- А в остальном, права ты, спору нет. Жизнь-то наша что лабиринт, ходим, бродим то тупик то путь прямой, но ни его, ни себя не видим, других не замечаем. Вона, - кивнул на пол и, только тут Дуса заметила, что орнамент пола заветный узор вышивки на рубахах раничей напоминает.
- Лабиринт?
- Жизнь, дитятко. Встань над ней, а значит над собой и все ясно станет. Вишь как порой заворочено, а приглядись? То задумало было, как не вейся не крутись путь-дорожка, а все едино от истока к истоку идет по кругу, и ладно значит. Что человек, что природа, что други наши сущие, по циклам живут вровень с землей-матушкой. Как куст рябиновый не каждый день плодоносит, так человеку не всегда дано понять, и дано ему пройти от ростка к дубу мощному вот по этим загогулинам. И силы набрать и листья в назначенный срок терять, а после вновь обретать. Всему срок приспеть должен. Одного мы мира дети, что дерево, что домовой, что птица в небе и при всей нашей разности общего ой как много. Поищи только, взгляни как бы сверху на явь и, откроется.
- Ты к чему это, дяденька?
- О Страннике. Кем бы ни был, а неспроста даден. Знать нужно зачем то. Сейчас не понимаешь, апосля поймешь. Да не кручинься. Наведаюсь я к вам к ночи, сам на господаря гляну. Авось, что вам невидно мне откроется, потом поговорим.
- Благодарю, - заулыбалась успокоенная Дуса.
- За что, славница?
Глава 5
Ван тайно вышел из крепища вслед за господарем вместе с соколами ранского гнезда, посланных проследить и ежели чего, помочь Страннику. Хорошо обученная молодь искусно пряталась от глаз мужчины даже в снегах. Но ночь хоть и помогала в том завесой темноты прикрывая, но и мешала изрядно, скрывая точно так же сына Ирия. Парни потеряли его на полдороги и не рискнули двигаться к крепищу Ма-Ры из-за нагов и кадов, расположившихся на их пути. Средь посланных заговоренных, как Странник не было, и воины чуть отступили, растянулись на возможном пути возвращения мужчины и притаились в ожидании.
Ждать пришлось долго.
Ван, выбравший место для схрона чуть в низине за камнями, начал замерзать. Мало земля стылая так еще и камни тепло из тела забирали. И снег, будь он неладен, падал и падал, конца края ему не видать.
Парень заерзал, пытаясь размяться и тем согреться хоть малость и тут из-за камней шорох. Голову на звук повернул и лицом к лицу встретился с нагом. Тот полусонный был и видно на тепло шел, учуяв на камнях человека - Ванну о том думать недосуг было. Меч выхватил, рубанул по грудине врага. Кровь гадкая брызнула, рубаху вымочила парню. Наг зашипел, хвостом его с ног сбил и напал, пасть разинув. Миг бы и заживо съел. Но Ван успел увернуться и острие меча выставить.
Клинок пропорол грудь змеи и словно на камень наткнулся, застрял, как в тисках. Змей рукой откинул парня и тот отлетел к сосне, впечатался и сполз по стволу. В голове зашумело, завертелись покрытые снегом камни перед глазами, столбы деревьев. Ван с трудом поднялся, вытаскивая рез из голенища сапога. Наг тем временем вынул клинок из грудины, словно занозу, и выкинул его. Меч, крутясь, промелькнул меж деревьев, глухо сбрякал, где-то далеко слева от человека - ищи теперь. Но кто станет на то время терять? Наг уже двинулся на Вана изгибаясь, приподнимаясь на хвосте и устрашающе шипя - даже на чуть его раны не ослабили. Одно Ван порадовало, что один наг и товарищей своих пока не зовет, а случись - всем затаившимся конец.
И не стал ждать нападения - первым напал. Прыгнул и вонзил рез в горло у ключицы. Змей выгнулся в конвульсии, ударил одной рукой, опять отправляя в полет человека, другой рукой рез извлек, и в тот момент когда Ван сшибая стволы и собирая камни по склону смог остановиться, замер, вцепившись в валун, накрыл его ударом хвоста по спине. На парня словно бревно свалилось. Он захрипел, еще пытаясь справиться с оглушающей болью и вмиг навалившейся слабостью, приподнялся, но новый удар довершил начатое. Ван врезался лбом в камни и затих, потеряв сознание.
