Нужно что-то делать. Важно сделать все возможное. А для этого она должна найти в себе силы и сбежать, добраться до врат, хотя бы закрыть их, если не получится вывести родичей. Последний шанс, единственная возможность остановить наплыв нагов, преградить их разрушительное внедрение в другие планы, в саму страну предков, что как могли много эол берегли мир и лад.
Устрой войну в одном месте и будет война в других местах. Останови разор одного дома и не будет разора в других домах.
Встанет один воин, значит, встанет второй, за ним третий и четвертый и уже не будет важно, что первый пал, и хана его не будет напрасной. То Дусе по душе, то истина для арья и только так должно жить ему и умирать.
Дева с трудом поднялась, прислонилась к свитым кольцам хвоста и посмотрела вверх. До края далеко, но влезть можно. Лишь бы наг не проснулся, лишь бы сил хватило у нее. И куда они делись? Их словно выпили разом. А может не "словно", а так и есть - выпили, вытянули? Наг.
Как страшно, если это станет нормой и случиться не только с Дусой, но и с другими детьми земли.
- Щур, батюшка, помоги, - прошептала и, поборов усталость, парой глубоких вздохов с заклятьем набралась немного сил: вылезти их хватит, а вот змея на всякий случай дополнительным сонным мороком опутать, уже нет. Но выбор небогат. Коль вылезти не сможет - смысл нага морочить? А так, может и не проснется он, поможет Щур вызволиться дщери рановой.
Острая чешуя у змея и скользкая. Пока Дуса до последнего витка хвоста добралась, все пальцы да ладони изранила, а там вниз еще спускаться. Глянула: высоко. Прыгать - калечиться. Слазить - рисковать, время лишнее тратить.
Глаза зажмурила, воздушным племенам пожалилась да помощи у них попросила и прыгнула. В сугробе почти по пояс увязла, но то не беда. Выкарабкалась и спешно к деревьям, под защиту леса двинулась. Быстрее бы хотела, бегом бы помчалась, да не получалось: снег где твердый, а где рыхлый, где держит, а где как трясина затягивает, ноги вяжет.
- Быстрее, - услышала очень тихое, и приметила свет за сосной. Никак сама Рарог явилась?
Дусу то подстегнула - ринулась вперед не таясь и дороги не разбирая - только бы успеть до дерева, а там мать Рарог подсобит.
Вот уже рядом совсем она, но тут за спиной Дуса шуршание услышала и замерла, понимая, кто это.
- Суть-я твоя видно такая, - услышала вздох Рарог. Огненная птица ввысь взметнулась из темноты и исчезла, унося надежду девы.
Конец, значит? Сдаться?
И вдруг такая злость обуяла Дусу, что силы сами собой прибавились, и преград вроде вовсе не стало. Что снег, что наг? Ничего не сдержит! Прочь помчалась, только рубаха меж деревьев замелькала. А за спиной рев обиженный раздался, еще более подстегнул.
Не бежала Дуса - летела, земли под ногами не чуя. Может, воздушные в том помогали, может отчаянье да гнев на неправедность произошедшего с ней. Не ко времени разбираться ей было - скрыться мечтала, успеть спрятаться или убежать так далеко, что наг не достанет, не найдет. Но тот быстрее и сильнее - нагонял ее.
У склона кто-то будто подножку ей подставил - полетела вниз кубарем. Лесовик корягу приподнял, лаз в лисью нору расширяя - Дуса туда и влетела. Миг и вновь коряга на своем месте оказалась и снег вокруг нетронут, будто никого не было.
Дева замерла, в щель меж корнями, льдом и снегом поглядывая, дыхание восстановить попыталась. Само оно сдержалось только Шахшимана девочка увидела. Тот совсем близко был, плащ за спиной раздув оглядывался. А взгляд ужасный. Глаза нага яркой зеленью горели, зрачки то щелочкой, то звездочкой, то вовсе несколькими друг на друга наслоенными и разного цвета.
Повел мордой в ее сторону и Дуса ладонью рот прикрыла, чтобы не закричать от страха, о помощи всех кого могла молить начала.
Наг чуть осел, плащ сложил и молвил:
- Глупая ты, арья дочь. От кого бежишь?
От тебя ирод! Чудовище мерзкое! - подумала девочка.
