Психея оставила тело под водой, а сама вынырнула. Вертолёт гонял волны метрах в трёхстах выше по течению. Охранники уже где-то добыли вёсельную лодку и гребли к месту, где я нырнул. Баржа бросала тень на воду. На борту столпились моряки, которые наблюдали за моими поисками.
Психея обхватила меня и взлетела в воздух. Перевалила за борт и аккуратно положила на пол в другой стороне от толпы. Я лежал на палубе, солнышко игралось на моих веках. Застучали чьи-то шаги. Я разлепил веки, дыхание тоненькой струйкой втекало в лёгкие.
Меня накрыла тень. Я моргнул, фокусируя взгляд. Надо мной стоял человек. Знакомое лицо. Один из тех матросов, что были в кафе. Худой, но широкий в плечах. С костистым лицом и тонкими губами. Короткими жёсткими волосами цвета серого пепла. Он меня тоже узнал. Опустил стальную проволку бровей.
Я смотрел в его колючие маленькие глазки и не знал, что сказать.
- Выручай, братец! Иначе хана мне, - сказал я.
Его веки дрогнули. Он поднял глаза и посмотрел в сторону вертолёта.
- Пошли, - сказал он.
Грудь горела, ноги ватные, я поднялся на четвереньки, покачнулся. Рука железной хваткой подхватила меня и потащила куда-то вниз.
Психея поднялась на палубу. Вовремя. К трапу трусцой бежала компания из десятка бойцов. Чистенькие. Патрулировали какой-то нетронутый сектор города.
Вот и всё. Я не успеваю спрятаться. Сейчас они обыщут баржу и возьмут меня тёпленьким. Похоже, конец.
Психея бесшумно ушла в воду. В десятке метров от людей в лодке взвился фонтан брызг. Почти все дружно обернулись. Они тут же увидели её через электронные очки. Психея выскочила на берег и неторопливо побежала в сторону города. Люди в лодке могли только бессильно наблюдать. Как я и ожидал, один из них тут же приложил рацию ко рту. А за Психей уже устремился вертолёт.
Отряд бойцов остановился, развернулся и побежал наперерез Психее. Нужно выиграть время пока матрос надёжно спрячет меня среди груза. Обычные охранники никогда не смогут отыскать меня на судне. Даже не будут знать, где искать.
Психея не слишком быстро мчалась среди руин. Любезно по дорожкам, а не по пепелищам, чтобы легче было преследовать. Не знаю, насколько бойцы оценили подобную деликатность. Передвигались они быстро, но равномерно. Было видно, что так бежать они могут многие километры. Вертолёту здесь было труднее, он старался не отставать и держаться поближе к земле. Но мощные струи воздуха поднимали столбы пепла на земле и мешали солдатам. Вертолёт поднялся чуть выше.
Психея бежала в странном чистом белом мире, в котором кто-то разбрызгал по земле чернильные пятна. Впереди тупик, начинаются новенькие кирпичные дома, почти нетронутые. Их пожарники спасали в первую очередь. Здесь солдаты не пройдут. Психея тактично свернул за угол и остановилась. Посреди переулка стоял Аскольд, о котором я успел позабыть. Рядом ещё трое бойцов. На земле через каждые несколько метров лежали знакомые ловушки, только поменьше размерами. Сейчас они были выключены. Я обернулся. Бойцы сзади были ещё далеко, но быстро приближались. На ходу доставали ловушки. Они меня сейчас возьмут в кольцо. Но путь назад мне и без того перегородил вертолёт. Я, тот, что на корабле, хмыкнул. Тоже мне, напугали! Лицо Аскольда неподвижно. Голова затянута серым от пыли бинтом. Глаз не видно за чёрными стёклами. Он поднял руку.
Часть ловушек замигали синими глазками, но я увидел результат, только когда опустил глаза вниз. Под серым напылением раскинулась синяя сеть, прямо по земле. Я обернулся. Граница заканчивалась в десятке метров, но там висел вертолёт. Ладно.
