Вооружившись пиками, луками и пращами, люрасы поспешили к указанному старостой месту. Виш тоже взял лук. Его последние успехи в стрельбе позволяли надеяться, что он не станет посмешищем, как раньше: из двух стрел хотя бы одна обязательно попадала в мишень.
Мухи неспешно переползали среди куч добросовестно гниющих отбросов.
В жаркое время года мухи бегали очень быстро. Попасть в них из лука или из пращи было почти невозможно. Кое-кто считал всему виной их шестилапость.
– Есть закономерность! – подняв палец, говорил Пом. – Чем больше ног, тем существо быстрее передвигается. Иных гусениц не так просто догнать, а почему? Потому что у них много ног!
– Ложноножки! – бросил кто-то. – А не настоящие ноги.
– Тебе бы такие ложноножки! – огрызнулся Пом. – Попробуй, догони их!
Другое дело теперь, когда жару сменила прохлада. Движения мух замедлились, они неохотно переползали с места на место.
Но зато в них стало легче попадать.
– Заодно и тренировка! – радовался Виш. Он никак не мог оставить мечты научиться хорошей стрельбе из лука. Лук он смастерил давно, ежедневно в свободное от нарядов время ходил тренироваться на стрельбище, но не мог похвастаться особыми успехами. Уж очень тяжёлыми были каменные стрелы. Чтобы попасть в мишень, приходилось либо подходить к ней очень близко – на такое расстояние к живой гусенице никогда не подойдёшь, – либо высоко задирать лук, чтобы стрела летела дальше. Но тогда становилось труднее прицеливаться.
Лучники взяли луки наизготовку.
Виш оглянулся на Вурча, ожидая команды. Тот перехватил его взгляд и покачал головой:
– Охота – не бой. Каждый сам себе командир. Главное, не бросаться вперёд, чтобы не попасть под чужие стрелы.
– И не стрелять в нетерпеливых товарищей, – добавил Чер.
– Панг-панг-панг! – запели тетивы.
Кое-кому удалось попасть в муху, но Вишу снова не повезло. Его стрела, не долетев, воткнулась в землю. Пришлось по привычке пойти в рукопашную. Вишу удалось настичь и прикончить муху прежде, чем она поднялась на крыло.
Пом, стреляющий ещё хуже Виша, долго гонялся с пикой за убегающими мухами.
Одна из мух не выдержала длительных издевательств и взлетела.
– Вот бы полетать на ней! – завистливо произнёс Пом. Малые мушки в это время вились над ним.
– Полетай на этих, – кивнул Чер. – Налови побольше, свяжи в упряжку – и катайся!
Виш ничего не сказал, чтобы не нарваться на едкое замечание Чера, но мысленно согласился с Помом, провожая муху внимательным взглядом. "Они летают, почему нам нельзя?" – подумал он.
Общим итогом осенней охоты явилось свежее жаркое на ужин.
Обгладывая мушиную ножку, Виш продолжал размышлять над проблемой полёта. "Умей мы летать, никакие гусеницы не были бы страшны! – думал он. – Можно тогда бы улететь от них… Или бить копьём с лёта!"
И от этой перспективы у него закружилась голова.
Холодало. С каждым сокращающимся днём солнце грело почву всё слабее и слабее.
– Пора отправляться на зимние квартиры! – многозначительно произнёс Гач. – Наступает сезон штормов. В это время года гусеницы никогда не приплывают. Нам нечего делать на побережье.
– Будем строить новую казарму, – объявил Вурч, выслушав доводы Гача.
– Казарму? – послышались удивлённые возгласы.
– Да. Гарнизон собираются расширить. Наблюдательные посты будут растянуты вдоль берега, а количество патрулей увеличится. Слишком много гусениц прорывается.
– Холодно! – поёжился Карт.
– За работой согреемся! – усмехнулся Вурч.
Началось строительство. Часть воинов превратилась в тестомесов: они готовили известковый раствор. Вторая часть – в каменщиков. Эти укладывали фундаментные камни и стеновые сланцевые плиты.
Подтаскивали плиты в основном работники трофической команды: им переносить тяжести было не впервой.