- Глупая, - прошипел наг тише. - От меня не сбежишь, не уйдешь. Что мое только моим и будет. Ты моя. Выходи Мадуса.
Девочка с землей сравнялась, дыхание задержала, и сердце унять попыталась.
- Не смеши, Мадуса, - с улыбкой молвил. - Хочешь, расскажу, где кто находиться?
Пальцем повел и будто на кукан кого взял. Чуть и Дуса увидела бредущего к нему лесовика, что ей помог.
- Глянь на знакомца.
Малыш понуро около нага остановился, голову лохматую свесил.
- Ты мир один зришь, я три разом, Мадуса. Но то не все. Запах чуешь, звуки слышишь?
Дуса невольно прислушалась - тихо, лишь лапы елей качает и поскрипывают те.
- То мыши в норе притаились, олень в болоте снегом припорошенном застрял и издох вон в той стороне, а дале волчица волчат лижет в норе… а рядом со мной маленькая глупая девочка под корягой в старой лисьей норе лежит, дышать боится. Сердечко ее из груди выскакивает.
Дуса губу закусила, зажмурилась, слезы бессилия сдерживая.
- Зверь по снегу пробежит - след его как бы он не таился, останется. И запах стоять будет. Человек же еще и энергию оставляет, по ней его, как зверя по следам, выследить легко.
Хвост нага выгнулся и сшиб корягу открывая лежащую на земле деву.
- К чему бегать Мадуса? - навис над ней Шахшиман, в глаза заглянул.
- Чтоб не видеть тебя, не знать, не слышать! Гад противный! - бросила ему в лицо девочка.
Тот прищурился и … Странником обернулся. Сел на снег рядом, руки на коленях сложил и давай девочку изучать, будто видит впервые.
Дуса с тоской на него глянула, села и взмолилась:
- Отпусти ты меня по добру. Сроду злобы не знала, а тут веришь, черно от нее в душе.
- Злость прекрасна.
- Чем же?
- Чем и страх. Ваши эмоции рассказывают о вас и вашем мире, нам помогают. И питают и знания дают. Есть злость - есть силы. Столько их выплескивается - видела бы ты. В страхе и злобе вы память теряете, а с ней себя. Открываетесь нам, власть над собой даете. Вы материей питаетесь, мы - энергией. А что вкусней и сытней эмоций? Они не только насыщают, они тепло и силы дают.
- Дурное в тех эмоциях. Другие есть - отчего ж они тебе не по нраву?
- Легкие. Знаний от них мало - память-то вы при них не теряете, не открываетесь для власти над вами.
- Значит низкие энергии вам по вкусу. Вот что вы задумали: стравить всех, раздорить, в пучину ненависти слепой мир опустить! И тем питаться!
- Что с того?
- Болезни оттого, мор начнется! Хана роду явьему!
- Что до других тебе? Али на сестру свою не нагляделась?
- Не понять тебе!..
- И думать не стану.
- Змея ты, одно слово.
- Змей, - пожав равнодушно плечами, согласился.
- А я человек! Человек!
- Человек, - опять согласился и видно все равно ему хоть кем называй его, сама называйся, хоть себя Дуса обругай, хоть его.
- Зверь!
- Змей.
- Гад!
- Кад? Они насекомые, если вашим языком говорить. Ближе и определения нет. Что они тебе? Служат и пусть служат. Время придет, нору нашу обустроят, детям в тепле и удобстве родиться помогут.
Дусу передернуло: лучше умереть!
- "Умереть, хана". Потеря одного тела разве хана? Ах, да, одно оно у вас. И все ж разве повод то печалиться? Не понятно.
- И не поймешь!
- Не стану и пытаться.
- Потому не ужиться вам с нами.
- А вам с нами придется.
- Никогда!
- Вы и знать не будете. Память о вас канет, как былое этот снег укрыл. Никто не вспомянет о родах, законах ими чтимых. Новые времена, новые племена. Наши. Нам подвластные, по нашим законам живущие - они во главе люда встанут.
- Погоним мы вас…
- К чему силы тратить? Срок придет - сами уйдем, места эти детям уступим. Идем…
- Не пойду!
Странник усмехнулся, пристально в глаза посмотрев:
- Забавная ты.
