Калассе, о Фриссе… И задремал.
Наррония
Когда войско плотно обложило Кут, и даже каналы, соединявшие город с озером, были перекрыты цепями, Шумаар вызвал в свой шатер Занна.
- Много ли в городе твоих людей? - спросил он.
- Нет, повелитель, - скромно ответил Занн и отвел глаза.
- Вижу, ты, как всегда, хитришь. Мне нужно, чтобы они вызнали, где находятся подземные хранилища для взрывающегося вещества.
- Это можно будет сделать… наверное… - осторожно сказал Занн. - В городе сейчас такая обстановка, что любой неосмотрительный шаг может стоить жизни.
- И все-таки пусть узнают это. И еще. Пусть будут готовы взорвать хранилища, когда нам это потребуется.
Занн склонился в глубоком поклоне.
- Я поражен твоей мудростью, повелитель, - неторопливо проговорил он. - Ты впервые узнал об оружии, стреляющем огнем, и уже хочешь использовать его по-новому… Я преклоняюсь перед твоим умом, и вижу, что ты по праву носишь звание темника.
Шумаар мрачно поглядел на склоненную голову Занна, на его лысеющую макушку. Может быть, он дерзил. А может быть, говорил искренние слова.
- Я не мудр и не умен, - наконец сказал Шумаар. - Я неграмотный неотесанный солдафон… По крайней мере, такое я слышал о себе много раз за время своей службы. И к тому же я бросил своего командира. Одного, умирать в горах…
Занн навострил уши - это было заметно по тому, как шевельнулись волосы на затылке.
- Правда, - сказал Шумаар, - теперь я пытаюсь искупить вину.
Он помолчал, словно к чему-то прислушиваясь.
- Ладно. Теперь иди и выполняй приказ.
- Это трудно будет сделать, повелитель, - немедленно отозвался Занн.
- Разве трудности пугают тебя?..
- Нет, но исполнение твоего приказа потребует денег, чтобы подкупить нужных людей.
Шумаар кивнул.
- Я прикажу казначею выдать тебе любую сумму.
Занн прижал руки к груди и, бормоча: Я поражен, поражен… - пятясь, вышел из шатра, где его немедленно атаковала яростная свора. Шумаар услышал звуки ударов палкой, потом голос слуги, которому удавалось ладить с собаками.
Шумаар закрыл глаза и лег на ковер.
Луна… - сказал кто-то негромко.
Шумаар не открыл глаз. Он лишь вздрогнул, и сердце его забилось тяжко и радостно. Луна… Тогда, в данахской степи, тоже была луна. Но сейчас она не кровавая, как тогда, - а белая, как молоко. Голос продолжал говорить, не останавливаясь, и смысл слов становился непонятным, но это было неважно. Главное - голос снова заговорил.
Шумаар улыбался, не открывая глаз.
* * *
Астон лично проследил, чтобы громадный стеклянный сосуд перенесли из подземелья в каземат. Сосуд имел прямоугольную форму, с широким круглым горлом. Его положили набок, освободив от войлока.
Нгара освободили от цепей, подняли и втолкнули в отверстие сосуда головой вперед. Обод горловины был предусмотрительно смазан жиром, и могучее тело Нгара проскользнуло внутрь легко и свободно.
Теперь он лежал внутри, такой же бесчувственный, каким и был.
Астон велел всем, кроме Вадемекума, покинуть каземат. Запер двери изнутри.
- Теперь, Ваде, ты замуруешь его.
- Но… - робко сказал Ваде. - Но ведь он задохнется там, внутри, как задохнулась та соба…
Астон молча ударил его по щеке. Сильно, но не очень умело. На щеке остался красный след от пальцев.
Вадемекум, втянув голову в плечи, склонился над чаном и принялся готовить раствор.
Астон ждал, пока Ваде приготовил раствор, потом дважды обтер горловину сосуда - тряпкой, смоченной щелоком. Потом смазал раствором края тяжелой стеклянной крышки. И крышка, и горловина, были обработаны шлифовальщиком, так что крышка закрывалась довольно плотно.
Обеими руками Ваде осторожно поднял крышку и вставил ее в горловину.
