Не в пример Даннмёрку земли тут много, словины гостеприимны и принимают пришедших с миром норманнов как родных братьев – торгуй, живи, обзаводись семьей, только соблюдай закон и уважай других. В городе можно встретить данов и норвежских халейгов, сюда приходят корабли из Тронхейма и Согна, купцы расплачиваются византийским золотом и арабскими динарами, при случае здесь можно купить шелк, привезенный из далекого Катая, выкованные багдадскими умельцами клинки, греческое вино, серебряную посуду из Рима…
Альдейгьюборг стал важнейшим торговым центром северо-западной Руси, основанный южнее Хольмгард, или, как его называют словины, "Новый город", нескоро догонит своего старшего брата.
Славик был удивлен неожиданным интересом Кетиля – рано утром дан растолкал чужака, позвал перекусить за общий стол, при этом много говорил и показывал на разные предметы: вот это беккр, лавка, а это – болли, чаша. В очаге горит бруни, а ешь ты фогль – зажаренную над огнем птицу. И пиво конечно – оль в Альдейгьюборге замечательный, такого нигде больше не варят. Понимаешь, Слейф-гасти? Нет? Пойдем теперь гулять, покажу тебе борг. Шапку надень, голова должна быть покрыта – вон ту возьми, беличью. Видар ее все равно не носит.
Да что с Кетилем стряслось? С чего вдруг он прицепился будто репей, хотя раньше перекинулся со Славиком всего двумя-тремя короткими словами? Приказ Рёрика? Хорошенького учителя нашел конунг – Кетилю по виду лет восемнадцать, не больше, бородой еще не обзавелся, на подбородке и под носом едва пробиваются жиденькие светлые волоски…
По большому счету Славик теперь не выглядел среди данов белой вороной – одет как все (может быть немного беднее, вещи-то старые, ношеные), хайр длинный, густая русая бородка от уха до уха, глаза светлые: ну чем не скандинав? Кетиль вручил прямой ножик с костяной ручкой и кожаными ножнами, обязав пристроить его на схватывающий широкую рубаху поясок с простой медной пряжкой. Дело ясное – знак статуса. У самого Кетиля, между прочим, обязательный меч, но гарда схвачена двумя ремешками – клинок не вытащишь, сначала надо распутать узел. Знак добрых намерений?
Славик отметил, что начал интуитивно угадывать, что хочет сказать Кетиль и как необходимо себя вести среди даниров. То же относилось к странным местным традициям – бросить перед трапезой кусочек хлеба в очаг или плеснуть несколько капель пива на покрытый соломой земляной пол длинного дома дело обязательное: ты делишь пищу с богами.
Еду нельзя выбрасывать – не доел, оставь на столе, потом покушаешь. Неженатые мужчины живут отдельно, в своеобразной казарме. Прислуги в виде рабов-трэлей в датской слободе нет, все надо делать своими руками – рубить дрова, готовить, чинить сломавшуюся лавку. Черной работы никто не стесняется, конунг может взяться за чистку котла, как и рядовой дружинник.
Тут как в армии – ни минуты свободного времени. С рассвета до темноты все вкалывают до посинения. Команда Рёрика разбита на три "бригады" – мужики в возрасте и с опытом занимаются кораблями: тщательно, по квадратику, отскрести днища от водорослей и налипших ракушек, проконопатить, просмолить. Другие помогают осевшим в Альдейгьюборге данирам по хозяйству – глава датской общины, степенный Хельги-бонд, каждому дал работу: если вы живете в моем доме, извольте помогать.
Славик лишь присвистнул, увидев троих дружинных, возившихся в огороде за символическим плетнем – поля начинались прямиком у окраинных домов, а выращивали даны прекрасно знакомую Славику капусту, любимую ими репу, морковку и злаки, похожие на овес.
Оказалось, что ютландцы отлично владеют не только мечами, многие из них понимали толк в ремесле. Одноглазый Магнус был хорошим кузнецом, Бьярни плотничал – немудрено, когда уходишь в дальний поход на много месяцев, а домой возвращаешься только на зимовку, рабочие руки необходимы. Но и с зимовкой не все было ясно – Кетиль упорно называл Рёрика "сэконунгом", и было непонятно, что означает приставка "сэ". На объяснения ушла масса времени, пока до Славика не дошла простая истина: это же английское или немецкое "see", море! Морской конунг? Что это значит?
