- Это как раз и предстоит выяснить, капитан Роффрей. Вот почему вы оба и подвергаетесь тестированию. Хоть фактически вы вели корабль, Телфрин, насколько мне известно, все время был рядом с вами.
- Я считаю, что нам следует добиваться нравственного превосходства над чужаками, - неторопливо начал Телфрин. - Дело здесь не в количестве, а в престиже. Если выиграем, наш статус будет преимущественным. Если же проиграем… Что тогда?
- Если проиграем, нам это будет уже все равно. У нас не хватит ресурсов к концу игры, чтобы отправиться в другой универсум.
Лорд Морден снова обратился к Роффрею:
- Вы ведь понимаете, капитан? Ваша жена не единственная, кто лишился рассудка. Во флотилии таких несколько. Но если мы не победим в этой игре, мы все или превратимся в сумасшедших, или погибнем.
Роффрей рассудком понимал это, однако сомнения все еще терзали его.
- Давайте же покончим с этими тестами, - сказал он. - Тогда, может быть, мы узнаем, зачем мы нужны. А уж потом я буду решать.
- Как вам угодно, - коротко кивнул Морден, поджав губы. - Пришлите сюда команду тестирования, - сказал он в переговорное устройство.
В каюту Мордена, до отказа забитую разными приборами и аппаратурой, вошли трое, и Морден поднялся навстречу им.
- Профессор Зелински, - начал он представлять вошедших.
Навстречу Роффрею и Телфрину шагнул самый высокий из троих и, приветливо улыбнувшись, протянул мощную ручищу.
- Рад познакомиться, - сказал он. - Кажется, вы с вашим другом можете помочь нам выбраться из этой переделки.
Зелински пожал им руки и добавил:
- Мои помощники. Доктор Занг и доктор Манн.
Первый из них был небольшого роста, мрачный, с виду похож на монгола; второй - молодой блондин с наружностью киногероя.
- Наслышан о вас, профессор, - сказал Телфрин. - Вы ведь обычно председательствовали на конгрессах физиологов на Земле.
- Вы не ошиблись, - поддакнул Зелински. - Мы дадим вам для начала обычный тест с использованием электроэнцефалографа, - продолжал он. - Затем мы погрузим вас в сон и посмотрим, что можно извлечь из подсознания. Полагаю, вы готовы подвергнуться предложенным мною тестам.
Зелински вопросительно взглянул на Мордена, но тот промолчал.
- Да, - ответил Роффрей. - Если, конечно, вы не собираетесь устроить нам "промывку мозгов".
- Не забывайте, что сейчас пятый век после войны, а не до нее, - сухо заметил Зелински.
- Сдается мне, девизом Эсквиела и лорда Мордена стало "утопающий и за соломинку хватается", - сказал Роффрей, усаживаясь в кресло, которое указал ему доктор Занг.
Однако слова Роффрея, казалось, не произвели на Мордена никакого впечатления, возможно, он никогда и не слыхивал этой поговорки. Роффрей любил ввернуть что-нибудь малоизвестное - это было одним из проявлений его атавистических наклонностей. Однажды Мери обвинила его в нарочитом обскурантизме, которым грешили его высказывания, а также в том, что он предавался чтению старинных книг в основном для того, чтобы потом цитатами оттуда обескуражить тех, кого он презирал или просто недолюбливал. Роффрей не стал отпираться, присовокупив, что в его глазах Мери очень выигрывает от того, что она, по крайней мере, понимает, о чем он толкует.
На голову Роффрея надели небольшой шлем из сплава стекла с чем-то. Он ненавидел все эти устройства. И вообще его тут все крайне раздражало. "Когда эта петрушка закончится, - подумал он, - я им покажу, что такое независимая личность".
Подобные мысли и чувства Роффрея явились для ученых любопытным, хотя и довольно бесполезным в данных обстоятельствах откровением.
Проверяя информацию, полученную от погруженных в сон наблюдаемых, профессор Зелински казался совершенно невозмутимым.
