Вспыхнул мягкий, голубоватый свет, которого было вполне достаточно, чтобы осветить всю кабину. Здесь не было никаких сидений, а большая часть приборов, по-видимому, была скрыта за переборками. Посередине возвышалась стойка с четырьмя панелями управления на высоте груди. Пепин, преодолевая качку, осторожно подошел к стойке и начал их изучать. Жизнь на Луне приучила его к работе со всевозможной техникой, и он быстро сориентировался в приборах, которые оказались ему знакомы. В центре располагался самый большой циферблат. Справа была метка "плюс", а слева - метка "минус". Очевидно, так помечались прошлое и будущее. Пепин не нашел никаких дат, вместо этого были числа - от одного до десяти. Что ж, достаточно будет одного путешествия, чтобы сориентироваться в этой шкале.
Другой циферблат, похоже, указывал на скорость. Над одним выключателем была подпись "аварийное включение", а над другим - загадочная надпись "настройка Мегапотока".
Оставалось выяснить состояние источника энергии. Пепин, прихрамывая, подошел к приборной доске с большой рукояткой. С бьющимся сердцем он повернул ее. В индикаторе вспыхнул огонек и осветил надпись "вкл.". Послышалось тихое гудение, ожили стрелки, и засветились экраны. Пепин вернулся к стойке и повернул главный переключатель, установив его на минус 3.
Машина уже не раскачивалась на опорах. Движения не ощущалось, однако приборы усердно работали. Пепин вдруг почувствовал головокружение.
Он несся назад, сквозь Время, в прошлое!
Быть может, под влиянием движения машины, или сумасшедшего мелькания цветных огоньков на экранах, или таинственных звуков, исторгаемых приборами, - во всяком случае, состояние Пепина было почти истерическое.
Он смеялся, словно обезумевший: получилось! Сбывается то, о чем он мечтал!
Наконец звуки постепенно стихли, чувство слабости исчезло. Машина, похоже, закончила перемещаться.
Пепин трясущимися руками натянул на голову шлем: воздух прежней Земли мог оказаться для него чересчур насыщенным.
Это спасло ему жизнь.
Он нажал на кнопку, дверь медленно отошла назад, И он шагнул в тамбур. Дверь закрылась, и Пепин открыл наружный люк.
Перед ним ничего не было.
Не было ни звезд, ни планет. Не было ничего, словно он оказался в совершеннейшем вакууме.
Куда же он попал? Неужели приборы оказались испорченными? Может быть, его забросило в невероятно далекий космос, в котором не было никаких материальных тел? У Пепина закружилась голова. Он попятился назад, в тамбур, устрашившись находиться долго в этом жутком пространстве. Закрыл люк и, охваченный паникой, ринулся к приборам. Но теперь уж повернул рукоятку на минус 8. Снова ожили экраны, замельтешили цветные огоньки и заметались стрелки. Опять на него навалилась слабость…
Машина вновь остановилась.
Гораздо осторожнее, чем в первый раз, выползал Пепин наружу.
Ничего.
Потеряв от ужаса голос, он кинулся проделать то же самое, что и делал, но только ставя теперь на минус 10.
Легкое головокружение…
Остановка.
И опять - бездонная яма пустого пространства.
Чтобы проверить машину полностью, оставалось только одно: установить переключатель на будущее и посмотреть, что будет твориться там. На худой конец, можно будет воспользоваться аварийным возвращением.
Он повернул ручку влево, на плюс 2.
Гудение сменилось пронзительным визгом. Молниями засверкали экраны, а стрелки бешено заметались по шкалам. Невыносимая боль обрушилась на голову Пепина, и он в ужасе пал наземь. Казалось, что машину швыряет неведомая сила.
Наконец все стихло. Пепин медленно-медленно поднялся и столь же медленно двинулся к тамбуру…
И увидел…
Он увидел голубые полосы с золотыми пятнами, спиралями уходящие в бесконечность. Увидел потоки темно-красного и мрачно-фиолетового света. Взлетающие вверх зелено-черные горы. Оранжевые и пурпурные облака. Что-то непрерывно сотворялось и тут же распадалось. Он ощущал себя одновременно и гигантом, и карликом…
Мозг отказывался что-нибудь понимать.
