Влада… нет, все ж таки - Бьянка! - шутливо погрозила пальчиком:
- Вы так на меня смотрите, сеньор… Андреас. Вас ведь так зовут?
- Именно, так, мадам.
- Хм, мадам… - девушка насмешливо прищурилась и вдруг… потрогала себя за мочку уха - точно так же, как это делала Влада! Так, значит…
- Вы меня сейчас взглядом прожжете, - прошептала… Влада?
- Нам нужно встретиться… и поговорить.
Девчонка кивнула:
- Хорошо. Послезавтра, днем. Таверна "Золотой Якорь" в порту, знаете?
- Найду.
Бал вскоре закончился, но до того Громов еще успел потанцевать с "куколкой" Амалией, пригласившей его на свидание завтра, во второй половине дня. Да-а, дамы здесь времени зря не теряли!
- Восточные бани, это недалеко от…
- Я знаю, милая Амалия, знаю.
Дом маркиза де Каррахас располагался на углу улицы Мотгат и снаружи не производил никакого особенного впечатления - дом как дом - серый, трехэтажный, обычный. Однако внутри…
Постучав в небольшую дверь, Громов, как и был научен хозяйкой, представился посланцем ее воюющего супруга, и дюжий темнокожий слуга, поклонившись, сразу же провел его на второй этаж по широкой мраморной лестнице, устланной узорчатым ворсистым ковром. По стенам были развешаны картины в дорогих позолоченных рамах, сквозь широкие, распахнутые в сад окна доносилось щебетание птиц, в прихожей и по краям лестницы стояли пальмы в больших деревянных кадках.
Маркиза Эжена дель Каррахас дожидалась утреннего гостя в роскошном, с голубыми шелковыми обоями, кабинете, сидя за большим дубовым столом, застланным зеленым велюром.
- Ах, мой верный идальго! Вы принесли вести от мужа? Входите же, прошу вас, садитесь в кресло… Али! - женщина посмотрела на негра-слугу. - Вели подать нам кофе, а потом никого в приемную не пускай - посланец принес слишком важные вести.
Негр молча поклонился и вышел, закрыв за собой дверь, украшенную затейливым гербом маркиза.
- Ах, друг мой, я так рада, что вы пришли! - томно прикрыв глаза, прошептала маркиза.
Несколько запоздало вспомнив про этикет, молодой человек подошел к столу и, галантно склонив голову, поцеловал хозяйке особняка руку.
В дверь постучали - все тот же слуга принес на серебряном подносе кофе в фарфоровых чашках. Эжена томно махнула рукой:
- Хорошо, хорошо, Али, поставь все на стол и ступай себе.
Усевшись в кресло, молодой человек протянул руку к чашке…
- Нет-нет! - Светло-серые глаза маркизы блеснули, словно жемчужины. - Кофе потом, друг мой, сначала же… я хочу показать вам сад. Вот, посмотрите!
Сделав приглашающий жест, женщина подошла к окну, жемчужно-серое, в цвет глаз, платье ее, украшенное многочисленными бантами и рюшами, сзади оказалось зашнурованным очень неплотно, оставляя обнаженными не только, как обычно, плечи, но и почти всю спину… На левом плече маркизы имелась небольшая родинка, такая же, как и на щечке, волосы ее были уложены в затейливую прическу - похоже, Эжена дель Каррахас предпочитала обходиться без парика. Еще бы - с такой-то густой шевелюрой!
- Ах, Андреас, мне что-то туго, - обернувшись, маркиза стрельнула глазами. - Прошу, ослабьте шнуровку…
Молодой человек немедленно вскочил с кресла, подошел… почувствовав пальцами теплую шелковистость кожи.
- Да-да, вот так… Пожалуй, и еще можете распустить… Ага!
А дальше уже, пожалуй, и некуда было - верхняя часть платья просто соскользнула, тихо шурша, обнаженная до пояса дама обернулась. Сверкнули глаза, и большая тугая грудь ее призывно качнулась.
- Идите сюда, друг мой… Вам нравится моя родинка?
Ни слова не говоря, Громов обнял женщину за талию и поцеловал в щеку… в мушку… а затем - в губы, и - очень осторожно - в грудь.
