- Профессор Сьюард! - Это был голос Марты. Она разговаривала с кем-то еще. - Кажется, нам повезло, Том. Убавьте громкость.
Он открыл глаза.
- Марта?
Одетая в белый халат женщина наклонилась над креслом и улыбнулась. У нее был очень усталый вид.
- Я не Марта, профессор Сьюард… Я доктор Кэлин. Вы меня помните?
- Да, доктор Кэлин, конечно…
Он ощутил невероятную слабость. Откинувшись на спинку кресла, он глубоко вздохнул и начал кое-что припоминать.
Идея этого эксперимента принадлежала ему самому. Казалось, это был единственный способ ускорить работы по транквиломатам. Профессор чувствовал, что секрет успешной работы прибора таится где-то в глубинах человеческого подсознания. Но чтобы он ни пробовал, гипноз, символьные ассоциации, словесные ассоциации - ничего не получалось.
Оставался единственный путь, который он и выбрал: опасный опыт на самом себе, с трудно прогнозируемым исходом.
Суть опыта состояла в следующем. Сьюард подвергнется глубокому внушению, в результате чего будет думать, что принес человечеству страшную беду и, чтобы его спасти, должен изобрести транквиломат. Конечно, миру угрожала достаточно серьезная опасность, по пока еще бедствие не распространилось слишком сильно. Поэтому необходимо было создать какое-то надежное средство для массового лечения нервных болезней или жертв безумия, появляющихся в результате стрессов. Это и был транквиломат, но работа над ним затягивалась.
Итак, Сьюарду внушили, что его деятельность разрушила цивилизацию. Поэтому он должен был создать действующий транквиломат. Таким образом, научная проблема была превращена в личную.
Внушение успешно осуществилось.
Профессор оглядел лабораторию, улыбающихся, довольных ассистентов… Все были живы, хотя выглядели усталыми.
- Сколько времени я был под внушением? - спросил он.
- Около четырнадцати часов. То есть двенадцать часов с того момента, когда эксперимент пошел не так.
- Не так?
- Ну да, - не скрывая удивления, сообщила доктор Кэлин. - Ничего не происходило. Мы старались привести вас в чувство, испробовали все эти чертовы приборы, которые только были в лаборатории - ничего не помогало! Уже боялись кататонии. Ну, хоть удалось вас спасти. Думаю, что лучше продолжать работу обычными методами… - В усталом голосе послышалось разочарование.
Сьюард нахмурился. Но ведь он точно знал, как сконструировать действующий транквиломат. Он ведь получил результат!
- Конечно, - подумав, сказал он, - мне ведь только внушили, что мир лежит в развалинах и что я этому причина. Но ничего не было насчет… другого мира.
- Какого другого мира? - спросил его старший ассистент Макферсон.
И Сьюард рассказал о Человеке без Пупка, о крепости, о палачах и Вампире, о парке, лабиринте, путешествии на машине с Фарлоу, о Магдалене…
И теперь он понял, что, находясь в том состоянии, которое можно условно назвать "Внушение А", он попал в зависимость от наркотика "МА-19".
- Но у нас нет такого препарата, - возразила доктор Кэлин.
- Теперь я это знаю, но тогда не знал, хотя это не так уж важно. Главное, я нашел нечто, что заставляло меня переноситься в… другой мир, существовавший только в моем мозгу. Можете назвать это, если угодно, "Внушением Б", или "Внушением X". Короче - неизвестным. Я нашел безупречно логичное средство, чтобы заставить себя поверить, что я проникаю в другой мир. Это был "МА-19". Придумыванием символических персонажей, пытающихся меня остановить, я заставлял себя работать на износ. Подсознательно поняв, что основное внушение - "Внушение А" действует плохо, я прибегнул к "Внушению Б". Разыгрывая эту драму, мой разум очистился от всего, что отвлекало. Как я и подозревал, секрет работы транквиломата был скрыт где-то там, в глубине мозга. "Внушение А" не помогло туда проникнуть, зато "Внушение Б" удалось. Можете не волноваться: я могу собрать действующий транквиломат.
