- Я очень не люблю, - сказал Ян с равнодушным выражением лица, - когда убивают моих людей. Воровство - это плохо, но убийство хуже десятикратно. За него только одно наказание. Властью, данной мне военным правительством, я лично определяю степень вины. - Он медленно шел мимо стоящих у стены и внимательно рассматривал лица. - И у меня нет сомнений - вы виновны в неправедном образе жизни. Поэтому, - вынимая из кобуры пистолет и передергивая затвор, сообщил он, - отсюда своими ногами уйдут только двое. Тот, кто первый расскажет, что меня интересует, и тот, кто скажет больше. И я еще проверю, кто не соврал. Довести дело до конца никогда не поздно. Места, где мазурики отсиживаются, где краденое скупают, и уж конечно, кто моего парня убил. Чем подробнее, тем лучше. С молчунами разговор короткий. Обязательно потом напишу очень красивую бумажку с приговором и подошью в папочку. Есть у меня такая, правильно оформленная. И там имена. Не вы первые, не вы последние. Начинаем. Ты, - показал Ян на крайнего в шеренге.
- А пошел ты, - сказал карманник, - чтобы я, даже если бы знал, своих корешей сдал!
Ян все с тем же спокойным выражением лица выстрелил ему в голову. Люди невольно шарахнулись в сторону от свалившегося трупа.
- Стоять! - заорал Гусев.
- Ты, - подождав десяток секунд, сказал Ян, глядя на хорошо одетого.
- Начальник, - с ощутимым напряжением в голосе ответил тот, - я же не мокрушник, я честный кент. Картинки к картинкам, литерки к литеркам. А крови на мне нет, и я с ними не знаюсь. Ты сам билет видел, я вчера приехал.
- Остановился где?
- Улица Каменщиков, семнадцать. Подтвердят.
- Саклавит?
- Суннит.
- А почему азартными играми балуешься? Запрещено.
- Может, ты и можешь меня застрелить, но перевоспитывать поздно. И не тебе этим заниматься. Побереги проповедь для других.
- Ладно, - согласился Ян, - постой пока. Ты, - потребовал он у Козлова.
- Где наша не пропадала, - достаточно громко сказал тот, - все скажу, - делая шаг вперед, заявил и, дико взвизгнув, метнулся на коменданта с ножом в руке.
Пуля попала ему в живот, и он с воем скорчился у Яна перед ногами. Тот молча наступил на руку и вышиб ногой нож, откатившийся далеко в сторону. Под аккомпанемент стонов Ян осмотрел оставшихся и покачал головой.
- Думаете, добивать буду? - спросил негромко. - Зачем? Пусть помучается. Легкую смерть я и так собирался дать. Не захотел. По делам и получил. Пусть пока полежит, почувствует.
На штанах второго карманника, на котором остановился его взгляд, спереди медленно расплывалось пятно.
- Я скажу, - быстро ответил тот. - Я все скажу!
- Я знаю, - обреченно сознался продавец формы. - Комендант, ты обещал!
- Тому, кто больше всех скажет, - кивнул Ян, - я обещаю жизнь.
Пулемет ударил сразу, не успел грузовик повернуть на нужную улицу. Лобовое стекло жалобно зазвенело, и из кузова поспешно посыпались люди, прячась за машину и заскакивая в соседние дворы.
Хорошо, не стукнуло в голову кататься на переднем сиденье, как начальству положено, глядя, как, подволакивая ногу, к нему присоединился водитель, подумал Ян. Удачно в кузов залез контролировать своих героев.
- Ранен?
- Вывихнул, когда выпрыгивал.
- Давай назад, нечего тебе здесь делать.
- Чего это они такие нервные? - присев у заднего колеса, спросил Зибров. - Не успели приехать - и нате вам! Хороши бы мы были, если бы оба грузовика успели к дому подъехать.
- Так не глухие, - выругался Ян, - услышали стрельбу в городе. Везде одновременно не получилось. Не сиди, лейтенант, - замерзнешь. Взял своих парней - и давай вокруг. Утекут задними дворами.
