Шахшиман изогнулся и вновь засвистел приказ. Его собратья, чуть отойдя от крепища для разбега, ринулись в новую атаку, но уже не поверху, а понизу - ввинтились как буры в землю и, поднимая ее, направились в городище, решив попасть в него под бором. Земля затряслась, вздыбилась. Не удержавшийся на ногах Славен чуть не упал с башни. Волох ударил в ритуальный колокол. Звон его слился с громыханием наткнувшихся на невидимое препятствие нагов. Крепко колья оборону держали - не прорвешь ни по низу, ни поверху. Атака захлебнулась и наги вернулись в исходную позицию. Покрутились вокруг крепища еще на что-то надеясь, и, наконец, уползли. Но еще долго стояли люди на своих местах, готовые к возвращению страшных врагов.
- Были бы нагайны, не выдюжить, - тихо заметила Ма-Гея. Рукой махнула мужу: конец боя.
- Почему бы не выдержали, матушка? - спросила Дуса.
- Они летать умеют, - бросил ей отец, спустившийся с башни. На жену посмотрел. - Раз все собрались - вече устроим. Сказывай новости, жена.
Та к мужу подошла, прижалась и зашептала на ухо. Мужчина хмурился, слушая, на дочь глянул, на руса рядом стоящего. Ван смутился, что возле лебедицы оттирается, а вроде не сватал и, поспешил в дом.
Волох отбой звоном объявил и общий сбор на вече. Детей и раненных обратно по домам развели и толпой собрались на площади у храма.
- Чего будет-то? Чего было? Так мне и не сказала, - протиснулась к сестре Финна. - И откуда у тебя штуковина эта? - кивнула на обруч позолоченный. - Я тоже хочу.
Дуса лишь глянула на нее: знала б ты, о чем просишь. И промолчала. Почудилось ей - Ван за спиной встал. Покосилась тихонько - так и есть. Парень рубаху накинул, перевязь вздел и стоял в стороне от толпы, делая вид, что просто свежим воздухом дышит. Рядышком сруб избы подпирая, Сват и Мал пристроились, заговорили о чем-то с соплеменником.
Лесовики, на удивление не ушли - ближе к лобному месту, где кнеж и кнежа расположились, подошли. Любопытно им было - о чем совещаться люди собрались?
- Сколь лет нагов не видели? - спросил Ран.
- Много, - загудели раничи.
- А раз явились в открытую - еще явятся, - заявил Юр.
- Верно, - кивнул Волох. - Ночь их время, а ночи ныне бесконечны.
- Худо, - заохала тетка Нинея.
- Что делать будем братья и сестры? - спросил Ран.
- Уходить надо, - предложили некоторые. Другие другую идею подали. - Купол от нагайн справить!
- Купол - понятно, но то долго их не сдержит. Пойдут разом и выжгут крепище, один пепел останется, - проворчал Урса, дородный здоровяк с окладистой бородкой.
- Тоже верно, - подхватил кто-то.
- Бой им дать! - звонко выкрикнула Финна и была поддержана особо ретивыми как она соколицами и соколами. Родители, услышав голоса своих сынов и дочерей и углядев их, дружно зашикали, гоня неразумных по домам. Большинство послушно поплелось прочь, но некоторые спрятались от родительских глаз, как Финна, юркнув за спину менее суровых сородичей. Конечно, спина Дусы не широка, потому пришлось девушке еще и пригнуться, чтобы отцовский и материнский взор ее не нашел. Дуса же улыбнулась: глупенькая - как же спрячешься от матушки. Зрит ведь не явью - дивью, а что молчит - не повод. Домой возвернутся - взгреет старшую дочь.
- Молчи хоть дале, - посоветовала сестре.
- Уже!
- Я вам вот что скажу, родные, - начала свою речь Ма-Гея. - Положение у нас незавидное. Договор с дивьим народом порушен. Мокша порвала его - раздолилась. Дедко лесной ни нам, ни другим - в страхе меж Мокшей и Рарог сидит. Рарог за нас - ей почитай гибель как нам грозит. Но худо вовсе что Ма-Ру кады и наги оплели…
Последние слова потонули в возмущенном и испуганном ропоте. Русичи подтянулись при известии к толпе, протиснулись ближе к кнежам.
- То не хула - правда! Братья наши лесные солгать не дадут.
Кто-то из лесовичков закивал, кто-то исчез мгновенно, заробев от внимания людей.
