Подумав, Алёна устроилась за компьютером в гостиной и отбила саппорту RGT сообщение, в общих чертах обрисовывающее события утра. Как требовали ранее, назвала вещи своими именами и попросила известить родственников погибшего. Ответ пришел три минуты спустя, sms на ай-фон Славика, номер префикса – 49, Германия. "Информация принята. Очень сожалеем. Не отключайте связь, ждите сообщений".
Следователь оказался не вредным – задавал вполне естественные вопросы, осведомился, не пропало ли что из личных вещей Гончарова. Бумажник, в котором находились кредитные карточки, около двадцати тысяч рублей и больше семисот Евро не тронут, целью покушения было не ограбление. Зонт нашли возле тела, причем зонтик донельзя подозрительный, со скрытым лезвием. Славик вздернул плечи и сказал, что ничего об этом не знает, кроме того, иностранцу в Российской Федерации без оружия самообороны по темным закоулкам лучше не ходить, чревато. Да я и не подозревал, что у него клинок в зонтике!
Хуже другое: Славик понял, что исчез кейс, о содержимом которого он не догадывался. С кейсом Гончаров прилетел из Мюнхена, с ним же отправился в Москву, и вряд ли старый аргус подарил чемоданчик одному из московских коллег. Что лежало внутри – документы, диски, какие-нибудь принадлежности ремесла аргусов, Славик не спрашивал, зачем? Вряд ли Владимир Платонович носил с собой бумаги или электронные носители, содержащие сведения исключительной важности, кейс можно потерять, вдруг его украдут…
Лучше промолчать.
– Других вещей он в Москву не брал, – ответил Славик. – Я уверен.
– Совсем? – ничего не выражающим голосом осведомился следователь. – Смена белья, носовые платки, книжка, портативный ноутбук? Зубную щетку? Такое впечатление, что ваш гость отправился на прогулку, а не в дальнюю поездку. Конечно, Москва это вам не Владивосток, но все-таки…
– В вагонах-люкс предоставляют и зубные щетки, и полотенца, – парировал Славик. – Не могу же я отвечать за привычки другого человека?!
– Я разве спорю?
Когда криминалисты убыли и ажиотаж напуганно-изумленных соседей вокруг громкого события начал стихать, Славик задернул шторы (бабки во дворе с радостью указывали всем желающим на окна, где случился главный информационный повод дня), подошел к холодильнику, извлек недопитую бутылку "Зеленой марки" и навертел себе "коктейль" – полстакана водки, разбавленные апельсиновым соком. Выпил не поморщившись. Потом еще один. Потянулся за сигаретами.
– Алкоголь не повышает настроения, а усугубляет имеющееся на момент приема, – напомнила общеизвестную истину Алёна. – Лучше не напивайся, день впереди тяжелый. Пока вы тут беседовали, я проверила почту RGT, жена и один из сыновей Гончарова прилетят завтра утром. Они в курсе всех дел. Встречать не обязательно, если потребуется, нам позвонят – вопрос страховки, репатриации трупа и прочая бюрократия. Когда по питерскому телевидению идут криминальные новости? Давай посмотрим, что скажут – я видела на улице репортеров с камерой. Выходить из дома сегодня не будем. Я боюсь.
– По-моему, бояться нечего, – буркнул Славик. – Хотели бы добраться до нас с тобой, сделали бы это давным-давно. Ждали Гончарова. Впрочем… Почему именно его? А например, не банкира с третьего этажа? Который теперь в квартире беглого гения балета Миши Барышникова живет? Скот редкий, видела "Хаммер" во дворе? Его…
– Ты сам в это веришь?
– Не верю, конечно. Есть чего-нибудь пожрать? Живот сводит.
– Немудрено, водка с соком на голодный желудок, да еще и нервное… Вчерашнее рагу с сандвичами и салат пойдут?
– А есть выбор?