Кетиль, в свою очередь дивясь непроходимой тупости Слейфа, пересказал историю о том, как Рёрик из славного и могучего рода Скёльдунгов был изгнан из Дании, лишившись родного дома – с ним ушли его сторонники, теперь Рёрик и дружина-дротт могут надеяться только на богов, судьбу и свои клинки. Сам Кетиль нордмадр-норвежец, он ушел из рода и вступил в вольную дружину Рёрика – Кетилю запретили жениться на любимой девушке, которая должна была выйти за ярла из соседнего фюлька…
Слейф пожал плечами и в сотый раз повторил – не нидур!
Тяжело с чужеземцами.
Тем не менее из длительной экскурсии по Альдейгьюборгу Славик вынес достаточно полезных сведений – Кетиль старался не зря. Город разделен на четыре неравные части, слободы: одна принадлежит данам, другая норвежцам и свеям, третья, самая большая, местным словинам-кривичам – они управляют городом, следят за порядком и соблюдением закона, обязательно привлекая к совету своих старейшин, глав иноземных общин. Четвертая слобода – торговая, там живут купцы, не только даниры или нордмадры, а еще люди из Кёнугарда и даже Бизантия.
– Бизантий? – переспросил Славик. – Э-э… Константин-кесарь, да? Кесарь, цезарь, кайзер?..
– Кайсар, – лицо Кетиля озарилось радостью понимания. – Фирир конунг аф Бизант! Миклагард! Гюлльгард!
– Золотой город? Константинополь? – настаивал Славик.
– Йа-а…
– Пойдем посмотрим на миклагардис мадрис?
Кетиль улыбнулся. Слейф потихоньку начинает говорить так, как говорят даны. Хочет увидеть ромеев? Почему бы и нет?
Весной, когда начиналось половодье, низинную часть Альдейгьюборга подтапливало, оттого многие дома коренных жителей стояли на сваях, а переселенцы-скандинавы, предпочитавшие излюбленные длинные дома-полуземлянки, больше напоминавшие вытянутые холмики прямоугольной формы, строились на возвышенностях.
Безусловно, слово "город" в привычном его понимании к Альдейгьюборгу малоприменимо – огромная деревня самого варварского вида, "улиц" как таковых нет, их заменяют утоптанные дорожки между свайными домами, по окруженным репьем и полынью тропкам разгуливают пегие козы со взглядами законченных шизофреников.
Славик отметил – кошек здесь совсем нет (ни единой!), собаки крупные, коричневатой или серой масти, на незнакомцев не лают, лишь провожают ленивым взглядом. Возле берега полным-полно домашних гусей, курицы и петухи за тысячу двести лет нисколько не изменились. Темно-рыжие коровы, привычные овечки. Сельскохозяйственная идиллия.
Купечество жило обособленно – рядом с крепостью, которая по ближайшему рассмотрению оказалась не столь уж и огромной. В случае нападения на город в ней могут укрыться женщины и дети и небольшой гарнизон, а нападения наверняка случались – Славик оценил обширное пожарище к югу холма: обугленные столбы, квадратные остовы жилищ, густые заросли бурьяна. Обычный пожар? Вряд ли, длинный дом так просто не подожжешь, он совсем не зря покрыт сверху слоем земли и травой – даже если ветром принесет искры и головни от другого пожара, строение не займется, запалить его можно только изнутри!
Славик ожидал встретить у византийцев хоть малейшие признаки "цивилизации", но ошибся – три двора, принадлежащие ромеям или их представителям, решительно ничем не отличались от домов хозяйственных славян Альдейгьюборга: столбы-сваи, лодки под навесами (а до берега реки метров четыреста под уклон), слабо пахнет хлевом и свежей пшеничной выпечкой, как у бабушки в деревне под Питером. Известно, что обонятельная память самая сильная, у Славика аж голова закружилась.