- Быть не может! - рыкнул Юр, руками бока подпер. - Бориф славный кнеж и Ма-Ра честная женка!
- То верно!..
- Было! - отрезал Ран.
- Ой, че деится, - вздохнула Финна за спиной Дусы.
- Это что ж? Арта под снегом, Рус ушел, Мара на черную сторону встала, связи с другими родами и крепищами нет, - начал перечислять нахмуренный Свинельд, высокий темнокудрый мужчина в заботливо вышитой рукой его жены рубашке.
- Сыны затерялись! - напомнила кто-то из женщин, другая добавила:
- А кто здесь - в опасности!
- Снег давит, ночь, - продолжил Свенельд перечислять, загибая пальцы. - О детях ни слуху, о сородичах то ж. Дивьи в сторону уходят - поддержки акромя Рарог нет. А тут еще навьи сыны вылезли и Мара, своя же, не сегодня-завтра козни строить от черноты начнет. Что ждем кнеж?
- А что предлагаешь?
- Купол ставить! - вышел Юр.
- То решено.
- Уходить, - бросил Славен. Толпа притихла.
- А сыны ж как? - всхлипнула Найна.
- Кому-то здесь остаться придется, братьев, сестер дождаться, - заявил молодой Вят. - Да и негоже всем родом бегать.
- А кто бежит? - насупился Юр.
- Тихо! - объявил Ран.
- Выход таков: коль остаемся, придется зверье бить, в меха от холода спасаться. То скверно, но хуже, что ночь может пару лет продлиться, а то значит, запасы вскоре кончатся, а пополнения им не будет. Придется мясо есть, не для меха - для трапез дичь бить. И тем мы окончательно договор с дивьими порвем. Против уже и лес будет. Стоит оно, еже ли со всех сторон чернота идет? К кому сыны придут, что здесь найдут? Мое слово такое: к вратам смельчаков отправить и ежели устояли они, разделиться - части переправиться в иной мир, отель сдерживать выползающих кадов, часть здесь останется сынов ждать и навьев бить! Так мы сынам поможем, а иначе помрем без толку.
- Раз уж дано сгинуть, так с умом, - согласно закивали мужи.
- Один путь, прав княже, - зашумели женщины. - Детей переправить апосля и здесь наряд поставить как прежде было!
- Не век же землица гудеть будет, а Яр прятаться!
- Да вы в уме?! - взвыл кто-то. - У врат сколь не было ходу?! Ежели наги сюды пришли - там что творится?! А еже ли повреждены врата?! Кто их восстановит?! Это же на век дел!
- И кто пойдет? - тихо спросила Елень. - На смерть ведь посылать.
- А не пойти - весь Асгарт навьи дети заполонят, и конец родам арьим!
- Я пойду, - бросил Ван.
- А ты кто будешь, руссов сын?!
- И-Ван теперь. Мои далече, да и конец им еже ли мы здесь черноту не сдержим. Всему миру конец считайте. То долг родичам и Щурам. Я заплачу, - выступил. Финна ахнула и за ним рванула:
- И я!
- Ты куда?! - шикнула Ма-Гея, но невиданное дело - уперлась дева, не послушалась:
- Пойду! За братавьев и сестер, за мир честной! Дочь из меня скверная, а воин, тятя хулы не дозволит, справный!
Ран вздохнул, кивнув:
- Правда ее, резом управляться она боле обучена чем ведовству да домашним делам.
- Зачем нам дети в трудном походе, кнеж? - вышел Юр и Славен, за ними Мал и Сват, Свинельд подтянулись. - Мужей хватит.
- И то, правда. Отойди дочь…
- Тятя!..
- Кыш сказали! - цыкнула Ма-Гея, оттащила в сторону непокорную Финну.
- Акромя мужей ведуны нужны! Двое!
- Волох пойдет и … Дуса! - объявила с тяжким сердцем Ма-Гея.
- Ей значит можно?! Она ж меч не удержит! Со страху умрет!.. - возмутилась расстроенная, что ее не берут девочка.
- Не наветничай! - осадила ее мать. - То на совете с дивьими решено. Рарог с нами, а слово ее крепко. Здесь я одна с вашей и Щура помощью управлюсь. Анжилоны - змеевики Рарог даренные все племя что в Яви остаться суждено до конца дней их родовичей беречь будет.