Допил водку, одномоментно порадовавшись, что Алёна больше на эту тему слова не сказала и не начала пилить. Бывают ведь нормальные женщины, пускай и редко… Захмелел со страшной силой, повело так, будто выхлебал целый литр, закусывая одной луковицей. А поев горячего, едва не заснул прямо на кухне, с трудом доковылял до спальной комнаты. С размаху бухнулся на диван и моментом отрубился. Что было правильно: сон – лучшее лекарство.
Вставать пришлось незадолго до трех часов дня – Алёна растолкала. Очередной визит, причем не самый приятный.
В дверях стоял товарищ в общевойсковой форме, погоны старшего лейтенанта. Держал наготове удостоверение. На взъерошенного Славика, едва сумевшего продрать глаза, смотрел снисходительно-нейтрально.
– Антонов Вячеслав Михайлович?
– Ну?
Славик вгляделся в ксиву и мысленно ахнул: ФСБ. Да что же такое творится?..
– Именная повестка. Распишитесь. Вот здесь…
Упомянутому Антонову В.М. предлагалось явиться сегодня от 16:00 до 20:00 или завтра после 10:00 в управление Федеральной Службы Безопасности по Санкт-Петербургу и Ленинградской области, Литейный 4, комната 322. Пропуск выписан, спросить на проходной.
Большой Дом, не хухры-мухры. Это они оперативно, вызывает невольное уважение. А если вспомнить о третьей московской Двери…
Коряво расписался, лейтенант кивнул и растворился в неизвестности.
– Звиздец, – только и сказал Славик, кряхтя опустившись на кухонный табурет. Алёна поставила на стол кружку с чаем. – Как я все это не люблю, ты бы знала… При одной мысли, что надо переться в Большой Дом на серьезный разговор, внутри все сжимается. Я и в жилконтору-то с отвращением хожу!
– Хочешь, пойдем вместе?
– Тебя не пустят.
– Подожду внизу. Рядом наверняка есть какое-нибудь кафе…
– Не надо. Сиди дома на телефоне и присматривай за RGT, вдруг поступит сообщение? Сколько на часах? Половина четвертого? Как раз. Сяду на троллейбус на Загородном, доберусь… И вот что: если со мной что-нибудь случится, забирай все оставшиеся деньги и, не раздумывая, линяй за границу. У тебя шенгенская виза, доберешься до Лихтенштейна, отыщешь старого барона, все ему расскажешь. Он наверняка поможет.
– А что может случиться? – нахмурилась Алёна. – Не думаю, что с Литейного тебя прямиком отправят в Магадан или, недолго думая, расстреляют в подвалах Управления. Ну не смешно! Есть закон, суд…
– Прелестная европейская незамутненность. Проснись, это Россия. Если уж в Британии с законами и правилами абсолютный беспредел, то у нас могут завернуть и поинтереснее! Да ничего не будет, по большому счету – поспрошают и отпустят. Кто я такой? Шпион? Диверсант? Террорист?.. Я другого боюсь. Серые. Грау. Зуб американского президента даю, смерть Гончарова – их работа. Все, я пошел собираться…
– Оденься поприличнее.
– Нафиг. Пусть принимают таким, какой есть. Это они что-то хотят от меня, а не я от них.
На улице было холодно, начались морозы – не сильные, но из-за обычной для Питера высокой влажности замерзнешь сразу. Славик отправился пешком по Гороховой до Загородного проспекта, троллейбуса не дождался, сел на маршрутку. Почти не говорящий по-русски водила скрипучей желтой "Газельки" не понял, что значит привычное для любого питерца "Остановите у Большого Дома" и проехал дальше, почти к Литейному мосту.
– Меня вызывали, – строго сказал Славик прапорщику на проходной. Выдал повестку и паспорт. Седой прапор со старорежимной тщательностью проверил документы, вынул из папки пропуск и неожиданно вежливо сказал:
– Вячеслав Михайлович, вам на третий этаж. Подняться можно по лестнице и на лифте. В любом случае, идите налево по коридору третьего этажа, почти до конца. На каждом кабинете указан номер, не ошибетесь.
Славик пошел по лестнице – он впервые в жизни был в этом легендарном здании, а если впереди и впрямь маячат Магадан, Совгавань и Колыма, представление о которых сформировалось в начале 90-х по страшилкам Солженицына, то надо хоть взглянуть изнутри на гнездо кровавых упырей тоталитаризма.
