- Я подобрал следующую песню, - сказал я. - Нам нужно исполнить что-нибудь революционное. Был один фильм о гражданской войне, а в нем песня о погоне. Гитара здесь у вас, поэтому я попробую подобрать мелодию, а потом спою и сыграю. Думаю, много времени это не займет, с каждым разом подбор получается все легче. Только делать это будем в твоей комнате и не слишком громко. Песни не растут, как грибы, поэтому раньше, чем через месяц-два с ней никуда показываться не будем.
Я на удивление быстро и точно подобрал мелодию и спел песню. Ольга чувствовала себя виноватой и в комнату не заходила. Люсе песня понравилась.
- Я выучу текст, а потом выберем время, когда мама уйдет в магазин или к соседям, и проведем несколько репетиций. Мелодию я хорошо запомнила и потихоньку подберу. Мало ли как обернется, может быть, ее придется исполнить раньше. Ты вполне можешь сказать, что просто не успел закончить эту песню к тем выступлениям.
- Молодежь! - сказала Надежда через дверь. - Не надоело сидеть дома? Пошли бы прогулялись, погода на улице сказочная!
- Мы тогда сходим к нам, - сказал я. - Туда и обратно - это уже полчаса, да там немного посидим.
У нас дома никого не было.
- Наверное, ушли к Платоновым, - предположил я. - И Таня куда-то умотала.
- Значит, нам никто не будет мешать! - сказала Люся. - Отнеси меня в свою комнату!
Без зимней одежды она была еще легче, но носить ее в тонком платье, прижимая к себе...
- Извини, но я тебя носить не буду, - сказал я, опуская ее на пол. - И целоваться нам нужно поменьше. Если мы с тобой будем и дальше так себя вести, скоро перешагнем через все запреты и нарушим все обещания. Я и тебе жизнь испорчу, и себе, а после этого обо всех моих делах нужно будет просто забыть. Давай я лучше, как обещал, покажу тебе упражнения йоги.
- Но хоть изредка мы будем целоваться?
- Обязательно. А сейчас подожди здесь, я переоденусь для занятий, а потом тебя позову.
Я показал ей шесть, с моей точки зрения, самых полезных асан, объяснил, как их выполнять, и на чем концентрировать внимание. Дополнительно на листе бумаги нарисовал все позы и предупредил, чтобы ни в коем случае не спешила. Потом я опять переоделся и проводил подругу домой.
- Завтра встретимся, - сказал я ей на прощание. - А я сейчас, наверное, займусь и книгой и остальным. Мне отдых вредит: все мои мысли только о тебе. Так я за год сгорю, как свеча, и тебе останутся лишь горькие воспоминания.
В следующие три дня ничего заслуживающего внимания не произошло. Мы ненадолго встречались, а все остальное время я посвящал работе. А на четвертый день нас показали по телевидению. Мы бы пропустили эту передачу, если бы нас не предупредили. Сначала позвонила Надя Платонова и сказала маме, что меня показывают по телевизору. Пока включили телевизор, и он прогрелся, половина нашего разговора с Самохиным прошла. Все это время я пытался дозвониться до Люси, но тщетно: их телефон был занят. Я положил трубку на рычаг аппарата, и он тут же зазвонил. Оказывается, Люся сама пыталась до нас дозвониться, чтобы сообщить о передаче. Ее отец смотрел телевизор и сразу же позвал всех.
- Здорово исполнили! - сказала Таня. - Не хуже певцов. Когда вы поете вдвоем, твой голос звучит нормально.
- Ну спасибо, - немного обиделся я. - Я и так знаю, что вдвоем у нас получается лучше, чем у меня одного, но я и сам неплохо пою.
Эту передачу у нас видели немногие, а вот вторую, которую через два дня показали по центральному телевидению, посмотрели почти все. И опять показали только сам номер, сказав о нас лишь пару слов.
- Ничего, - сказал я Люсе. - Мы их добьем! Валентин тоже хорош! Что он мне говорил? Я думал, они меня по разным встречам затаскают, а на деле после статьи гробовая тишина! Ты музыку подобрала?