Все это время Астон молча сидел в кресле, наблюдал и не сделал ни одной попытки помочь Вадемекуму. Даже когда ему очень нужна была помощь: после того, как паз был залит раствором, нужно было стянуть железные скобы, которыми крышка прикреплялась к сосуду. Ваде, торопясь и потея, закрутил до упора винты на скобах. Опустил дрожащие от перенапряжения руки и повернулся к Астону.
Астон, наконец, поднялся. Оттолкнул Ваде, и почти без усилий довернул оба винта еще на полтора-два оборота.
Сосуд был зеленоватый, и стенки были неровными. Лежавший в нем человек казался искривленным, с огромной головой и уродливо длинными ногами. К тому же стекло было не совсем прозрачным, и лицо Нгара разглядеть было трудновато - в особенности при скудном освещении.
Астон снова сел в кресло, налил себе вина и стал цедить его маленькими глотками. Некоторое время спустя Вадемекум, так и не тронувшийся с места, кашлянул, прочищая горло, и осторожно заметил:
- Странно, магистр…
- Что? - лениво спросил Астон.
- Стекло изнутри не потеет.
Астон допил вино, поднялся, потянулся с хрустом и сказал:
- Богов не существует…
Отпер двери каземата, добавил:
- Кроме меня.
* * *
Туман висел над Старой столицей; глядя со стены бастиона, Азан думал, что все Приозерье наполнено этим густым, черным туманом.
Ибо это был не просто туман. Шумаар велел выжечь сады и виноградники вокруг столицы; они мешали штурму и не годились в качестве корма для тысяч его коней.
* * *
А в подземных мастерских день и ночь горел адский огонь, кузнецы отливали новые заготовки для стволов аррадатов.
- Металл кончается, магистр, - докладывал начальник мастерских Ферро. - Мы использовали даже те заготовки, что пролежали в хранилищах много лет. Их проела ржавчина.
- Если его очистить от ржавчины - останется самый прочный металл на свете, - ответил Астон. - Много лет назад мне пришлось побывать в одной далекой стране. Это страна на островах, но народ там един, и говорит на одном языке. В этой стране делают лучшие клинки на свете. И знаешь, как? Кусок металла погружают в болото на много лет. Потом вынимают. Ржавчина - это плохая часть металла. Кусок очищают от ржавчины и снова опускают в болото. Так делают много раз. И в самом конце остается сталь, самая твердая на свете… Впрочем, я думаю, аррадатов хватит.
- У нас больше нет запасов селитры, - сообщал Игнис, ведавший производством пороха.
- Надо лучше хранить тот порох, что уже сделан. Почему мне то и дело докладывают о взрывах?
Лицо Игниса - темное, усыпанное черными пороховыми точками, стало угрюмым. Он развел руками:
- Рабы не могут выполнять такую работу. Рабочие боятся. У них слишком короткая жизнь. Где мне взять новых мастеров? Приходится брать плохо обученных новичков…
- И новичков скоро придется отпустить. Нам нужны солдаты, а не калеки.
* * *
Наконец, Астон понял, что сделать большего нельзя. Хуссарабы будут штурмовать город, а в городе полно предателей…
* * *
Шумаар не повел войска на приступ. Он приказал копать длинные и узкие траншеи, которые зигзагами вели к городским стенам.
Траншеи начали копать утром. Со стен ударил огненный залп, но не принес успеха. Каменные ядра не попадали в цель, а когда аррадаты зарядили каменной крошкой, хуссарабы попрятались в траншеи, за груды выброшенной на поверхность земли.
К вечеру траншеи приблизились к городу на две сотни шагов.
Аррадаты снова сделали несколько залпов.
А утром оказалось, что траншеи подведены почти к самому городу. Азан приказал сменить прицел, воины принялись приподнимать деревянные лафеты, но все равно угол был слишком крутым, и окончание траншей, которые к тому же теперь были соединены между собой зигзагообразными ходами, оказались вне зоны обстрела.
А потом случилось то, чего не ожидали ни Азан, ни Астон. Снизу, из отрытых в земле позиций, ударили аррадаты врага.
На бастионе неожиданно появился Первый триумвир.
Пошамкав почти беззубым ртом, он сказал:
- Нечего удивляться. Эти аррадаты сделаны в наших мастерских. Я думаю, надо выслать послов…
- Послов? - удивился Азан.
- Да, послов. Надо договориться о сдаче.
Азан с потемневшим лицом взглянул триумвиру в глаза.