- Ну что ж, - усмехнулся Макферсон. - Мне советовали почаще использовать свое воображение, но вы - вы действительно использовали свое!
- Б этом-то и была идея, не так ли? Мы ведь решили, что толку от наркотиков будет мало, если ими пользоваться только для поддержания рабочего состояния. Поэтому решили использовать наши препараты и галлюциноматы напрямую, чтобы внушить мне, что то, чего мы боимся, на самом деле произошло.
- Ну, в таком случае я рада, что нам не удалось вовремя вернуть вас в нормальное состояние, - улыбнулась доктор Кэлин. - У вас был ряд классических, но более изощренных кошмаров. Этот Человек без Пупка, как вы его называете, и его приятели символизировали отвлекающий фактор внутри вас. "Победив" его, вы рассеяли и… этих.
- Все это оказалось дьявольски трудно! - заключил Сьюард. - Но я получил успешный результат! Вероятно, единственно возможным способом. Теперь мы сможем сделать столько транквиломатов, сколько нам потребуется. Эта проблема решена. Получается, - простите за нескромность! - я спас человечество задолго до того, как его потребовалось спасать. Это более чем достаточно.
- А что вы думаете о ваших "помощниках"? - спросила доктор Кэлин, помогая ему встать с кресла. Он взглянул в ее умное, красивое лицо женщины в полном расцвете лет. Да, она ему всегда правилась…
Он улыбнулся ей и пошел к скамье, где находились полусобранные транквиломаты.
- Может быть, не обошлось без исполнения неких тайно взлелеянных желаний…
- Правда забавно, что вы не поняли, что все это не было реальным? - спросил у него за спиной Макферсон.
- Почему же забавно? - Сьюард повернулся, чтобы взглянуть в удлиненное лицо своего помощника. - Кто его знает, Макферсон, что на самом деле более реально? Этот мир? Тот мир? Какой-нибудь еще? Я не берусь судить, а вы?
- Ну… - с сомнением в голосе протянул Макферсон. - Я только хотел спросить вас как опытного психиатра. Могли бы вы что-нибудь сказать о прототипах этих ваших… символических персонажей?
- Вполне.
Кажется, Макферсон еще не все понял. И тогда Сьюард сказал:
- Я бы не возражал когда-нибудь снова там побывать. Хорошо бы получше исследовать тот мир. Мне так понравился там кое-кто… Пусть даже они были воображаемыми… Фарлоу… отец… вполне возможно.
Он посмотрел вверх и увидел счетчик с буквенным кодом и тремя цифрами. Сейчас он показывал YOU 128. Вот откуда взялся номер машины Фарлоу, который в его подсознании лишь слегка видоизменился! Наверное, он обнаружит еще тысячу символов вокруг себя, которые будут для него что-то значить в том, другом мире. Сьюард все еще не мог смириться с тем, что тот мир - целиком его вымысел. Он казался таким настоящим! Пожалуй, и сейчас он для него оставался таким же.
- А та женщина… Марта? - спросила доктор Кэлин. - Когда проснулись, вы меня так назвали.
- Пока отложим это, - улыбнулся Сьюард. - Идемте, нам предстоит уйма работы!
Золотой баркас
(Пер. с англ. Ю. В. Бехтина)
С того момента, как этот большеротый Ефраим Тэллоу пустился в преследование, день сменился ночью в четвертый раз. Он прикорнул у руля, положившись на удачу, а наутро проснулся насквозь мокрый, но лодка по-прежнему держалась на курсе. Желтый комбинезон, который был на нем, совсем не годился для таких прогулок. Он не выспался, потому что видел сны, окрашенные в кроваво-красный цвет. Но с утренними лучами все забылось. Да и что такое одна человеческая жизнь? Какое значение имеет единственное убийство, когда золотая лодка, его цель, там впереди?