- Еще позавчера. И уже пробовала петь. Надо будет завтра попробовать спеть вместе.
Зря я ругал Валентина. На следующий день он прикатил с утра к моему дому на служебной "Волге".
- Мне нужен ваш сын, - сказал он матери. - Извините, Галина Федоровна, но предупредить заранее не получилось. Нас самих поставили перед фактом. Во дворце пионеров и школьников состоится смотр самодеятельных коллективов. Он, собственно, уже идет третий день, и выступление Геннадия в программе нет. Это Тикоцкий настоял. Ты можешь вызвать сюда свою подругу?
- Мы можем задержаться на полчаса? - спросил я.
- На полчаса можем, - ответил он, взглянув на часы.
- Тогда я сейчас позвоню, а потом сбегаю сам. Это важно. А вы пока с мамой попейте чай.
- Люся! - громким шепотом сказал я в трубку, когда мама увела Валентина на кухню. - За нами приехали из Минска пригласить на концерт. Быстро одевайся, а я сейчас прибегу, чтобы хоть раз спеть песню. Не хотелось бы опозориться.
Бежать я не стал. Не хватало еще нахвататься холодного воздуха. Да и петь после пробежки... Ничего, в следующий раз будут созваниваться со штабом и заранее заказывать пропуск, как делали раньше.
Быстрым шагом, время от времени все-таки срываясь на бег, я за десять минут добрался до дома Черзаровых. Люся уже "почистила перышки", надев праздничную плиссированную юбку и красивый джемпер.
- Ничего, что я не в школьном? - спросила она. - По телевизору дети обычно выступают в школьной форме.
- Перебьются! - отрезал я. - Давай за пианино, времени мало. Где моя гитара?
- Ольга ее повесила над своей кроватью. Сейчас принесу.
- Здравствуйте, Надежда Игоревна! - поздоровался я с вышедшей с кухни Надеждой. - Люся, давай гитару! Ты начинай, а я подхвачу.
Первый раз получилось неважно, а вот второй - уже очень неплохо.
- Нет больше времени, - сказал я. - Валентин там и так, наверное, икру мечет. Побежали одеваться. До свидания Надежда Игоревна!
Валентин действительно нервничал и сразу погнал нас в машину.
- Быстрее не могли? - недовольно сказал он.
- Есть новая песня, - сказал я. - Я над ней давно работал, а закончил совсем недавно. Мы ее еще не успели толком отрепетировать, но сыграть и спеть сможем.
- Сначала выступите с "Качелями", а там будет видно. Николай, давай быстрее.
Шофер, с которым я не был знаком, доставил нас к дворцу через час с небольшим. Мы прошли в вестибюль, сдали свои вещи, и Валентин повел нас в зал. На сцене мальчишки и девчонки на пару лет младше нас танцевали какой-то украинский танец.
- Пробирайтесь ближе к сцене, - негромко сказал наш провожатый. - И садитесь на свободные места. Ваш номер объявят.
Мы прошли по проходу к третьему ряду и сели на два крайних места. С полчаса с удовольствием смотрели и слушали других, пока не объявили наш номер.
- Геннадий Ищенко и Людмила Черзарова с песней "Крылатые качели"!
Мы встали и быстро прошли к лестнице сбоку от сцены. Я взял Люсю за руку, и мы поднялись на сцену и пошли к роялю. Ведущий поднес один микрофон к севшей за инструмент Люсе, а второй я перетащил сам, стараясь не запутать провода. Он передал мне гитару и отошел в сторону.
- Не волнуйся! - шепнул я подруге, видя, что у нее начинается мандраж. - Плюй на все, тогда получится. Начинай первая.
Сыграли и спели мы просто замечательно, и я с удовлетворением заметил, что Люся успокоилась, а бурные аплодисменты, которыми нас наградили сидящие в зале, доставили ей удовольствие. Ведущий начал нас благодарить, намереваясь согнать со сцены, но я взял свой микрофон, который никто не отключал, и обратился к залу:
- Совсем недавно я закончил работать над песней, посвященной героям гражданской войны. Мы не успели ее как следует отрепетировать, но если вы не против и будете снисходительны к исполнению, мы вам ее сейчас споем.
