Смеркалось. Красноватый диск солнца уже опустилось за сосны, оставив в небе розовый шлейф, а над рекой еле заметную дрожащую дымку. Это был не туман, который стелется по утрам, скрывая противоположный берег, а легкая поволока, казавшаяся залитым водой стеклом. Сразу ожили птицы, тоже утомленные дневным зноем. Оказалось, что их здесь великое множество. Одни щебетали и попискивали в кустах; другие низко носились над рекой, хватая клювами, то ли воду, то ли мелкую речную живность; третьи, наоборот, взмыли высоко в побледневшее небо и превратились в черные точки, перемещавшиеся непредсказуемыми зигзагами. Над кустами появился рой мошкары, сумбурно сновавшейся вверх-вниз по одному им видимому цилиндру. И такое вокруг царило умиротворение, будто наступил минутный перерыв в тупой, изнуряющей боли; будто тело расслабилось, боясь пошевелиться, чтоб не прервать это чудом подаренное мгновение, когда не чувствуешь ничего, и одно это уже является счастьем.
Слава вытянулся на покрывале, раскинув руки, и наблюдал за птицами. …Если следовать волхву, это тоже человеческие души. Интересно, как они чувствуют себя там, в поднебесье, прежде побывав людьми со всеми их проблемами? Впрочем, наверное, у птиц не меньше проблем… Забыл спросить, а души помнят свои прошлые жизни? Ну, хотя бы чуть-чуть, хотя бы по какому-то наитию… Вот, приближается птичка к земле и чувствует, что когда-то ходила по этому берегу и не боялась, ни хищников, ни охотников. Странно… А, с другой стороны, чем это более странно, чем вознесение в райский сад, которого никто никогда не видел?..
- Вадим, - он повернул голову, - а ты хотел бы стать, к примеру, птицей?
- Почему птицей? - Вадим стоял на самой береговой кромке и внимательно смотрел на неподвижный поплавок - рыба, видимо, ушла на глубину, ленивая и полусонная.
- А кем?.. Рыбой?
- Нет, рыбой не хочу, точно, - он засмеялся, - это ты учение волхва прорабатываешь?
- Я не прорабатываю. Ты ж знаешь, я ни во что не верю. Просто не могу понять, чем эта религия хуже остальных, чтоб ее так безжалостно выбросили на свалку?
- Ты что, историю не учил в школе? Тебе ж объясняли, что раз царь один, значит, и бог один. Иерархия, брат, должна быть едина, чтоб не плодить ереси в темных умах, типа твоего.
- Черт его знает. Я привык доверять своим глазам и своим ощущениям. Вот, подхожу я к церкви, и ничего меня не трогает в этой груде кирпичей с золотым набалдашником, а когда я увидел Арысь-поле, когда ужик начал раздуваться и скалиться, мне стало жутко. Понимаешь, я говорю не про религию по большому счету, а про нашу маленькую реальность, которая тычется во что-то непонятное, а ведь объяснение должно быть всему. Мы можем просто не знать его… Вот тебе, и вся религия.
Вадим не ответил. Слышно было, как поплавок с характерным бульканьем плюхнулся обратно в воду.
- Знаешь, - продолжал Слава, - иногда, особенно после сегодняшней ночи и разговора с волхвом, мне кажется, что мы занимаемся ерундой. Мы никого не найдем, пока теоретически не разберемся, что же ищем.
- И как мы можем разобраться?
- Не знаю. Просто у меня такое предчувствие.
- А ты не боишься?
- Чего?
- Ну… разбираться.
Приподнявшись на локте, Слава увидел загорелую спину Вадима, речную гладь, показавшуюся ему вдруг холодной.
- Бояться, значит, верить, что все это существует, и что весь наш материализм - дерьмо собачье, и живем мы не по законам генетики и эволюционного развития, а, черт знает, по каким законам. И наш разум, также как и наша жизнь, ничего из себя не представляет. Ты понял, что я сказал?
- Понял. Я уже три дня назад это понял. И я боюсь.
- Наверное, я тоже, - Слава нащупал сигареты и закурил, глядя в даль, - но стараюсь не признаваться в этом, и тогда не так страшно… Ведь не бывает вопросов без ответов, а волхв, по всей видимости, знает эти ответы.