Почти теряя сознание, он судорожно захлопнул люк.
Что это было? Хаос? Похоже, нечто метафизическое, чем реальное. Нет, это уже был не вакуум, а, скорее, его противоположность: пространство, забитое до отказа всем, что только можно вообразить. Интересно, а не могла ли эта машина перемещаться не во времени, а быть предназначенной для путешествия… куда? В другое измерение? В другую Вселенную? А к чему тогда плюс и минус на шкале? Почему же Высокая Хохотушка называла это именно машиной времени? Неужели она обманула его?
Пепин откинул шлем и вытер с лица пот. Глаза воспалились, головная боль не переставая терзала его. Мысли путались.
Ему страшно захотелось немедленно воспользоваться "аварийным возвращением". Но он пересилил себя. В конце концов, оставался еще один, таинственный регулятор "настройка мегапотока"… Уже не рассуждая, он повернул его и… был отброшен назад - машина рывком вернулась к обычному режиму. На экранах замелькали изображения.
Появлялись и тут же исчезали какие-то картинки. Мелькали тени, напоминающие человеческие фигуры. Пепин безумным взглядом наблюдал за жизнью экранов.
Прошло очень много времени, и он опять лишился чувств.
Он узнал голос Высокой Хохотушки и открыл глаза. Его вопрос не был оригинальным в подобных обстоятельствах.
- Где я? - слабо спросил он, глядя на нее снизу вверх.
- В Мегапотоке, - отозвалась она. - Ну и дурак же ты, Пепин. Нам с Мыслителем доставило уйму хлопот найти тебя. Удивительно, как ты не спятил.
- Я думал, что уже. А вы как сюда попали?
- Мы отправились за тобой вверх по течению Мегапотока. Но ты перемещался с такой бешеной скоростью, что пришлось затратить уйму энергии, догоняя тебя. Я вижу по приборам, что ты все-таки побывал в прошлом. Ну, доволен теперь?
Пепин с трудом поднялся на ноги.
- Тот… вакуум, это и есть прошлое?
- Да.
- Но… это ведь не прошлое Земли?
- Это единственное существующее прошлое. - Она склонилась к пульту управления, а когда Пепин чуть повернул голову, то увидел в глубине рубки стоявшего со склоненной головой Хронарха.
Хронарх поднял голову и уставил на него тяжелый взгляд.
- Я пытался тебе все объяснить… Но понимал, что ты все равно не поверишь. Жаль, что ты узнал истину. Ведь она тебя разочаровала, не так ли?
- Какую истину?
Мыслитель вздохнул.
- Единственную истину. Что прошлое - не что иное, как небытие. А будущее, как ты видел, - хаос. За исключением Meгапотока.
- Ты хочешь сказать, что Земля существует только в настоящем?
- Насколько мы знаем - да. - Мыслитель скрестил руки на груди. - Для нас, жителей Ланжис-Лио, это все мало что значит, но на тебя, как я и предполагал, повлияло сильно. Видишь ли, мы - Оседлавшие Время, мы живем во времена, а ты же еще живешь в пространстве. Твой ум совершенно не приспособлен к восприятию Времени-без-пространства и тем более не в состоянии там существовать.
- Но времени без пространства - нет! - вскричал Пепин.
Мыслитель поморщился.
- Разве? А что ты скажешь о будущем - о Мегапотоке? Предположим, там что-то существует, но это не есть материальное пространство, которое ты вообразишь. Это… ну, как бы физическое, что ли, проявление Времени-без-пространства. - Он вздохнул, заметив выражение лица Пепина. - Друг мой, ты все равно никогда не поймешь этого правильно.
- Мыслитель, мы уже почти в настоящем, - сообщила Высокая Хохотушка.