Я помахал Аскольду рукой. Гуд бай! Даже не поворачиваясь, боком прошёл сквозь здание, только для того, чтобы убедиться, здесь тоже стоят ловушки и дежурят три бойца. Некоторые тоже горели синим. И тут меня пробило жаром. Если я попытаюсь пройти мимо любой из них, они тут же включатся, как тогда на базе, когда Психея пересекла периметр досягаемости. Но они так же могут работать вместе. Что-то вроде пирамиды. И я сейчас стоял на её дне.
Сунулся обратно. У меня есть всего несколько секунд, прежде чем бойцы закроют периметр, а вертолёт перестанет пылить и рванёт вверх. На брюхе его горит синий маячок, который не сулит мне ничего хорошего. Закроет для меня небо. Но сейчас небосвод чист, вертолёт не успеет так быстро набрать высоту. Всё равно не поймаете.
Психея взвилась в воздух, но тут же синий зрачок вертолёта запульсировал и я повис внутри синей сферы. Они не потрудились даже гоняться за мной. Я сам активировал ловушку своим присутствием.
Я забился, но не мог преодолеть бесплотный барьер. Словно меня и не держит ничего. Словно меня держат не железные цепи, а муки совести. Я посмотрел в кабину. Там сидел рыжий в наушниках и очках. Он улыбнулся и помахал мне рукой. Я смотрел на него, когда он поднял вертолёт и тот зашелестел над руинами, потом над тайгой в сторону далёкой базы. Мою сферу потащило, как на привязи за синим пульсирующим маячком.
Я лежал в трюме, но не среди груза, как ожидал. А в механическом отделении жадно ел хлеб и кашу, которые мне принёс Пётр, тот матрос. Я давился хлебом, глотал его целыми кусками, обжигал губы горячей кашей и видел глазами Психеи довольное лицо рыжего пилота. И понимал, что не смогу жить, пока не сотру с его лица эту самодовольную радость. И с лица Аскольда, и Рюрика, и Доктора и прочих людей, которые забирали сейчас от меня мою душу.
В кабинете директора сидели только руководители подразделений и уволенный Аскольд.
- Что ж, господа хорошие, - сказал директор. – Вляпались мы, по самое не могу. Психея поймана, но сам объект сбежал. Пора решать, что делать дальше.
Адам Петрович пожал плечами и откинулся на стуле.
- По-моему, никакой проблемы нет. Главное – Психея, а сам объект – обычный человек. Если он жив, конечно, в чём я сильно сомневаюсь. Никто его не видел. Он утонул, это факт. Но даже если предположить, что он жив, что он может сделать? Расскажет о Психее? Но кто ему поверит! Притом, никто из журналистов не осмелится печатать такие вещи без разрешения сверху. А доказательств у него никаких. Его уже объявили в розыск. Он же не вор в законе, бегать и прятаться не умеет. Что он сделает? Он либо кормит рыб, либо его поймают через пару дней. Людей поопытней ловили.
- Чего качаешь головой, Рюрик? – спросил директор. – Вполне разумные доводы.
Рюрик покивал. Низкий, сильный, но негромкий голос наполнил комнату.
- Разумные. Но есть две проблемы. Утопленники всплывают, а его тело так и не нашли. Значит, правильнее предположить, что он жив. Во-вторых, этот парень попробовал крови. А пожар в Яргыле показывает, что он пойдёт на всё. Не стоит относиться к нему как раньше. Теперь это не безобидный учитель. Это до крайности испуганный и обозлённый убийца. Более того. Он почувствовал силу и уже никогда не будет прежним. Теперь он человек силы и будет действовать соответственно.
Адам Петрович нахмурился и развёл руки.
- Рюрик, ты говоришь загадками.
- Никаких загадок. Я хочу сказать, что этот парень будет мстить.
- Что! – Чаграй повёл широкими плечами, и его грудь колыхнулась от смешка. – И что он сделает? Не смешите людей. Наша база для него теперь кошмар на всю жизнь. Адам Петрович прав, нужно ждать, пока его поймают.
- Он уже один раз вернулся, - вмешался Аскольд, и присутствующие посмотрели на него с лёгким недоумением, словно не понимая, что он здесь делает. Даже директор. Но бывшего начальника охраны это не смутило. – Вернулся, хотя мог уйти. Вернулся, чтобы отомстить Диру. Человек, который поступает таким образом, будет так поступать и впредь.
