По древним преданиям, по земле разбросаны Алатырь - камни, собирающие в себя энергию. Не зря во всех сказках могучий меч - Кладенец доставали из-под камня, а не из дупла или не откапывали в земле, например. Меч - Кладенец - это энергия, способная уничтожить или возродить все сущее. Я подумала, что если она настолько мощна, то, может быть, способна и перевести душу в материальное состояние. Вспомните превращения Василисы - Премудрой или Ивана - Царевича…
Так вот, есть несколько ритуалов, с помощью которых можно проследить направление удара меча - Кладенца (то есть потока энергии Алатырь - камня), и понять, во что превратился твой, например, отец или брат. Вы сами, наверное, замечали, что после смерти кого-нибудь из родственников, люди вдруг начинают совершенно необъяснимо с трепетом относиться к определенному животному или дереву. Дело в том, что происходит обострение психики, связанное с утратой, и на подсознательном уровне люди ощущают эти превращения, хотя ими самими все воспринимается, как проявление некоей сентиментальности, желание излить на кого-то невостребованное сострадание и любовь. Но я - ученая. Я долго занималась исследованием славянских культов, и хотя у меня нет стольких научных трудов и званий, сколько было у отца, мне кажется, я пошла гораздо дальше него. Для начала мне требовалось понять саму природу Арысь - поля - почему оно занимает такое странное промежуточное положение, не растворяясь в своих вечных блужданиях по энергетической массе? Ответить на этот вопрос не может никто, кроме самой субстанции, самого Арысь - поля. Я долго расширяла свои возможности и параллельно искала подходящий Алатырь - камень.
Вообще, их достаточно много. Одни более могущественные, другие менее; часть удалось уничтожить большевикам в период борьбы с религией; часть затерялось, потому что оказалось вдали от нынешних дорог и населенных пунктов (люди просто забыли о них); а часть очень известны до сих пор. Люди продолжают идти к ним, увеличивая их силу, но идут как бы по инерции, усвоив из памяти поколений, что это место свято. Как идут молиться Христу нынешние чиновники, толком не научившись даже креститься, но подспудно чувствуя, что это необходимо. Кстати, именно, от этого слова произошло слово "алтарь".
С Алатырь - камнем надо уметь работать. Это не идол, это - инструмент. Он может отдать, спрятанный в нем энергетический "меч", как отдавал его богатырям перед битвой…
Аня уже не воспринимала сути, запутавшись окончательно в сказочных персонажах, которых просто не могла воспринять как нечто реальное - она лишь смотрела в черные глаза, ставшие вдруг удивительно ясными; слушала уверенный голос, и этого ей было вполне достаточно.
- Я не знаю, кем был старый Чугайнов, - продолжала Лена, - рассказывают разное, но рассказывать наши люди умеют, тем более, по прошествии стольких лет. Я знаю одно - он понимал, что такое Алатырь - камень, потому и построил на нем свой дом.
- Как это? - не поняла Катя, в отличие от Ани, пытавшаяся угнаться за Лениной мыслью.
- Очень просто. Он находится под полом и вчера ты даже прикасалась к нему.
- А почему ты решила, что это он? - если отбросить сверхъестественную базу, то все в рассуждениях Лены выглядело складно и логично, и Вадим, сам того не желая, поддался магии этой логики.
- Я не могу объяснить - я просто знала, что он здесь. Я искала его; я долго шла к нему… это не важно… Так вот, у Чугайнова была приемная дочь Настя - девочка, изначально не знавшая, ни любви, ни веры; рано потерявшая родителей и воспитанная Чугайновым не как ребенок, а, скорее, как "золотой телец", непонятным образом приносящий удачу и богатство. И неизвестно, как она умерла - ее тело не предали земле, а ее душа почти наверняка должна была превратиться в Арысь - поле… Кстати, тут есть еще момент. Старый Чугайнов, похоже, сам боялся пропускать энергию камня через себя - возможно, он знал что-то такое, чего не знаю я, поэтому и выбрал орудием не своих детей, а безродную девочку.
Я и захотела попробовать вернуть ее в этот мир, чтоб расспросить о природе Арысь - поля. Теоретических знаний у меня вполне достаточно…
- А почему именно ее, если ты говоришь, что на свете этих Арысь - полей множество? - перебил Вадим.