- Все это требует, безусловно, самого тщательного анализа, - заметил он, пожимая плечами.
- Выяснили хоть что-нибудь? - спросил Морден.
- Честно говоря, на первый взгляд я не могу сказать, приблизились ли мы к разгадке, ведь кажется, тут нет ничего нового для нас. Эти двое - интеллектуалы, особенно Роффрей, но и он не выходит за рамки нормы, разве что самую малость. Естественно, это качество, отличающее его от других, очень тонкое, едва уловимое, другого мы и не ждали, но среди людей много таких, как Роффрей, - высокоинтеллектуальных и отчасти психопатических личностей.
Зелински вздохнул.
- Однако эмоционально-чувственная память у обоих очень цепкая, - живо заметил доктор Манн. - Во всяком случае, они могут способствовать повышению интенсивности игры.
- Минутку, - брюзгливо сказал Занг, разъединяя электроды и аккуратно складывая свои приборы в ящик. - Согласен, нам нужны все игроки, которых мы отобрали, но эти двое должны были помочь нам решить проблему, как нанести поражение чужестранцам. Ведь именно на это мы рассчитывали, разве нет, профессор?
- Мы все выматываемся на этой работе до предела, Занг, - начал Зелински. - Однако не вижу причин для такого упадочнического настроения, это и вас касается, Манн. Нам еще предстоит уйма работы, и только потом мы сможем проанализировать результаты. Тем не менее, - тут он обратился к Мордену, сидевшему в кресле с видом напускного безразличия на морщинистом жестком лице, - полагаю, следует занести этих двоих в наш постоянный список. Нечего мариновать их, пока мы изучаем результаты тестирования. Пусть позанимаются.
- Вы уверены, что они сработаются с остальными? - спросил Морден, вставая с места.
- А почему бы нет? - Зелински ткнул большим пальцем в сторону двери. - Вы ведь знаете, какая там обстановка - О’Хара и прочие… Нет ни одного такого, кого назовешь вполне заурядным. Все наши игроки сплошные невропаты, по определению. Нормальный человек не может выдержать такого напряжения, а эти умудряются еще и ответный удар нанести. Мы делаем ставку на личности с незаурядными психофизическими свойствами - только такие и могут вести эту игру.
- Я очень полагаюсь на Телфрина, - сказал Морден, - он гораздо более управляем. А Роффрей - это врожденный бунтарь. Уж я-то знаю, не раз приходилось иметь с ним дело.
- В таком случае дать ему управлять чем-нибудь ответственным. - Зелински отвернул ручку оптографа от кресла Роффрея, который пошевелился, но не проснулся. - Таких, как он, надо держать в активном состоянии; такие должны чувствовать, что действуют по собственной инициативе.
- Ну уж этому не бывать! - сказал Морден, с чувством превосходства глядя на своего старого противника.
- Тогда хоть не говорите ему ничего, - чуть улыбнувшись, ответил Зелински. - Солипсизм такого рода - весьма ценное качество, ведь именно он заставляет человечество идти вперед. Ринарк и Эсквиел тоже такие - порой они, оперируя недостаточной или даже ложной информацией, получают лучше результаты, чем мы.
- В каком-то смысле - да, - неохотно согласился Морден.
- Именно в том смысле, который как раз сейчас нам нужен, - заметил Зелински, торопливо выходя из каюты вместе со своими помощниками. - Мы пришлем парочку дежурных, чтобы последили за ними.
- Какая к черту парочка, уж если Роффрей упрется, тут целый взвод полицейских ничего с ним не сделает, - сказал Морден обреченно.
В общем-то он хорошо относился к Роффрею, хотя и знал, что тот его недолюбливает. Да и кого он, собственно, любит, кроме своей жены, рассудил Морден, и это соображение немного утешило его. Однако какая все же досада, что Роффрей нашел ее, думал Морден.