- Ага, - согласился Зибров и метнулся в сторону, на ходу подзывая второй взвод.
Пулеметчик старательно продолжал поливать свинцом длинными очередями испустивший дух грузовик. Из радиатора текла вода, от кузова отлетали щепки, и машина уже стояла на ободах, пробитые колеса не держали веса. В окно высунулся какой-то тип с винтовкой и начал суетливо стрелять во все стороны. Юнкера азартно отвечали. Зазвенели стекла, вокруг окна появилась масса дырок. На стрельбище большинство прекрасно попадало в цель. Здесь пули летели куда угодно, только не в стрелка. Впрочем, он заопасался и перестал высовываться, подставляясь. Со стороны двора добавилась еще стрельба. Если кто в округе умудрился проспать начало, сейчас он с интересом прислушивался.
- Колобов, - позвал Ян, не оборачиваясь: тот и так рядом в обязательном порядке, - пулеметчика.
- Сейчас, - ответил сержант. Он выстрелил и довольно хохотнул: - Есть.
Пулемет на чердаке резко замолчал.
- Двадцать восьмой, - с гордостью сообщил Колобов.
- Взрослый мужик, - с укоризной сказал Ян, - а дурью маешься. Не хватает только надрезов на прикладе. Знаешь, что мы на фронте с такими делали, если попадался?
- А ты не считал никогда?
- Никогда. Сначала некогда, потом неинтересно. Много их было.
Он отвинтил колпачок на рукоятке, прикинул расстояние и дернул за шнурок. Сделано по-идиотски, но благодаря длинной ручке удобно кидать. Тридцать метров - совсем не рекорд, а здесь намного ближе, и цель хорошо видна.
- Лежать всем! Граната! - привычно швыряя, предупредил Ян.
В доме ударил взрыв. Он кинул еще одну.
- Не бежать прямо на окна, - заорал, вставая, для остальных. - Сбоку, им так неудобно целиться. Пе-э-э-эрвое отделение атакует, второе прикрывает. Необязательно попасть: не давайте им высунуться! Пошли!
Юнкера с нечленораздельным ревом поднялись и нестройно рванули к дому. Половина моментально забыла все наставления и приказы, доблестно несясь через заборы и огород. И то - первый настоящий бой. На самом деле в доме еще большие неумехи собрались, иначе бы вместо дурной стрельбы давно сделали ноги, но искренний энтузиазм подчиненных необходимо потом похвалить. Никто в кусты не забился и явной трусости не проявил. А что стреляли один Аллах знает куда, так это с опытом приходит. Будут из них приличные офицеры, если на ус намотают науку убивать и сами не погибнут.
Не забыть еще обматерить за поведение. Если собрать сотню человек и заставить их ходить в ногу, подчиняться командам и чистить винтовку - это еще не рота. Нормальные сержанты нужны на взводы. И это по минимуму. Кашевара постоянного, артельщика. Старшину по хозяйственной части. Рожать мне их, что ли? На сотню стремящихся друг перед другом выделиться молодых - всезнайки с непомерным самомнением: Зибров, Гусев и Колобов. Мало, совсем мало. Бывших курсантов, а ныне сержантов, в большинстве по-прежнему держали вместе, гордо именуя ударными ротами. Где людей найти и сколько мне еще позволят ездить на курсантах? Не очень-то идут добровольцы. Платят мало, кормят скудно, а пули летают. Юнкера даже присяги не принимали. Отпустить одних - они мне дров наломают, потом не расхлебаешь.
- Бабаев, - заорал, хватая за воротник, - я что приказывал?
Ну куда это годится? Объясняешь, что сначала гранату в дверь кидают, а потом врываются, объясняешь, а толку - ноль.
- Так все уже, - удивленно ответил парень, хватаясь за подсумок.
- Вот теперь уже точно не требуется, - мимоходом дав ему легонько в ухо, чтобы почувствовал, и проходя мимо, согласился Ян. - Там внутри уже наши. До, Бабаев! Не после! Как закончится, пойдешь чистить картошку на всю роту.