- Рюрик? – директор взглянул на боевика.
Седой смотрел только на директора.
- Он вернётся.
- Бред! – покачал головой Чаграй, снял очки и начал протирать стёкла полой белого халата. – Даже если он захочет вернуться, что он сделает? Он не солдат. Почти всех людей убила Психея. А сам он обычный штатский. Что он может сделать против опытных бойцов! Разве не так?
Рюрик покачал головой.
- Не так. Этот тип теперь на войне, а это меняет людей. И не зацикливайтесь, что он всего лишь учитель. Вы своих предков помните? Я своих помню. Мой дед ушёл на войну семнадцатилетним юнцом. Дошёл от Москвы до Праги, где и сгинул. Но по дороге успел мою мать заделать. А отец руководил отрядом диверсантов, которые работали в тылу у немцев. Пускали поезда под откос, собирали разведданные, убивали высокопоставленных фрицев. До войны был обычным студентом, учился на философа. А прадед был до революции бухгалтером, а во время революции столько людей порешил, никакой водкой отмыть не мог. Решительный человек быстро учится убивать. А пуля одинаково опасна для всех.
- Так, – директор снял очки и потёр глаза пальцами. Надел очки обратно. – Какие предложения?
Обвёл взглядом молчаливых людей.
- Адам Петрович?
Начальник зелёного сектора сцепил ладони на коленях.
- Уничтожить эту Психею. Она слишком опасна. Её использовали для массовых убийств. Конечно, сама она тупая, но привычки вредные.
- Убить, убить, вам лишь бы убить, - сказал Чаграй. – Изучать надо.
- Доизучались уже до побега и большой резни. Яргыль наполовину выгорел! Хорошо, пожарные расторопные оказались. Слетайте, посмотрите.
Чаграй повернулся к Инне Сергеевне. Она пожала плечами.
- Да как хотите.
У директора кольнуло в сердце. Чаграй и блондинка были самые зверские и неутомимые исследователи базы. Буквально горели на работе, днями и ночами.
"Вот и перегорели" - шепнул голосок в голове. И это более серьёзная проблема, чем сбежавший объект. "Надо было насильно в отпуска гонять".
- Нельзя, - сказал Аскольд. – Сейчас у него есть цель. А так, он совсем с катушек слетит.
- Рюрик?
Седой поджал губы, нахмурился на несколько секунд и сказал.
- Он придёт за своей душой. За девчонкой. За самоуважением. Неважно. Главное – придёт. Сейчас нужно одно – не делать резких движений. Уже наделали на десять лет вперёд. Мы играем с вещами, о которых ничего не знаем. Бойцы не могут воевать на равных с призраком.
- Но именно так наука движется вперёд, - сказал Адам Петрович. – Методом проб и ошибок.
- Никто не спорит. Но свой лимит ошибок мы уже исчерпали. Мы не знаем, как работает эта фиговина. Не знаем, какие последствия будет иметь аннигиляция души при живом носителе. Предлагаю пока заморозить эту тему. Пусть Доктор изучает душу, получает информацию. Это именно то, что нужно сейчас. Информация.
Чаграй приподнял густые чёрные брови и взглянул на седого.
- Ради разнообразия, начальник охраны рассуждает не как варвар.
Закрылась дверь за учёными и Аскольдом, которые потопали к лифтам. Директорский пока не починили. Остался Рюрик. В кабинете повисло молчание. Наконец директор сказал.
- Не хочешь сказать что-нибудь типа: Я же говорил, что нужно послать меня.
Рюрик улыбнулся.
- Я дорожу своим креслом.
Директор слабо улыбнулся в ответ.
- Разумно. А теперь давай думать, как зачистить историю с городом.
- А это вообще не наши проблемы, - сказал Рюрик.
- В смысле?
- Всё очень просто. Дело было так. Группа Дира уходила на задание в город по поиску пособников чистюль, которые перед этим устроили погром на базе. Но тут в городе начался пожар. И наши сотрудники с риском для жизни помогали спасать людей. Жертвуя собой, свидетели есть. К несчастью, в одном из домов произошёл взрыв газа, и часть людей погибла, во главе с начальником. Невосполнимая утрата. Наши соболезнования.