- Постараюсь объяснить потом, когда вернемся на Землю, - с усмешкой сказал Хронарх. - Ты мне нравишься, Пепин Горбатый.
В Палате Времени Мыслитель прошествовал к возвышению и опустился в кресло.
- Садись, Пепин, - указал он на место рядом с собой. Пепин с удивлением повиновался.
- Так ты все время размышляешь о прошлом? - иронически спросил Хронарх. Пепин взглянул на Хохотушку, перевел взгляд на ее брата и молча покачал головой.
Хохотушка коснулась рукой его плеча:
- Бедный Пепин…
Ничего не отозвалось в ответ в его душе. Он уткнулся лицом в руки и уставился в пол, пряча полные слез глаза.
- Хочешь, Пепин, чтобы Хронарх все объяснил? - спросила она, очевидно опечаленная ничуть не меньше. Похоже, Хохотушка смогла проникнуться его состоянием безнадежности. Ах, если бы она была обычной женщиной, подумал он, и они повстречались бы при других обстоятельствах… Впрочем, с такой даже здешняя жизнь оказалась бы вполне сносной… Раньше ему еще ни разу не доводилось видеть такого сострадательного отношения к себе. Она повторила вопрос. Пепин рассеянно кивнул.
- Сначала мы, как и ты, были несказанно ошеломлены, узнав истину, - начал Хропарх. - Конечно, нам все же было неизмеримо легче с этим примириться, так как мы умеем перемещаться во Времени, как прочие - перемещаться в пространстве. Теперь Время для нас - естественный атрибут жизни. Можно простым усилием воли путешествовать и в прошлое, и в будущее. Теперь нам для существования не нужно самого пространства. Во Времени-и-пространстве наши физические потребности разнообразны, и их на этой изменяющейся планете все труднее удовлетворять. Но во Времени-без-пространства этих потребностей больше нет.
- Мыслитель, - вмешалась Хохотушка, - ему про нас не интересно. Расскажи лучше, почему в прошлом он нашел только небытие.
- Да, пожалуй, - повернулся к Хронарху Пепин.
- Попробую. Вообрази себе время как некую прямую линию, вдоль которой движется физическая вселенная. Она существует в определенной точке на этой прямой. Но если мы сдвинемся из настоящего вперед или назад, то что обнаружим?
Пепин покачал головой.
- Мы обнаружим то, что увидел и ты. Ведь, покидая настоящее, мы покидаем и физическую вселенную. Понимаешь, Пепин, когда мы выходим из нашего местного потока времени, попадаем в другие, которые по отношению к нам находятся над временем. Центральный поток, в котором движется наша вселенная, называется у нас Мегапотоком. По мере движения полностью поглощается материя времени - хрононы, как мы их называем. Будущее состоит из хрононов, и они бесконечны. Ты ничего не обнаружил в прошлом, потому что пространство, в некотором смысле, поедает хрононы, ничем не заменяя их.
- Ты хочешь сказать, что Земля поглощает эту… временную энергию, но сама ничего не излучает? Зверь, который что-то все время ест, но ничего не выделяет? - Кажется, Пепин заинтересовался всерьез.
Хронарх откинулся на спинку кресла.
- Поэтому, когда ты попросил вернуть тебя в прошлое, я едва сдержался, чтобы не рассказать все, как есть. Но ты бы все равно не поверил. И не хотел бы поверить. Нельзя вернуться в прошлое, потому что его просто-напросто больше не существует. Нет также и будущего, в пространственном смысле оно существует только в виде хрононов Мегапотока и его ответвлений. Мы научились перемещаться куда пожелаем, поглощая соответствующие хрононы. Человеческий род, таким образом, продлится - и мы, вероятно, станем бессмертными: будем странствовать по континентам Времени, исследовать их, приобретая полезные для себя знания.
- А другие погибнут. Или превратятся в нечто вроде роботов, - бесстрастно заметил Пепин.
- К сожалению.
- Теперь у меня действительно не осталось никакой надежды, - сказал Пепин, вставая. И, помедлив, спросил Высокую Хохотушку: - Когда же вы уйдете навсегда?