- Не думаю. Если б он знал, то просто не пустил бы нас в свой мир. Он, образно говоря, может знать, где находится вход в него, но устройства тоже не знает.
- Да брось ты эту удочку! Все равно не клюет! - Славе надоело разговаривать со спиной - ему хотелось видеть глаза Вадима, чтоб понять, действительно ли он разделяет его мысли, или подыгрывая, насмехается и заманивает в философско-религиозные дебри.
- А что будем делать? - Вадим вытащил леску и повернулся, - чем-то же надо заниматься.
- Пойдем на хутор.
- Зачем?
- А черт его знает. Как я могу объяснить, зачем, если мы оба не представляем, что творится вокруг. Может, там что-нибудь изменилось, а мы и не догадываемся.
Вадим покорно смотал удочку и положил рядом с палаткой.
- Пошли, если хочешь. Но не думаю, что за день там что-то произошло. Я б услышал.
- Нет у тебя такого слуха, чтоб услышать это!.. А хочешь, поедем домой, и пропади оно все пропадом! Я уже два дня не был у себя на заводе, - Слава зло бросил сигарету в кусты.
- Тебе ведь волхв сказал, что уже невозможно выйти из игры, даже если все уничтожить, типа, порвать фотографию, спалить хутор. Мы засвечены в том мире. Ведь он это сказал?..
- Но не могу я так! - Слава стукнул кулаком по земле, - я должен что-то делать, и при этом понимать, что я делаю! Наверное, из меня получился бы плохой охотник. Я не могу сидеть в засаде - меня бесит бесцельное времяпрепровождение.
- Так, отдыхай. Ты ж мечтал об отдыхе.
- Я не отдыхаю! - Слава смотрел снизу вверх, сощурившись, с какой-то внутренней ненавистью, - я не отдыхаю - я жду. Чего жду, не знаю; зачем мне это, не знаю; что я от этого получу, и, вообще, каков будет финал, тоже не знаю! Но жду!.. Это абсурд, в конце концов!..
- Вся наша жизнь - абсурд, - Вадим криво усмехнулся, - пошли на хутор, проветримся.
- Не хочу я на хутор! - Слава резко поднялся, - я знаю, чего я хочу!.. - он подошел к машине, открыл ее и долго копался в багажнике, - вот! - победно достал бутылку, - вот, чего я хочу!
- А ночью будем спать сном младенцев?
- Черт! И это нельзя! - Слава швырнул бутылку обратно в машину, - я даже на работе позволяю себе расслабиться, а здесь, как… как… - он не мог подобрать нужного слова.
- А здесь, как на войне, - Вадим посмотрел на часы, - уже девять. Через час начнет темнеть. Давай договоримся, если сегодня ночью ничего не произойдет, то завтра мы уезжаем. Дарим нашему фотохудожнику снимок - пусть какой-нибудь коллаж из него слепит, и забываем об этой истории… если, конечно, она сама не найдет нас.
- Давай!.. А как же ты говорил, что не можешь без этой девочки, что она преследует тебя?.. Ты посмотри, какая, - Слава вытащил снимок. Теперь и ему вдруг показалось, что в лицах девушек что-то изменилось, но, что, именно, он не смог уловить.
- Что там? - спросил Вадим, видя, как сосредоточенно Слава рассматривает на фотографию.
- Сам глянь.
Вадим подошел. Фотография будто стала ярче, особенно, Настя; создавалось даже впечатление, что ее фигура делалась объемной, выползая из картона. На мгновение Вадим подумал, что сейчас она протянет к нему руки…
- Бред какой-то!.. - он зажмурился, мотнул головой.
- Что?
- Ничего. Мне показалось, что она сейчас вылезет оттуда.
- Которая из них?
- Которая, Настя. А вторая… - Вадим поднес снимок к самым глазам, - а вторая… не вылезет. Она - картинка.
- И что это значит?
- А хрен его знает, что это значит! Спроси у своего волхва! Думаешь, мне не надоело выглядеть идиотом? Я тоже хочу нормальной жизни! Хочу продавать свои таблетки, хочу ходить в ресторан с девушками, понимаешь?.. И при этом, хочу, чтоб никто выползал из фотографий!