А ему на помощь уже спешили раничи. Ула к Ван: раны глянуть да прочь его оттащить. Остальные гуртом с разных сторон на нага навалились, рубить начали нещадно по чему придется. Тот заметался, хвостом руками откидывал людишек и слабел под их натиском. И решил отступить, а может своих позвать. Перехватил хвостом за ногу Гелота и рванул в сторону, в глубь леса. Парня, ясно, с ног сбило и, понесся он, по камням обдирая спину. Насилу отбили. Двое поперек дороги нагу встали остальные хвост рубить начали. Клинки о чешую гремели искры высекая, а толку малость - погнули пару чешуй и все. Озлили только - разбушевался наг, руками, хвостом откидывать нападающих начал, только в стороны полетели мужи. Несдобровать бы воинам, но тут саламандры как муравьи из под камней повылазили и на нага пошли, облепили, чешую накалили. Змей взвился, бросая людей и, стряхивая саламандр, стрелой в лес ушел, земли не касаясь, только светящиеся точки чешуи меж стволов мелькнули. Раничи быстро собрались, раненых подхватили и в обратную сторону двинулись поспешая. Все погони ждали, оборачивались, мечи в ножны не убирали, но миловала судьба - не пришлось больше с навьими сынами встренуться.
Ван не шел - полз, слабо соображая, как ноги переставляет. В голове шумело и гудело, перед глазами то свет, то мрак. И не один такой: Карик и Дан еле передвигались зашибленные нагом, Гелот вовсе идти не мог - повредил ему ногу змей, помял о камни изрядно.
- Колья надобно сробить и на них тварь насадить, - заметил Ула.
- И стрелы, - поддакнул Сокол.
- И мечем под чешую метить, - высказался следующий.
- А можно западни сотворить, кольями по дну утыкать. Заманить туда аспида и добить гуртом.
- Одного, - прошептал Ван. - Их десяток тризничало, - напомнил пирушку на поляне.
- Наше счастье, что наг молоденький попался и без товарища, - сказал Ула.
- Огнем их пожечь, - бросил Сокол. - Наконечники стрел тряпицами смоченными в перебродившей медовухе обернуть, поджечь и пустить в навье скопище.
- Тоже мысль, - согласились раничи.
- С одним не справились - как с десятком быть? - вздохнул Гелот.
- Не тушуйся, справимся. Глаза боятся, руки делают, - подбодрил его Карик.
- То-то смотрю, еле бредешь, - усмехнулся парень.
- Да и ты друже, не шибко поспешаешь, - улыбнулся через силу тот.
- Как Странник дев приведет, ума не приложу, - заметил Атта, хмурый детина, что помогал двигаться Дан.
- Кнеж сказывал: заговорен он.
- Чего же нам мать Гея и Волох того не справят?
- Знать не могут али не можно.
- Скверно.
- Шибко скверно, - согласился Ван. - Непрост Странник и веры ему нет у меня, а получается, с нами ему к вратам идти, если прыткий такой да заговоренный. Вызволит дев, тогда кнеж Ран его с нами поставит.
- Может, не сладится, - засопел Ула, согласный с Ван. Приблуду Странника знать не знали, в деле не пытали, а времена ныне тяжкие, лихие. Доверь всякому спину и кров - неизвестно, что из того выйдет.
И вздохнул - эко! Когда ж тако было, чтобы родич от родича тулился да сотоварища обертывался, сомнения в верном плече имея?
- Небось кнежу видней, что делать, - проворчал Сокол. - В уме поди.
- Мы все в уме, с остальным хуже. Ни опыта, ни сноровки с этими нагами у нас нет.
- Первый бой…
- Второй…
- Тю, то не бой, смех. Ведуны все за нас сотворили.
- Опыт уже есть, дале и сноровка прибудет. Сдюжим.
- Иначе нельзя.
Раненых встречали у ворот и Ма-Гея стояла во главе. Видно она и упредила, что с воинами сталось, почуяв как обычно беду с родичами.
Мужи встали, взгляды потупили: стыдно, что вернуться пришлось да еще поверженными.