- Уже совсем скоро.
- Спасибо тебе. За доброту и сочувствие.
Пепин удалился из Палаты Времени, оставив ее обитателей в молчании.
Он быстро шагал вдоль берега. На восток, прочь от Ланжис-Лио. Солнечное утро багровым саваном покрыло бесконечный простор ленивого океана и закованную в соляную броню сушу.
"Да, - размышлял он, - вот утро для слез и самобичевания. Одиночество, как громадный слизняк, вцепилось в меня, лишив оптимизма. Если бы можно было отдаться этому равнодушному, безжалостному утру! Пусть оно меня поглотит, заморозит, обдаст ледяным ветром и утопит в этом вязком океане! Видеть не могу больше ни солнца, ни неба, хочу вернуться в чрево Матери-Земли…
О, эта жестокая Земля!.."
И все-таки он не завидовал Оседлавшим Время. Они, как и луниты, отреклись от своей человеческой природы. Он, но крайней мере, еще сохранил свою.
Услышав свое имя, Пепин обернулся. Словно тонко вскрикнула древняя морская птица.
Его догоняла на тюлене, размахивая руками, Высокая Хохотушка. Багровое небо, тонкая фигурка… Пепину показалось, что она вернулась к нему из прошлого. Словно из тех времен, когда он впервые увидел ее - богиню из мифа.
Позади нее ярко разгорался багровый диск солнца; он опять почувствовал острый запах соли.
Пепин ждал, стоя на берегу соленого океана.
Он знал, что его путешествие оказалось не напрасным.
Непредвиденные затруднения
(Пер. с англ. Н. М. Самариной)
1
Оживающие звуки в ранних сумерках. Стук сердец, толчки крови.
Сьюард посмотрел в окно. Они шли снова. Он заставил измученное наркотиками тело приподняться на кровати и спустил ноги на пол. И сразу почувствовал тошноту. Голова сильно кружилась, пока он ковылял до окна, раздвигал шторы и разглядывал белые руины.
Вдали, за гаванью, виднелось море, а к лаборатории вновь катилась по разрушенным улицам неорганизованная толпа плохо одетых людей. Худые, искаженные безумием лица - как их было много!
Сьюард решил еще раз пустить в ход Башни. Нетвердой походкой он прошел в обитую стальными пластинами комнату слева и трясущейся рукой включил на громадной панели три тумблера. Лампочки над ними замигали. Он подошел к компьютеру-монитору и заговорил усталым, прерывающимся голосом:
- "Зеленая 9/7" - частота 0. "Красная 8/5" - частота В.
Он не стал подключать остальные Башни. Хватит и двух, чтобы справиться с этой толпой. Две никого не покалечат слишком сильно.
Он вернулся к окну и снова отодвинул шторы. Толпа остановилась и глазела на крышу, где Башни "Зеленая 9/7" и "Красная 8/5" уже начали вращаться. Если их взгляды обратились на Башни, им уже не отвести глаз. Те из толпы, что смотрели вверх, упали на землю с закрытыми глазами. Остальные удерживались на месте абсолютно неподвижно.
И вот уже все, смотрящие на Башни, один за другим, с выпученными глазами и пеной у рта, начали судорожно дергаться, размахивать руками и что-то кричать. Их крики были слышны слабо, но все признаки приближающегося эпилептического припадка различались хорошо.
Почувствовав слабость, Сьюард прислонился к стене. Снаружи те, кто избежал припадка, расползались в разные стороны. Потом, стараясь не смотреть на Башни, они поднимались на ноги и разбегались по развалинам.
"Опять спасся", - горько подумал он.
Какой в этом был смысл? Сможет ли он каждый раз включать Башни? Придет ли такой день, когда толпа ворвется в лабораторию, найдет его и убьет, разрушив все оборудование? В конце концов, он это заслужил. Из-за него мир лежал в руинах, из-за Башен и других галлюциноматов, которые он усовершенствовал. Толпа жаждала мести, и это было справедливо.