Ведущий дернулся было к нам, но публика начала дружно аплодировать, и он опять отошел в сторону, словно показывая, что ничего общего с нами не имеет.
- Песня "Погоня", - объявил я и запел вместе с подругой. - Усталость забыта, колышется чад, и снова копыта, как сердце, стучат...
Наверное, еще никогда мы с ней не вкладывали в пение столько души, и пели на удивление синхронно, как будто тренировались не один день. Люди могли подумать, что я соврал насчет репетиций. Когда мы закончили, я отдал ведущему гитару и подал Люсе руку. И тут зал взорвался аплодисментами! Нам аплодировали, пока мы не вернулись и не спели песню еще раз. Эх, если бы это была по-настоящему моя песня! Под аплодисменты мы спустились со сцены и заняли свои места. Ведущий поблагодарил нас за выступление и объявил следующий номер. К его началу шум в зале стих, но на нас продолжали оглядываться. Надо было уйти через боковые двери. Долго нам сидеть не пришлось: сначала станцевали "Польку", потом девочка лет десяти спела песню про маму, и ведущий объявил об окончании мероприятия. Здорово, значит, нас всунули в самом конце.
Мы поднялись и быстро пошли к выходу.
- Как ты думаешь, нас засняли? - спросила Люся, увидев две кинокамеры на треногах.
- Засняли, - ответил я. - Ты уткнулась в рояль, а потом скромно потупила глазки, а я несколько раз посмотрел в зал. Первый раз не снимали, снимали, когда мы пели "на бис". Давай отойдем в сторону и дождемся Валентина, все равно в гардеробе сейчас очередь.
Мы отошли к окну, где нас и нашел Валентин.
- Пойдемте быстрее, - поторопил он нас. - С вами хотят поговорить. Прекрасная песня и спели вы ее здорово, но у ведущего чуть не случился инфаркт.
Он привел нас в большую комнату с четырьмя составленными в ряд столами, за которыми сидело несколько мужчин и одна женщина. Из всех я узнал только Тикоцкого. Мы подошли вплотную к столам и поздоровались.
- Спасибо, Евгений Карлович! - сказал я приветливо улыбнувшемуся мне композитору. - Люся, это композитор, который нас с тобой сюда вытянул. И первую песню он мне помог исполнить.
- Ты бы ее и без меня исполнил, - сказал Тикоцкий. - Вы, ребята, без сомнения получите за свою песню первое место, а, значит, попадете на Всесоюзный смотр. Так что готовьтесь.
- А когда это будет? - спросил я.
- Когда пройдут все республиканские смотры, - ответил он. - Пока дата не утверждена. Ориентируйтесь на конец зимы. Геннадий, с тобой хочет поговорить Виктор Сергеевич Попов. Он хормейстер московского Дома пионеров и октябрят.
- Садитесь, ребята! - сказал тот, кого Тикоцкий назвал Поповым. - Возьмите стулья у стены.
Я сходил за стульями для себя и для Люси. Пока ходил, вспомнил, кем станет этот человек. Большой детский хор - это его детище.
- Я руковожу большим детским коллективом, - начал он, когда мы уселись. Хороших детских песен, к сожалению, очень мало, поэтому я рад, что ты начал их писать. Надеюсь, написанным ты не ограничишься. У меня будет просьба. Я хотел исполнить "Качели"...
- Виктор Сергеевич! - сказал я. - Извините, что перебил. Я не являюсь собственником песен. Конечно, мне хочется первый раз спеть их самому или в паре с моей подругой. Но если их потом будут петь другие, я буду только рад. К сожалению, я могу придумывать только сами мелодии, партитуру при всем желании не напишу. Так что это уже придется вам самим.
- Этот недостаток присущ многим молодым авторам, - вступила в разговор женщина. - Я являюсь художественным руководителем дворца пионеров. Надеюсь, что вы у нас в гостях не последний раз. Если будет нужна какая-нибудь помощь, обращайтесь в любое время.
- Запомните на будущее, молодые люди, - сказал мужчина с брезгливым выражением лица, - что выступать положено в школьной форме.
Этот тип вызвал во мне неприязнь, и я не удержался.