– Здесь живет очень богатый и уважаемый купец Алексей. – В интерпретации Кетиля греческое имя звучало "Олексист", но Славик уяснил, что надо делать поправку на северный выговор. – Он приезжает в Альдейгьюборг весной и уходит зимовать на юг за четыре седмицы до того, как ударят морозы и реки замерзнут. Щедрый человек, Рёрик дважды брался охранять его корабли, Алексей всегда честно расплачивался серебром… Видишь знак над дверью? Бронзового орла с двумя головами? Значит, Алексей отмечен великим конунгом ромеев – у этого конунга сотни сотен войска и он очень богат, богаче любого вождя на севере. В тех землях верят в Белого Бога, Христа.
– Кристья? – повторил Славик. Поднял указательный палец к небу и вытащил из-за ворота нательный крестик на цепочке. – Иисус Христос?
– Йа-а, Кристья. Миклагардис год.
– А годс данир как зовут? Нафн годиск?
– Один, Аса-Тор, Бальдр, Фреир, Ньорд, – перечислил Кетиль. – Боги Асгарда и Ванахейма. Разве ты ничего о них не знаешь? Пойдем, я покажу тебе божий круг, он подальше, в лесу – где растут старые дубы. Дуб – дерево богов.
Славик различил только ключевые слова, но осознал: контакт постепенно налаживается, они с Кетилем начали отчасти понимать друг друга. Оказывается, древнескандинавский не настолько сложен, как думалось поначалу! Когда постоянно находишься среди людей, говорящих на чужом языке, невольно начинаешь прислушиваться и учиться!
Кетиль двинулся по знакомой тропке, в обход хлебных полей – нельзя идти через пашню напрямик, потопчешь, а чужой труд надо уважать. Лес, когда-то окружавший Альдейгьюборг, вырубили или пожгли, чтобы освободить место для посевов. На дальние луга, за грядой холмов, водят скотину на выпас, глухие чащобы сохранились выше по течению реки, в сторону Ильмень-озера, на берегах которого стоит юный Хольмгард-Новгород. Отправишься в противоположную сторону – уткнешься в непроходимые приладожские болота.
– Большие дрэки могут пройти до Хольмгарда только через волок, – рассказывал по дороге Кетиль, и плевать ему было, поймет Слейф или нет. – На реке пороги, корабль разобьется. Волоков два, в Медвежьем урочище и на Тропе Лося. Дрэки сэконунга Рёрика Скёльдунга мы перетаскиваем за один полный день. Я пошел в первый дальний вик позапрошлым летом, мы добрались до самого Кёнугарда – большой город, как Аахен или Бирка! Ты меня слушаешь, Слейф-гасти?
– Хват ист "гасти"?
– Чужестранец. Человек не из нашего рода, пришедший из дальних земель. Но не враг.
– Не нидур.
– Ох, ну что с тобой делать, Слейф… Бестолковый, как маленький ребенок. А ты выглядишь старше меня, совсем взрослый мужчина. Сколько зим назад ты родился?
– Хват?
Кетиль остановился, сокрушенно покачал головой и принялся указывать пальцем то на себя, то на солнце. Взял сухую палочку, начертил на земле несколько кругов. Вытянул руку, начал загибать пальцы.
– Кетиль эйнн, Кетиль твейр, Кетиль трир…
– А-а! Ясно! Сколько мне лет? – Славик подобрал сухую ветку березы и наломал на двадцать семь кусочков. Выложил на тропинке в три ряда, два по десять и еще семь. – Считай, я еще маленький!
– Альдинн, – припечатал Славика Кетиль. – Взрослый человек. Рёрику-конунгу и того меньше! Ты сильный, это видно, но ты не воин. Кто ты на самом деле? Жрец?
– Эк эм Слейф.
Кетиль машинально сплюнул и сразу извинился – плевок в сторону, даже невольный, может обидеть человека. Слейф смущенно заулыбался и снова пожал плечами. Балбес.
По расчетам Славика они отошли от города километра на четыре, углубившись в смешанный лес – березняк сменил золотисто-изумрудный сосновый бор, река Волхов оставалась по левую руку.