Но все же, пока он был жив, еще можно было найти способ спасти что-нибудь из того, во что он превратил человеческие головы. Серьезного ущерба Башни не причиняли. Реальную опасность являли собой другие машины - такие как параматы, шизоматы, энграмоскопы, опасен был даже стробоскоп Майкельсона, 8-го типа. Целый ряд приборов, созданных чтобы помогать человеку, а на деле - фактически уничтоживших цивилизацию.
Его память была слишком ясной, многое хотелось бы забыть. Он потерял счет времени почти с самого начала катастрофы и не имел теперь никакого представления, как долго длится этот кошмар. Может быть, год? Жизнь поделилась на две части: поддерживаемый наркотиками рабочий период и беспокойный, мучительный период сна на снотворных. Он был вынужден защищаться, когда толпа обнаруживала Башни бездействующими и осаждала лабораторию. Они никогда не приходили поодиночке, а приближение толпы он научился распознавать заранее. Истерия стала универсальным состоянием человечества - всего, кроме, разумеется, Сьюарда, который это породил.
Галлюциноматы, нейростимуляторы, механические психомоделирующие устройства, галлюциногенные препараты и приборы - все это было доведено до совершенства в Хэмптоновской исследовательской лаборатории под блестящим руководством тридцатитрехлетнего профессора Ли У. Сьюарда, выдающегося психофизика, одного из самых молодых в области галлюциногенных исследовании.
"Для человечества было бы лучше, чтобы я ничем таким не занимался", - устало подумал Сьюард, опускаясь своим истощенным телом в кресло и разглядывая заваленный тетрадями и бумагами стол, за которым работал со времени эксперимента "Восстановление".
Какое удачное название - "Восстановление"! Какие прекрасные идеи оно олицетворяло! Какие великолепные умы занимались его воплощением! Но что-то сразу не заладилось.
Галлюциноматы, первоначально разработанные для лечения всевозможных умственных расстройств - от самых незначительных до очень тяжелых, - являлись дополнением к известным наркотическим препаратам, таким, как С02, мескалин и вещества типа ЛСД. Гораздо ранее, чем появились эти вещества, был известен стробоскоп - прибор, создающий в глазах человека мелькание ярко раскрашенных картинок, которое зачастую вызывало эпилепсию или подобные ей расстройства психики. Большой вклад в исследование умственных расстройств сделал Бэрроуз и его последователи, работающие с первыми примитивными галлюциноматами.
Однако, по мере продолжения исследований, во всем мире наблюдался и быстрый рост числа психических заболеваний.
Хэмптоновская лаборатория и другие, аналогичные ей, были созданы для сдерживания этого роста и пытались применить то, что до тех пор считалось почти бесполезным в области галлюциноматики. Сьюард, который со времен окончания университета не уставал пропагандировать важность избранной им области, получил свое. Его назначили директором Хэмптонлаба.
Его сначала принимали за чудака, а о галлюциноматах думали в лучшем случае как об игрушках, в худшем же - как о "безумных машинках", созданных спятившим ученым.
Однако психиатры, специально обученные для работы на этих приборах, оценили их по достоинству, приобретя незаменимых помощников для изучения умственных расстройств. С их помощью психиатр мог вызвать у себя временное состояние умственной ненормальности. В этом случае он мог лучше понять болезнь и помочь своим пациентам. Всеми видами волн - световыми, звуковыми, моделирующими мозговую деятельность и так далее - эти приборы вызывали симптомы десятков основных аномалий и тысяч их разновидностей. Они стали неотъемлемой частью современной психиатрии.
В результате сотни и сотни пациентов, до того практически неизлечимых, полностью выздоровели.
Хотя уровень рождаемости повышался быстрее, чем предсказывалось в середине века, но число психических заболеваний росло гораздо быстрее рождаемости. Можно было вылечить сотни, но лечиться должны были миллионы. Средств для лечения массовых психических заболеваний не существовало.
Пока не существовало.