А вот остальным пришлось тяжеловато. Виш в первый раз увидел, как кладут камни. Дома ему приходилось месить тесто – когда ухаживал за домашними животными и готовил пищу для ящериц – их кормили питательными колбасками из всякой всячины. Но строить не приходилось. И не ему одному.
Хорошо, что Гач, как старый солдат, не раз участвовал в подобных стройках, и мог помочь советом и делом.
Но и он ворчал:
– Разве это помещения? Вы бы видели старые казармы! Вот где сохранились настоящие спальни! Раньше спали стоя, зарыв ногокорни в тёплый питательный перегной. Каптенармусы с ног сбивались, разыскивая добавки к спальной почве! Зато войска всегда находились в прекрасной форме. А теперь? – он пренебрежительно махнул ветверукой. – Валяемся на полках, как колоды! Тьфу!
– Как же можно спать, когда питаешься? – удивился Виш.
– В том-то и дело! – обрадовался Гач. Обрадовался, что нашёлся кто-то, кто пожелал его выслушать. – Питание шло бессознательно, оно всегда идёт так, даже во сне. Но в прежние времена больше всасывали через ногокорни, а теперь чаще жуют ртом. Мы держали рты закрытыми не потому, что беспрестанно жевали, а потому, что понимали дисциплину. Суть в том, что ни на всасывание пищи ногокорнями, ни на всасывание желудком повлиять никто не может: есть пища – всасывается, нет – нет.
– Раньше почвы были лучше, – встрял Клев.
– Верно, – кивнул Гач. – Почвы получше, глотательной пищи поменьше, не всё ели, что движется… Словом, не забивали желудки всякой ерундой, а питались, как прародители. Это теперь любое шевелящееся в рот тянут, а раньше строго следили за диетой.
– Народу слишком много стало, – заметил Чер. – И все жрать хотят. Как гусеницы…
На стройке произошло происшествие: Карт, подавая наверх тяжёлую сланцевую плиту, не удержал её и выпустил из рук. Она упала ему на ногокорень. Раздался хруст, и Карт закричал.
– Ничего, ничего, – успокаивал его Гач. – Срастётся. Со мной тоже было так.
Тем не менее Карта пришлось увести и сделать перевязку. Хотя сокровь и не потекла, ступня оказалась сильно повреждённой. Лекарь опасался за корешки, но их, к счастью, не затронуло. Карт походил с повязкой несколько дней, а потом ему стало легче. Спустя некоторое время он выздоровел полностью, однако хромота осталась.
Наступили неожиданно холодные ночи – значительно холоднее, чем могли выдержать ящерицы. Поэтому, чтобы не остаться без верховых животных и тягловой силы – не говоря о боевых единицах как об основе обороны – каждое утро солдатам приходилось идти в ящерятник и делать его обитателям массаж, растирать затёкшие мышцы животных, выводить из состояния ночного оцепенения. И молиться Перворостку, чтобы оно не перешло в зимнюю спячку. В особо холодное время приходилось устраивать круглосуточные массажные дежурства.
Летом без них обходились, а зимой массаж приходилось делать едва ли не постоянно: низкая температура вгоняла животных в спячку, а её допустить было нельзя. И если зимой в боевых ящерицах потребности, в общем, не имелось, то тягловые животные продолжали использоваться в хозяйстве.
Подобные разминки шли на пользу не только ящерицам, но и люрасам: делая массаж, они сами неплохо согревались. Но люрасам было легче, хотя бы потому, что они ночевали в тёплых, отапливаемых помещениях. У ящериц такой возможности не имелось.
– Эх, были бы у нас тёплые ящерюшни! – вздыхал Вурч. – И побольше горючей жижи!
Но топлива не хватало. Несмотря на заготовленное в тёплый сезон, несмотря на ежедневные рейды по побережью, кострового материала недоставало на организацию хотя бы ещё одного очага, в ящерятнике. Тем более что по какой-то причине задержался караван с горючей жижей, которую обещали прислать с армейских складов.
Вурч потемнел от мыслей и ходил мрачнее несущихся по небу туч. Его беспокоила нехватка топлива, замерзающие ящерицы и выбивающиеся из сил люрасы. Но, как ни размышлял, выхода найти не мог. Тем более что попутно возникали другие проблемы, отвлекающие от основной.