Гнездо как гнездо. Умученные интеллигенты на балках не висят, чистенько, строго, опять же нет характерных для большинства присутственных мест запахов – от табачного дыма до аромата растворимого кофе. Навстречу попались двое молодых людей в простецких свитерах и низенький полный дядя при галстуке. Дядя шел вниз по ступенькам, вперившись взором в коммуникатор с выдвинутой клавиатурой, зажатый в правой ладони. На грозные Застенки не похоже.
Третий этаж, куда идти? А, верно, налево. Кабинеты 296, 308… По полу протянута темно-красная ковровая дорожка.
322. Обычная дверь, с обшивкой под дерево. Славик выдохнул, бросил взгляд вправо-влево, никого в коридоре не обнаружил, мелко перекрестился. Постучал, повернул ручку, потянул на себя.
– Заходите, заходите! – Хозяин немаленького кабинета оживленно замахал рукой. Он говорил по телефону, самому обычному, с архаичной трубкой и витым проводом. – Тима, извини, у меня посетитель… Да, я перезвоню. Ну давай часиков в восемь? О’кей… Тогда так…
Светлые стены, два шкафа с книгами официального вида – кодексы, своды, папки для документов. Одна полка выделена для сувениров. В центре рабочий стол, над ним портрет обязательного Владимира Владимировича. Улыбающийся Дмитрий Анатольевич Медведев украшает стену справа. В дальнем углу журнальный столик и два кресла, простенький электрический чайник, открытая пластиковая коробка с печеньем и пакетики дешевого чая для малоимущих пенсионеров, "Принцесса Нури".
– Да ты кури, – шикнул на Славика начальник, одновременно продолжая договариваться с неведомым Тимой о возможности скорой встречи. – Вон там пепельница!
Славик оторопел: он и сам не заметил, как вытащил из кармана косухи пачку "Петра Первого" и теперь мял ее в ладони. Извлек зажигалку.
Страшным или угрожающим гражданин начальник не выглядел. Лет тридцать пять от силы, тощий, с короткой "бандитской" стрижкой. Небрит. Впечатление усиливает "мастерка", черная "адидасовская" спортивная куртка с белыми полосками, молния расстегнута до середины груди, под "мастеркой" камуфляжная футболка. Гопота гопотой.
– Вячеслав Антонов, верно? – стриженый неаккуратно бросил трубку, встал и быстрым шагом подошел к Славику. Вытянул руку для пожатия. – Знакомимся. Фамилия у меня прибалтийская, Алавер. Эстонская, папа из оккупантов – тех самых, что составляли костяк компартии Эстонии после войны. Зовут Юрий Мейнартович, отчество произнести сложно, поэтому просто Юрий. Пошли чай пить, голова трещит – вторые сутки на работе… На "ты" обращаться не будем, здесь официальная контора, но "вы, Юрий", или "вы, Вячеслав", это вполне нормально. Кстати, вот, посмотрите – чтобы отпали последние сомнения. По инструкции давать в руки нельзя, но куда вы отсюда с моей ксивой убежите?..
Алавер вынул из заднего кармана черных же джинсов бордовое удостоверение с металлической цепочкой и вручил Славику. Круглая голографическая эмблема в нижнем правом углу, фотография, штрих-код, эмблема Конторы в виде меча на щите с двуглавым орлом, ФИО на голубовато-белом фоне с большими буквами "ФСБ".
Однако майор. Звание не самое внушительное, но в то же время и не мелочевка вроде приносившего повестку лейтенанта.
– Чай с лимоном или без? Сахар? – деловито вопрошал Алавер. На эстонца он был совсем не похож, ежик волос темный, ростом не выше Славика, худощав. – Слава, да вы не особо стесняйтесь, вас сюда не расстреливать вызвали.
– Растре?.. – Славик неожиданно для себя расхохотался. – А у меня были такие мысли!