Афина, Арес, - мелькнуло у Дусы. Жаль стало их и стыдно, что только о себе думает. Какими бы они не были, а родичи и негоже бросать их.
Наг рот приоткрыл и издал тихий звук, от которого, однако, девочку к земле согнуло и уши заложило. И страшно отчего-то стало так, что даже змеи на коргоне зашевелились.
Пара темных меховых шаров мелькнула у склона и покатилась в ту сторону, откуда наг приполз.
- Лесные твоих родичей приведут, - сообщил. За руку Дусу хвать и к себе подтянул, завалил в снег и ну, целовать. Та отбиваться, да куда там? Силен Странник: внешне худощав, а силы медвежьи, а то и боле.
- К чему рвешься? - зажал в тиски объятий. - Привыкай: моя ты, моей будешь. Что мала, я не в обиде. Самый возраст, что мне надобно из тебя сделать.
- Не бывать тому…
- Говори. Словам твоим как делам шишка еловая цена. По нраву ты мне. Чем взяла не ведаю, а по нраву. Думал потешиться да племяннику тебя отдать, а сейчас, нет, не будет того. Моя. Не зря Магия сторожила тебя, не зря Рарог пестовала. Выше их станешь. Они тебе служить будут - желаю того, - ладонью щеку огладил, по губам пальцем провел и опять в губы впился. Хоть бейся, хоть плачь - без толку. Обвил как плющ, смял, в снег вдавил - не шевельнуться.
- Время придет - греть меня станешь, - зашептал ей в лицо. - Сейчас-то жарче губ твоих иных не ведал.
А рука по шее скользнула, ворот рубахи рванула, плечо оголяя.
- Что мне в вас нравится - кожа нежная, теплая. А и хрупкие вы. Да не боись - тебя беречь стану. Ты сынов мне еще родишь, силой своей наделишь. Знатного рода ты, крови чистой - за то побалую. Славные дети от тебя будут, крепкие. Они ваших Щуров заменят, они Закон иной в этот мир принесут. Наш закон. Богами наши дети над твоим родом встанут. Радуйся Мадуса - матерью Богов станешь.
Помилуй Щур от такой участи! - заплакала девочка. Страшны слова нага, будущее же того беспросветнее. Хана же милей поцелуев: мрак от них в голове, слабость в теле и озноб до пят. Холодны губы змея, настырны и неласковы - не целует он - душу пьет, ядовитым дурманом поит, разум туманит, слабостью тело опутывает.
Мысленно Дуса еще противилась, сама же и пальцем уже шевельнуть не могла. В какой-то момент и вовсе ей все равно стало. А нагу будто того и надобно - рубаху задрал, тело мять начал, заурчал ей что-то на ухо с присвистом. Противный звук, еще противнее себя во власти змеи осознавать и поперек тому рукой не шевельнуть. Обидно то и больно, а сделать ничего не можно.
Кожу от ласк его и поцелуев саднило и холод жар сменил. И сил терпеть уж нет. И мысли в голове ни одной, а наг все не уймется. Искусал всю, испятнал, губы, шею в кровь изранил, и урчит, стрекочет как сверчок.
То ли в небытие Дуса канула, то ли заснула одурманенная - не ведала она того. Как Странник нагом опять обернулся и пополз дальше, не заметила.
Глава 9
Дева смотрела за спину нага на Афину и Ареса, что ехали оплетенные хвостом и о чем-то меж собой разговаривали. Ни гнева, ни тревоги на их лицах, ни печали и омерзения в глазах. Странно то было Дусе и страшно - неужто морок навий так глубоко поразил их? Неужто не зрят вокруг, не понимают что творится? Отчего покорны и спокойны?
Впрочем, не то ли с ними, что и с Дусой приключилось?
С момента как побег не удался и наг целовать ее стал, она вовсе потерялась, омертвела. Туман в голове, ни чувств, ни эмоций нет, и не знает: живет ли, умерла?
Змею ее состояние видать не нравилось - встряхивал то и дело, тормошил, в глаза заглядывал - а в них пусто. Кусает ли, гладит, пугает или спокойно разговаривает - все едино. Видит она его, но не принимает как явь, слышит, но не слушает, воспринимает, но не понимает. И даже хорошо ей оттого, удобно, тихо. Мысли скорбные, куда и кто ее тащит, не посещают, не тревожит.