- Успокойся, - Слава глубоко вздохнул и заговорил мягко, как врач с больным, - не надо истерик. Все будет хорошо. Мы ж решили, что завтра едем домой. Чего ты еще хочешь?
- Ничего, - буркнул Вадим, - извини, но эта неизвестность меня тоже задолбала. Я устал быть "охотником за привидениями"!.. И, вообще, я пошел спать. Разбуди меня в час или в два, как самому надоест сидеть, - Вадим пошел к палатке, а Слава повернулся к хутору и закурил.
Уже устраиваясь в палатке, Вадим понял, что спать не хочет. Тусклый свет пробивался в маленькое квадратное оконце, и сквозь мутную пленку угадывался темный ствол дуба с кусочком гаснущего на глазах неба. Вадим непроизвольно вперил взгляд в это светлое пятно и замер, подложив руку под голову. Было тихо, только над палаткой противно звенел одинокий комар. Вадим злорадно усмехнулся. На минуту палатка превратилась в крепость, а комар стал олицетворением непонятного мира, который остался снаружи, но теперь никак не мог причинить ни малейшего вреда. От этого чувства защищенности жизнь вновь показаться простой и легко разрешимой схемой - не сложнее оформления аптечной заявки.
Вадим достал снимок, который сразу же забрал у Славы; долго вглядывался в него, пока быстро сгущавшиеся сумерки не размыли изображение, но он ведь и так до мелочей знал каждую черточку. Взгляд вернулся к окну, и то ли от напряжения, то ли… никаких других "то ли" быть не могло! Но там, где недавно чернел ствол дуба, возникло лицо, заглядывавшее в палатку; оно становилось все отчетливей, и, в конце концов, Вадим узнал Настю, серьезную и сосредоточенную. Это уже походило на настоящую галлюцинацию. Он вскочил, но не мог подняться в рост, поэтому по-звериному, на четвереньках, выскочил наружу. Уже совсем стемнело, и над водой, будто крошечные фонарики в нетвердых руках, дрожали странные огоньки. Но испугали его не они, а то, что Слава лежал, свернувшись калачиком, и не шевелился. Вадим бросился к нему; ткнул в бок, и тот, слава богу, пробормотал что-то невнятное. Вадим опустился на колени.
- Слав, поехали отсюда, на фиг…
- Блин!.. - Слава протер глаза и сел, - как это я уснул?.. А что случилось? Куда надо ехать?
- Я только что видел Настю. Там, в нашем дубе.
Слава молча положил руку Вадиму на лоб.
- Жара нет, - констатировал он, и вдруг, схватив Вадима за руку, показал на косогор, - а это что такое?
Вадим поднял глаза и увидел, как по небу метнулся луч. Это был не отблеск факелов, а, именно, луч - не яркий, но хорошо видимый в темном небе. Прочертив широкую дугу, он исчез, оставив лишь молодую луну и россыпи золотистых звезд.
- Н-не знаю…
В тишине послышался посторонний звук, и доносился он с хутора. Слава осторожно поднялся; замер.
- Пошли, посмотрим, - он побежал вперед, пригибаясь и петляя, как в фильмах про войну.
Вадим кинулся следом, понимая, что еще несколько минут и силуэт растворится в темноте. Они не видели, как огоньки над рекой собрались вместе и облаком поплыли за ними.
Когда оба уже поднимались на косогор, и остановились, чтоб отдышаться, удары о землю стали слышны совсем отчетливо (скорее всего, работали ломом или лопатой), а из-за угла - оттуда, где находились могилы, пробивался неяркий свет.
Слава уже двигался вдоль забора, когда почувствовал, как кто-то схватил его сзади. Он осел, не успев даже подумать о сопротивлении; ноги стали ватными, колени дрогнули.
- Смотри, - услышал он шепот Вадима.
Хотел возмутиться, что нельзя так пугать человека, но тоже увидел, как плотная стайка огоньков, подгоняемая несуществующим ветерком, проплыла мимо, искрясь и потрескивая, и исчезла за углом.
- Может, не пойдем дальше? - прошептал Вадим, - мне это не нравится. Похоже на скопление шаровых молний, а от них всего можно ожидать.