Директор улыбался.
- Почему ты ещё не президент?
Рюрик приподнял уголки губ.
- Я подумаю над этим.
- А теперь между нами. Что будет делать этот сопляк на самом деле?
Начальник охраны потёр подбородок.
- Наш первый человек прав в одном. Этот тип, если жив, остался без денег, без документов. Он не умеет прятаться и скрываться. И заработать своим французским тоже не сможет. Если он остался в тайге, скоро умрёт. А если добрался до людей, будет делать то, что у него хорошо получалось последние дни.
Директор спросил, хотя знал ответ.
- Что именно?
Рюрик посмотрел в глаза директору.
- Он будет убивать.
Я медленно спустился по трапу. Обернулся у земли, чтобы помахать рукой, но никто уже не смотрел в мою сторону. Я опустил руку и пошёл прочь.
В этом порту есть краны и большие ангары. Рабочие неторопливо суетятся и вежливо ругаются.
На мне брюки, которые я получил от вертолётчика. Старые ботинки, футболка, которые дали моряки. И ещё острая щетина, уже моя. Я немного отъелся за три последних дня и уже не выгляжу таким пугалом, но всё равно, одежда болтается как на пугале. Больше ничего. Денег нет. Документов нет. Одно хорошо, я мало отличаюсь от рабочих вокруг. Да и в городе не буду привлекать особого внимания. Здесь должны привыкнуть к виду работяг.
Полуденное солнце печёт голову. Светло-голубое небо струится наверху. Я бродил по городу, дышал городским воздухом, и мне теснило грудь. Никогда раньше не замечал, как трудно дышать в городе. Спустя час я нашёл автовокзал. На окраине, левее порта. Побродил вокруг, но полицейских не заметил. Придётся действовать сейчас. К вечеру они обязательно выползут.
Автовокзал небольшой, но новенький. Однако большинство автобусов старые. Нужно добыть немного денег и стараться избегать полиции. Один хороший вопрос. Как можно добыть денег на проезд?
Автобус средних лет, с пыльными шторками и потёртыми сидениями. Заполнен едва наполовину. Пассажиры всё ещё ёрзали на местах. Утрясались в новую реальность. Быстрые взгляды, все безошибочно узнали во мне просителя, и тут же отвернулись, кроме парочки добрых женщин, которые готовы были послушать про мои злоключения.
- Жё нэ манж па си жюр, - я старательно коверкал слова и произношение. Несколько человек возрастом постарше узнали знаменитую фразу из фильма и невольно улыбнулись, но один из пассажиров сморщился. Крупный пузатый парень.
- Вы почти угадали, - я улыбнулся. – Я не ищу сокровищ, только немного внимания. Я учитель французского языка. Сейчас оказался в неприятной ситуации. Если поможете, спасибо, если нет, всё равно счастливого пути. Немного денег не помешают, продукты приветствуются. Доброе слово приятно.
Я прошёл вглубь автобуса. Вытянул руку, но ладонь никак не желала складываться в просительную лодочку. Так что я просто вытянул открытую ладонь. На неё упала пара металлических десяток и одна из них скатилась на пол. Я нагнулся и поднял её с пола. Моё лицо покраснело.
- Спасибо!
Я подошёл к парню, который морщился. Он широко раздвинул губы. Его лицо начало блестеть от пота в тесной духоте.
- Не похоже, чтобы ты знал французский, - сказал он.
- Je ne mange pas depuis six jours. Так лучше?
Он приподнял брови и сказал с русским выговором.
- Bien.
Я уже встречал таких людей. Они думают, что знают иностранный язык. И как только узнают мою профессию, стремятся продемонстрировать свои познания. Он сунул в мою руку мятую сотню. Ладно, пусть демонстрирует. Потерплю.
- Спасибо!
Одна женщина протянула батон, и я улыбнулся.
- Спасибо!