- Развяжи мой пояс, милый Андреас… Теперь дай, а я раздену тебя сама…
Оба слились в любовном экстазе здесь же, в кабинете, на стоявшей в углу софе, софа поскрипывала, а маркиза, томно закатив глаза, кусала губы:
- Ах, друг мой, ах… Как я рада, что ты пришел!
Большая грудь Эжены волнительно колыхалась, и куда-то делась родинка со щеки - словно и не было, видать и впрямь - мушка.
- Ах, друг мой!
Лейтенант покинул маркизу дель Каррахас почти через три часа, и все это время они находились в кабинете, видать, хозяйка все же опасалась слуг. Впрочем, если верить словам капитана Педро - эта женщина вообще ничего не опасалась, тем более, в том, что касаемо любви.
Несмотря на весь напряженный ход встречи, Андрей все же успел спросить о Красном Бароне, однако получил довольно-таки уклончивый ответ. Мол, для многих знаний время еще не пришло. Значит, знает все-таки! Не зря зашел.
Перед встречей с Амалией молодой человек успел поспать и даже выкупаться на заднем дворе дома в бадейке с водою, которую использовал по утрам вместо душа.
- Месье Кавузак прислал с утра слугу, господин, - по ходу дела докладывал Жоакин. - Мы задолжали за танцы и фехтование полдублона.
- Так отдал бы! Знаешь ведь, где деньги лежат.
Мальчишка замахал руками:
- О, сеньор! Как же я могу - без вас?
Вообще-то, верно сказал. Выбравшись из бочки, Громов поощрительно улыбнулся, заворачиваясь в поданное слугой полотенце.
- Эх, сейчас бы водочки… Впрочем - не время.
- Что, господин? - не поняв, переспросил Перепелка.
Молодой человек отмахнулся:
- Так… Всему свое время, как сказала одна красивая женщина. Интересно только, что она имела в виду?
Восточные (турецкие) бани располагались не так и далеко от съемных апартаментов Андрея, в той части города, где впоследствии будет проложен проспект Диагональ. Вообще, Громову нравились названия главных барселонских улиц - Диагональ, Параллель, Меридиана…
Как и положено всякому уважающему себя господину - тем более заместителю коменданта крепости Монтжуик! - Громов явился в баню в сопровождении слуги: в большой ивовой корзине Жоакин Перепелка нес для своего хозяина свежую нижнюю одежку, простыни, полотенце и кувшинчик неплохого вина, купленного в таверне неподалеку от дома.
Кроме Громова и Жоакина, в бане уже были и другие посетители, правда, не так уж и много: двое слуг терли спину какому-то усатому толстяку, блаженствовавшему в большой бадейке, и где-то с полдюжины человек плескалось в бассейне. Еще кто-то был и в парной, однако погреть кости Андрею так и не удалось, по крайней мере сейчас - едва молодой человек направился в парную, как подскочил окутанный паром банщик:
- Господин лейтенант?
- Ну да, он самый.
- Вас хочет видеть одна… одно лицо.
- Так кто же против?
- Идемте за мной, господин.
Велев Жоакину ждать да приглядывать за одеждой, Громов зашагал следом за служителем. Андрей уже неплохо понимал по-каталонски, особенно - такие простые фразы, только вот говорил еще недостаточно хорошо, но и это Перепелка обещал быстро исправить, парнишка неожиданно оказался весьма приличным учителем… или просто Громов был прилежным учеником?
- Сюда, господин, - обернувшись, банщик приоткрыл небольшую дверцу позади заполненного теплой водою бассейна, однако сам не входил, пропустив "сеньора лейтенанта".
Молодой человек вошел в небольшое, окутанное паром помещение, где имелась еще одна дверь - оттуда и послышался веселый женский голос:
- Ну идите же скорее, сеньор!
Полулежавшая на несколько узковатом, как видно - предназначавшемся для массажа, ложе Амалия де Камбрес-и-Розандо, нынче вовсе не напоминала глупую и напыщенную куколку - женский идеал эпохи барокко. Обычная девчонка, закутанная в простыню, юная красавица, блондиночка с карими сияюще-шоколадными глазами и губками настолько прелестными, что Громов не выдержал - нагнулся, поцеловал… Простыня, словно сама собою, упала, обнажив стройненькую и хрупкую фигурку с тоненькой талией и маленькой, но весьма аппетитной грудью.