С неба по-прежнему сыпал дождь, вспенивая поверхность реки, барабаня по парусу. Подул ветер. Ивняк по берегам кончился, и пошли рододендроны. Намокшие кусты отяжелели, их гнуло к земле. Поднявшийся ветер то распрямлял их, то еще больше пригибал к земле, придавал им формы диковинных чудовищ, манивших Тэллоу сойти на берег. Он истерически расхохотался им в лицо, и в этот момент ветер наполнил парус, да так, что мачта заскрипела, заскрипела в унисон хохоту Тэллоу. Но смех как рукой сняло, когда Тэллоу понял опасность, понял, что ему нечему смеяться: ветер нес его к черневшим кустам, к берегу. Он предпринял отчаянную попытку перенести парус, но, не успев привыкнуть к оснастке этой краденой лодки, наделал жутких узлов. Ветер задул сильнее, и парус раздулся, словно брюхо каннибала.
Стараясь распутать узлы, он истер руки в кровь, повредил ногти, потом переключился на руль: ведь надо было удерживать лодку на курсе. Во тьме он заметил приближающийся поворот реки и еще две вещи: что-то белое за темно-зеленой массой листьев и маячащий впереди высокий золотой баркас. Он сделал над собой усилие, чтобы успокоиться: надо же, из-за паники он не видел своей цели, этого будоражащего его воображение золотого баркаса. Он и человека-то убил, чтобы иметь возможность преследовать золотой баркас, и теперь нельзя дать ему ускользнуть. Надо подольше продержаться за ним, потом догнать и высадиться на борт баркаса, и он знал, что сделает это. Его лодка стремительно разрезала воды реки, входя в поворот, как вдруг вздрогнула и, накренившись, застыла. Тэллоу понял, что налетел на одну из многочисленных песчаных отмелей, которые так затрудняют плавание по этой реке.
Злой, проклиная от досады ветер и дождь, Тэллоу спрыгнул на подводную отмель и попытался сдвинуть лодку. Дождь бил ему в лицо, колотил по спине. Ничего не выходило. Баркас тут же исчез из виду, и он опустился в воду на колени и зарыдал от собственного бессилия. Дождь стал ослабевать, а ветер утихомириваться, но Тэллоу все стоял на коленях, склонившись над мутной клокочущей водой, вцепившись в борт лодки. И вот дождь и ветер окончательно утихли, и солнце наконец проглянуло сквозь облака. И оно осветило своими лучами лодку, Тэллоу, реку, кусты и деревья. И пятиэтажный белый дом, сиявший под солнцем, как только что умытый ребенок.
Тэллоу поднял вверх красные от усталости глаза и вздохнул. Он сделал новую попытку освободить лодку, но тщетно. Тэллоу огляделся вокруг и увидел дом. Помощь ему понадобилась бы. Пожав плечами, он по колено в воде пошел к берегу и, кляня судьбу, взобрался по мокрой, осыпающейся, пронизанной корнями почве.
Тэллоу был в некотором роде фаталистом, и его фатализм наконец помог ему - помог не потерять рассудка, когда впереди увидел красную кирпичную ограду, испещренную пятнами черного мха. Настроение резко подскочило, и он почувствовал в себе былую хладнокровную наглость, когда за забором увидел по плечи женщину. Ну, теперь баркас может немножко и подождать.
Красивой ее делали острые скулы, пухлые губы и зеленые, с металлическим отблеском глаза. На ней была поношенная фетровая шляпа. Женщина стояла и смотрела на Тэллоу через невысокую ограду.
Женщина улыбалась. Один из ее удивительно ровных зубов имел коричневый цвет, еще два - зеленый, под цвет глаз.
У Тэллоу давным-давно атрофировался интерес к женщинам. Но тут он начал прямо-таки ощущать, как у него просыпается влечение к этой красавице, и ему стоило труда не выдать себя.
- Доброе утро, сударыня, - произнес он, отставляя ногу и делая низкий и неловкий поклон. - Мой челн сел на мель, а меня вот выбросило на берег.
- Тогда вам нужно остановиться у меня. - Она снова улыбнулась и наклонила голову набок, подтверждая свое приглашение. - Вот это мой дом.
И она движением руки, оканчивавшейся длинными и изящными пальцами с пурпурно-красными ногтями, показала на большой белый дом, который уже обратил на себя внимание Тэллоу.