Слава был почти готов согласиться, но вспомнил слова волхва о том, что теперь соприкосновение миров неизбежно. А где будет в этот момент самое безопасное место, предугадать невозможно - может, если они побегут обратно, это окажется гораздо хуже, чем остаться в эпицентре?.. У каждого мира ведь свои законы; к тому же, свой робкий голос подало природное любопытство, смешанное с упрямством и авантюризмом нового русского бизнесмена.
- Пойдем, - ответил он также шепотом, - считай, что мы спим, и все это игра воображения.
- Мы не спим.
Прекратившиеся, было, удары, возобновились, гулко и методично. Слава высвободил руку и двинулся дальше.
Остановились они там, где забор поворачивал, огибая участок. Свет стал ярче, и удары отдавались настолько четко, что, казалось, земля сотрясается под ногами.
- Ложись, - прошептал Слава, неловко укладываясь на траву. Страх прошел - он видел, что свет совсем не мистический, а желтоватый и ровный, исходивший от обычного фонарика; удары же наносил человек, который тяжело дышал и даже что-то бормотал себе под нос. Огоньки куда-то исчезли, следуя одним им понятным законам.
- Кто-то раскапывает могилу, - он обернулся к Вадиму, который тоже пришел в себя; до него дошло, что не происходит ничего сверхъестественного, а остальное можно понять и объяснить - с ним, в конце концов, можно и побороться, если потребуется.
- …Ну, что там? - раздался отчетливый женский голос.
- Пока ни хера. Одни корни, - ответил мужской, - зае…ся я их рубить!..
Почти одновременно, и Слава, и Вадим высунулись из-за забора. Рядом с памятником Насти стояла женщина, светившая фонариком прямо в яму, где, уже скрытый по колено, маленький мужчина с силой долбил землю.
- И что бы это значило? - Слава спрятался обратно за угол.
- Тебе они не напоминают парочку Чугайновых, которых выселяют из квартиры?
- Точно! - Слава засмеялся, - а говоришь, в наше время никто в сказки не верит. Пойдем, пугнем их? Скажем, кладами надо делиться…
- …Валька, есть!.. - донесся запыхавшийся крик мужчины.
Вадим со Славой резко замолчали и переглянулись.
- А что там может быть?..
- Слушай, не дураки ли мы с тобой? - Слава снова подполз к наблюдательному пункту.
- …тут какая-то деревянная х…ня! Но это не корень!..
- Может, гроб?
- Узковат он, сука, для гроба, - присев на край ямы, мужчина закурил.
- А если гроб без покойника? - предположила женщина, - если там только золото и драгоценности, - она продолжала светить в яму, - тогда он может быть любого размера.
- Сейчас докурю и разъе…у его к е…ной матери! Поглядим, что там есть, - он с удовольствием затянулся, - если все так, то те парни, полные козлы. Но все равно, спасибо им.
Вадим никак не отреагировал на обидное замечание, потому что его внимание привлекла вновь появившаяся стайка огней. Они двигались со стороны дома в направлении кладбища.
- Смотри, - он схватил Славу за руку, - эти штуки, с реки, тоже пришли сюда, - но тот лишь отмахнулся, больше увлеченный кладоискателями.
Мерцание огоньков стало ярче, потрескивание усилилось, некоторые из них соединялись, увеличиваясь в размерах, но самое поразительное… Вадим даже открыл рот - они стали складываться в картинку! И картинка эта очень походила на фигуру женщины с распущенными волосами.
…Нет, это игра воображения, - успокоил себя Вадим, - шаровые молнии не способны на такое… или это не молнии, а какое-то другое, еще неизученное явление?..
Отдохнув, мужчина бросил сигарету, молодецки поплевал в ладони и спрыгнул обратно в яму.
- Свети, - приказал он жене, - а то и луна куда-то делась.