Зелински со своими помощниками сосредоточенно обрабатывал полученные данные. Манн был талантливым ученым и отличным специалистом, но эта рутинная работа начала уже утомлять его.
- Мне тут кое-что пришло в голову, профессор, может, конечно, это пустяки, но, думаю, стоит поговорить об этом, - сказал он Зелински, когда они пили кофе.
Зелински, недовольный тем, что Манн собирается разводить дискуссию, вместо того чтобы работать, нетерпеливо бросил:
- Ну что там еще?
- Понимаете, из полученных нами данных следует, что и Телфрин и Роффрей были на планете, которую они называют Рос, или "решетчатая" планета, - это в системе Беглец. Отдельные ее части существуют в разных континуумах - видимо, Эсквиелу тоже доступно такое состояние. Интересно, могла ли эта планета оказать какое-то влияние на них? И если они, после пребывания на Росе, которое повергло жену Роффрея в безумие, остались нормальными, значит, они больше других годятся для этой игры с чужеземцами?
Зелински допил кофе и вытер рот рукой.
- В этом что-то есть, - сказал он. - Послушай, что я скажу тебе. Обдумай это хорошенько, когда выдастся время, и изложи свои соображения в виде доклада.
- Как же, выдастся время! - взорвался Манн, хотя на самом деле ему было крайне лестно, что сам Зелински поддержал его - не так-то уж часто такое случалось.
- Да ведь не можешь же ты проспать все шесть часов подряд, - сказал Занг спокойно и, усмехнувшись про себя, снова приступил к работе.
Уиллоу Ковекс почувствовала, что она уже почти смирилась со своей участью. Роффрей ушел очень давно, пора бы ему и вернуться. Она не спеша наполнила шприц и впрыснула Мери еще одну дозу транквилизаторов, но, в конце концов, себе-то она не могла позволить расслабиться. Она снова стала думать об Эсквиеле, теперь уже немного спокойнее. Ей надо связаться с ним, она это чувствовала. В конце концов, сейчас она знает, как нужно вести себя, когда она увидится с ним, и будь что будет.
Вначале ей было трудно разобраться, как действует система связи, но наконец все же удалось связаться с Морденом.
На экране возникло его обрюзгшее лицо. Он сидел сгорбившись за своим столом и, кажется, ничего не делал. Вид у него был чрезвычайно утомленный. Уиллоу подумала, что он, должно быть, держится только на стимуляторах.
Он кивнул, давая понять, что узнал ее, и сказал:
- Мисс Ковекс, если вы обеспокоены по поводу Роффрея и Телфрина, то напрасно. Они зачислены в команду игроков, и, без сомнения, у них еще будет возможность связаться с вами.
- Благодарю, - ответила она, - меня беспокоит не только это.
- Что-нибудь важное, мисс Ковекс? Поймите, я весьма…
- Я бы хотела говорить непосредственно с Эсквиелом.
- Сейчас это невозможно. К тому же, наверное, не очень желательно, чтобы вы видели, как он выглядит теперь. Что вы хотите сказать ему?
- Я не могу никого посвящать в это дело - оно касается лично меня.
- Лично вас? Помнится, у вас с ним были какие-то особые отношения…
- Да, и очень тесные, - на Мигаа, да и на Беглеце тоже. Я уверена, он хочет видеть меня.
Однако это прозвучало так, будто она и сама не очень верит в то, что говорит.
- Когда буду докладывать ему, передам и вашу просьбу. К сожалению, больше ничем помочь не могу.
Морден смотрел на нее с любопытством, однако не прибавил больше ни слова.
- Если вы передадите ему, он свяжется со мной?
- Безусловно, если, конечно, захочет. Я сообщу ему все, о чем вы просили. Обещаю.
Экран замерцал и опустел. Уиллоу выключила его и медленно побрела обратно к Мери, которая все еще спала.
- Что с ней теперь будет? - в раздумье сказала она.
