…Презрительный взгляд сородича оказался тем самым последним ударом, который смял остатки его решимо сти, позволившей не только вернуться в Шаргайл, но и искать взгляда Аютэ. И вдребезги разнес сарти его духа: Негзар снова вспомнил равнодушные взгляды сородичей, скользившие по нему, как по пустому месту, в тот день, когда он пытался продать плащ, чтобы купить в дорогу еды. Потом очередной раз ощутил пустоту под правой рукой и понял, что на многие перестрелы вокруг нет ни одного человека, который считает его мужчиной! Ни одного, за исключением разве что долинников.
Невидящим взглядом посмотрев в сторону ворот рынка, за которыми скрылась Аютэ, он опустил голову и, все ускоряя шаг, двинулся в сторону Подворья Илгизов – единственного места во всем городе, в котором его ждал стол и кров…
…На плоской крыше жалкого подобия оу’ро было пусто, поэтому Негзар позволил себе упасть на колени, уткнуться лбом в нагретые солнцем каменные плиты и застонать.
Легче не стало. Наоборот – он вдруг воочию увидел искаженное гневом лицо отца и услышал его хриплый рык:
- Как ты мог?
Мышь изо всех сил вбил кулак в камень, непонимающе уставился на сбитые костяшки и вспомнил…
…Услышав хруст веток со стороны опушки, Негзар поудобнее перехватил рогатину и принюхался.
"Он…" – оскалился лежащий в локте Аттарк. И не ошибся – через десяток ударов сердца в лесу раздался низкий и очень грозный рык.
Юноша облизнул враз пересохшие губы, наткнулся на насмешливый взгляд соперника и мотнул головой в сторону своей половины рогульки .
Аттарк недовольно поморщился: Барс выразил свою волю, значит, ему оставалось надеяться разве что на чудо.
Тем временем Хозяин Леса выбрался на поляну и с силой втянул в себя воздух. Потом мотнул лобастой головой, шевельнул маленькими круглыми ушами и оторвал от земли правую переднюю лапу.
В этом коротком движении было столько мощи, что Негзар поежился. И завороженно уставился на длинные, почти в палец длиной, когти, способные вспороть брюхо быку.
Медведь качнулся вперед и, косолапя и покачиваясь, побрел к корыту с овсом, стоящему в центре поляны.
Подошел, понюхал, попробовал на вкус, после чего лег и стал есть. С бо–о-ольшим удовольствием.
"Кровь от крови твоей, Барс!!! – мысленно выдохнул Негзар. – Я принесу тебе в жертву пять… нет, восемь баранов, если ты поможешь мне взять его жизнь!!!"
Услышав его мысли, Бастарз разгневался и прикрыл лик Дейра, освещавшего поляну, крошечным, но от этого не менее темным облаком!
"Он никогда не вмешивается в Испытание Духа…" – мрачно подумал юноша, расстроенно закусил ус и посмотрел на Аттарка.
Тот улыбался! Весело и… чуть–чуть презрительно. И как бы невзначай поигрывал шнурком с тремя парами уже добытых им когтей.
"Ничего, добуду и я… – уверенно пообещал себе юноша. – И не три пары, а десять! Меня назовут Броском Копья и…"
Потом вспомнил смешинки в глазах Аютэ, ее ослепительно–красивое лицо и принялся придумывать Песнь:
"Аютэ Два Изумруда из рода Ракташ! Я, Негзар по прозвищу Бросок Копья из рода Гатран, предлагаю тебе свое Слово, свое сердце и свою жизнь! Да отвернутся от меня духи предков, если моя рука…" Нет, не так: "Аютэ Два Изумруда из рода Ракташ! Я, Негзар по прозвищу Бросок Копья из рода Гатран, – половинка, ниспосланная тебе Богами! Поэтому…"
В этот момент на его предплечье сжались пальцы Аттарка:
"Ты встаешь или нет?"
Сообразив, что он умудрился размечтаться не где‑нибудь, а в семи десятках шагов от Хозяина Леса, Негзар приободрился, подкрутил ус и, не глядя на соперника, оказался на ногах.
Медведь – тоже. И недовольно рыкнул.
- Спрячь перо , быс–с-стро!!! – зашипел Аттарк. – Ну же!!!
Негзар дернулся, сообразил, что соперник прав, и оскалился:
- Знаю!!!
Тем временем медведь еще раз принюхался к политому медом овсу, набычился и зарычал. Раза в два громче, чем до этого. Так, что у Нагзара затряслись поджилки.
"Этот – не уйдет…" – понял он. И шагнул вперед…
…Хозяин Леса вел себя совсем не так, как рассказывал отец: вместо того, чтобы глядеть искоса, неуклюже отступать и делать вид, что боится охотников, он стоял рядом с корытом и ждал. Так, как будто точно знал, как и когда они нападут.