Женщина оглядела цепким взглядом побитых и рукой махнула, давая понять мужам и женам, что можно забирать их, опасного для жизни нет. А сама к Ванну шагнула:
- Смотрю птицу - удачу ты словил. Из одного лиха в другое встреваешь.
- Так получается, - улыбнулся, да губы судорогой свело от боли, поблекла улыбка.
- В храм! - махнула воинам женщина, приказывая отнести русича. Сама за Гелотом пошла - выправлять ногу и жилы на место ставить.
- Ну-ка, наверх пошли, - поднялся Волох. - Чую суету в крепище. Никак случилось что.
Девочка за ведуном ринулась, решив, что опять наги напали.
- Тихо, шалая! - придержал ее дядька, чинно выйти заставил. Лаз закрыл и мхом обложил - глянешь - не догадаешься, что ход вниз есть.
Тут и мужи появились, ведя Вана. Дуса ойкнула, ладонью рот прикрыла: бел парень, как снег, ноги волочит - не идет, волосы, щека и рубаха в буро-черных разводах и запах от него, точно в гнилом болоте купался.
- Наг напал? - понял Волох.
- Да.
Воины Ванна на алтарный стол положили и вышли. Дуса к парню, рез вытащила, рубаху вспорола. Смотрит: кожа в разводах и грудина припухла.
- Ребра сломаны, - заметил Волох.
- Спина, - прошептал парень. У девочки глаза огромными от страха за Ванна стали и жаль его до слез. И чем помочь? Тут Волоху по силам, а ей разве ж рядом постоять, благим словом поддержать да по голове сочувствуя погладить.
- Отедь, - отодвинул девочку ведун, помог одёжу парню скинуть и на живот перевернутся.
- Ой, Иван, родненький! - всхлипнула невольно, по голове погладила. Парень голову поднял, уставился на девочку ласково и внимательно. Губы чуть в улыбке дрогнули. - Больно? - прошептала Дуса.
- Очень, - заверил тот шепотом.
Волох усмехнулся в бороду и пальцами по спине Вана пробежал, отыскивая повреждения в хребте. Однако ж, поломал наг русого, позвонков пять вышло. Ладно перелома нет и на том благодарствуем.
Капнул из своих запасов масла травного на кожу и начал осторожно массировать мышцы, вправляя поврежденные позвонки.
Дуса же гладить сокола по голове принялась, успокаивать, будто тот переживал. А Ванну того и надо: смотрит на деву, улыбку прячет в глазах. Трепетная ладошка у девочки, ласковая. Тепло от нее и душе покой, а на сердце вовсе будто вишняк зацвел, дурманом благоухает, кровь бередит, разум туманит.
Волох спину мнет так что хруст стоит, а Ван не чует ничего кроме тепла и ласки ладони девичьей. Подумалось вдруг: прав Странник - чего ждать, ясно все. Люба Дуса Ванну и тот ей по нраву. Мала? Он подождет, но женихом. Пусть расцветает под его присмотром, ему отданная.
- Моей станешь? - спросил Дусу тихо. У той ладонь дрогнула.
- Опять ты за свое? - укорила, а сама улыбнулась невольно.
- Далече же ты полетишь, сокол, раз и побитый хорохоришься, - заметил Волох и парень смутился, отвернулся. Ведун знак солнечный в воздухе над спиной Вана начертал, заклятье от хворобы и болячек прочел и накрыл полотном. - Полежи чуток, пущай закрепятся. Эк угораздило тебя.
- Силен наг, - с унынием сказала дева.
- Да уж, помял на славу. Много их?
- Много. Кишат.
- Ой, Щур помоги! - у Дусы глаза от страха огромными стали. - Как же пойдем-то? Как Странник Финну и остальных привесть думает?
- Не знаю, - посмотрел на Волоха парень: что ты скажешь? Тот молчал, разглядывая его. - Мы с одним справится всем гуртом не смогли, хоть и молодой попался, полусонный. Поранили и только. Если бы не саламандры - не ему, нам конец.
- Скверно. Но идти придется. Пусть не род перевесть так врата закрыть. Иначе всем погибель станет. Коловраты долго их не сдержат, сила их от солнышка, а его давно нет и когда будет неведомо.
- Значит, поспешать надо.