Сердце Уиллоу всегда было исполнено сочувствием к тем, кто попал в беду. И даже теперь, когда на нее самое обрушились тревоги и заботы, которые ей и не снились прежде, она не утратила сострадания к Мери. Но если вначале это было просто сочувствие, которое вызывает в нас любой несчастный человек, то теперь оно стало быстро перерастать в почти болезненное сострадание. Уиллоу ощущала сейчас кровную связь с Мери. Обе они оказались совсем одиноки: одна совершенно лишена возможности общаться с себе подобными, бьющаяся в тенетах своего расстроенного, смятенного рассудка - то почти здравого, то совершенно помраченного; другая же все больше и больше убеждалась, что в самую трудную минуту ее покинули все - и Эсквиел, и Телфрин, и Роффрей.
Она сидела перед экраном, надеясь, что Эсквиел, может, захочет говорить с нею. Она вся точно оцепенела. В каюте стояла тишина, такая же полная, как и в космическом пространстве, простиравшемся вокруг флотилии. Как и все, кто остался в живых, Уиллоу ощущала горечь потерь, разочарований, безнадежности и полной растерянности - никто не знал, что их ждет впереди. Эти чувства рождали у нее, как и у всех остальных, леденящий страх.
Но все твердо знали, что стоит потерять самообладание, как тотчас лишишься рассудка или тебя постигнет физическая гибель. Все понимали, что выбора нет, и это давало людям силы продолжать борьбу.
Напичканные лекарствами, поддерживающими их активность, снотворными, без которых они не могли спать, побуждаемые непреклонной волей Эсквиела и энергией Мордена, проводившего эту волю в жизнь, игроки готовились к следующему раунду игры.
Глава 15
Они сидели по трое, перед каждой группой - большой экран, в котором отражался еще один огромный экран, находившийся у них над головами. В просторном помещении было темно - только слабо светились приборы и экраны. Под небольшими экранами располагались совсем маленькие, двумя рядами по шесть штук. Морден, который ввел Телфрина и Роффрея в комнату, тихо объяснил им назначение многочисленных приборов.
Роффрей огляделся вокруг.
Три отсека круглой комнаты были заняты экранами, перед каждым из них сидели трое операторов - бледные изможденные мужчины и женщины, которые держались, видимо, только за счет нервного возбуждения и стимуляторов. На них были шлемы из какого-то сплава стекла, такие же, как тот, что надевали на него самого во время тестирования. Когда он вошел, никто даже головы не повернул.
- Тот экран, что над нами, да вы и сами видите, это просто широкоформатное устройство обозрения, которое дает возможность сканировать пространство вокруг флотилии, - говорил Морден.
- Каждой группе операторов - мы называем их игроками - поручена определенная область космического пространства, и они должны следить, когда появятся инопланетяне. Насколько нам удалось установить, прежде чем начать новый раунд игры, они приближаются к нашей флотилии на расстояние выстрела, очевидно, это предусмотрено законами их игры. По существу, это единственное предупреждение о том, что начинается новый раунд. Поэтому мы и ведем постоянное наблюдение. Вероятно, между собой у них приняты какие-то более изощренные способы предупреждать о начале игры, а с нами они, видимо, избрали такую компромиссную форму. Когда их экспедиция появляется в поле зрения, та команда, которая обнаружила ее, немедленно сообщает об этом остальным, и они все вместе концентрируют внимание на этой области космического пространства. Ряды малоформатных экранов регистрируют эффект воздействия, которое мы оказываем на чужаков. Они записывают галлюцинаторные импульсы, которые разбиваются на участки, управляемые различными чувствами и биотоками мозга с меняющимися частотами; импульсы, вызываемые такими эмоциями, как страх, гнев и так далее, - все это мы можем моделировать. Разумеется, у нас есть проекторы, усилители, трансляционное оборудование, дающее возможность реагировать на команды, подаваемые игроками. Но главное, в конечном счете все зависит от воображения, быстроты реакции, уровня интеллекта и способности моделировать эмоции, мысли и так далее, которыми в разной степени обладают игроки.