- Я решила, что она самый подходящий материал - она ведь уже прошла через общение с камнем. Но в любом случае, я должна была сначала увидеть ее, чтоб точно знать, как она выглядит, и где будет находиться, когда по ритуалу камень выбросит своей энергетический поток. Я сумела, так сказать, проявить ее изображение, но это отнимало слишком много моей собственной энергии. Сама б я не смогла повторить это через достаточно короткое время, а моя сестра Мокошь не могла наполнить меня энергий, ведь она всего лишь субстанция, способная создавать определенные природные явления, но не имеющая прямого воздействия на человека. А мне надо было, говоря техническим языком, подзарядиться. В качестве "донора" я выбрала того придурка, который случайно стал свидетелем моих экспериментов. Он сам виноват, никто не просил его идти за мной, да еще фотографировать мое творение…
- А Игорь не может понять, что у него за болезнь, - заметил Вадим, и все вдруг встало на свои места. Для него больше не возникало вопроса, верить или не верить - он будто заново познавал мир, который уже не казался страшным в своей неизвестности. Наоборот, все становится предельно просто, если чуть изменить угол зрения и свое отношение к действительности.
- А что с ним будет? В смысле, с Игорем? - спросила Катя. Она слушала с приоткрытым ртом, вся подавшись вперед, забыв, как нелепо выглядит в своих весьма фривольных трусиках рядом с воскресающими мертвецами и всесильными камнями.
- Не знаю. Его энергию, думаю, никто ему не вернет, но… - Лена развела руками, - наука требует жертв… Так вот, для обеспечения ритуала мне требовались помощницы, достаточно хорошо взаимодействующие со своими стихиями. Юля не подошла - она не чувствует своего естества. С тобой, Кать, все оказалось просто - потребовалось только намекнуть…
- Ты хочешь сказать, что можешь влезать в чужие сны? - перебила Катя.
- Это самое элементарное, - Лена усмехнулась, - с Аней все сложнее. Сначала я думала, что из-за полного отсутствия интереса к жизни она еще хуже Юли, но потом я поняла, что надо лишь разбить защитную оболочку, и все проявится; нужна соответствующая ситуация, - она пристально посмотрела на Аню, и та снова ощутила себя на краю бассейна… - но ты все сделала сама, - предупредила Лена, - это не я! Ты сама!..
- Что сделала? - заинтересовалась Катя.
- Неважно. Она знает.
Аня почувствовала, как ласковые волны обнимают тело… Захотелось сейчас же, немедленно броситься в призывно сверкающую на солнце речку, но Ленин голос сбил настроение:
- Ань! Вернись к нам! Не бойся, теперь это останется с тобой навсегда. Теперь тебе каждый год будет хотеться к морю…
- Я никогда не была на море, - сказала Аня задумчиво.
- Вот, видишь, а как же ты могла быть счастлива? - Лена вздохнула, - но все ведь поправимо.
- А почему ты выбрала, именно, их? - спросил Вадим.
- Я знакомилась со многими; я искала, но большинство людей перестали воспринимать себя частью окружающего мира. Они замкнулись в собственном "я", удовлетворяя материальные потребности; думая, так сказать, лишь о хлебе насущном…
- И я думаю о хлебе насущном, - неуверенно перебила Аня.
- Ты думаешь о хлебе, потому что тебе хочется есть, а не потому что ты уже обожралась красной икрой, и тебе теперь хочется черной, и больше ни о чем твои мозги думать не могут! Я, вот, о чем говорю. Ты меня понимаешь?
Аня не понимала, но, видя, что остальные молчат с умным видом, тоже промолчала.
- И что дальше? - Вадим вернулся к прерванной теме.
- Дальше мы сделали это. Но я не знала… я не могла знать… - Лена снова закрыла лицо. Все молча смотрели, как она размазывает по щекам внезапно вернувшиеся слезы, как вытирает влажные руки о джинсы, - я не могла знать, что это потребует такого напряжения, стольких лет непрожитой жизни… Но главное, я не могла знать, что она уйдет!..
- Думаешь, это она тиснула наши вещи? - вспомнила Катя.
- А кто ж еще? Но я не знаю, где ее искать.
- А, может, и не стоит искать? - предложил Вадим.
- А зачем тогда все это было?.. - Лена смерила его презрительным взглядом, - и еще… я ничего не знаю о ней; не знаю, добрая она или злая; не знаю, на что она способна, и куда распространяются ее возможности, ведь в ней теперь сидит сила Алатырь - камня. Я не могу знать, что он ей дал, и поэтому не могу даже предположить, чего ожидать от ее пришествия. Прецедентов, насколько я знаю, не было…
- Волхв сказал, что грядет мировое зло, - напомнил Вадим.
- Волхв - старый трус, - Лена пренебрежительно махнула рукой, - он поставлен как раз для того, чтоб предупреждать людей и стараться не допустить соприкосновения двух миров, поэтому для него любой их контакт, уже мировое зло. Я, конечно, обошла все его предостережения, потому что делала это во имя науки, а он просто не исполнил своего предназначения. Но ни он, ни я не можем знать, что должно произойти, когда миры все-таки соприкоснулись; когда параллельные прямые пересеклись…
- А нельзя как-нибудь поговорить с этим Алатырь - камнем? - спросила Катя наивно.