- Оружие сегодня заговорю, у Щуров подмогу нам спытаю и двинемся. Ежели со Странником разберемся. Баят заговоренный. То нам на руку в пути. Однако ж и поберечься надо - навьев развелось вокруг, им каверзу нам устроить, что снегу вона землицу припорошить. Разгулялась Стынь.
- Не по сердцу мне Странник, без него сподручней Отец Волох.
- Что так сокол? А ну, Дуса, кыш-ка отсель, нам поговорить надобно.
Дева недовольно на мужчин глянула и вышла.
Ни тяти ни мати в доме не было. На лавке Мал и Хоша сидели, мечи свои оглядывали, чистили, тряпицами до зеркального блеска сталь натирали. Рядом Сев пристроился, следил за мужами и свой малый рез в руке крутил. Мужчины увидели девочку, замерли:
- Как там? - спросил Хоша.
- Все живы, но помяты. С нагом встренулись.
- Чего деится, - головой качнул укоризненно Мал. - Змеюки по миру расползлись, из крепища не выйди.
- Оружие Волоху надобно сдать, он мечи закалит на нагов.
- Это славно, - закивали мужчины, а Сев странно уставился на сестру. Взгляд мальчика был недетским и даже нечеловеческим: пустым, холодным до мурашек по коже и непримиримым. Дуса только нахмуриться успела да подумать: что с Севом? Какой-то миг и мальчик воткнул свой рез в ногу Хоша.
Никто не ожидал от него подобного и, в первую секунду Дусе показалось, что происходящее видение - не явь. Хош сжал руку мальчика пытаясь убрать вместе с резом и сцепил зубы от напряжения - сил у него с мальцом оказалось вровень, что еще больше привело девочку в растерянность. Мал же наоборот, очнулся и пришел на помощь другу - оторвал Сева от него, вместе с Хошем насилу вытащив рез из ноги.
Мальчик забился в руках мужчины, с ожесточением колотя кулаками и ногами по нему. Оскал брата напомнил Дусе морду Шахшимана и она качнулась вперед, дунула в лицо Сева, поспешно отправляя его в сон, больше от страха чем в желании помочь мужчинам. Малыш обмяк, выронил рез и повис на руках Мала.
- Что это было? - прошептал он в тревоге и непонимании. Хош зажимая изрядно кровившую рану в ноге, с тем же недоумением смотрел то на девочку, то на товарища.
- Наги, - выдохнула побелевшая от догадки девочка. - Они что-то сделали с ним.
- Или Ма-Ра, - подхватил ее мысль Хош.
- А если Странник все же приведет скраденных Марой детей? - уставился на них Мал. Дуса рот открыла и замерла, не в силах озвучить страшную версию.
- Щур меня, - выдохнул раненный, сообразив тоже самое. И все всполошились. Дуса рванула во двор, стремясь прочь из городища. Мал положил мальчика на лавку и, схватив меч, помчался к кнежу. Хош наскоро перетянув рану полотном, встал на страже с мечом, в каждую секунду ожидая, что кнежич проснется и опять кинется.
Дуса бежала не чуя ног к Синь - Меру. Воины на вратах удивленно посмотрели вслед дочери кнежа и переглянулись: видать опять беды жди. Не зря Дуса сама не своя вон ринулась.
И за Ма-Геей послали.
Девочка же в ужасе от мысли к чему приведет появление в городище омороченных Ма-Рой, звала мысленно Рарог, умоляя явится и объяснить: почему не упредила об опасности, не сказала, что Сев оборотнем стал.
Влетела в заповедный круг вокруг валуна и, впечатав ладонь в синеву каменной поверхности, закричала на весь лес:
- Зову Мать Рарог!! Явись, передо мной проявись!!
Легкий звон окрасил воздух туманом и из темноты неба проявилась золотистая дымка, осыпалась золотыми перьями на землю рядом с Синь-камнем и превратилась в Рарог.
- Чего блажишь Ма-Дуса? - прищурила мерцающий красным огнем глаз.
- Что с Севом, Рарог?! Почто не упредила, что не в себе малой?! То не по чести Рарог!..
- Не мала мне пенять? - скривилась хозяйка огненного племени.
- Ты договор заключила!..
- С тобой?