- Решено, - отрезал Ран. - Мы здесь стоим, воины в дорогу сбираются. Коль ладно у врат - с двух сторон встанем и черноту собой закроем - не быть ей на свете! Как должно было Щурам нашим, так и нам должно! Отстоим мир Прави для детей наших!
Зашумела толпа: кто всхлипывал, кто вторил кнежу, кто в бой рвался, просился в пусть с вызвавшимися воинами, кто сетовал на скоропостижное решение и советовал обождать. Но большинство понимала - не схватись сейчас, не встать поперек тьме и весь свет заполонит она, добавит лихо, что и так немеряно. Куда годно, когда было, чтобы своих в полон она брала. Род против рода оборачивала? И каждый понимал - дальше только хуже будет. Ни наги придут - нагайны прилетят, ни нагайны прилетят - Мары дочери прокрадутся или Мокша проказить начнет, лесных подговаривать. Начнется тяжба перетяжба кто кого куда перетянет. А не это, так холод и голод сгубит. Смута грядет худая, долга, как ночь, что видно крепко на землю села. К "утру" так то и души живой не сыщется - только лед, стынь да навьи смутьяны останутся. Им радость, а роду арьему да дивьему хана.
Взрослым ладно - пожили, а детям почто судьбина такая? Неужто достойны они того? И как Щурам в глаза при встрече смотреть коль для потомков их мир да лад не сохранили, Явь и Правь как пустошь воронью черному отдали, род под корень срубили?
Гудело городище, даже разойдясь с вече, до полуночи меж собой в семьях разговоры вели.
А ночью беда случилась: какими уж неведомо тропами и делами, в обход златокольего оберега и дозорных, глаз не сомкнувших, исчезли из крепища четверо дочерей рода, Сев и прибившийся Арис.
Сполох к утру подняли - Дуса хватилась - Финны нет.
Сперва девочка плохого не подумала - с вечера они с сестрой шибко повздорили. Ту от возмущения крутило: мало Дусу- неумеху в поход берут, а ее резвую да смелую оставляют, так еще Ван за вечерей кашей глаз с Дусы не спускал и все норовил взгляд ее поймать.
- Привабила его злыдня поперечливая! - зажала после в сенках Финна сестру. - Голову оторву!
- Дурная ты. Чего злобишься? Слово я ему не сказала, а что глаза об меня протирает, так то дело его, молодецкое и ни я, ни ты ему не указ.
- Ты младшая! Мне первой жениха выбирать!
- Так кто против, Финна? Ступай к Ванну, потом к тяте. Коль сладитесь - тому и быть.
- Как же, сладимся! Ты ему голову затуманила, зелье поди какое дала! Сестрица - злодеюшка. Всегда поперек меня норовишь!
- Окстись, Финна!
- А ну, расступись! - пискнул Лелюшка и ущипнул Финну за ягодицу. Та подпрыгнула и вовсе от злости побелела:
- Все против меня!
И прочь из избы ринулась.
Ну, да охладиться и вернется, - подумала Дуса, а той и заполночь нет, и позже. Всполошилась девочка, домового позвала. Тот и поведал: ушла Финна, а с ней другие. Сманили их дочери Мары, что с нагами в лесу округ крепища встали.
Подняли городище, вслед воинов послали, Ран сам с отрядом вышел. А вернулись - лица на мужах нет, Свята - дева - воин и вовсе снега белее, в глаза родичам не смотрит. Последним в крепище Юр вступил, а на руках Лиса, одна из беглянок, мертва лежит, в небо заледеневшими глазами смотрит. Мать погибшей вскрикнула, к дочери ринулась, не веря что сгинуло дитятко, Ма-Гею позвала.
Та с Волохом переглянулась и голову опустила - не воротишь глупую, сама на погибель пошла. Кожа-то у покойной синя, на горле рана рваная, волос опален, одежа в клочьях, руки в кровь изранены и чешуйка желто-зеленая к ладони прилипла - наг Лису взял, кровь выпил, тепло и душу забрал. А что к нему попадает в обрат не ворачивается.