- Извините, а кем это положено? - ехидно спросил я. - Это ведь самодеятельность, верно? А школьная форма предназначена только для школы. У нас в самодеятельности может принять участие любой. Что вы скажете о сталеваре, если он выйдет на сцену в брезентовой одежде со шлемом на голове и исполнит при этом арию Фигаро? Я его назову придурком. Так почему этим должны заниматься мы? Для нас выступление - это праздник, а в праздник и одеваются по-праздничному.
Все, кроме типа, рассмеялись, он покраснел как рак и отвел глаза. Но я успел заметить их выражение. Зря я связался с этим дерьмом, надо было шаркнуть ножкой и сказать, что в следующий раз непременно...
- Зря ты с ним связался! - сказал мне Валентин, когда мы шли к машине. - Дрянной человек. Работает в министерстве культуры и теперь при случае постарается сделать тебе гадость. Больших возможностей у него нет, но все равно... Поговорку про дерьмо слышал? Так это как раз про него. Я с вами, ребята не поеду. Сейчас Николай подбросит меня домой, а потом отвезет вас.
До дома Валентина, где он со всеми попрощался и вышел, ехали всего минут десять, а потом поехали в городок. Всю дорогу шофер молчал, да и мы не хотели разговаривать о своих делах при постороннем.
- Вы молодцы, - сказал он, когда съехал с шоссе на бетонку. - Здорово выступили.
- А вы смотрели? - спросил я. - Вас ведь Николаем зовут? А как полностью?
- Николай Иванович, - ответил он. - Смотрел, конечно.
- А где Сергей Александрович? - спросил я.
- Жена у него заболела, - ответил он. - Так что пока на этой машине я.
Он нас привез туда же, откуда и забрал - к моему дому. Мы попрощались и зашли в подъезд.
- Давай пообедаем у нас, а потом я тебя провожу, - предложил я. - Если тебе не надоели мамины борщи.
- Давай, - согласилась она. - Твоя мама их очень вкусно готовит. Скажи, зачем ты поругался с этим...
- Ну сглупил, - признался я. - Терпеть не могу таких типов. Ладно, забудь о нем, впредь буду сдержанней.
- Раздевайтесь, мойте руки и за стол, - сказала мама, увидев нас в прихожей. - Хорошо выступили?
- Когда мы выступали плохо? - ответил я. - Глава комиссии сказал, что первое место у нас в кармане. Теперь весной придется ехать в Москву.
- Правда, что ли? - не поверив мне, спросила мама у вышедшей из ванной комнаты Люси. - Он не сочиняет?
- Так нам сказали, - ответила она. - А выступление записали. Знать бы еще, когда покажут.
- Завтра уже десятое, - сказала мама, накладывая нам в борщ сметану. - А послезавтра вам идти в школу. Готовы?
- Понедельник - день тяжелый, - ответил я, - а при таких перерывах в занятиях он вообще будет убийственным. К хорошему привыкаешь быстро.
- Спасибо, Галина Федоровна, - поблагодарила Люся. - Изумительный борщ. Я по школе немного соскучилась. Это у него много занятий, а мне было скучновато. Хороших книг мало, а по телевизору была только одна интересная передача, да и та про нас.
- Надо же! - сказала мама. - Верно говорят, что с кем поведешься, от того и наберешься. Раньше я в тебе склонности к шуткам не замечала.
- Надо больше заниматься йогой! - наставительно сказал я. - Хочешь, я тебе покажу десятка три асан?
- Ольге показывай, - отозвалась Люся. - Она все, что от тебя исходит, готова выполнять хоть весь день, а я долго стоять на голове не собираюсь.
- Зря, - сказал я. - Все морщинки разглаживаются!
- Ах ты!
- Дети, быстро перестали! - сказала мама. - Доедайте первое, а я вам сейчас наложу второе.
- У меня в живот больше ничего не влезет, - отказался я. - Доем борщ и все! Не хватало еще растолстеть. Лучше накладывай Люсе. Можешь ей и мою порцию отдать.
- Это я тебе припомню, - пообещала подруга. - Я тоже наелась, спасибо.