- Идите сюда, Андреас…
- Мы что же, так и будем на "вы"?
Молодой человек еще раз поцеловал девчонку в губы и, погладив по спине, крепко прижал к себе, чувствуя, как горячие ладони ласкают его плечи. Их тела слились в едином порыве страсти, вдруг захватившей обоих, как захватывает дух у летящих с ледяной горки в санях.
О, Амалия знала толк в искусстве плотской любви, вот она уже оказалась сверху, и Громов гладил стройные бедра, ласкал ладонями пупок и грудь… пусть и маленькую, но вызывающую такое желание, что, конечно же, молодой человек противиться не стал. Он же был молодой мужчина, тем более неженатый… точнее сказать - разведен.
- Андреас! Андреас!
Изогнувшись, юная кудесница прижалась к Андрею всем телом, и потом вдруг резко отпрянула, упершись своими горячими ладонями молодому человеку в грудь… И снова резко прижалась… Ах, какая у нее была талия! Настолько тонкая, что Громов едва не обхватил ее одними пальцами - всю.
- Ты был у Эжены? - откинувшись на ложе и тихонько смеясь, спросила Амалия.
Громов не стал отнекиваться:
- Был!
- О! - расхохоталась девушка. - Маркиза своего не упустит. Впрочем… кое-что осталось и на меня. И даже - не кое-что! О, милый Андреас, - ты такой необычный.
- Чем же? - погладив девушку по груди, улыбнулся сеньор лейтенант.
- Тем, что добрый, - вдруг перестав смеяться, Амалия отвечала на полном серьезе. - Добрый ко мне, женщине, я же чувствую! Ты хочешь сделать хорошо мне и обо мне в первую очередь думаешь - поверь, это заметно… и очень приятно.
- А что, другие - не так? - Громов внезапно осекся, поняв, что, наверное, сморозил глупость.
Вместо ответа Амалия накрыла губы молодого человека своими, и Громов с пылом поддержал вновь вспыхнувшую страсть. В обоих тлело сейчас неугасимое пламя, время от времени вспыхивая так, что отражение этого пламени сверкало в глазах - серо-голубых и карих…
- Барон Рохо? - тихо переспросила девушка. - А кто тебе про него рассказал? Хотя… не говори, не хочу знать.
- Даже так? - Андрей с изумлением приподнялся на локте. - Что, в этом какая-то страшная тайна?
Усевшись на ложе, Амалия повела плечом… нежным, едва тронутым солнцем плечиком, которое так хотелось гладить, ласкать… всегда.
- Не такая уж и страшная, но - тайна. Тем более - не моя.
- Не твоя? - Громов поцеловал девушку меж лопаток. - А чья же?
- Не спрашивай, - обернувшись, Амалия посмотрела на своего партнера неожиданно ставшим холодным взглядом, как сказал бы сам Громов - "словно солдат на вошь".
- Никогда не спрашивай о Красном Бароне, милый Андреас, - погладив Андрея по голове, словно ребенка, тихо повторила девчонка - назвать женщиной это юное создание не поворачивался язык. - Поверь, ты проживешь и без этого - я говорю тебе, а ты ведь не считаешь меня дурой?
- Нет, не считаю, - шепотом отозвался молодой человек.
- Ну вот. Значит и слушай меня. И не спрашивай… по крайней мере, не сейчас.
- Не сейчас?
- Год, другой… Ты ведь совсем недавно сюда прибыл, и никто пока не знает, можно ли тебе полностью доверять.
Громов вышел из бани в задумчивости, имея пищу для размышлений, полученную за весь сегодняшний день. Красный Барон - Барон Рохо - скорее всего, это была секта, тайное общество с явным привкусом сексуальных оргий, доступных далеко не всем. Только самым проверенным людям, а чтоб стать таким, нужно было ждать. Год, два - так говорила Амалия, правда, Андрей вовсе не собирался так долго ждать. Надо стать своим раньше… Только вот вопрос - для кого своим? Для маркизы и "куколки" - так для них он вроде бы свой… или все же еще не свой? И станет ли своим - неизвестно. Ну и что, что секс… мало ли у кого с кем он случается, это еще не повод для более тесного знакомства, как дала понять та же Амалия. О, эти женщины… они получили то, что хотели, что же касается чего-то еще - то нужно ли им это? Их тайный закрытый клуб - зачем звать туда "сеньора лейтенанта"? Секс с ним они и так уже имеют… когда захотят, запросто. Так, может, именно в этом и ограничить этих юных - и не очень - дам?