Ма-Гея только над телом девы пошептала и вызвала фантом ее, чтобы события восстановить да родичам показать. Получалось, полонили молодь девицы Маровы, а наги им помогли, гиблым зовом выманили, головы глупым затуманили, память стерли. За то только Лису взяли да одну из дев Ма-Ры, как плату за помощь. Всегда меж нагов такое было: ты мне - я тебе, иначе и не жили они. Но чтоб люд явий то принял - отродясь не бывало, как не было того, чтобы лесные смолчали, не упредили соседей своих, дружек, что верны им были. Видно вовсе о договоре забыли те или в страхе последнее понимание потеряли. Ма-Ра же темной стороне отдалась до донышка, раз разбою такому потворствует. Знать кончился род ее.
Тяжка потеря - а сколь впереди ежели не противится, не встать миром всем? Кто следующий будет?
Смерть Лисы всех потрясла. От роду того не было, чтобы наг арьянку, как паук муху брал, как не было того, чтобы дети супротив родителей пошли и из рода изверглись сами по непонятной никому причине, зову темных поддались. И уж что хуже знака - ежели детей самой Ма-Геи и кнежа выманили и души не дрогнули в страхе? Последний устой порушили, наряд поперечили.
Пал старый мир - всем ясно стало. А новый самим строить и как оно, учитывая происходящее, станется, неведомо. Одно осталось - сперва кадов да нагов вымести, Ма-Ру изгнать, апосля и строить. Иначе не получится.
Кто против затеи с походом к вратам был, более слова поперек кнежу не молвили. Смолк ропот - сборы начались да строительство защитного купола. Каждый час раничи ждали, что еще какие напасти на них свалятся.
А мать Лисы, Норна в лес ушла и клятву дала лесным за то, что не упредили, отмстить, и нагов наказать. Боле никто ее не видел.
Так еще одна душа из рода сгинула.
Дуса горько плакала, забившись в угол сенков, чтобы никто не увидел ее. Жаль было Финну, жаль Сева. Казалось ей - сиротой она стала. А матушке-то каково? Трое сынов неизвестно где и как, дочь да младшего сынка Ма-Ра темная забрала, а последнее дитя в поход опасный уходит. А тут Ран еще с мужами неслухами в догон полоненных кинулись. Что их ждет? Что детей ожидает, род весь?
Ма-Гея, застыв на лавке в светлице сидела, в одну точку смотрела. Женщина словно сгинула, ушла прочь из ставшего вдруг жестоким, грубым, мира, что забрал у нее все и крупицы не оставив. Виделся ей свет прошлого, где они с Ран повстречались да смиловались, поляны, словно для них специально луговыми цветами да травой устеленные, солнышком высвеченные. Шум листвы над головами, смех, жучек- несмышленыш запутавшийся в волосах мужа. Пир родовой, вокруг огнища пляс, радость от края до края. Дары дивьи. Отцовская пасека. Рождение первенца Светояра. Гром и молния возвестившая, что силен сын будет, крепок и лет ему много отмеряно…
Женщина застонала и, нащупав оберег на шее - знак высшей ведуньи - дар дивий, рванула шнурок. Прочь безделица! Кому ты нужен? От чего бережешь? Пусто все и знания все пусты. Ничего боле не надобно…
Колесо Сансары блеснуло золотым ободом и встало на ребро посреди половицы. Чу, и закрутилось по солнцеходу, слепя женщину.
Ма-Гея прищурилась - благо то. И сердце екнуло: ой, женка худая, мать дурная - живы дети-то, жив суженный!
И обмякла, зажмурившись: слава Щурам! Простите глупую!
Ладонь раскрыла и притянула колесо к себе. Легло он в руку ладно, теплым показалось, светлым, радостным. Знать минует беда, схлынет мрак и быть свету и счастью. Постоят еще деньки благие - не все перевелись на судьбе писанные.
Спокойно на душе стало - надежа есть, а коль она жива, то и человек жив.
- Не реви! Не ре-еви! - туда - сюда ходил мимо девочки домовой, сложив руки за спиной. - Не реви, Мокшу не радуй!
- У-ууйди-ии!
- Не уйду!
- У-у-уу… отста-аань…
- Не отстану! Чего мокроту развела невеста, тож мне!
- Н-ннеее невестааа… Финнаааа ааа…
- Чего? Она точно не невеста. Афина, да.
- Она из-за Вааанаааа… Да нечто я виновнаааа?…
- Ай, люди! Одна горюет, другая воет! Чего всполошились? Изверглась Афина - другой путь у нее, мимо дома. Судьба больша-ая!
- Жива, да? - на минуту перестала плакать Дуса, слезы ладошкой вытерла.