- Ты слишком стар, триумвир. Ты выжил из ума.
- А ты слишком молод, - ответил старик, - и еще не вошел в ум. Я, воевавший почти сто лет, видевший аххумов и прочих варваров с севера, говорю тебе: нынче нам не устоять. Разве ты не видишь эти траншеи? Разве не видишь, как хорошо они продумали штурм? Разве не знаешь, что армии, которая могла бы остановить их до начала осады, - такой армии у Нарронии больше нет? Подумай, и ты поймешь: надо сдаваться…
Азан молчал, впервые оказавшись в полной растерянности.
- Надо сдаваться, - повторил Триумвир. - И тогда мы сохраним этот прекрасный город. Конечно, они ограбят нас, может быть, даже заставят выплачивать дань. Но зато большая часть нарронийцев останется в живых… Азан, я очень старый человек, и давно уже не боюсь смерти, даже жду и призываю ее, - этот вечный покой, который само по себе есть блаженство. Так вот, я говорю, что граждане - самое ценное, что есть у любого государства, а жизнь подданных - самое ценное, что есть у правителя. Жизнь - она стоит больше, чем эти стены, аррадаты, и даже все золото, которое хранится в наших сокровищницах.
Азан покачал головой, выйдя, наконец, из оцепенения.
- Ты стар, и не понимаешь, что жизнь - ничто по сравнению с позором; что граждане, потерявшие свое государство, не достойны жизни. Они могут быть только рабами.
- А ты… Ты сед и глуп! - торжественно произнес триумвир.
Он развернулся и пошел к лестнице.
А спустя еще время Азан вдруг с изумлением увидел, что внизу, под стенами, появилась небольшая процессия - и впереди в парадном облачении выступал Первый триумвир! Он шел прямо к траншеям, шел так величаво, что никто - ни защитники города, ни хуссарабы - не посмели выпустить в него ни одной стрелы.
- Кто открыл ворота?? - взревел Азан и кинулся вниз по лестнице.
Стражники у Южных ворот уже успели закрыть засовы и опустить решетки, поэтому гнев Азана несколько остыл.
- Зачем вы выпустили старика? - мрачно спросил он сотника охраны.
- Он приказал мне.
Азан сверкнул на него глазами и рявкнул:
- Ворота может открыть только Астон! Или тот, кого он назначит командовать в городе! Сейчас командую я! И если ты еще раз откроешь ворота без моего приказа - я прикажу казнить не только тебя, но и всю твою сотню, а ваших жен и детей велю продать в рабство!
* * *
Азан нашел Астона в каземате. Астон спокойно сидел в кресле, попивая свое любимое вино, рядом стоял Ваде, а в стеклянном гробу перед ними лежал варвар, привезенный в ледяном кубе с Огненных гор.
- Великий магистр! - вытянулся Азан.
Астон поднял указательный палец, приказывая молчать.
Перед ним на круглом столике стояла странная игра: клетчатая доска со стоявшими на ней выточенными из камня фигурками.
Азан застыл, приоткрыв рот. Астон глядел на игру, по-прежнему держа палец вверх.
Наконец он вздохнул:
- К сожалению, через восемь ходов эта партия завершится. Не в мою пользу. Ваде, ты слышишь? Агонию можно продлить - но лишь еще на четыре хода. И это - всё…
Он наконец повернулся к Азану:
- Говори.
- Первый триумвир вышел за городские ворота.
Астон молча ждал продолжения, хотя Азан уже готов был пасть на колени, боясь гнева магистра.
- Он… велел отпереть Южные ворота, вышел со своими советниками за стены и отправился прямиком к хуссарабам.
- Вот как? - заинтересованно спросил Астон. - И как же они его встретили?
Азан недоуменно пожал плечами. Второй раз в это утро его ставили в тупик.
- Я… не знаю. Он шел. Никто не стрелял…
Астон вздохнул.
- Надо бы подняться и поглядеть на это представление… Но я ожидаю Бога. А он все еще не вернулся.
Астон сдвинул фигуры с доски, побарабанил по ней пальцами.
- Вадемекум! Ступай на стены и посмотри, что сделают варвары с нашим почтенным триумвиром. Потом доложишь мне. Впрочем, лучше останься - ты мне можешь понадобиться.
Ваде дернулся, и снова замер. Азан взглянул на Ваде, снова повернулся к Астону:
- Магистр…
- Что?
- Триумвир сказал, что нам нужно сдаться. Он еще говорил про какую-то ценную жизнь, и про то, что повелителю нужны живые подданные…
- Это мудро. Очень мудро. Ты слышал, Ваде? Жаль, Азан, что ты не записал его слов. Что еще?
Азан широко развел руками.
- Ну, тогда ступай и обороняй город. Луз - твой заместитель. Пороха и ядер хватает, солдат пока тоже. В городе есть вода и запасы продовольствия, а всех подозрительных по моему приказу ловят и тут же бросают в клетки в дворцовой тюрьме… Тактика варваров - подкуп. Теперь мало кому можно верить в столице.
Он взглянул на Азана:
- Я велел закрыть двери всех хранилищ с порохом. Выставить возле них самую надежную стражу. Знаешь, почему?
Он в упор посмотрел на Азана и раздельно произнес:
- Потому, что сейчас я не верю даже тебе… Ступай!
Азан не поверил своим ушам, и еще мгновение медлил, потом, внезапно осененный мыслью о том, что только что получил приказ, торопливо выбежал из каземата.
Святилище Тцара
Камда выслушал все донесения о штурме, о потерях, и велел сворачивать лагерь.
Он должен был вернуть войско в Зеркальную Долину, а потом скакать в Арманатту для получения нового приказа. Но кто знает, что его ждет в Арманатте? Новая столица - новые нравы. Камда знал это очень хорошо. К тому же всеми делами в Арманатте заправляет сейчас Ар-Угай. Камда покосился на сопровождавшего его темника Амнака, про которого было известно, что он служит соглядатаем Ар-Угая.
- Есть еще один вопрос, повелитель! - сказал Амнак.
Камда вопросительно взглянул на него.
- Тот аххум, который заколол твоего советника… Тот, кого называли бессмертным.
- Разве он еще жив? - удивленно спросил Камда.
- Жив, и лежит в шатре вместе с нашими ранеными.
- Ну, так закопайте его живого!
- Где? - бесстрастно спросил Амнак.
Камда хмыкнул:
- Земля большая, и места в ней еще много - хватит всем, и бессмертным, и смертным… Коня!
* * *
Даггар видел, как ему в глаза бросали землю. Он не закрывал глаз. Он ничего не боялся и знал, что выполнил главное - свой воинский долг.
Потом прошло время. Сквозь тьму он чувствовал, как дрожит земля от топота тысяч коней. Он даже мог различать отдельные крики.
Потом снова стало тихо-тихо, и так продолжалось долго.
А потом что-то заворчало и завозилось над ним.
Слой земли, которым покрыли Даггара, видимо, был невелик. Потому, что вскоре он почувствовал слабое дуновение свежего ветерка, а потом поток воздуха хлынул ему прямо в лицо. И одновременно с воздухом - тьма, но не та глухая и мертвая тьма, которая липла к нему вместе с землей - тьма ночи, ночи глухой и беззвездной, но все-таки настоящей, живой.
Какие-то тени мелькали над ним, грызлись, ворчали, по-собачьи отбрасывали землю. Одичавшие собаки.
А еще спустя короткое время Даггар почувствовал зловонное дыхание, и чьи-то осторожные зубы попытались попробовать его тело на вкус, в то время как другие зубы, ухватив за рваный хитон, потянули из ямы вверх.
Даггар глубоко-глубоко вздохнул. Земля выпала из его ноздрей, глаза увидели всё. Он взял за загривок особо нахальную тварь, приподнял - она только коротко взвизгнула от удивления, - и отшвырнул далеко в темноту.
И сейчас же другие звери отпрыгнули, прижались к черной земле, лишь светились голодные, злые глаза.
Даггар приподнялся, переполз от края ямы на сухую траву. Вдохнул ее запах - пряный и горький, как потерянное счастье, - и поднялся на ноги.
Раны не кровоточили. Он был разут и почти раздет, не считая драного хитона. Повязка на голове, которую повязали когда-то лекари-жрецы на горе Тцара, тоже оставалась на нем.
Даггар оглядел вселенную. Она была полна тьмы и беззакония.
Он знал, куда нужно идти и кого искать.
Идти - к вечно пылающей бездне во Рву. Искать - тех, кто сидит у Рва.