Это пугало. До дрожи в коленях. Поэтому каждый следующий шаг давался Негзару тяжелее предыдущего. И получался короче.
Когда до медведя осталось четыре десятка шагов, мир вдруг посветлел. А Аттарк, уверенно двигавшийся чуть левее Негзара, небо с выглянувшим из‑за облаков Дейром и даже непроницаемо–черная стена леса, окружавшая поляну, куда‑то пропали. Оставив юношу наедине со зверем.
"Бить надо шагов с трех–четырех… – глядя в глаза Хозяина Леса и не замечая капелек пота, текущих по лбу и спине, мысленно повторял он. – В грудь, под лопатку или в пах… Причем быстро и очень сильно…"
Как можно сильно ударить рогатиной, с каждым мгновением становящейся все неподъемнее и неподъемнее, он не понимал. А еще не верил, что поперечина, которая еще совсем недавно казалась ему прочнее стали, остановит бросок навстречу.
"В грудь, под лопатку или в пах… Снизу – вверх… И не забыть упереть древко в землю…"
За десяток шагов от медведя он вдруг почувствовал, что рогатина скользит! И сообразил, что его ладони – мокрые от пота…
"Не удержу!!!" – перепуганно подумал он, прошел еще немного и остановился.
Упер древко в землю, вытер об араллух левую ладонь, прислонил рогатину к себе и вытер правую…
…Нет, не вытер – попытался. Потому что, как только он оторвал пальцы от древка, медведь, казавшийся вырезанным из черного камня, молнией сорвался с места и прыгнул!
К нему, к Негзару!!!
Левая нога привычно скользнула в сторону и вперед…
Тело само собой качнулось следом…
Руки потянулись к наш’ги и… схватили воздух в тщетной попытке удержаться на ногах…
Плечо прострелило болью…
Перед глазами мелькнула падающая на землю рогатина, следом за ней – бурая тень, а через вечность уши разорвал оглушительный рев…
Потом хрустнуло, рев на мгновение оборвался и ударил по ушам с удвоенной силой!
Негзар сжался в комок, зажмурился и сообразил, что лежит! На земле!! Обхватив голову руками!!! Лежит, вместо того чтобы биться с Хозяином Леса!!!
"Я встану!!! Сейчас!!! Нет, через мгновение!!!" – мысленно воскликнул он и понял, что не встанет. Ни через мгновение, ни через два. Потому что ползет! К лесу! Пытаясь оказаться как можно дальше от жуткого рева, хрипов и хруста рвущейся плоти!
"Я встану там… у опушки… И…"
Что будет после этого "и", он так и не придумал, так как услышал презрительный смех Аттарка:
- Эй, Гатран, ты не туда пополз: корыто здесь, рядом со мной!!!
Воспоминания о том дне взрезали душу, как ритуальный нож увея. И вытащили из самых темных уголков памяти все то, что он когда‑либо пытался забыть: презрение в глазах деда, пров одившего ритуал лишения клинка, равнодушное "у меня только два сына, о’вери ", сорвавшееся с уст матери, увидевшей его умоляющий взгляд, душераздирающий скрип закрывающейся за спиной калитки и многое, многое другое.
Когда горечь воспоминаний стала совершенно невыносимой, а Негзар почти уже решил плюнуть на договоренности с Юлаем и вернуться в Голон, из открытого люка раздался голос долинника:
- Эй, ашер, ты наверху?
- Угу… – глухо буркнул он, торопливо встал, подошел к первому попавшемуся проему между зубцами и оперся на него локтями.
Снизу раздалось приглушенное ругательство, заскрипели ступени – и через пару десятков ударов сердца в люке показалось ухмыляющееся лицо Подсвечника:
- Глянь, это они?
Его рука безумно медленно полезла за пазуху, задержалась там минуты на полторы, а потом извлекла на свет перевязь с алчигами .
Забыв про свои мысли о возвращении, Негзар сорвался с места, в два прыжка подскочил к долиннику, вырвал из перевязи попавшийся под руку клинок и с благоговением потрогал ногтем узорчатую сталь:
- Они…
- Пяти десятков хватит?
Глава 16 - Кром Меченый
Четвертый день третьей десятины первого травника.
…Сразу же за Кабаньими Выселками дорога дважды вильнула, огибая глубокие овраги, взметнулась на довольно крутой подъем, выскочила из леса и вдруг оставила нас наедине с горами.
Увидев упирающиеся в небо заснеженные вершины Белой Стены , перед которыми не было видно ни одного зеленого пятнышка, я расстроенно вздохнул: вместе с низкорослой и не особенно густой щетиной за нашими спинами осталась призрачная надежда на нападение лесовиков. А вместе с ней – избавление от перспективы уступить свою Половинку кому‑то из хейсаров.