- Чего ей станется? - отмахнулся домовой. - Афину твою лопатой не убьешь. Таку кашу заварила - ой. И почто? А с дури девичьей! Во норов баламутный, вередливый! Фу, ты, ревмя по ней реветь! Афинка из дому - нашим легче!
- Ты чего это говоришь?! - возмутилась девочка.
- Погодь, придет черед, свидитесь - сама поймешь. Чем дале Афина от дома, тем он целее. А Сев да тятя твои вернутся. Рарог младшого кнежа случаем забрала, у себя приветила. И братовья вернутся. Все живы, все целы. Покаместь.
Девочка раскрыв рот слушала домового и вот вскочила, прочь ринулась:
- Куды?! - только спросить и успел - сдуло деву в горницу. Мать утешать полетела, весть благую понесла.
К вечеру и, правда вернулся Ран и все кто с ним уходил. И не один пришел в дом - с сынком, как Лелюшка и предсказывал. Однако Сев после ночного приключения изменился шибко - смотрел дико, как зверек, молчал и дрожал. А к ночи в беспамятство впал - застудил его наг, покалечил. Благо Рарог вовремя подсуетилась - выкрала, а то б не жить дитю.
- Нечто, - погладила сына по голове Ма-Гея. - Изгоню я вередов из тебя, поставлю на ноги, солнышко мое. Крепче прежнего станешь. Могуч будешь, роду подмога, нам радость. Ничто, сынок, минет беда.
Ран посмотрел на жену и не стал ее тревожить, от сына отрывать. Опустился без сил на лавку, зачерпнул кружкой воды из ведра. Испил и глаза закрыл - отдохнуть надобно. Тревожный день выдался, хлопотный.
Так и заснул на лавке.
Глава 4
Ма-Гея захлопотавшись о сыне, уснула пристроившись рядом, обняла дитятко рукой. И не заметила, как тот проснулся, выскользнул из постели ужом, прошел в повалушу сестер, где Дуса отдыхала.
Мальчик замер над изголовьем сестры, поглядывая на нее не по-детски внимательно. Змея на ободе зашевелилась, приподняла голову и зашипела, встретившись взглядом с щелевидными зрачками мальчика. Дуса вскинулась от ее шипения и села, заметив Сева.
- Ты чего? Худо тебе? - прошептала. Тот молча развернулся и пошел к выходу из избы, замер словно поджидал кого или раздумывал: идти али нет.
Что это с ним? - забеспокоилась девочка, рубаху теплую накинула и за братом двинулась. Только шаг сделала - тот из дверей вышел. Дуса за ним - он на улицу.
- Куда? Босой да раздетый! Лихорадка замает! Вернись, Сев!
Тот идет и будто не слышит.
Лелюшка девочку у выхода за подол схватил:
- Не ходи! - в дом потянул.
Отмахнулась и за братом бежать. Но чем она быстрей идет, тем быстрее он уходит. Улицу миновали, храм прошли, к воротам вышли. Дозорные не спят, ходят по башням, а ночных странников, словно не видят. Диво, право. Не уж, навье племя всех морочит?
Страшно Дусе стало, замахала воинам, закричала, внимания привлекая, но те как ослепли и оглохли. "Сева" кричит - и тот как оморочен - не слышит. И за ворота крепища идет!
- Нельзя, Сев! Стой! Прошу, остановись, Сев!
Мальчик за ворота нырнул. Поняла Дуса - беда, и начертала в воздухе знак молнии, останавливая мальчика силой. Прости, Щур!
Сев обмяк и лег на снег на меже меж золоченными кольями. Девочка к нему ринулась и почувствовала как змеи в волосах зашевелились, зашипели, в лицо ей дружно уставились мешая обзору, не пуская. Дуса отбиваясь от вредных гадов с трудом дошла до Сева, склонилась над ним и тут только коргона вновь ободом стала. И не сама, а из-за мужчины, что появился словно из ниоткуда, повел рукой усмиряя коргону и в глаза Дусы уставился. У той дух перехватило - Лель златовласый не меньше: строен, пригож, волос со светом, глаза теплое солнышко. Откуда взялся?
- Здрава будь кудесница. Что с ним? - на мальчика кивнул, присел перед ним.
- Н-не знаю, - пролепетала девочка зардевшись: ишь как он ее - "кудесница". Красиво. И голос - мед матушкин. - А вы кто будите, чьего роду племени?