Я вышел из автобуса. Подмышки натирала мокрая от пота футболка. Выдохнул. Негнущимися пальцами пересчитал деньги и удивился. Неплохо! А ещё говорят, у нас люди злые. Я откусил от батона и с удовольствием зажевал. Последние дни мой желудок глодал постоянный голод. Требовал обратно все соки, которые у меня вытянула Психея.
За следующие полчаса я обошёл десяток автобусов и чувствовал себя почти профессионалом.
Денег вполне хватало на еду и билет. Возможно, сыграло роль, что я вёл себя не как банальный попрошайка. Люди охотно помогали несчастному учителю.
Мелочь звенит при каждом шаге. С неба посыпался невесомый дождик.
Куплю ещё что-нибудь поесть и запить. Пока собирал милостивую дань, видел лоточников с другой стороны. Нужно вернуться. Я свернул за угол и почти влетел в двух полицейских. Оба худые, в форменных рубашках.
- Куда торопимся!
Я беспомощно смотрел на них.
- Ваши документы.
Мы стояли в тени здания. В боковине между двумя сторонами автовокзала, где стоят автобусы. Людей нет.
- Слушайте…
- Что-то я тебя здесь раньше не видел, - сказал один из полицейских.
- Паспорт, - сказал второй.
- Послушайте, - я улыбнулся. – Просто срочно деньги понадобились. Проходил мимо, очень нужно. Попал в такую ситуацию…
Полицейские переглянулись и подхватили меня под локти.
- В отделении расскажешь.
У меня ослабли колени, и я почти повис на них. Я повесил голову и позволил своему телу обмякнуть.
- Вот гнида.
Меня опустили на землю и заломили руку за спину.
- Что с ним?
- Хрен его знает. Живой.
Пальцы ощупали шею.
- Доходяга. Мог сознание потерять.
- Притворяется сука.
Тяжёлый ботинок встретился с моими рёбрами, но я даже не пискнул. Обнял жёсткий асфальт и замер.
- В отделении разберёмся.
- И что с ним делать! Тащить? Нафига! Если реально сознание потерял, потом не отпишемся. Видно же, что алкаш. Допился совсем и решил на вокзале подкалымить.
- Что предлагаешь?
- Ничего. Оттащим в овражек, пока никто не видит. И возьмём за моральный ущерб.
Несколько секунд полицейские молчали. Женский голос объявлял посадку на очередной рейс.
- Ладно. Бери его.
Меня куда-то потащили, потом бросили на землю. Умелые руки обшарили карманы, выгребая смятые купюры и мелочь. Толкнули, и я покатился вниз. Кусты царапали обнажённые руки.
Я медленно открыл глаза и приподнял голову. Лежу в прохладной низинке. В двух шагах журчит ручей в полметра шириной. Чахло растут редкие деревца и кусты. Я сел на землю и проверил карманы. Осталось рублей тридцать мелочью. Козлы! Но в принципе я легко отделался. Не бывать мне попрошайкой. И что теперь делать?
Обошёл по низине автовокзал стороной. Вышел на дорогу и бесцельно пошёл прочь. Шоссе – длинная полоса. Деревья с одной стороны и магазины с другой. За магазинами торчат серые блочные многоэтажки. По дороге неслись редкие машины. Движение здесь похуже, чем в Москве. С другой стороны, сейчас ведь не час пик. Большинство людей на работе. Нужно перейти на другую сторону и купить, что-нибудь поесть. Что можно купить на тридцать рублей с копейками? На пару пирожков хватит. Сяду на лавочку, съем пирожки и стану думать думу. Раньше, ситуация с полицейскими на несколько лет погрузила бы меня в депрессию. А сейчас – так, мелкая неприятность. Придумаю что-нибудь. Не для того я сбежал с охраняемой базы, чтобы сейчас сдаться. Я огляделся и ступил на проезжую часть.
Мягко разъехались створки двери, и в лабораторию вошёл Рюрик. Психея подняла голову. Я стоял в прямоугольнике синего цвета. Только над головой горел красный квадрат и меня это нервировало. Если бы я был пессимистом, я бы решил, что это дезинтегратор душ. Но так как я оптимист, будем считать, что это пожарная сигнализация.
Рюрик надел очки и стал перед моей синей тюрьмой. Улыбнулся.