– Леса тут нехорошие, – сказал Кетиль. – Злые. Но когда приходишь к богам, бояться нечего. Рёрик говорил, будто ты знался с Трюггви-годи, а он недобрых людей чуял за тысячу шагов – получается, тебе можно показать изваяния духов Асгарда. Божий круг словинов в другом месте, севернее – конунг ходит отдать требы словинским богам, это их земля, они называют ее Латока.
Вот даже как? Выходит, понятие "Ладога" здесь хорошо известно, но Кетиль подразумевает фюльк, сушу, а не огромное озеро. Как же оно называлось в прошлом?
Скандинавы обустроили свое капище давным-давно, не меньше полусотни зим назад – когда самые решительные и смелые мореходы начали разведывать восточные речные пути. Кто именно основал Альдейгьюборг история умалчивает, но скорее всего даны и норвежцы встретили на месте будущего города деревню кривичей, рыболовов и охотников, обитавших в этих местах спокон веку.
Славяне против соседства с пришельцами из-за моря явно не возражали – во-первых, кривичи могли постоять за себя, а во-вторых, окажись люди с севера излишне наглыми и агрессивными, колонизировать земли приильменья и приладожья никогда бы не получилось. Наоборот, серьезные морские торговцы предпочитали относиться к местным доброжелательно и вовсю помогали отбиваться от налетов дружин, занимавшихся откровенным разбоем.
Доверие между славянами и норманнами постепенно укреплялось и наконец Ладога, или же Альдейгьюборг, стала родным домом для представителей самых разных племен – Славик подумал о том, что понятия "глобализация" и "мультикультурность" актуальны не только для XXI века, правда в древности взаимопроникновение культур и смешение народов шли более цивилизованно, что ли? Да-да, цивилизованно, никакой ошибки: процесс движется медленно, со взаимным уважением и без политкорректной навязчивости! "Понаехавшим" в Ладоге симпатизируют, чужеземцы строят город, защищают его, преумножают богатство! А главное – ценят свое и чужое право жить по обычаям предков.
– Тихо! – Кетиль поднял руку и замер на полушаге. Осторожно развязал ремешки у гарды меча, подобрался, сделался неуловимо опасным. – Плохой запах… Слейф, держись у меня за спиной. Идем очень тихо…
Славик и сам почувствовал, что ароматы лесных трав, грибов и влаги перебиваются неприятной вонью, хорошо знакомой любому человеку с медицинским образованием: душок разложения. С чего вдруг Кетиль взялся за оружие? Скорее всего, в зарослях издох кабан или другой лесной зверь, задравший оленя медведь оставил подгнивать тушу…
Кетиль разительно изменился: только что дан был весел и говорлив, шел вразвалочку, а теперь больше напоминал не человека, а хищную лесную кошку: ступал мягко, будто рысь, ни единого лишнего движения, перемещался, как тень. Славик шагнул вперед и немедленно наступил на сухую ветку – под подошвой громко хрустнуло.
Божий круг открылся неожиданно – капище устроили в светлом распадке, наверняка подходящее место выбирали долго: на южной стороне березняк, с севера густой темно-зеленый ельник, а дальше к западу начинается величественная дубовая роща, могучие столетние деревья. Контраст очень хорошо заметен и действительно производит внушительное впечатление – полоса салатово-изумрудных березовых крон и белые стволы, напротив густой малахит хвои, в центре узловатые бурые столпы неохватных дубов и лиственное облако, нависающее над треугольной поляной. Никакому раскрученному дизайнеру не снилось – природа создала это чудо без вмешательства человека.
Капище смотрелось здесь вполне органично, норманны поняли: в чащобе когда-то побывал один из богов, рассекший мир на три оттенка – холод Полуночи, ласковая приветливость Полудня и величественность Заката. Вырезанных из бревен идолов – каждый высотой в два человеческих роста – выставили надлежаще: по кромке ельника могучие Асы, рядом с березами дарующие жизнь Ваны, а на острие клина возвышается грандиозный столб с четырьмя ликами, обращенными по сторонам света. Один, Тор, Бальдр и Хёймдалль. У подножия – наполовину вросший в землю гигантский валун, сопоставимый по размерам с Гром-камнем, на котором стоит Медный всадник.