- Понимаю, - кивнул Роффрей. Помимо своей воли, он начинал испытывать интерес к этой игре. - И что же дальше?
- Многие свойственные нам чувства и побуждения совсем незнакомы чужестранцам, и передать их им невозможно, то же самое относится и к нам. Вероятно, половина тех впечатлений и ментальных импульсов, которыми они атакуют нас, не производят того эффекта, на который они рассчитывают и который, должно быть, получают сами. Мы сталкиваемся с подобными же трудностями. Эти люди занимаются игрой достаточно долго и поэтому знают, насколько эффективно оказываемое ими воздействие, и могут защититься против тех воздействий, которые представляют для нас наибольшую опасность. Победа в игре, во всяком случае на данном этапе, зависит во многом от того, насколько мы способны усвоить и проанализировать, какие воздействия срабатывают, а какие - нет. То же самое относится и к чужестранцам. У вас, к примеру, были галлюцинации в виде чудовища, которые потрясли ваше сознание не только на уровне инстинктов, рождая панический страх и так далее, но оказали шоковое воздействие и на способность к логическому мышлению - вы ведь должны были знать, что это чудовище физически не может существовать в вакууме космического пространства.
Роффрей и Телфрин согласно кивнули.
- Именно на этот вид воздействия и рассчитывают чужестранцы, хотя в ходе событий этих дней они научились оперировать гораздо более тонко, воздействуя прямо на подсознание, как они это проделали в значительной степени и с вами, после того как убедились, что чудовище не произвело того действия, на которое они рассчитывали. Поэтому наши психологи вместе с другими учеными собирают по крохам всю информацию, которую каждый раунд игры дает нам, стараясь получить четкую картину того, какие воздействия будут наиболее разрушительны для подсознания чужеземцев. Тут у нас с ними, как я уже упоминал, одни и те же трудности, наша ментальность так же чужда для них, как и их - для нас. Поэтому главная цель кроваво-красной игры - точно найти импульс, разрушающий те качества, на которых основаны адекватная самооценка, тип психической деятельности, уверенность в себе и так далее.
Морден тяжело вздохнул.
- Размеры потерь, которые мы понесли, оцените сами; я только скажу вам, что более двухсот мужчин и женщин погибают - их тела уже скрючились, обретя эмбриональную форму, - в медицинских каютах госпитальных судов.
Телфрин содрогнулся:
- Это просто чудовищно.
- Выбросьте это из головы, - резко сказал Морден. - Вы лишитесь всякого нравственного чувства, как только вступите в игру. Эти чужаки заставляют нас совершить то, к чему веками призывали философы и мистики. Вспоминаете, а? Познай самого себя!
Он тряхнул головой, мрачно оглядел комнату и серые лица игроков, сосредоточенно уставившихся на экраны.
- Уж тут-то вы о себе всю правду и узнаете. Уверен, она отнюдь вас не обрадует.
- Наверное, мрачным типам, погруженным в себя, интровертам всяким - им полегче, - заметил Роффрей.
- Как далеко можно зайти, зондируя свои сокровеннейшие побуждения, до тех пор пока инстинкт самосохранения не толкнет тебя обратно? - язвительно спросил Морден. - Весьма и весьма недалеко по сравнению с тем, как это проделывают с нами чужестранцы. Да вот вы и сами все увидите.
- Веселенькую картину вы нарисовали, - заметил Роффрей.
- Подите к черту, Роффрей; посмотрим, что вы запоете после первого раунда. Сдается мне, он принесет вам громадную пользу!
К Роффрею и Телфрину подошел третий участник их команды. Это был высокий, худой тип нервического склада. Очевидно, ему уже приходилось играть. Стали знакомиться.
- Фиодор О’Хара, - сказал он, не потрудившись даже подать руки. Остальные тоже представились довольно сухо.