- Может, и можно, но не сейчас. Сейчас я к этому просто не готова, - Лена выдержала долгую паузу; потом тряхнула головой, словно выныривая из глубокого омута, - сейчас остается только ждать и надеяться, что все, рассказанное мной, полнейший бред, и ничего у меня не получилось, и, вообще, ничего этого нет… Ведь ты не видел, как она уходила? - Лена повернулась к Вадиму.
- Нет.
- Ну, вот, - она кивнула, - значит, она никуда не уходила, а вещи спер какой-нибудь бомж, ошивающийся поблизости, - она рассмеялась отрывистым неестественным смехом; глаза ее заблестели; она резко отбросила гриву волос.
Вадим подумал, что она выглядит сумасшедшей. Аня, видимо, почувствовала то же самое, потому что отодвинулась, и только Катя бесстрашно коснулась Лениного плеча.
- Не расстраивайся. Мы найдем ее, и все будет хорошо.
Лена прильнула к ней, обхватив руками, и разрыдалась.
Вадим не знал, насколько искренней была эта сцена с обеих сторон, но, в любом случае, думать о хорошем казалось гораздо спокойнее, чем решать неразрешимые задачи.
Пока они стояли обнявшись, и Катя нежно гладила Лену по голове, Вадим осторожно взял Аню за руку.
- Пойдем, поможешь собрать палатку. Думаю, мы уезжаем.
Девушка молча кивнула и поднявшись, пошла следом.
- Ты веришь во все это? - спросил Вадим.
- Во что? В то, что умею плавать? Что каждый год буду ездить к морю? Верю.
Обернувшись, Вадим взглянул в Анины глаза. …Да они все сумасшедшие!.. Главное теперь, доехать до города, чтоб никто не тюкнул по голове или не придушил в ритуальных целях…
Он присел на корточки и стал быстро выдергивать колышки. Аня стояла рядом и безразлично глядя на его спину, думала: …Неужели море, действительно, такое голубое, как его показывают по телевизору…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Поезд дернулся, и это разбудило Вадима. Он инстинктивно схватился за полочку, на которой лежало полотенце, и открыл глаза. Последним его реальным воспоминанием осталось темное небо с вбитыми в него яркими шляпками звезд, тонкий полумесяц луны, смех и чьи-то заботливые руки, подсаживавшие его в вагон. Теперь, в смешении ярких красок голубого неба и зеленой листвы, все казалось светлым и радостным. Правда, в купе было душно, и простыня неприятно липла к телу, но это уже не раздражало, ведь через пару часов он будет дома; сможет принять душ, переодеться, достать бутылочку ледяного пива…
Вадим повернулся на бок. Ирина, уже одетая и при полном макияже, сидела напротив, задумчиво глядя в кроссворд.
- И чего мы не знаем? - Вадим свесил голову.
- Ой, Вадим Александрович, доброе утро, - она улыбнулась, - здесь много, чего я не знаю. Например, - девушка задумалась, подбирая вопрос позаковыристей, - "какая женщина первой открывает объятия мужчине?" Я думала "Ева", но восемь букв?..
- Чего-то ты глубоко копаешь, - Вадим усмехнулся, - я думаю, это всего лишь "акушерка".
- По буквам подходит, но почему тогда только мужчине?
- Потому что это кроссворд, а не научный трактат. Какая ж ты все-таки дотошная, Ир, - Вадим потянулся.
- Ну, такая, - заполнив клеточки, девушка отложила ручку, - Вадим Александрович, ой, какой вы вчера были!.. Я вас таким никогда не видела.
- А ты, вообще, меня пьяным видела?
- Нет, - Ирина смутилась и опустила глаза, но Вадим даже не рассердился на столь откровенное замечание от собственной подчиненной; да и чувствовал он себя на удивление хорошо - видимо, обильная закуска сыграла свою роль.
- Скажи, - он подпер рукой голову, - ну, какой русский бизнес обходится без бутылки? Зато какой контракт подписали!..
- Вадим Александрович, если честно, мне аж страшно. Триста тысяч фарингасепта!..
- А чего страшно? Это даже меньше вагона. Зато будем монополистами по всему региону, так что придется тебе, как главному фармацевту, вместе с Людмилой, не только наши аптеки обеспечивать, но и оптовую сеть строить. Это, так сказать, первая ласточка. Поднимаемся, Ирочка, на новую ступень. Денежек будет больше, зарплату тебе прибавлю.
- Это хорошо, - Ирина мечтательно вздохнула, - я выйду? Вы, наверное, вставать будете?