- А почему до сих пор никто механическую картофелечистку не изобрел? - с тоской поинтересовался курсант, следуя за ним.
- Изобрел, - переступая через труп в гражданском у порога, рассеянно ответил Ян. Ага, это уже второй. Осколками достало. Тот, что в окно палил, там и валяется. - Там крутится сразу мешок, и картофелины трутся друг о друга. Много в отходы уходит, а глазки и порченое все равно Бабаевым приходится вырезать.
- И кто изобрел? - восторженно спросил юнкер. Остальное он мимо ушей пропустил.
- Я, - сознался командир, - до войны еще дело было. Меня за это дело чуть под суд не отдали. Материалы со склада приволок без разрешения. Так что ручками, Бабаев, долго еще придется. Светлов!
Тот с заметным усилием перестал пялиться на покойника и сглотнул.
- Так… точно!
- Зиброва найди, нечего тебе здесь делать.
- Так… точно, - ответил курсант и кинулся на улицу.
Ну да. Зрелище не очень приятное, а что поделать - это не картинки в учебнике. А в теплынь и мухи моментально появляются. Откуда берутся, никто объяснить не может, - слетаются мгновенно.
- Господин лейтенант, - растерянно сообщил очередной юнкер, скатываясь с чердака, - там майор Шаповалов. Мертвый.
- Кто?
- Наш бывший командир роты. Что я, перепутать могу?
Ян отпихнул юнкера в сторону и рванул наверх.
- И форма, и еще и оружие. Патронов - завались! Туда пришли, без промаха! - нудел сзади юнкер. - Это что ж творится, он в нас стрелял?
М-да, присев на корточки у тела с дыркой в голове, подумал Ян. Молодец Колобов, удачно завалил. Очень интересно. В чем угодно мог подозревать майора, но в грабежах? Бред какой-то. Он хоть и дундук, свихнутый на религии, но не из таких. И что тогда? Стрелял из пулемета. Это раз. Тут сомнений никаких. Наше счастье, что одно название - офицер. Я бы кучу трупов сделал без проблем. Нервишки сыграли. Но оружие и форма краденая - вот они. Это не мазурики. Два. Может, потому так легко и сдали? Не их люди. Надо трусить еще раз. Правильно сделал, что не отпустил сразу. Побеседую доходчиво с голубчиками еще раз.
Он начал выворачивать карманы. Нашел справку о демобилизации, три купюры по десять дирхемов и мелочь. Ключи - откуда? В справке написано: место рождения Меньск. Не от того дома же… Револьвер, сигареты. Сунул юнкеру вместе с зажигалкой:
- Со своими поделишься. Не пропадать же добру.
Тот послушно взял, глядя как на дохлую жабу.
Так… Счет на покупку чего? Это он в чайхане на набережной был. Дата имеется. Послать кого-то расспросить. С кем отобедать изволил. Ножик перочинный. Это не так важно. Совсем обалдеть. Офицерское удостоверение в боковом кармане. Имя его, а дата неправильная.
Ага, обрадовался, усаживаясь прямо на пол и быстро перелистывая записную книжку. Это все служебные телефоны. Неинтересно. А вот это уже новое. Имена, адреса. На что это я наткнулся?
- Поставишь охрану, - краем глаза глядя на собирающуюся толпу, приказал Ян.
На улицу вытаскивали трупы и складывали рядком у ворот. Трое из дома. Еще трое хотели уйти дворами, но Зибров сержантские полоски на погоны в свое время не за красивые глаза получил. Двоих оприходовал без помощи взвода. Третий попал под залп и напоминал видом дуршлаг. Сплошные дырки.
Как только наступила тишина, со всего района стали выползать поглазеть. Люди подходили и смотрели на убитых. Молчание нервировало. Чего хотят - не понять. Их хвалили - ненависть к грабителям у простых людей давно перехлестывала через край, - но чего интересного в трупах и чего они дожидаются, понять было сложно.
- Обыщешь все. Оружие, вещи, продукты, документы. И не вздумай зажать!