Искренне подивившись неожиданно пришедшей в голову мысли, Громов едва не свалился с лошади - смирной гнедой лошадки, на которой учился ездить на горе Монтжуик.
- Внимательней, внимательней, Андреас, - подкрутив усы, крикнул едущий сбоку "учитель" - капитан Педро Кавальиш. - Что же у вас в Московии - в седлах не ездят?
- Да почти что и нет, - Андрей спрятал усмешку. - Мы как-то больше - в санях.
- В санях?! - переспросив, громко расхохотался Педро. - Ну да, так я и думал. У вас же там это… как его… ля неж! Снег! И лед. А правда, зимой в России по рекам можно ездить столь же легко, что и по дорогам?
- О, друг мой Педро! - засмеялся Громов. - Даже гораздо легче - я бы так сказал.
Он едва дождался следующего дня, когда, наконец, все должно было проясниться - Влада это или не Влада? Андрей, конечно, надеялся, но, размышляя, все же склонялся к последнему - слишком уж хорошо здесь знали урожденную Бьянку Моренос, ныне - супругу откупщика королевских налогов барона Амброзио Кадафалк-и-Пуччидо. Недавнюю, насколько успел навести справки Громов, супругу - и месяца не прошло после свадьбы. Точно такая же история, как и с Амалией - обедневший дворянский род, старый богатей откупщик, купивший себе титул барона… и молодую красавицу жену.
- Обычная совсем, обычная совсем история, - Андрей фальшиво напевал про себя старую, неизвестно откуда взявшуюся на языке, песню. - Немного грустно всем, немного грустно всем - не более.
Молодой человек ехал в порт верхом, как и положено сеньору королевскому лейтенанту да и вообще всякому мало-мальски уважающему себя человеку - пешком ведь одни нищие ходят. Покладистая гнедая кобылка неторопливо цокала копытами по мостовой, а Громов искоса поглядывал на прохожих - после спуска с горы Монтжуик можно было позволить себе немного расслабиться… и даже немножко предаться воспоминаниям, особенно если посмотреть на тянувшуюся за хижинами рыбаков золотую полоску пляжа. Вот как раз здесь, где сейчас ехал Андрей, проходила… Пройдет! Пассео Колон - улица или набережная Колумба, тут вот стояла колонна - памятник знаменитому мореплавателю, сразу за которой начинался знаменитый бульвар Рамбла. Здесь вот - скамейки стояли, а вон там - старый почтамт, там, дальше - рак с клешнями и веселый памятник в стиле Хоана Миро, а за ним - два небоскреба… а вот тут вот…
А вот тут вот и оказалась искомая таверна с большим золоченым якорем у входа. Судя по виду - серовато-золотистый камень, опрятная дубовая дверь, просторный двор с коновязью и крытая красной черепицей крыша - вовсе не какая-нибудь забегаловка, а вполне приличное заведение, предназначенное вовсе не для матросов и рыбаков, а для господ капитанов, шкиперов и почтенных негоциантов - двое прилично одетых людей как раз столкнулись в дверях с Громовым, почтительно уступив дорогу.
- Пожалуйста, проходите, сеньор.
- Спасибо.
Поблагодарив, молодой человек снял с головы треуголку с плюмажем, купленную в лавке папаши Манрежа за два с половиной дублона, и в задумчивости остановился посреди помещения, вовсе не полутемного, как почему-то казалось снаружи. Просто окна с противоположной стороны выходили на море, а ставни были распахнуты настежь. На стенах висели небольшие, изящно сделанные кораблики, какие моряки обычно ставят в церквях, испрашивая у Святой Девы удачи, рядом с корабликами поблескивали судовые колокольчики - рынды, а над стойкой хозяина заведения висели самый настоящий штурвал и деревянный дельфин - статуя с кормы судна. Повсюду было опрятно и чисто - тщательно подметенный пол, выскобленные столы, улыбающийся, куривший трубку бородач в белом переднике - наверное, сам хозяин.