Люрасы могли греться и другими способами… С наступлением холодных дней усилилось самогоноварение в деревне.
На горячительные напитки, за отсутствием других источников, перегоняли ящеричный навоз – в нём содержались необходимые компоненты, в частности, аммиак, который вызывал соответствующее воздействие на организм люрасов. Привозили нашатырь и из других мест.
Напитки подразделялись по сортам. Особо ценилось "ящеричное засушливой зоны", а также "прыткоящеричное" – считалось, что от него опьянение достигается наиболее быстро. Но то были монопольные сорта, их привозили в одинаковых бурдюках, с акцизными наклейками, а самогон гнали повсюду. Некоторые местные жители достигли немалых высот в аммиачном производстве.
– Что они туда добавляют – уму непостижимо! – рассказывал Чер. – Но с ног сбивает одномоментно.
Вурчу приходилось мириться с этим, иначе половина гарнизона ходила бы с простудными болячками. Но воины и сами следили, как бы кто-нибудь не перебрал лишку, ведь общая работа раскладывалась на всех, а кому охота трудиться за того, кто лежит и отдыхает после лишнего бокала аммиака?
По вечерам, собравшись в кантине и угощаясь местным самогоном, старослужащие пускались в воспоминания о выпитом.
– Помнится, пил я как-то "жерляночное особое"… – начинал кто-то. На что Чер с неизменным успехом отвечал, сопровождаемый смехом:
– Если помнится – значит, никуда не годится! Вот если бы не помнил, где и что пил – тогда да!
Но были и трезвенники. К таковым относился Глад, на понюх не переносящий запах аммиака. Он постоянно схватывался с пьяненьким Ячем.
– Перегоняя навоз на аммиак, вы сокращаете количество питательных веществ, находящихся в нём! – приводил Глад один из аргументов. – В то время как зарыв его в почву, и переработав там…
– А разве аммиачный спирт не питание? Это же чистая энергия! А остатки барды после перегонки можно закопать в землю и улучшить её, – возражал Яч, слегка покачиваясь.
– Да ты высосешь всё через корни! – лениво вставил Чер. Самогон он употреблял умеренно, только чтобы согреться.
– Выбирай сам, что тебе нужнее: кусок мяса безногой ящерицы, или кусок её же навоза! – рассвирепел Глад.
– Мясо жёсткое… – под общий смех проблеял Чер, подражая крику ящерицы.
– Поесть – это одно, а выпить – совсем другое… – начал Яч, но замолчал: на пороге казармы появился Вурч.
– Виш! – неожиданно позвал он. Его, похоже, осенила новая мысль.
– Слушаю, герб командир! – вытянулся тот.
– Отставить! – махнул Вурч ветверукой. – Не в строю. Вспомни, где ты нашёл горючий камень?
– В каменной гряде, – немного удивлённо ответил Виш. – В пещере.
"Почему Вурч вспомнил о горючем камне? – подумал он. – В прошлый раз находка его не заинтересовала. И он довольно прохладно к ней отнёсся… Что же изменилось?"
– Там его много? – продолжал допытываться Вурч.
– Не знаю, – пожал плечами Виш, – темно было. Но запах шёл отовсюду. И стены… поблёскивали, как тот камень.
– Пойдём, посмотрим, – Вурч поочередно поманил Чера и Эфра. – И вы тоже.
– Когда, сейчас? – удивился Виш.
– Нет, завтра утром.
– Мне завтра в наряд на кухню…
– Все наряды для тебя отменяются. Пойдёт следующий.
Следующий, Люц, довольно облизнулся.
Утром, чуть свет, Вурч, Виш, Чер и Эфр отправились в путь.
До каменной гряды добрались быстро: подгонял холод. Если идти не торопясь, можно застыть. А взяв хороший темп, через десяток шагов идущий разогревался так, что от него едва не начинал валить пар.
– Вот эта щель, – указал Виш.
– Пойдём! – кивнув головой Эфру, Вурч протиснулся в узкую расселину.
Виш и Чер двинулись следом.