- А и со мной! - осмелела девочка: не до робости!
- Дерзка ты, - процедила та, окинув Дусу недовольным взглядом и, отвернулась. - Надо было оставить нагам кнеженка?
- Надо было о беде упредить! - чуть не заплакала Дуса. - К чему скрыла?
- Шибче шевелится станните, а то кой день сидите без дела.
- У нас Странник объявился, обещал остальных привесть. Что будет, понимаешь? Так мы вовсе не пойдем к вратам! Некому будет!
- Так не пущайте.
- Как же своих не пущать? Как же можно кинуть?.. Хотя, может и не сладится у него…
- Сладится, - отрезала Рарог, спиной к девочке повернувшись.
- Знаешь что о нем? - насторожилась Дуса.
- Много. Да словом связана и молчать стану.
- Как это? Ты?… Как можно после верить тебе?…
- Как и вам. Время идет, а от вас толку нет. Мои ваших от нага отвадили - на том и квиты.
- Ох, изменчива ты, мать Рарог, будто Мокша.
- Не тебе судить дитя человечье. Вы тяните - себя губите, а нам почто с вами гибнуть?… Слабну я - Стынь идет. Чуть и закроет все льдами, а оттого и вам и нам худо. Ни дивьего ни арьего племя здесь не останется - навье властвовать станет. Глянь вокруг: что видишь?
Снег от края и до края укрывал лес. Сугробы становились все выше, а поток снега не кончался. Немного и сам Синь-Меру погребен будет.
- Я матушке скажу, - только и нашла, что сказать Дуса.
- Она у тебя за спиной стоит и все прекрасно слышит.
Девочка обернулась и расстроено поникла: как же ей далеко до Ма-Геи. Стоит та в паре шагов от дочери, а та и не услышала ее, не почуяла.
Женщина на девочку и не смотрела - на Рарог строго, но спокойно взирала.
- Чем дети опояны? - спросила тихо, но так, что гордая царица огня от ответа уйти не посмела.
- Мертвой водой. Они теперь рабы Кадаса.
Ма-Гея пошатнулась да взгляд горьким стал, потерянным, но и только. Лицо как камень маску спокойствия держало.
- Ма-Ры рук дело? - голос ровный, тихий.
- Ее.
- И только?
Рарог развернулась к женщине:
- Нет. Еще и наги помогли. Про их оморочный взгляд ты знаешь. Завели они детей на подчинение, сжали как пружину думы их. Когда то, что им в головы вложено наружу выйдет - только нагам и известно, как и то, что вложено.
- Почто Ма-Ра бесчинствует?
- Нет той Ма-Ры, что вам ведома. Друга теперь в крепеще сидит - бава навья. В их власти она, их властью округ и потчует.
- Странник подсыл чей али человек честной?
- Сами разбирайтесь, - глянула на нее Рарог и опять отвернулась. - Коловраты твои силу теряют. Скоро проку от них не будет.
- Знаю.
- А что того Мара с нагами ждет, тоже?
- Это ясно. Другое скажи: коль с Лесным да Мокшей сошлась, к чему сегодня нашим соколам помогла?
- И дальше буду. Если мешкать не станете.
- Завтра идут.
- Тогда мои вокруг стойбища кругом встанут - будет твоим чарам подмога. И поторопись Магия, а то ни у тебя, ни у меня сил не станет - другие здесь власть возьмут. Слабеют рода, рядеют. Лед землю укроет, лес в степь превратится. А где даже воды скованы там тебе и мне гибель. Сильфы и то ропщут.
- Завтра идут соколы, - повторила Ма-Гея. Развернулась и пошла прочь. Рарог крутанулась на месте и вспышкой огненного смерча вверх ушла, в синеву темного неба снежной завесой украшенного. Миг и на островок травы вокруг Синь-камня опять снежная пыль ложиться стала.
Дуса с тоской на заповедное место глянула и за матерью бегом.
А та за пригорком на снегу сидит, лицо ладонями закрыв.
- Что ты, матушка? - испугалась девочка - никак плачет родная? Присела перед ней на корточки, по плечам гладить принялась, успокаивая. - Шибко худо с Севом? Но есть ведь средство, матушка, верю есть.
Женщина руки от лица отняла, на девочку с болью уставилась: