Валерий снова, на этот раз беспомощно, развел руками ― мол, судите меня сами, как хотите.
Колесник посмотрел на начальника разведки, но тот молчал, видимо, о чем‑то сосредоточенно думая.
- Если все, что ты нам рассказал, правда, - обратился к бойцу комиссар, - то ты виноват только в одном - нужно было признаться во всем сразу, как только появился в отряде.
- Вы бы не поверили, - упавшим голосом произнес Валерий. -Проверить невозможно, -где свидетели? Вы бы меня списали, пустили в расход, да и только. Нет, вы бы мне не поверили, товарищ комиссар. А так я все‑таки повоевал, на моем счету верных штук шесть фрицев есть, полицаев я считать не буду…
- А что теперь с тобой делать?
- Пошлите куда‑нибудь, - встрепенулся Москалев и с тоскливой надеждой посмотрел на комиссара. - В самое пекло! Я среди бела дня в том же Княжполе каких‑нибудь фрицев уложу. Прямо в городе. Мне много не надо - пистолет, пару гранат. Товарищ комиссар! Товарищ капитан! Ведь вы же меня знаете.
- Знали, да, как оказалось, не все, - сказал капитан. - В общем так, Москалев, получай свое оружие, садись, Юра твои показания запишет. Давай все - когда, где, что и как. И чувствуй себя уверенно: я за тебя перед Бородачом ручаться буду, и, может, комиссар меня поддержит.
- Поддержу, - кивнул головой Колесник.
- А насчет пекла… В пекло не пошлем, но к одному черту в гости тебе сходить, кажется, придется. Возможно, даже этой ночью… Ждите меня.
Начальник разведки вернулся раньше, нежели Юра успел записать показания Москалева. Капитан тщательно проинструктировал Валерия, а затем, крепко пожав руку, отпустил его.
Через час группа из трех человек покинула расположение отряда. Они двинулись скорым шагом на юго–восток, к Княжполю. Среди них был Валерий Москалев.
16. Отгадки и новые загадки
Голубь плавно опустился на грудь Юры, сложил разноцветные крылья и принялся клевать хлопца в плечо…
Юра открыл глаза. В хате стоял полумрак, но окна уже вырисовывались четкими, голубыми четырехугольниками, и Юра без труда узнал склонившегося над ним человека. Это был почтарь Яша Краковец, посланный капитаном вчера вечером к Камню.
- Буди. Есть почта.
Серовол спал на скамье, в углу под божницей. Он проснулся, как только Юра прикоснулся к его локтю, сел на лавке, обеими руками растирая лицо.
- Ты, Яша? Давай, что у тебя.
- Письменного нет. Верный ждал у Камня, передал на словах. Четыре пункта.
- Ого! Все помнишь?
- Вроде. Имена записал.
- Юра, слушай, потом запишешь. Давай, Яша, по порядку.
Почтарь сел на табурет возле капитана и начал излагать устное донесение Верного.
- Первое - происшествие в Кружно, на улице святой Терезы. Верный говорит, полиция в этом деле не участвовала, и кому потребовалась эта акция, никто не знает. Один полицай вмешался и был убит. Это, говорит, дает возможность распространять слухи, будто бы акцию провели партизаны. Дом сгорел, погибли… - почтарь посветил электрическим фонариком на листок бумажки, на котором были записаны имена, - погибли хозяйка Анна Бузок, сестра ее мужа - Мария и дети Марии - Анна, Галя, Иван. Верный просил обратить внимание на два факта. В ту ночь Ганс был в Кружно, поскандалил с начальником полиции Горновым, чуть было не набил ему морду, кричал: "Будете совать свой нос в чужое дело - всех постреляю!" Еще один случай. В ту самую ночь бесследно пропал живший на соседней улице Семен Чувай, хлопец двадцати лет. Этот Чувай, как узнал Верный, навещал по ночам жену одного полицая, когда тот уходил на дежурство. Живет полицай рядом со сгоревшим домом. С первым пунктом все.
Почтарь умолк, он ждал вопросов.
- Сколько, ты сказал, лет пропавшему хлопцу? - поинтересовался Серовол.
- Двадцать.
- Верный утверждает, что Чувай исчез в ту же ночь?
- Да, он это подчеркивал. Капитан пожевал губами и спросил:
- Верный не высказывал своего мнения о том, кому потребовалось сжечь дом и уничтожить живущих в нем людей?
- Он считает, что Ганс замешан в этом деле, но точно ничего не знает. Загадочное дело, говорит. Теперь второе - сам Ганс. Показывается редко, в кабаках не бывает. Несколько раз выезжал на бричке с охраной - два человека. Охрана меняется: были два, говорит, незнакомых в солдатской форме, а теперь полицаи - Шуга и Филинчук.
- Филинчук? Не путаешь?
- Нет. Фамилии я точно записывал - Филинчук таки. Третий пункт. Немцы получили вагон цемента, развезли его по участку на дрезине, будут строить бетонированные гнезда для пулеметов. И четвертый пункт. Верный сообщает это на всякий случай, как наблюдение: шофер гестаповский за последние месяцы несколько раз останавливал машину на окраине Княжполя возле хаты, в которой живет одинокий хромой человек по прозвищу Иемагроша. Остановки короткие - поправит в моторе что‑то или дольет воды в радиатор и сейчас же уезжает. Немагроша - человек пустяшный, живет тем, что разводит кроликов, голубей, ловит рыбу, раков. Верный сообщает об этом потому, что у Немагроша появились дорогие вещи - новый пиджак, сапоги, шляпа. Говорит, возможно, это случайность, а возможно, Немагроша чем‑нибудь угождает немцам. Вот и все.
Серовол скептически оттопырил губы, задумался. Очевидно, история с этим Немагрошей показалась ему не заслуживающей особого внимания даже в том случае, если этот человек действительно оказывает какие‑либо услуги гестаповцам. Мало ли у них осведомителей! Да и новая
шляпа еще не доказательство, что он состоит на тайной службе. Капитан уже хотел было отпустить почтаря, но заметил, что его помощник чем‑то взволнован, ерзает на стуле.
- Что, Юра?
- Хочу спросить… - Коломиец действительно был взволнован. - Ты сказал, что Немагроша разводит голубей. У него и сейчас есть голуби?
- Этого я не знаю, - пожал плечами Краковец. - Верный не говорил мне этого.
- А как он сказал? - не отставал Юра. - Припомни, какие слова он употребил?
Почтарь наморщил лоб, припоминая.
- Он назвал его голубятником. Говорит, голубей продает, кролей разводит… Может быть, и сейчас у него голуби есть.
Столь горячий интерес Юры к голубям начал забавлять Серовола.
Он сказал, едва сдерживая улыбку:
- Спасибо, Яша, иди отдыхай. Что касается голубей, то мы это выясним в следующий раз. Даже можем купить парочку.
Юра Коломиец понял, в чей огород бросил камешек капитан, но не обиделся и даже виду не подал. Он выждал, пока за почтарем закроется дверь, и сказал:
- Теперь я понял, почему голуби мучили меня даже во сне. Как вы думаете, товарищ капитан, не мог ли шпион для пересылки своих донесений пользоваться голубиной почтой?
Серовол резко поднял голову и застыл так, глядя на своего помощника. Сжатые губы его вздрагивали. Юра понял, что высказанная им мысль поразила капитана, но он еще не знает, как отнестись к ней. Не знает потому, что не разложил в нужном порядке известные ему факты. Нужно их разложить и увязать друг с другом.
- Начнем с того конца. С Княжполя… - торопливо продолжал Юра. - Допустим, из окна здания, где находится гестапо, видна крыша хаты этого Немагроши. Кто‑то нет–нет да и взглянет в ту сторону. И вдруг на крыше появляется шест с тряпкой, шест, которым гоняют голубей. Шофер немедленно садится в машину. Маленькая остановка у хаты - и через несколько минут донесение у того, кому оно отправлено.
Серовол закивал головой, соглашаясь.
Тот конец получается, Юра, а этот, наш? Подожди… Ты, кажется, рисовал в дневнике наблюдений голубя. Это действительно был голубь? Когда это было?
Виски Юры горели, теперь он не сомневался, что ему удалось найти ключ к важной загадке. Он верил и уже торжествовал.
- Это было накануне боя у Черного болота, в двадцать часов двадцать шесть или семь минут. Голубь летел в юго–западном направлении, один, высоко…
- Ах ты черт! - воскликнул капитан и начал торопливо натягивать сапоги. - Как же это я не допер? Ведь мог, пожалуй, голубями пересылать свои донесения негодяй, никакой ему рации не надо.
- И еще одни наблюдатели в секрете заметили голубя - Стельмах и Портной, - продолжал Юра, подойдя к окну и вынимая из сумки нужный листочек. - Только они не проставили время. Но голубь, как и тот, летел один, высоко и тоже на юго–запад.
Серовол вскочил на ноги, вырвал листок из рук помощника, прочел сделанную Стельмахом и Портным запись.
- Почему раньше не сказал? Я же просил, объяснял: подмечай каждую мелочь, говори свои соображения.
- Товарищ капитан, я ведь только сейчас узнал о голубятнике Немагроше…
- Да, да… Молодец! Это я так, погорячился… Все равно молодец, Художник… Может быть, голуби туг ни при чем, это только предположение, но хватка у тебя есть. Срочное задание: сейчас же разузнай, кто из местного населения держит голубей. Я что‑то не замечал…
- Я тоже, товарищ капитан, - упавшим голосом признался Юра, понявший, что его предположение может не оправдаться.
- Не паникуй, - строго посмотрел на него Серовол. - Ищи. В крайнем случае обратимся к бойцам с просьбой достать двух–трех голубей. Понял?
- Конечно.
- И подумай о том, - с улыбкой добавил Серовол, - куда делся Семен Чувай? У тебя это получается… Не сквозь землю же провалился человек.
- Разрешите идти? - Юре не терпелось приступить к выполнению полученного задания.
- Подожди, не горячись. Запиши донесение Верного. И я хочу, чтобы ты присутствовал при разговоре с Москалевым. Он должен скоро вернуться. Если, конечно, там ничего не произошло…
В окно глядело летнее теплое утро, в хате было уже светло. Юра сел за стол и начал записывать то, что сообщил Верный. Это была механическая работа, так как думал он о голубиной почте, но когда пришлось писать о Семене Чувае, этот двадцатилетний хлопец представился Юре похожим на "близнецов", эдаким третьим Андреем Когутом.
- Товарищ капитан, - сказал он, отрываясь от тетради, - вы заметили, что этот Чувай одинакового возраста…
- С Когутами? - Серовол с намыленной бородой правил на ремне бритву. - Конечно! А ты допускаешь, что в момент нападения он мог находиться у своей любки, жены полицая?
- Мог.
- Ну, поставь себя на его место. Ты у жены полицая, а у полицая оружие… Вдруг рядом с хатой начинается стрельба. Что бы ты сделал в такой ситуации?
- Дал бы деру, наверное…
- Правильно. Чувай так и поступил - побежал. А в это время… Что могло произойти в этот момент в соседнем домике на улице святой Терезы?
Серовол выбрил одну щеку, а Юра все молчал, не мог сообразить, что именно хочет связать капитан с таким комическим происшествием, как побег перепуганного любовника.
- А в этот момент из окна домика, - так и не дождавшись ответа, подсказал капитан, - настоящий Андрей Когут выскочил из окна и побежал за сарай, к дороге. Могло так совпасть по времени?
- Могло. А дальше?
- Это я от тебя хотел бы услышать. Рассуждай, создавай возможные варианты.
- Вы считаете, что один из Когутов-Семен Чувай? - недоверчиво упросил Юра. - Но какой смысл ему превращаться в Когута?
- Значит, этот вариант отпадает? -. отводя в сторону руку с бритвой, усмехнулся Серовол. - Не спеши с выводами. Вернись к тому моменту, когда Когут и Чувай, перепуганные стрельбой, бросились бежать. Они могли побежать в разные стороны, но могли бежать в одном и том же направлении. А в темноте, да еще когда идет беспорядочная стрельба, вряд ли можно установить, один человек бежит или двое.
- Трудно. Тем более, что Чувай выскочил из другого двора, незаметно.
- Вот именно! - обрадовался капитан и начал выскабливать подбородок.
- По ним стреляют, - вел дальше Юра, - и… и Андрей ранен.
- Он убегает. А Чувай? Что могло случиться с Чуваем?
- Его убили? - встрепенулся Юра.
- Можно допустить. Вполне.
- Тело нашли и решили, что убит Андрей Когут?
- Ну конечно! А теперь подумай, зачем нужно было Гансу разыграть эту жестокую трагическую сцену с уничтожением всей семьи Когута?
- Это понятно. Гансу нужна была правдоподобная легенда для шпиона, которого он решил под именем Когута послать к нам. Не вяжется только то, что они не смогли в конце концов установить, что убит совсем другой человек.
- Очень даже вяжется, - возразил капитан. - Дело происходит ночью, бандеровцы торопятся, нервничают. Их задача - уничтожить всю семью Когута и в первую очередь его самого, но распустить слух, что ему удалось убежать. Вполне возможно, что никто из них не знал Андрея. Но допустим даже, кто‑то знал. Тут могла сработать психологическая ловушка: видели, как выпрыгнул из окна, как выскочил на улицу, и после стрельбы вдогонку нашли тело убитого, такого же молодого хлопца, как и Андрей. Значит, это и есть тот, кого им надо было убить. Кто его там рассматривал… Сунули в мешок, отвезли за город и закопали поскорей. А Гансу доложили, что все сделано, как надо. Остальное происходило у нас с тобой на глазах. Айда к колодцу умываться.
Серовол весело взглянул на своего помощника и, бросив на шею полотенце, вышел из хаты.
Пока капитан умывался, Юра Коломиец думал о том, как быстро Серовол разгадал тайну возникновения "сиамских близнецов". Он, Юра, возгордился было, когда Серовол поддержал его предположение о возможности использования агентом голубей. Но мысль о голубиной почте была простой погадкой, озарением, а для того, чтобы распутать клубок двух Когутов, нужно было хорошенько поломать голову. Конечно, сообщение Верного об исчезновении Чувая помогло капитану расставить все по своим местам, но далеко не каждый мог бы это сделать. Юра испытывал гордость, что он помогает такому человеку, и капитан Серовол доволен его работой. В этот момент хлопец желал одного ― подтверждения своей догадки о голубиной почте.
Группа Москалева вернулась, когда бабка Зося ставила на стол завтрак ― огромную сковородку с грибами и отварной картошкой, присыпанной мелко нарезанным зеленым луком и укропом, миску черники, прикрытую тоненькой ячменной лепешкой. Дары леса… Сколько раз они выручали партизан! Как ни спешили почтари, ни один из них не являлся без десятка–двух отборных боровиков, подхваченных из‑под ног, на ходу ― не пропадать же даром таким красавцам. Бабка Зося, как и другие хозяйки, охотно готовила это нехитрое блюдо партизанам, добавляя свою картошку и вот такие ячменные, просяные лепешки. Основной продовольственный припас уходил в эти дни в "санаторий" ― на подкормку отощавших бывших военнопленных.
Серовол усадил всю компанию за стол, и сковорода была опустошена за какие‑нибудь пять–шесть минут. Юра не отставал от других, но все поглядывал на Москалева и понял, что тот доволен походом, следовательно, свое задание сумел выполнить.
После завтрака они остались в хате втроем: Серовол, Москалев и Юра.
- Был у Ганса, - без предисловий начал Москалев. - Сперва меня полицейский пост остановил на улице. Сказал, куда и к кому иду, попросил провести. Обнюхали меня. Сопровождать не захотели, рассказали только, как идти. Подошел к воротам, - это было часа в три ночи, постучался, говорю: "Я к Гансу". Впустил солдат во двор и - "айн момент!" Минуты две ждал. Вышел какой‑то в цивильном, спрашивает по украински: "Кто нужен?" - "Ганс". - "Пошли". В доме у дверей еще часовой - немец, солдат. Там заставили подождать в темноте, потом несколько раз осветили электрическими фонариками, и слышу голос Ганса, сердитый и насмешливый: "А–а, пожаловал… Пропажа". В темноте обыскали меня, забрали оружие и повели.
- Наверх? - спросил Серовол.
- Нет, в подвал. Завели в голую, вонючую камеру.
Там зажгли газовый фонарь, Ганс закрыл железную дверь и начал меня допрашивать. Между прочим, комната эта к допросам приспособлена ― свет бьет мне в лицо, а лица Ганса не видно. Сперва взялся круто. "Ты, говорит, партизанам продался. Почему столько времени о себе знать не давал? Откуда узнал, что я в Княжполе нахожусь?" И еще в таком духе, как вы, товарищ капитан, предсказывали. Ответил я ему на все, сказал, что меня в адъютанты к Бородачу берут. Ганс вроде тише стал, но вдруг заявляет: "Хорошо, проверим, кто ты такой. Для начала помоги нам схватить тех партизан, что с тобой пришли. Где они тебя ожидают?" Он думал, что я испугаюсь, начну крутить, а я, как вы мне советовали, спокойно, без колебаний даю согласие. Мол, это дело проще пареной репы. И рассказываю, где меня хлопцы ожидают и как я с ними должен встретиться. А также прошу, чтобы он на эту операцию людей послал покрепче и половчее. Вроде обо всем мы с ним договорились, но тут он спрашивает: "А как ты в отряд один явишься?" ― "Какой отряд? ―удивляюсь я. ― Нет, что вы, мне в этот отряд ходу уже не будет, меня сразу на подозрение возьмут. Посылайте куда‑нибудь в другое место". Тогда он задумался и говорит: "Подожди!" Забрал фонарь, закрыл меня в этой камере. Наверно, минут десять–пятнадцать его не было. Приходит и заявляет: "Твоих товарищей трогать не будем. Пойдешь в свой отряд и будешь выполнять все, что скажет тебе другой наш агент. И запомни, теперь у тебя новая кличка ― "Иголка".
- Почему потребовалось менять кличку, не сказал? - спросил Серовол.
- Нет, а я не спрашивал, старался поменьше вопросов задавать. Даже о том, как я найду второго агента, чьи приказы должен выполнять, не стал интересоваться. Ганс мне сам об этом сказал. Говорит: "Ты не ищи, тебя будут искать и найдут".
- Интересно. Как же?
- Ганс приказал мне, как я появлюсь в отряде, ходить, надев кепку козырьком назад…
Юра разочарованно фыркнул в отряде частенько можно было встретить какого‑нибудь бойца, надевшего головной убор задом наперед. Некоторые даже считали это признаком особого партизанского шика.
- Значит, кепку козырьком назад, за правое ухо - сигарету, карандаш или что‑нибудь другое - ветку, цветок, - продолжал Валерий, - а в левой руке обязательно белый платочек, обернутый вокруг указательного пальца. Вот в таком виде я должен показываться перед другими. Я ему говорю, - левая рука у меня раненая, может быть, платочек можно держать в правой? Он рассердился, начал меня ругать. Говорит, что я прикидываюсь ослом. В общем, держать платочек нужно в левой руке и обязательно обернутым вокруг указательного пальца. На прощание вытащил из кармана фляжку, налил в чашечку самогонки, заставил выпить, -я отказался, говорил, что хлопцы услышат запах, - выпил сам, за мое здоровье, и отпустил с богом.
- А оружие? - не утерпел Юра.
- Не спеши, Художник, я еще не досказал, - с досадой бросил в сторону Коломийца Москалев. - Тут, товарищ капитан, произошло очень интересное. Когда мы поднялись из подвала на первый этаж, Ганс крикнул: "Филинчук, отдай ему оружие!" Вы слышите? Филинчук… Такая же фамилия, как у того полицая, что в лесу на меня чуть ногой не наступил. Конечно, я не утверждаю, что это тот самый человек.
- Лица его не рассмотрел? - спросил Серовол.
- Нет, все на меня светили.
- А он тебя мог узнать?
Москалев ответил не сразу, подумал хорошенько.
- Вряд ли. Он меня видел то в лесу две–три секунды. И лицо у меня было тогда поцарапанным, все в крови. А может, и не тот. Однофамилец.
Серовол заходил по комнате своей "пульсирующей" походкой: то задерживая шаг, то ускоряя. Он обдумывал все, что рассказал Москалев.