- Снаружи чудесный дом, сударыня.
Тэллоу неуклюжей походкой приблизился к ограде.
- Действительно неплохой, - согласилась она. - Но уж очень пустынный. Помимо меня, в нем двое слуг.
- Не много. - Тэллоу нахмурился. - Не много. - Он подумал, что уже догнал бы баркас. И перемахнул через ограду. Для человека столь хрупкого сложения это был хороший прыжок, элегантный и грациозный. Раньше он за собой таких качеств не замечал. Он встал рядом с ней и посмотрел на нее из-под налитых тяжестью век. - Я был бы благодарен за ночлег в вашем доме, - произнес он. - И за помощь утром. Мне надо снять с мели лодку.
- Я все улажу, - пообещала она. У нее были очень подвижные губы, тщательно обрабатывавшие каждое произнесенное слово. Она обладала узкой талией, желтая шерстяная юбка подчеркивала плотные и округлые очертания нижней части тела. Переливался черный шелк блузки, обтягивая ее высокую грудь. На ней были туфли с каблуками высотой дюймов в шесть. Она повернулась и направилась к дому. - Идите за мной.
Тэллоу последовал за ней, любуясь, как она ловко держится на своих высоких каблуках. Без них она была бы всего на дюйм или около этого выше него. Она провела его через участок сада с остролистным кустарником, они вышли на песчаную дорожку, извивавшуюся в направлении дома.
Они подошли к пустой двуколке, запряженной понурым ослом, и Тэллоу почувствовал ее мягкое тело, помогая ей сесть в экипаж, и в душе у него все прыгало от радости. Он ухмыльнулся про себя, сев рядом с женщиной и взяв в руки поводья.
- Но-о! - крикнул Тэллоу, и осел, тяжело вздохнув, поплелся к дому.
Через пять минут Тэллоу натянул поводья и остановил повозку на посыпанной гравием площадке перед домом. Тяжелые каменные ступени вели к приоткрытой деревянной двери.
- А это мой дом, - произнесла она, словно и так не было ясно, чей это дом, и от этой ненужной фразы Тэллоу стало не по себе, но такое ощущение почти тут же улетучилось, уступив радости по поводу улыбнувшейся фортуны.
- Ваш дом! - закричал он. - Ваш дом! Ура!
Ему надоело скрывать свои эмоции. Он спрыгнул с двуколки и помог женщине сойти на землю, не упустив заметить, что у нее красивые и стройные ноги. Она улыбнулась ему, потом рассмеялась, снова продемонстрировав ему великолепный ряд зубов с коричневым и зелеными пятнами. Они рядом поднялись по ступенькам, прыгая и стуча по ним ногами одновременно, как эстрадные танцоры. Ее рука очутилась в его руке, когда они вместе толкнули дверь и вошли в холл, где свет был приглушен, как в церкви, и потолок терялся во тьме. Пыль носилась в единственном солнечном луче, проникавшем через не затворяющуюся, явно рассохшуюся, дверь. Пыль попала в нос Тэллоу, и он чихнул. Женщина весело рассмеялась.
- Меня зовут Пандора, - громко представилась она. - А вас?
- Тэллоу, - ответил он. Глаза у него слезились, в носу першило. - Ефраим Тэллоу, ваш покорный слуга!
- Мой покорный слуга! - Она захлопала в ладоши, и этот звук усилило эхо. - Мой покорный слуга!
Она продолжала хлопать в ладоши и смеяться, и холл наполнился таким шумом, словно тут присутствовала большая аудитория.
Тэллоу вздрогнул, когда услышал вдруг сильный раскатистый голос, прозвучавший словно трубный глас с небес.
- Вы меня звали, госпожа?
Под звук утихавшего в отдаленных уголках эха Тэллоу стал всматриваться в полумрак и с удивлением увидел, что трубный глас исходил от согбенного, морщинистого старика, облаченного в когда-то красивую, золото с серебром, а ныне выцветшую и изношенную, не раз чиненную ливрею.
- Обед, Фенч! - крикнула Пандора. - Обед на двоих - и хороший!