Вадим механически поднял глаза и увидел, что исчезла не только луна, но и звезды; небо мгновенно сделалось мертвым, и только мерцающая женщина медленно плыла к кладбищу. Мужчина взмахнул лопатой, но не успел опустить ее - оглушительный раскат грома потряс округу, и вслед за ним огромная, похожая на трезубец, молния рассекла пространство до самого горизонта. В ее голубом отсвете деревья обрели очертания зловещих существ, которые двигались, неуклюже шевеля мощными конечностями и вращая страшными уродливыми мордами. В доме на мгновение вспыхнул яркий свет, но тут же погас вместе с молнией, которая втянула в себя и светящуюся женщину, словно та влилась в могучую силу, отдававшую свои громогласные приказы с небес. В следующее мгновенье хлынул дождь, скорее, напоминавший водопад, за которым, ни Вадим, ни Слава уже не видели ничего, тем более, фонарь кладоискателей тут же погас. Слышно было лишь, как женщина истерично орала:
- Ваня!.. Ваня, где ты?.. Ванечка!..
- Я не могу выбраться, помоги! - послышался голос мужчины, - гребаные корни!.. Да помоги мне, сука!..
Струи хлестали, как душ Шарко, рассчитанный, наверное, на тела богов. Вода устремилась по косогору, унося в реку все, что не могло вцепиться в землю корнями. Вадим почувствовал, что его ноги теряют опору, и покатился вниз вместе с потоком.
- Славка! Меня уносит!.. - крикнул он, но разобрать ответа не смог; да и был ли он, тот ответ. Закрыл глаза, чтоб не напороться на ветку, и перестал сопротивляться.
Катился он долго, пока не воткнулся в прибрежные кусты, ставшие спасительным барьером от обезумевшей реки. Движение прекратилось, и Вадим перевел дыхание; попытался подняться, упираясь руками в жирную грязь, но сумел только сесть, поливаемой сверху теплыми упругими струями и решил оставаться на месте, пока, либо не рассветет, либо не прекратится этот всемирный потоп.
Вадим не знал, сколько прошло времени, но, в конце концов, дождь начал стихать. Капли стали мельче и реже, а шум их был уже не грозным, а, скорее, ровным и успокаивающим; заметно посветлело - это туча превратилась в серое облако, которое робко подсвечивалось лучами восходящего солнца.
- Слава!..
- О-го-го!.. - донеслось сверху.
Голос вернул Вадиму силы. Он вылез на берег и на коленях пополз по склону. Водная лавина прошла, оставив лишь отдельные ручейки, сбегавшие к реке по извилистым, промытым в глине и песке руслам. Светлее становилось с каждой минутой, и наверху уже различались очертания сруба.
- Вадим, где ты?..
- Иду к тебе! - хотя "иду" было слишком громко сказано - Вадим цеплялся за траву, вырывая ее кусками, и снова скатываясь на несколько метров.
Наконец, ему все-таки удалось добраться до дыры в заборе); он схватился за столб и с трудом встал. Тело ныло, ноги дрожали от напряжения, футболка порвалась, и сквозь нее виднелось поцарапанное, кровоточащее плечо; джинсы порыжели, а на коленке лопнули поперек, вроде улыбаясь, когда Вадим сгибал ногу.
Слава появился из-за дома. Выглядел он гораздо лучше - хотя и такой же мокрый, но в целой одежде и, кроме того, на нем не было, ни ссадин, ни прилипших кусков грязи и тины. Дождь совсем стих - лишь большие одинокие капли срывались с деревьев, смачно плюхаясь в лужи.
- Ты как? - спросил Слава.
- Живой. Меня, как мешок, катило до самого берега.
- Заметно, - Слава похлопал его по плечу, - но хорошо, что хорошо кончается. В принципе, нечто подобное можно было предвидеть, ведь не бывает, чтоб две недели стояла сорокаградусная жара, и все это потом не вылилось обратно - круговорот воды в природе пока еще никто не отменял. Не читал я такого Указа.
- Ты думаешь, это круговорот воды в природе? - Вадим с сомнением покачал головой.
- А ты думаешь, пришествие Антихриста? - Слава засмеялся, - я уцепился за забор, а потом через дырку переполз к дому. Внутрь войти не решился - вдруг рухнул бы под таким напором; под крыльцом отлежался. Так вот, смею уверить, никаких сверхъестественных явлений тут не происходило.
- А где наши кладоискатели? - Вадим оглянулся.
- Сейчас посмотрим. Меня, правда, больше интересует, как там машина и все наше добро.
- Блин, а, правда!.. - Вадим напрочь забыл о таких житейских мелочах, - боюсь, от палатки мало, что осталось.