Очень впечатляет. Храм под открытым небом. Возникает чувство благоговения, как в настоящей церкви, только куполом является небесный свод, а стенами – живые деревья. Скандинавы не только помнят о богах далекой родины, но и знают, как их порадовать.
Однако радости сейчас не было: мертвечиной тянуло от капища и это было не жертвенное животное, погибшее под ножом годи на священном камне.
– Огради Тор своим громомечущим молотом, – потерянным голосом проговорил Кетиль. – Вот куда подевались Харальд из Лунда и его братья… Ушли четвертого дня и сгинули, люди думали, отправились на долгую охоту. Что же делается, потомство целой семьи вырезали, жена есть только у Харальда, на сносях – ведьма Торунн сказала, что родится девочка…
– Что? – невпопад спросил Славик по-русски. Он сам был потрясен увиденным. – Торунн хверр?
– Молчи. Ничего не говори. Уходим отсюда. Быстро. Надо рассказать Рёрику.
* * *
Норманны не зря втихомолку поговаривали о том, что земли к западу от Альдейгьюборга "испорчены" – свидетельств и недобрых знамений хватало с избытком, корабельщики с опытом старались не останавливаться на ночевки по берегам реки, связывающей Восточное (или, как говорили в Приладожье "Варяжское") море и Нево-озеро, только на островах: каждому известно, нечисть не способна перебраться через текущую воду.
В том, что в лесах завелась именно нечисть, не сомневался никто – начиная от словинских и датских жрецов, заканчивая самым бедным рыбаком: и прежде-то в чащобах было небезопасно, теперь же стало совсем плохо. Зверь уходит, черного лесного быка – тура, в окрестностях города ныне не встретишь, становится все меньше кабанов, благородного оленя не видели с прошлого лета.
Люди тоже пропадали, пускай и редко – в таких случаях обычно говорилось "лес забрал"; с одиноким охотником всякое может произойти: медведь-людоед, оголодавший после холодной зимы, выглядящая ровной полянкой гиблая трясина, ядовитая змея; да мало ли опасностей за оградой человеческого поселения? И это не обязательно хищное животное или скользкий гад; болотные водяники, лесовики, купалки-лоскотухи, полуденицы – дремучие пущи негостеприимны и если не знаешь, как уберечься от потусторонних тварей, лучше не уходи далеко от жилья. Раньше терялись и дети, и взрослые сильные мужчины, но ничего подобного происшедшему на датском святилище в Альдейгьюборге пока не видели…
Рёрик немедленно собрал дружинников постарше и покрепче числом в неполные три десятка, приказал взять оружие, кликнул еще пятерых с норвежского двора и отправился на капище сам – неслыханное дело, осквернение божьего круга! Кетиль был прав: лундских данов, уже пять зим как поселившихся в Гардарики, убил не зверь. Но и не человек. Это что-то другое.
Норманны никогда не были особо впечатлительны при виде крови или трупов – дело привычное и, можно сказать, житейское, однако сейчас замутило самых закаленных: от сыновей старого Хакона по прозвищу Йокулль, "Ледник", мало что осталось. Слова "растерзали" или "разорвали" подходили с трудом, поскольку даже скелеты были сильно повреждены.
Славик в армейские времена видел, что способен сделать с человеком разрыв минометного снаряда под ногами, был на полигоне несчастный случай. Подобное сравнение вполне уместно, хотя до появления артиллерии должна пройти уйма столетий.
Угадать в мешанине начавшей подгнивать плоти, остатков одежды и сломанных костей человеческие останки было непросто, а уж идентифицировать их без помощи знающего криминалиста невозможно. Тем не менее даны точно определили: вот это Харальд, старший, а справа от него – Олейв, третий сын. В оторванной кисти Олейва зажат охотничий нож, значит, они пытались сопротивляться. Но кому? Что за существо настигло братьев в божьем круге?