– Зажги-ка свет! – услышали они, и в тот же миг столб пламени озарил пещеру. – Да не так сильно, потише.
Эфр убавил свечение. Из отверстия в левой ладони била струя синеватого пламени. Огонь не касался тела Эфра и повредить ему не мог.
– Теперь куда? – Вурч повернулся к Вишу.
– Вниз… – растерянно произнёс тот. При свете внутренность пещеры смотрелась совсем не так, как в темноте. Виш удивился, что сумел в прошлый раз обнаружить проход, не плутая: пещера оказалась гораздо просторнее. Она извивалась, ветвилась, в стенах виднелись многочисленные щели и лазы.
"В прошлый раз я шёл по запаху", – подумал Виш.
Сейчас вниз вели сразу три спуска, поодаль друг от друга.
– Кажется, сюда, – Виш указал на левый.
Эфр двинулся вперёд, освещая дорогу, Вурч за ним следом. Идущему в хвосте Черу приходилось шагать почти в полной темноте. Но опытный вояка не жаловался: за свою жизнь он привык ко всяким передрягам.
– Похоже, тут когда-то вели разработки, – заметил Вурч, останавливаясь посреди достаточно широкого прохода.
– Это мои следы! – обрадовался Виш. Значит, он не ошибся.
– Я имею в виду сам проход, – пояснил Вурч. – Куда-то же он ведёт?
– Горючего камня много, – заметил Эфр, поднося ладонь к блестящей чёрной стене.
– Осторожнее! – испугался Виш. – Не зажги стену!
– Да, Эфр, отойди подальше, – оглянувшись, распорядился Вурч.
– Надо возвращаться, – предупредил Эфр, – у меня эфир кончается.
– Сейчас пойдём, – кивнул Вурч. – Виш, Чер, наберите по нескольку кусков в мешки. Чего пустыми возвращаться? Попробуем, как он горит и сколь долго.
"Ради чего Вурч изменил отношение к горючим камням? – думал Виш на обратном пути. – Раньше не хотел о них и слышать!"
Но своими сомнениями поделился с Чером только в казарме.
– Деваться некуда, – объяснил Чер. – Ящерицы застывают, люрасы тоже плохо себя чувствуют. Тут не до раздумий. Этично, не этично… Сберечь живых важнее, чем размышлять о том, является ли камень останками люраса, и можно ли сжигать их. Пращуры давно в земле, а мы на ней питаемся. Через неё они и передают нам свою силу. А если передадут и тепло, будет ещё лучше!
Ровный сильный жар горючих камней многим понравился. Но некоторые ворчали, что запах сильно напоминает запах горящих Неподвижных Собратьев или даже люрасов. Особенно в первые моменты, пока камни не разгорелись как следует.
– А разве лучше жечь морской мусор? – возражали им. – В нём наверняка есть останки Неподвижных Собратьев – тех, что растут в воде.
– Ну-у… водяные Неподвижные Собратья – они вроде не совсем наши, не столь близки нам… – пытались оправдываться ревнители старых традиций.
Но и те и другие сходились во мнении, что лучше таскать горючий камень из-под каменной гряды, чем бродить под пронизывающими порывами морского ветра, обдающего сборщиков хлопьями пены и водяными брызгами. А иногда и спасаться от ледяных волн, вознамерившихся вернуть морю то, что сами же и выбросили.
Виш не относил себя к твёрдым поборникам старой веры, хотя и считал, что сжигать сухие останки Неподвижных Собратьев – кощунство. Лучше уж закапывать их.
Но горючий камень – другое дело. Для чего-то же Перворосток создал его? А может… может, горючий камень – это корни Перворостка? Мало ли что говорят еретики.
Так или иначе, но найденный горючий камень, а также сложенные в ящерятниках печи, освободили солдат от необходимости еженощного массажа боевых и тягловых ящериц. Вместо него появилась обязанность топить печи, но эта повинность переносилась не в пример легче. Особенно потому, что у печей велись длинные задушевные разговоры.