Мэй вздохнула со мной в унисон и нервно стиснула тоненькими пальчиками повод своей кобылки.
Этерия Кейвази, весь последний час пытавшаяся ее развеселить, заметила этот жест, подъехала к ней поближе и прикоснулась к ее колену:
- Хватит грустить! Посмотри, как тут красиво!
- Шаргайл… – вытянув руку куда‑то в сторону Ан’гри, гордо "объяснил" Полуночник. – Место, рождающее настоящих мужчин…
- Мужчин рождает не место, а женщины… – язвительно поддела его Тиль.
Сати отреагировала намного злее:
- Он еще совсем молод! Вот женится – узнает. Если, конечно, найдется… девушка, которая услышит его Песнь!
Будь я на месте Даратара, обиделся бы – благодаря расчетливо сделанной паузе "девушка" прозвучало как "дура". Он не стал – предпочел воспользоваться возможностью сделать комплимент Мэй:
- Шаргайл рождает настоящих мужчин. А настоящие женщины рождаются в Вейнаре!
Тиль пошла пятнами:
- Хм… Я передам твои слова азе Ните и твоим сестрам. Они оценят!
Полуночник пожал плечами:
- Конечно, оценят! Мою избранницу!! И согласятся!!!
Мэй не обратила на слово "мою", прозвучавшее в комплименте, никакого внимания – в этот момент она невидящим взглядом смотрела перед собой и о чем‑то сосредоточенно думала. А вот Медвежья Лапа – обратил. И не преминул напомнить недавнему сопернику о его поражении:
- Твою? Сладок плод, да рука неймет!
- Если бы мечты ранили … – поддержал его Ночная Тишь и ухмыльнулся.
- Говорить – легко… – вставила свое слово Тиль. – А вот делать…
Даратар побагровел:
- Я – делаю! И всегда добиваюсь того, чего хочу!
- Угу… – кивнул Итлар. – Поэтому уже добился Райаны Капли Дождя, Сайты Травинки, Хатии Реснички…
Полуночник набычился, привстал на стременах…
- Ну да, в мечтах… – хохотнул Ночная Тишь. – А что ему еще остается делать? Мы учимся писать, а он…
- Мэйнария! Будет!! Моей!!! – напирая на каждое слово, прорычал Даратар. А потом ни с того ни с сего выхватил из ножен наш’ги, чиркнул себя по предплечью, коснулся губами надреза и вскинул руку к небу: – Кровь от крови твоей, Барс! Слово!!!
Я набрал в грудь воздуха, что бы высказать все, что думаю о нем и его клятве, и тут же выдохнул, услышав холодный как лед голос баронессы д’Атерн:
- Твоей? Я тебе что, вещь? Или ты собираешься взять меня по Праву Победителя?
Хейсар слизнул кровь с верхней губы и дерзко усмехнулся:
- А если и так, то что?
Мэй потрепала гриву своей кобылки, задумчиво подергала себя за лахти и… засияла, как солнышко:
- Кром по прозвищу Меченый! Я, баронесса Мэйнария д’Атерн, вверяю тебе сво…
- Не ты, а я! – перебил ее Крыло Бури. – Я вверяю твою честь! Только не Крому, а Унгару по прозвищу Ночная Тишь!!!
Даратар расплылся в счастливой улыбке. Унгар – тоже. А Итлар и Намор помрачнели.
Мне это не понравилось. Даже очень. Поэтому я поймал взгляд Мэй и отрицательно помотал головой: "Не соглашайся!"
Увидев в моих глазах сомнение, она прищурилась, внимательно вгляделась в лица своих женихов и вспыхнула:
- Нет!
- Да! Я – Длань и Слово твоего опекуна, поэтому ты ОБЯЗАНА подчиняться моим решениям!
В голосе Ваги звенела сталь, его губы кривились от сдерживаемого гнева. А в глазах вместо ярости горело удовлетворение.
Мэй это тоже заметила – изумленно выгнула бровь, потом еще раз оглядела обоих "поединщиков" и нехорошо усмехнулась:
- То, что я еду в Шаргайл, еще не означает, что я – хейсарка! Даратар меня оскорбил, и я требую его крови! Требую, а не выставляю себя призом для победителя!
Вага раздул ноздри и раздраженно склонил голову:
- Хорошо. Это будет поединок по вейнарским правилам! Унгар?
- Не Унгар, а Кром! – холодно поправила его она.
- Кром – Бездушный, почти завершивший свой Путь. Если он возьмет жизнь твоего обидчика, то сделает последний Шаг, и ты умрешь. Если погибнет он – ты, как его гард’эйт, уйдешь следом…
- Угу… – мурлыкнула Мэй.