– Выкиньте эту дурь из головы, – усмехнулся в ответ Юрий. – Теперь высшая мера не в моде, вызовет ненужные толки, да и кровавая гэбня, как нас именуют либерально-ориентированные граждане, подстраивается под требования настоящего времени. Все цивилизованно и просто… Лет тридцать назад я обязан был бы принять вас в строгом костюме от фабрики "Большевичка" с галстуком, усадил бы за стол, открыл дело и начал мучить страшными многозначительными вопросами. Легонечно пугать, разумеется. Tempora, как говорится, mutantur. Времена меняются. Вы присядьте, в ногах правды нет…
Славик чуть расслабился, вместе с тем понимая – это мог быть спектакль, тщательно срежиссированный и отработанный. Весь этот несерьезный антураж, начиная от глупой и неприличествующей майору ФСБ "мастерки" и заканчивая старым треснутым чайником от "Тефаль". Вопрос: будет ли Контора (серьезнейшее госучреждение!) устраивать комедию ради Славика? Или в кабинете Алавера всегда так? И одевается майор как удобно ему самому, а не как представляется обывателю, насмотревшемуся старых фильмов про "органы"?
– Вот коньяк, – Юрий извлек из-под стола початую поллитровку "Московского". – Говно, конечно, но тридцатилетнего армянского не завезли. Хотите так, хотите в чай. Я опрокину граммов двести – устал… Так вот, Вячеслав, я вас не очень огорошу, если скажу, что дело об убийстве Гончарова Владимира Платоновича сегодня же утром было передано Федеральной Службе Безопасности? По понятным причинам?
– Мне – непонятным, – коротко ответил Славик.
– Я вызвал вас сюда, на Литейный, чтобы не осталось сомнений и подозрений. Явись я на Мойку лично, вы бы подумали невесть что… Итак, открываю некоторые карты: мы знаем о Дверях, аргусах, Грау, мы в курсе деятельности сети RGT, пускай и не полностью. Мы знаем, почему и зачем приехал в Петербург господин Гончаров, царствие ему небесное. Предупреждая вопросы: ФСБ унаследовала эти знания от революционного ГПУ и ЧК, а те – от Третьего отделения личной Его императорского величества канцелярии. Преемственность. Вне зависимости от социального строя и формы государства.
– Распроядрена мать, – только и сказал Славик. – Вы серьезно? Кто еще знает?
– Немногие. ЦРУ владеет отрывочными данными и не контролирует ни одну Дверь. Британцы засекретили информацию так, что не пробиться, как ни пытались. Ни сейчас, ни во времена СССР. Очень много по теме знали нацисты, при Гитлере. Пользовались "червоточинами" вовсю и, есть подозрения, пользуются доселе.
– Откуда возьмутся нацисты в 2008 году? – фыркнул Славик. И немедленно вспомнил разработки Алёны по рейхсминистру Альберту Шпееру. Поежился.
– Не все сразу, Вячеслав, не все сразу. Отбросьте глупые страхи: вербовать или шантажировать ради вербовки я вас не собираюсь. Вы – аргус. К этой категории людей даже Лаврентий Павлович Берия относился с пиететом. В этой области незаменимых не было, сержанта НКВД охранять Дверь не посадишь, а академик Курчатов из бериевского атомного ведомства в 1946 году только руками развел при виде феномена "червоточины"… Слава, вы любите свою страну? Не ее правителей, которые могут меняться, а именно страну? Неважно, будь это Русь девятого века, царство Бориса Годунова, империя Екатерины или Федерация настоящего?
– Ну… Люблю, конечно! Сказал бы – "не люблю", вы б меня мигом в подвал отправили!
– Не отправил бы. Просто начал говорить и рассуждать иначе. Спасибо за откровенность. Коньяку? Тогда сами налейте… Как только Людмила Кейлин завещала вам квартиру с Дверью, вы немедля стали объектом нашего внимания, и это естественно. Но когда вы со своей подругой по неопытности начали шерстить закрытую информацию, приближаясь к секретам Серых, последствия оказались фатальными. Простите, но в гибели Владимира Гончарова виновны вы. И Алёна Дмитриевна.