- Сеньор лейтенант? - Андрей не успел и рта раскрыть, как бородач обратился к нему с самым радушным видом:
- Откуда вы меня знаете?
- Кто ж не знает героя крепости Монтжуик, едва не сложившего голову за Каталонию и доброго короля Карлоса?
Молодой человек закашлялся, и вовсе не от табачного дыма, просто как-то непривычно было чувствовать себя в роли героя, едва не погибшего за какого-то там короля, без разницы - доброго или злого. Ну за Каталонию - еще куда ни шло - приятно.
- Меня зовут Ансельмо, Ансельмо Блянеш, можно просто - дядюшка Ансельмо.
- Очень приятно…
- Ваш друг уже заказал обед наверх, в апартаменты.
- Мой друг? - изумился Громов.
Кабатчик выпустил из трубки клубы белого дыма:
- Да, да - сеньор Владос. Он сказал, что вы с ним долго не виделись. Ах, как приятно наблюдать за встречей двух старых друзей! Ваш друг не велел вас беспокоить - так что, если вдруг закончится вино - спуститесь за ним сами или крикнете.
Владос! Влада? Так это и в самом деле она? Отчего же во время встречи на балу девчонка вела себя так странно? Может быть, имелись какие-то особые обстоятельства? Ладно, узнаем!
- Вам вот по этой лестнице, сеньор лейтенант. Прямо наверх и подымайтесь, и передайте вашему другу - вам здесь никто не будет мешать.
Заскрипели под ногами ступеньки, Громов поднялся на второй этаж и, остановившись перед единственной дверью, осторожно постучал.
- Входите, не заперто, - отозвался женский голос по-французски. - Рада вас видеть, сеньор Андреас.
Она сидела на кровати, Влада - красивая, изящная, синеглазая и такая желанная! Каштановые волосы ее раскинулись волнами по плечам, губы изогнулись в усмешке - как видно, для конспирации девушка явилась сюда в мужском платье, под мужским именем. Кафтан и камзол с обшитыми желтой шелковой тесьмою обшлагами небрежно валялись на стуле, стоявшем у распахнутого окна, сама же Влада… Влада?.. расположилась на ложе в белой мужской сорочке, коротких штанах - кюлотах и босиком - точнее, в светло-голубых чулках. Изящные башмаки, украшенные бантами, стояли рядом, под стулом.
- Послушай, все ж я хочу спросить тебя… - по-русски начал Андрей.
- Молчи! - встав, девушка отозвалась по-французски и, подойдя ближе, положила гостю руки на плечи, заглядывая в глаза… а вот дотронулась рукой до мочки уха - такой знакомый жест!
- Влада!!!
Ахнув, Громов схватил девчонку в объятия, поцеловал и, подняв на руки, закружил:
- Господи! Как же я рад!
- Вот сразу так? - тихо засмеялась девушка. - Что ж, я не против…
- Да брось ты французский…
А больше Андрей не говорил ничего. Просто посадил Владу на ложе, погладил под тонкой тканью грудь… снова поцеловал в губы. Стянутая сорочка полетела в угол, за ней - и чулки, и штаны… И вся одежка - не только девушки, но и ее гостя…
- Какая ты красивая, Влада… - шептал Громов, лаская девушке грудь. - Милая моя… родная…
Поцелуй в пупок… и ниже… и снова - в грудь… и в шейку… И - в объятия, притянуть к себе, наслаждаясь, дыша, поднимаясь душой в синее каталонское небо, высоко-высоко!
Какая она красивая… все! И эта упругая грудь с торчащими коричневыми сосочками - аккуратными, нежными, которые так хотелось ласкать - и молодой человек себе в этом удовольствии отнюдь не отказывал: а как изгибалась Влада! Ах, как она дышала, как вскрикивала, стонала, а в глазах стояла такая синь, в которой можно было купаться… Да что там купаться - тонуть, и Громов тонул, и хриплое дыхание его сливалось с дыханием девушки, такой изящной, стройной, желанной!