Крыло Бури поперхнулся, растерянно посмотрел на меня, увидел довольную улыбку и разозлился всерьез:
- Ашиара, я несу за тебя ответственность перед твоим опекуном, поэтому…
- Вага, это – Вейнар! – высокомерно усмехнулась баронесса Кейвази. – Согласно нашему Праву Меча , замена сильного бойца на заведомо более слабого расценивается, как…
- Хорошо! – зарычал он. – Я возьму его кровь САМ! Так тебя устроит?
- Нет… – твердо сказала Мэй.
- Да! – тоном, не терпящим возражений, произнесла леди Этерия. – Мэйнария, ты не можешь не согласиться. Просто не имеешь на это права!
Видимо, она все‑таки была права, так как сияющий взгляд моего Огонька тут же погас. А через какое–т о время я услышал тихий и полный разочарования голос:
- Ладно… Вага по прозвищу Крыло Бури! Я, баронесса Мэйнария д’Атерн, вверяю тебе свою честь…
…Подготовка к поединку "по правилам Вейнара" выглядела непривычно – пока Унгар с Итларом, вооружившись веревкой и острым колышком, чертили круг, Вага с Даратаром неторопливо разминались. В паре! Помогая друг другу не только разогреть мышцы, но и настроиться на бой!
Ни намека на ненависть, злость или недовольство – они работали так, как будто были родными братьями. Или собирались послужить друг другу зеркалом.
С одной стороны, мне это нравилось – такое поведение свидетельствовало о том, что они уверены в благородстве другого и не ждут удара исподтишка или в спину. С другой – злило: на мой взгляд, такая разминка способствовала примирению, а клятва Даратара была слишком серьезной, чтобы оставлять его в живых.
Наш’ги друг у друга проверять тоже не стали – одновременно разделись до пояса, одновременно вошли в круг и одновременно уставились в небо. Потом проорали свое "у–уэй" и плавно перетекли на шаг вперед.
Вага был чуть ниже, зато намного шире и тяжелее. На первый взгляд, последнее должно было сказаться на скорости его передвижения. Но только на первый – стоило Полуночнику пересечь воображаемую границу досягаемости Волчьих Клыков побратима короля, как на запястье его выставленной вперед руки возникли две алые полоски.
Он отпрянул. Метнулся в сторону. Попробовал заблокировать атакующий клинок своим и пропустил удар в левое бедро.
С большим трудом разорвал дистанцию, выполнил почти безупречное Падение Листа и промахнулся – Вага, почти пропустивший удар в печень, вдруг оказался справа–сбоку. И, не останавливаясь, провел великолепнейший Огненный Смерч – рассек правым клинком локтевой сгиб, ребром левой стопы выбил переднюю ногу, ударил правым клинком еще раз и… остановил его у самой яремной вены!!!
"Добивай!!! – мысленно взвыл я. – Ну же!!!"
Не добил – подтолкнул в спину, помогая Даратару восстановить равновесие, потом отошел на шаг и спокойно убрал оба наш’ги в ножны!!!
Плечи Мэй, стоящей передо мной, напряглись, она начала поворачиваться ко мне и… замерла: ее обидчик, только что счастливо избежавший смерти, вскинул лицо к небу, что‑то рявкнул по–хейсарски и перерезал себе горло! Сам!!! А через мгновение над плоскогорьем прокатился троекратный крик:
- У–уэй! У–уэй!! У–уэй!!!
…К последнему постоялому двору перед Шаргайлом – дому–крепости, построенному в стиле хейсарских сарти, подъехали в полной темноте. Пока Итлар и Ночная Тишь снимали с лошади завернутое в плащ тело Даратара, Вага разбирался с хозяином. А я стоял рядом с Мэй и пристально вглядывался в лицо Чарса Опаленного Уса – то ли троюродного, то ли четвероюродного племянника Полуночника, всю дорогу шептавшегося то с одним, то с другим товарищем хейсаров–первачей, – и пытался почувствовать начало движения.
Не дождался – минут через пять, когда Крыло Бури вышел во двор и сообщил, что свободных комнат предостаточно и мы вправе выбирать любую, первач смачно плюнул на землю, забросил на плечо переметные сумки Этерии Кейвази и поплелся в дом.
Я проводил его взглядом, помог Мэй спешиться и повел ее следом, стараясь находиться между ней и остальными хейсарами.
Добрался до лестницы, открыл дверь, прикинул расстояние между мной и ближайшим возможным мстителем, решил, что он достаточно далеко, чтобы о нем беспокоиться, скользнул в темноту и, заметив двигающуюся навстречу тень, закрутил ее в Зимней Вьюге.