- Слушаюсь, госпожа.
Подняв облако пыли, согбенный старик исчез в едва различимой двери.
- Один из моих слуг, - доверительным шепотом произнесла Пандора. - А еще у меня служит его жена, чтоб ей!
Она произнесла это зло, с тихим змеиным шипением. Тэллоу, ничего не зная об этом доме, подивился, как может старая женщина вызывать такую ненависть у Пандоры. Тысяча вариантов промелькнула у него в голове, и все их он отмел. Он был не из тех, кто торопится с выводами. Выводы - дело бесповоротное, за ними - смерть. Между тем Пандора повела его за руку через весь зал к широкой дубовой лестнице.
- Пойдем, Ефраим, - прошептала она. - Пойдем, мой славный Тэллоу, пойдем приоденем тебя!
К Тэллоу вернулась его уверенность в себе, он бросился вверх по лестнице, перескакивая своими длинными ногами через ступеньки. Так, держась за руки, они в ритме польки допрыгали до третьего этажа этого огромного сумрачного дома. Волосы у них развевались, его рыжие и ее иссиня-черные, они беспрестанно счастливо смеялись, не замечая по сторонам ничего, кроме друг друга.
Когда они поднялись на нужный третий этаж, она провела его через дверь, такую же прочную, как и другие двери в этом доме. Он слегка запыхался, так как не привык бегать так высоко вверх по лестницам. Обеими руками, наклонившись, скривив от напряжения лицо, она налегла на ручку двери, ручка поддалась, и дверь со скрипом открылась. Тэллоу разобрала к этому времени икота.
А тем временем ветер, который выбросил Тэллоу на песчаную отмель, завывал вокруг золотого баркаса, увлекаемого навстречу тому, что было ему уготовано.
- Ефраим, - прошептала она, когда он снова сел в свое кресло и взял в руки бокал бренди величиной с собственную голову.
Глупо улыбаясь, он вопросительно промычал ей в ответ. Обед был обильно разбавлен красным вином.
- Ефраим, вы из каких краев?
Пандора наклонилась вперед и оперлась локтями на маленький столик. Она переоделась в синее облегающее платье, которое завлекающе обнимало ее тело, плавно ниспадая с гладких плеч, и внезапно раскрывалось на коленях. На левую руку она надела два перстня, с сапфиром и изумрудом, а на свою нежную шею - золотую цепочку. Внутри Тэллоу бурлили новые, забытые эмоции, и еще в нем поселилось детское благоговение перед посетившей его удачей. Он протянул руку и коснулся пальцев Пандоры. Ему трудно было удержать в себе возбуждение и предвкушение радости, и голос его прозвучал сдавленно, и в нем отдавались удары сердца.
- Из одного города, далеко-далеко отсюда, - ответил он, и его ответ, похоже, устроил ее.
- И куда держите путь, Ефраим? - спросила она как бы между прочим, словно не ожидая ответа.
- Я гнался… я гонюсь за золотым судном, которое прошло мимо вашего дома незадолго до того, как я сел на мель. Вы видели его?
Она рассмеялась, и ему стало неприятно от этого смеха, он даже отдернул руку.
- Чудак вы, Тэллоу! - воскликнула она. - Никакого такого судна не проходило. Я его не видела. Ведь я стояла в саду очень долго и смотрела на реку. У меня ни одно судно не проходит незамеченным.
- А это вы пропустили, - пробормотал Тэллоу, глядя в бокал.
- Ваши шутки трудно понять, Ефраим, - произнесла она потише. - Но я уверена, что, когда мы узнаем друг друга получше, они начнут мне нравиться.
Голос ее звучал все тише и тише, а конец фразы она произнесла совсем еле уловимым шепотом, но таким тембром, что мысли Тэллоу переключились совсем на другое. К нему отчасти вернулась уверенность, которая только что здорово пошатнулась. Он взял бокал всеми десятью пальцами, поднял его и одним глотком осушил его содержимое. Переведя дыхание, он посмаковал вкус бренди и со стуком поставил бокал на стол, так что звякнула грязная посуда.