- Да когда же я у товарищей брал? - возмутился Зибров.
- Эти нам не товарищи, но добро теперь наше. Ротное имущество. Вот и не строй дурачка. Жратва в общий котел. Оружие пригодится. А одежда тоже не лишняя. Пусть Головин беспокоится про вещественные доказательства. Мне этих одевать и обувать приходится. Один раз пробежались - и шинель с дыркой у очередного оболтуса. Хорошо, не от пули. А другой умудрился приклад сломать. Вот ты бы сумел? Ничего на склад возвращать не собираюсь. Добыто в бою - военный трофей. Сейчас не до шуток. Напоролись мы на странное дело. Хоть на чем готов поклясться, не бандиты здесь собрались. У троих офицерские документы. Одеты все очень прилично.
- Без нормального шика.
- Ага, - подтвердил Ян, - соображаешь. Никаких сапог гармошкой и жилетки на меху с голой грудью.
- И картинок нет на коже. Я смотрел.
Ян с подозрением уставился на него.
- Карманы вывернуть?
- Не доводи до греха. Плевать мне на твои художества в свободное время. А вот когда на службе, веди себя правильно. Сам знаешь: смотрят на тебя - видят меня. На кой мне такая слава? На глазах у юнкеров…
- Да что я, не понимаю? Никто золотых зубов изо рта плоскогубцами не драл. Я даже на фронте такого не делал! Хотя у одного из этих были. Тоже нетипично. Сильно богатые на вид. Заговорщики, что ли, какие?
- У Шаповалова удостоверение фальсифицированное.
- Фальшивка?
- Фальсифицированное, - повторил Ян. - Я уж этим писарем обязательно займусь. Такие вещи один раз не делаются. И печать комендатуры.
- Переведи, - просительно сказал Зибров, - что такое подделка, я понимаю. А ты вроде не по-русски разговариваешь.
- Поддельное рисуется на чужое имя и для показывания разным с тобой незнакомым людям. А это на официальном бланке, с правильной печатью и на свое. Зачем? Он же не выдавал себя за другого. Не понимаю.
- По мне, никакой разницы. Фальшак и есть фальшак - подделка. Цель в любом случае кого-то обмануть. Допустим, он представлялся от лица Вооруженных Сил. Не просто дядя с улицы, а человек с положением и связями.
- Вот и обыщи квартиру всерьез. Можешь все половицы поотрывать и подушки вспороть. Документы ищи. Я сейчас первый взвод заберу, и дальше пройдемся, надо чистить эти квартиры всерьез, пока не разбежались. Утром грузовик подгоню за вами.
- Орден хоть дадут? - почти всерьез спросил Зибров.
- Найдешь что стоящее - я тебе бутылку поставлю. От себя лично.
- Тоже дело.
- А он живой, - громко сказал мужской голос. - Смотрите!
Они переглянулись и двинулись в сторону ворот.
- Лейтенант, - крикнул уже женский, - ты что с этими делать собираешься? Лечить? - почти взвизгнула баба. - Убей его!
- Стрелять вздумали!
- Под корень их!
- Всех убить!
Грабежи в округе давно стали повседневностью. Схваченный на месте преступления вор или карманник не мог рассчитывать на милосердие обычных граждан. Толпа мгновенно приходила в ярость, и каждый норовил нанести удар. Выйти живым из такой ситуации было почти невозможно. После наведения справедливости оставалась посреди улицы кровавая масса, на которую было крайне неприятно смотреть. Многие мелкие преступники бежали сдаваться к патрульным, предпочитая тюрьму мгновенной расправе, но были случаи, когда те просто отворачивались. Так то была мелочь, а тут прямо под боком обнаружилась вооруженная банда. Слухи про грабителей, не оставляющих живых свидетелей, ходили давно, и сейчас никому не требовалось объяснять, что именно произошло.
Еще минуту назад спокойные люди всколыхнулись и стали надвигаться на двух юнкеров, стоящих у ряда убитых. Это они притащили последнего застреленного.
- Смерть им!