- Да, наверное, пора уже.
Когда створка купе закрылась, Вадим спрыгнул с полки. …А с фарингасептом, точно, сказка получилась - таких цен просто не бывает! И срока реализации в полгода никто никогда не предлагал. Что значит, вовремя сходить в кабак с иностранным партнером! Как этот румын оказался там в самый нужный момент!.. И Ирка, тоже молодец - оказывается, она и флиртовать умеет, а не только пилюли заказывать. Кажется, румын остался доволен по уши…
- Заходи, - Вадим распахнул дверь, - сейчас приедем, пойдем пиво пить? Я приглашаю.
- Вадим Александрович, там, наверное, пришла машина, которую мы вчера скомплектовали. Надо же принять товар.
- Какая ж ты вся правильная, - Вадим вздохнул, - но я сегодня отдыхаю.
- Ой, конечно, Вадим Александрович!
- Ну, спасибо, что разрешила, - он хитро подмигнул, и когда они расстались на перроне, долго смотрел вслед своему главному фармацевту, думая, что если б это была просто девушка, возможно, он бы и не позволил ей так беззастенчиво обниматься с тем румыном; да и сейчас был бы понастойчивее в уговорах, относительно пива.
…Ладно, значит, бедняжка, так и не узнает своего счастья… - вообще, настроение у Вадима было веселое.
Дома он первым делом принял душ; потом, оставляя на полу мокрые следы, дошел до кухни, плюхнулся на табурет и блаженно закурил, откинувшись спиной на холодную стену. Он знал, что через пять минут обсохнет, снова станет жарко, а вчерашняя водка начнет вылезать на лбу мелкими капельками пота, но ловил момент, выпуская в потолок струйку дыма и бессмысленно глядя на противоположную стену, где висел календарь с изображением бескрайнего желтого поля.
…Июль уже закончился… - подумал он безотносительно к предыдущему, - во всем должен быть порядок… Встав, перевернул лист календаря, под которым, вместо поля, обнаружился заросший камышом пруд. Дата "второе августа" оказалась обведена красным кружком, и около нее значился комментарий - "Алла". Вадим шлепнул себя по лбу. …Блин! Сегодня ж Алка приезжает!.. Это ж встретить, вроде, надо…
Сам он определял Аллин статус, как "приходящая любовница". Формально, определение "приходящая", объяснялось тем, что она не может бросить больного отца, хотя Вадим прекрасно понимал - вся "дочерняя забота" лишь повод не выглядеть дурой в собственных глазах и что тоже немаловажно, в глазах подруг; если б он предложил ей даже не выйти замуж, а просто переехать к нему, все б у отца мгновенно нормализовалось. Но он же не предлагал. Правда, Вадим давал ей денег; причем, делал это по собственной инициативе, принимая расхожее мнение, что любовницу надо содержать за одно то, что она является любовницей. Алла же неукоснительно исполняла роль фаворитки на роль жены, периодически окунаясь в домашнее хозяйство и забивая холодильник едой.
…А как не хочется выползать в город… хотя, причем тут город? Сидела б она в своей Анапе… За три недели ее отсутствия, жизнь, оказывается, приобрела, если не новый смысл, то совершенно новые краски, которых раньше не существовало и которые Алла никогда не поймет.
…Как ей, блин, рассказать о той же Насте - этой зеленоглазой химере, и о том, что ее невозможно забыть?.. Хотя теперь-то ясно, что это хрень, состоящая из крошечных огоньков, тепла костра и наполненная речной водой. Что может дать в постели ее непонятная плоть? Да ни хрена!.. Анька и то лучше… даже не "и то" - она, вообще, неплохая девчонка; даже как-то жалко, что Приключение уже закончилось…
Вадим вспомнил, как вернувшись с хутора, развез девчонок по домам, а Лену высадил возле ее любимого "Наутилуса"; на этом оборвалась ниточка, связывавшая его с жутковатым, но увлекательным миром (больше он не казался страшным, а именно увлекательным, нарушающим привычное однообразие жизни).
…Хотя, может, ничего и не закончилось - просто я укатил в Москву… Зато меня у меня есть триста тысяч упаковок фарингасепта! Нельзя вечно жить в Приключении, так что пусть приезжает Алка… кстати, и жратва давно закончилась; на пельмени уже смотреть не могу!..
Вадим набрал "Справочную вокзала".
- Скажите, "Анапа" у нас, когда прибывает? Двенадцать пятьдесят? Спасибо, - посмотрел на часы. …Хорошо, хоть пиво не стал пить!.. Зато сейчас пышно отметим приезд… Вадим встал, и открыв холодильник, с радостью обнаружил одно, последнее яйцо - ведь завтракать надо, несмотря ни на что.