- Теперь целуй! - сказала она, когда мы оказались в моей комнате. - И за выступление, и за вторую порцию!
- После борща не буду! - отказался я. - У тебя капуста на губах.
- Ах, ты! - она толкнула меня на кровать, а когда я не удержался и сел, навалилась на меня сверху и прильнула к губам.
Память всколыхнулась, и мои руки сами начали ее ласкать...
- Поняла теперь, о чем я говорил? - задыхаясь, сказал я, с трудом с собой совладав. - А если бы я не выдержал? Люсенька, нельзя же так, я все-таки не железный. Я слишком много помню, чтобы...
- Я поняла, - ответила она. - Но как же было хорошо, пока ты не прекратил. Ждать целых четыре года, да я раньше сойду с ума!
- Потому и говорю, что нужно прекращать, - сказал я. - До нашей дружбы ты жила спокойно и с ума не сходила. Правильно делают, что запрещают такую любовь. Что хорошего в том, чтобы хотеть и не мочь? Я теперь только о тебе и буду думать, разве что медитация поможет.
- Научи меня медитациям, - попросила она. - Раз ты их выполняешь, значит, они для чего-то нужны?
- Плохо, что я не подумал об этом сам, - сказал я, поднимаясь с кровати. - Это очень полезная вещь. Надо будет тебя еще многому научить. Если нам с тобой вместе жить, это может оказаться полезным. Слушай...
Глава 12
Последний день каникул я полностью провел с Люсей. Мы сидели в моей комнате, потом гуляли и снова уединялись у меня. Я впервые рассказывал ей о своей жизни, о мире будущего и отвечал на ее вопросы. По моей просьбе она захватила трико и показала, что и как выполняет. Поправив ошибки, я позанимался сам, а она посмотрела, и, когда я закончил, начала щупать мои мышцы.
- Прекрати немедленно, не то получишь по рукам! - сказал я. - Больше я вместе с тобой йогой не занимаюсь.
- Я просто не думала, что у тебя такие мышцы. Ну потрогала, что здесь плохого?
- Вот я сейчас тебя потрогаю в разных местах, тогда узнаешь. Эй, я пошутил, не буду я тебя трогать, и не надейся.
- Но хоть поцеловать?
- Ты меня и так завела, мне для полного счастья только поцелуев не хватает!
- Как завела? - не поняла она.
- Так говорят, когда ласками вызывают возбуждение, - пояснил я. - Все, оставили эту тему. Давай ты посидишь и подумаешь о своем поведении, а я немного попишу. А потом я пойду тебя провожать.
Она принесла с кухни табуретку, села со мной рядом и смотрела, подперев подбородок ладонью, как я заполняю страницу за страницей. Когда я закончил и отложил тетрадь, она придвинулась ближе и прижалась головой к моей груди. Я обнял ее и уткнулся лицом в волосы.
- Пусть нам многого нельзя, - сказала она, - но все равно я счастлива. Единственное, что тревожит, это опасность для тебя, когда ты пустишь в ход свои тетрадки.
- Этого не избежать, - ответил я. - Постараюсь быть осторожней, но многое будет зависеть не от меня. Я не только хочу прожить с тобой жизнь, вырастить детей и нянчить внуков, но чтобы и у них была такая возможность. Знаешь, как было горько осознавать, что мои внуки вряд ли доживут до старости? Или их дети. Человек в положенное время должен умирать, давая место другим, а человечество должно жить. Давай я тебя провожу, а то твои родители будут недовольны. Как ушла утром, так дома и не появлялась. А завтра будь готова испытать то, что я испытал после публикации статьи в "Комсомолке".
Я здорово ошибся, и слава богу! Почти все одноклассники, живущие в городках, смотрели на каникулах наше выступление и встретили нас с восторгом. Куда только девалось былое отчуждение! Меня даже от избытка чувств несколько раз стукнули по плечу. Это было странно, но приятно. А во вторник в школу на "Запорожце" приехал кто-то из отдела культуры Минского облисполкома и привез наши дипломы лауреатов республиканского смотра самодеятельных искусств. Как и говорил Тикоцкий, мы получили первое место, причем за "Качели".