И когда, наконец, пришёл караван с горючей жижей, ему обрадовались не так горячо, как если бы он являлся единственным спасением от стужи. В основном радовались те, кто не мог переносить запах горящего горючего камня. Такие живенько откололись от основной массы, и объединились у своего очага, где сжигали горючую жижу. Их всегда легко отличали от прочих по чумазым лицам – в отличие от раскаляющегося добела камня горючая жижа горела коптящим пламенем, разнося пласты рыхлой сажи по помещению. Хотя тепла давала много. Но запах от неё тоже шёл особенный, своеобразный.
– Ну и вонь! – морщились "каменщики", когда рядом оказывался "жижник".
– Сами хороши! – огрызался тот. – От нас, по крайней мере, падалью не воняет!
– Пойди, умойся! – завершали пассаж "каменщики", на что у "жижника" ответа обычно не находилось.
Постепенно все "жижники" перешли на обогрев горючим камнем. Управляться с ним не в пример легче. А если перепачкаешься жижей, приходилось долго отмываться. К тому же при длительном соприкосновении с жижей кожуру обжигало, и люрас заболевал.
Бурдюки сложили в хранилище и забыли о них.
Вурч не стал делать секрета из находки – горючий камень нашли на прилегающей к деревне территории – и скоро во всех очагах местных жителей заполыхало дармовое топливо.
– Почему вы не отыскали его сами? – удивлялся Вурч в разговоре со старостой деревни.
– Раньше мы жили не здесь, – отвечал тот, – но наша земля истощилась, и пришлось переселиться. А на новом месте сначала требовалось возделать кормильные поля, построить хижины. Да и не наше дело по пещерам лазить. У каждого земледельца столько забот…
– Однако рыбу вы ловите, – возражал Вурч.
– Море может что-то дать, – соглашался староста, – мы раньше жили на берегу реки, пока она не пересохла. А из-под земли мы никогда ничего не получали. Сланец добываем в каменоломнях, а лезть под землю… И потом: мы не успели добраться до тех мест.
– А селитра? За ней тоже приходится лезть под землю.
– В наших местах она никогда не встречалась, – махал ветверукой староста. – Это в глубине суши, в пустынях.
– А почему в соседней деревне хижины строят из глиняных кирпичей, а ваши – из сланца?
– Тоже привычка, – отвечал староста. – Мы издавна разрабатывали сланцевые пласты. Но в наших местах они истощились, пошёл сплошной гранитный камень, поэтому и перебрались сюда. А в соседней деревне привыкли заниматься глиной, она рядом. А камень им далеко тащить, да и тяжёл он.
– Но камни-то укладываете на мятой глине? – улыбнулся Вурч.
– Ну, её требуется совсем немного. И она легче камня.
Проблема отопления казарм и ящерюшен была решена. Но появились другие проблемы. Их озвучил, и впоследствии решил, Чер.
Однажды, когда воины грелись у тёплой печки, он начал разговор.
– Я вот что думаю, Вурч, – произнёс Чер, поднося палец к своему носу. – С погодой творится чёрт знает что. Местные утверждают, что с каждым годом становится всё холоднее и холоднее. Они пытаются приспособиться: обматываются ящеричными шкурами, привозят с ярмарок накидки из лягушачьей кожи, прочие тёплые диковинки… Я понимаю: над Императором всегда светит солнце, поэтому ему не до дальних гарнизонов (Вурч поморщился). Но мы должны заботиться о себе, ибо кто более близок люрасу, чем он сам?
– А как же солнцепитание? – нахмурился Вурч. – Если мы завернёмся в шкуры…
– По холоду от солнца не очень попитаешься, – заметил Чер. – И потом: если сидеть пускай и в тёплой казарме, то какая разница: солнца так и так не увидишь. А если мы замотаемся в шкуры, то голова останется под солнцем. Так что хлорофилла никто не потеряет, останется на развод!
– Что ты предлагаешь? – хмуро спросил Вурч. – Какой выход? Где взять шкуры?
Чер усмехнулся.
– В идеале хорошо бы запросить зимнее обмундирование на имперских складах. Но… там всё равно ничего не найдётся, как не находилось раньше. И потом: пока пришлют инспектора для проверки ситуации, пока выйдет распоряжение…
– И что? – нетерпеливо произнёс Вурч.