- Убейте их всех!
- Не убьете вы - убьем мы!
- Не жилец, - сказал одними губами Зибров, наклонившись над раненым. Он посмотрел на товарища, молча стоящего напротив толпы, и, пожав плечами, вытащил пистолет и застрелил недобитого. Ссориться из-за этого? Все равно расстреляют, а тут дополнительно и их стопчут и не заметят.
- Вот и правильно, - сказал мужской голос, первым закричавший насчет живого, - собакам собачья смерть. Не сердитесь на нас. Уж очень жизнь настала такая поганая… Сколько же можно терпеть…
Толпа на глазах успокаивалась и медленно отступала.
- Жуть, - пробормотал один из юнкеров. - Они же нас запросто на куски порвали бы, да за все хорошее. И стрелять вроде бы не за что…
Ян сел на узкой койке под привычный визг продавленных пружин и с недоумением уставился на заменяющую ему одеяло шинель. Он точно помнил, что кинул ее в угол и так и завалился, не раздеваясь. Любой выносливости есть пределы. Двое суток не спать, и все под беготню и на нервах. Хорошо, когда в тебя с ходу стреляют: тут уж сомнений нет. А если ласково улыбаются, а ты обязан весь дом перевернуть? А если нашел, чье? Они же не скажут или друг на друга покажут. А всех расстрелять, не разбираясь, - это перебор. Так нельзя.
Зато весь район вычистил от наиболее опасных банд, и попутно кучу подозрительного народу загребли. Можно выдать себе благодарность. Еще бы понять, что с любителями Кагана делать. Совершить они ничего не успели, если не брать в расчет Шаповалова с приятелями. Отпускать нельзя, а еще вчера ходатаи забегали. И к нему, и к Юнакову, и к Морозову. И не простые люди, просто так не пошлешь.
У железной самодельной печки сидел на корточках Гусев и обстоятельно подкармливал ее углем. Оттого и тепло. И шинель - его забота.
- Добрый вечер, - невозмутимо приветствовал тот хлопающего заспанными глазами приятеля.
- Уже? - спросил Ян, зевая. - А сколько я спал?
- Ерунда. Часов десять.
- То-то жрать охота, - вставая, сказал Тульчинский.
- Я твою пайку принес, - сообщил Гусев, показывая на стол. - Как положено. Каша, хлеб и чай. Конфискованное масло в количестве трех ящиков ты сам приказал в госпиталь отдать. Колбасу, извини, не завезли. А ту, что я у тебя в сейфе нашел, вместе с водкой скормил парням. Им требовалось. На каждого по чуть-чуть, зато уважение и поощрение. Под сто грамм. За доблесть, и вроде как в коллектив принял. Уже не мясо, а почти ветераны. Откуда, кстати, копченость? Ты же борец со злоупотреблениями.
- Это не взятка, а благодарность, - прошлепав в угол к умывальнику босыми ногами, ответил Ян.
- А в чем разница?
- Взятку дают за будущую работу, и ты намекаешь, что без нее дело не пойдет, а благодарность - это когда уже выполнил и довольный человек самостоятельно приносит. Его не заставляют. Сам захотел.
- Очень сложно мне, глупому, понять, где граница проходит. Человек ведь знает, что придется еще раз обратиться. Вот и задабривает заранее. Ты же в следующий раз вспомнишь про копченую колбаску с чесноком, в животе заурчит - и постараешься.
- Наверное, грань исключительно в совести, - вытирая руки, ответил Ян. - Если второй раз просьба будет против закона, ему колбаса не поможет. А в принципе ты прав. Взяточник необязательно противный человечек с бегающими глазами, суетливо пихающий в руки грязную пачку денег. Иногда все делается очень красиво. А бывает, и отказаться нельзя. Человек от души подарок делает, а ты морду воротишь. Короче, если прямо уголовный кодекс не нарушается и в просьбе нет ничего необычного, поступаешь в меру разумения. Есть будешь?
- Уже. Нет, умом я понимаю, как замечательно взяток не брать. Не для себя, а для государства…