Но недолго то милосердное забытье ее берегло - очнулась вскоре.
Лес неожиданно закончился полем поваленных деревьев и хребтом каменным, о котором Дуса ране не ведала. За краем же его низина: по всему обозримому простору глыбы каменные да валуны, скалы и с десяток нагов на этом гранитном просторе стаей сбилось. Стрекотали и шипели друг на друга - то ли ссорились и спорили, то ли разговаривали просто.
Шахшиман к ним подполз, Дусу на снег опустил. У той ноги не сдержали, осела голову запрокинув - куда не глянь - наги. Нет, не десяток - два десятка, не мене.
Те стрекотать перестали, вокруг девы столпились. Вытянулись, закачались, давай языками ее ощупывать, хвостами толкать. Шахшиман зашипел и пугнул одного наскочив. Плащ раздул, обернулся вокруг своей пленницы и принялся с яростью что-то свистеть своим. У Дусы уши заложило - закрыла их ладонями, сморщилась, зажмурилась и, вдруг, дико закричала, перекрывая навье верещание.
Тихо стало.
Дуса глаза открыла и с удивлением заметила, что наги чураются ее: отползли, косятся настороженно. Голову подняла, а над ней Шахшиман навис и осматривает сородичей злым взглядом. До того грозен и страшен, что ни один змей полезть не посмел. Расползлись вокруг, за камни спрятались и притихли.
- Гуляй, - объявил ей, сворачивая свой плащ и снижаясь. А как с ее ростом поравнялся - в Странника обернулся. Сел на валун и вдаль уставился словно вовсе его никто и ничто кроме того, что впереди не интересует.
Дуса лицо снегом умыла в себя приходя, огляделась.
Змеиная впадина, не иначе. Змеи везде и камни стеной. Афина и Арес к скале жмутся, а на них с двух сторон наги шипят. Морды вытянули, пихают хвостами, как Дусу недавно. Один Афину схватил за рубаху. Та бежать от него - ее другой за руку схватил и тянут оба в разные стороны. Арес по гранитной плите распластался ни жив, ни мертв, но его не обошло змеев потешить. Подполз третий, за ногу мальчика к себе потащил.
Дуса видя, что сестру сейчас либо разорвут, либо о камни разобьют, к ней рванула на помощь и тут же Странником была перехвачена:
- Очнулась? - усмехнулся, и руки зажав, к себе спиной прижал, чтобы родичей своих видела и забавы навьи, а поделать ничего не могла. И ну на ухо шептать. - Что им станется? Братьев моих покормят, развлекут и будет с них. Заодно опыта в драке наберутся. Гляди, Афина-то твоя сметливая дева - рез достала. Будет потеха.
- Они ее убъют!..
- Кому нужна падаль? Позлят, свое выманят и выпустят. Этишшиор слева, видишь, гребень у него с золотым отливом? Племянник мой. А второй Кутушин - тоже родственник, но более дальний. Они сестру твою разыгрывают. Кому достанется, тому служить станет. Первый забияка, каких мир ваш не видывал, второй хитрец великий, ловок и смеклив сестре твоей под стать. Ты на кого поставишь?
- Поставишь? - не поняла дева.
- Кто по-твоему победит в споре, кто сестру твою выиграет?
От спокойного тона и слов нага у Дусы волосы на голове вместе со змеями коргоны зашевелились.
- Азарт Мадуса моя, великая вещь. Безумие к нему прилагается и тем гнев нормой становится. А где гнев, там неправедность, где неправедность - себялюбие и обиды, где обиды, там зависть и низкая самооценка себя. И вот нет человека - мотылек однодневка…
- Удобно, да? - с ненавистью глянула на него дева.
- Да, - засмеялся. - Гнев твой сладок. Злись моя Мадуса, шибче гневайся. Дай волю ярости, не держи ее. Прекрасна ты в ее власти, приятна.
Девочка с трудом поборола в себе вспыхнувшую злость, но раздражение осталось и как волна о берег, билось в висках. Горло перехватывало, то накатывая, то отпуская. Странника то больше обрадовало - сжал ее сильнее, голову на плечо ей положил хитро улыбаясь:
- Хороша ты у меня. Время придет - лучше всех станешь, как должно подруге Шимана, матери людских Богов. Навья будешь, не арья, до донышка моя станешь.