Славик поперхнулся, кашлянул и отодвинул опустошенную рюмку.
– Я? Мы?
– Да. Я готов привести доказательства.
* * *
Алавер отвез Славика домой на своей машине – потрепанной зеленой "девятке". Оказалось, что живет гражданин майор неподалеку, на канале Грибоедова, в коммуналке, предназначенной к расселению. Правда, расселяли квартиру уже года два и конца-краю процессу видно не было.
– …Неужто родное ведомство служебной квартирой поделиться не может? – поинтересовался Славик. – Всегда думал, что вас должны обеспечивать на приличном уровне.
– Чепуха, – отмахнулся Юрий, скривившись. – Если и "обеспечивают", то в Москве, и то далеко не всех… Наш отдел относится – вы будете долго смеяться! – к Центру спецтехники ФСБ. Высокомудрое начальство относит Двери к спецтехнике, каково?! Никаких исследований давным-давно не ведется, и не потому, что денег нет – просто бесполезно! Как и почему работают "червоточины", отчего они время от времени закрываются, как структурно организована сеть Дверей и каков принцип их рассредоточения по планете, никто и знать не знает! Бились-бились, самых великих привлекали, от Курчатова до Капицы и от Френкеля до Льва Ландау… Но в восьмидесятых, еще до того, как процесс пошел, все работы свернули за их полнейшей бессмысленностью. Смирились с фактом – изучению не поддается. Надзор осуществляет Центр спецтехники, и только.
– Значит, ваш отдел это нечто вроде "Секретных материалов"? Как в штатовском сериале? Агент Малдер?
– И да, и нет. Присматриваем вполглаза за "бесперспективными" паранормальными явлениями, другой работы хватает…
– А что, существуют явления "перспективные"?
– На риторические вопросы не отвечаю. Зачем вам забивать голову лишним багажом?
При всей внешней непредставительности Алавер оказался человеком серьезным, что показал следующий инцидент: при повороте с Невского на Малую Морскую "девятку" подрезала новенькая "Тойота", майору пришлось резко ударить по тормозам, на скользкой дороге машину занесло, а дальше события развивались так стремительно, что Славику оставалось лишь смотреть и восхищаться.
Юрий догнал нахала перед Исаакиевской площадью, прижал вправо, а когда "Тойота" остановилась, бросил Славику "Сидите тут…", отстегнул ремень и вышел. Водительская дверь иномарки приоткрылась – это было ошибкой. Гражданин майор незаметным движением извлек владельца "Тойоты" наружу, от души наградил оглушающим ударом в ухо, схватил за шиворот и несколько раз качественно приложил о капот. Помял, конечно. Дядя был выше Алавера на голову и куда шире, но быстро сполз на снег. Славик различил женский взвизг, донесшийся из недр иномарки.
Майор вытер руки о свою спортивную курточку, на миг заглянул в салон вражеского транспортного средства (новый вопль), отодрал что-то беленькое с зеркала заднего вида и вальяжно вернулся за руль.
Кинул Славику на колени мягкий пластиковый грузинский флажок с красными крестиками:
– Лови трофей. На память. Ненавижу хамство на дорогах. Не-на-ви-жу. Приходится учить доступными и понятными даже бывшим или настоящим гражданам демократических стран методами. Заметили, Слава, у него московские номера?.. И символика Грузии на зеркальце… Поехали. Вечер прошел не зря, скопившийся адреналин потрачен на благое дело вразумления ближнего своего.
– Я уже хотел выйти и помочь…
– Это лишнее, уверяю. Помочь вы мне сможете иначе. Эти ваши Грау в последнее время подозрительно активны даже в России, хотя здесь настоящих Серых нет. Зато наезжают эмиссары, в основном европейцы, латиноамериканцы или австралийцы. Вы сказали, что Гончаров опознал в… Ну в этом Альдей… Тьфу, язык сломаешь! Короче, в Старой Ладоге он опознал двух англоговорящих?
– Опознал я, Владимир Платонович лишь подтвердил. Что значит "подозрительно активны"?