- Чтоб хана тебе пришла! - не сдержалась Дуса.
- Ругайся. То хорошо. Не держи злость в себе - сей ее. Что мы не возьмем - снег возьмет, подтает водой и по миру понесет, восславит новое, лучшее…
- Вам! Только вам!..
- Да. Кому ж еще?… Глянь, Мадуса, полюбуйся - сестрица твоя нарасхват пошла. Халикула и Мишруим на нее претендуют. О, бойцы знатные. Повезет ей, коль себе отыграют.
Дуса чуть не заплакала в отчаянье: Афину уже четверо нагов по камням гоняло без жалости. Она в кровь ноги и руки сбила, задыхалась уже от бега и страха, а конца той забаве навьей видно не было. Шипели змеи друг на друга, пихались, хвостами бились так, что Афина едва от их ударов уходила.
- Останови их, прошу!
- С чего? Пусть забавятся.
- Прошу тебя… умоляю!
Странник внимательно ей в глаза посмотрел, задумался и выдал:
- Что за то мне будет?
- Что?… О чем ты?!
- Все цену имеет. Хочешь получить - заплати.
- За помощь?! За милосердие?!..
- За твое желание. Что мне и другим до него?
- Благо…
- Себе оставь.
- Жаль…
- И ее.
А тем временем Афину на высокий валун загнали, чуть и упадет она, рухнет вниз и умрет.
- Что ты хочешь?! - закричала Дуса, готовая свою жизнь взамен жизни сестры отдать, только б выжила та.
- Жизнь за жизнь, Мадуса.
- Возьми мою!
- Нет. Ты высечешь Ареса. Сечь будешь, пока я не остановлю.
У Дусы ноги от такого требования подкосились.
- Решай. Миг на все.
Один из нагов схватив Афину за ногу хвостом, вверх поднял и готов был о камень ринуть.
- Согласна!! - само вырвалось.
Странник засвистел и наги замерли разом, как по команде головы к нему повернули. Пару минут стрекот стоял, а Афина в воздухе вниз головой висела. У Дусы за эти мгновения чуть сердце из груди не выскочило.
Но вот нехотя сестру на снег опустили, в покое оставили.
Странник хитро прищурился, выпустил девочку и вперед подтолкнул:
- Теперь за тобой дело.
Афину не трогали, но Ареса за шкирку тащили в центр. Туда же начали выталкивать людей, о присутствии которых Дуса не подозревала. Их выпихивали из пещерок, выводили из-за камней. Девы и мужи, подростки, дети строго по маленьким группам распределенные меж нагами. Кто побит, кто изможден, кто поранен, кто цел, но взгляд затравлен и полон страха.
Дева с тревогой и растерянностью оглядела толпу пленников:
- Благо вам славные дети славных родов, - неуверенно поприветствовала привычными словами и осеклась: какое благо? По группам ропот пошел: кто-то ответил приветливо, кто всхлипнул, кто с горечью кинул пару слов клятья.
- С рабами не обязательно разговаривать моя Мадуса, - заметил Странник и подал ей странный предмет. Откуда взял, что это - дева не ведала, но уже зная кривой норов нага понимала: дурное он затеял и вещь дурная.
- Это плеть. Вот рукоять, - сунул в руку Дусы обтянутую кожей палку и, зажав своей ладонью руку Дусы, взмахнул ею. Гибкие, как змеи, длинные части ее из кожи сыромятной свистнули в воздухе, устрашая и возмущая.
Ареса два нага схватив хвостами за руки приподняли и растянули спиной к деве.
- С непривычки ловкости мало, - поведал Странник. - Я помогу.
Дуса слова молвить перечливого не успела, как он заставил взмахнуть плетью и ленты ее опустились на спину Ареса. Его крик раздался вместе с криком Дусы. Она вырваться попыталась, но наг сжал ее и дергал руку, стегал мальчика, в кровь сек. Девочка взмолилась:
- Перестань.
И зажмурилась лишь бы не видеть кровь на рубахе Ареса.
- Смотри и учись, - приказал змей.
- Учатся благому!
Странник выпустил ее и подтолкнул к Аресу ближе:
- Теперь сама.