Смена кадра
Темное пятно занимает весь экран. Легкое непрекращающееся позвякивание. Голос Воображалы полон искреннего и нешуточного потрясения:
- Ну ни фига себе!!!
На черном фоне проступают смутные нерезкие огоньки - ореольчиками, как от фонарей сквозь мокрое стекло. Уменьшаются до ярких точек, обретают резкость, камера отодвигается, теперь черный экран с россыпью звезд занимает не больше четверти кадра, сместившись в верхний правый угол. Сбоку в кресле сидит вялый врач, вцепившись обеими руками в огромную чашку с горячим кофе. Он еще не совсем пришел в себя, волосы растрепаны, взгляд дикий. Руки у него дрожат, ложечка в чашке отзывается на эту дрожь тонким непрерывным звоном.(При попадании врача в кадр звон на некоторое время усиливается). Голос Дяди Гены:
- Теперь ты понимаешь, что мы просто вынуждены хвататься за любую возможность, времени слишком мало…
Камера продолжает движение, показывая Воображалу (она стоит, сильно подавшись вперед, уперевшись обеими руками в крышку стола и сосредоточенно глядя на экран).
- Ни фига себе!.. - повторяет она уже тише. Оттолкнувшись руками, резко выпрямляется, разворачиваясь в противоположную от экрана сторону (камера следует за ней и продолжает ее движение туда, где у пульта стоит Дядя Гена).
- Так какого же дьявола - резкий жест в сторону находящегося уже за кадром экрана, - Никто ничего об этом?!..
Дядя Гена с грустной улыбкой пожимает плечами:
- А ты можешь вообразить, что начнется, когда об этом узнают?..
Воображала смущенно хрюкает, говорит с коротким смешком:
- Да нет, знаете ли, вот как раз этого я бы воображать не хотела!..
Она бросает еще один взгляд на экран, потом решительно разворачивается к Дяде Гене:
- Я сделаю все, что смогу… Но я должна знать - ЧТО именно я должна делать и КАК именно это нужно делать, понимаете?..
Смена кадра
Звук внезапно пропадает. Видно, как Дядя Гена, энергично кивнув, начинает что-то говорить, потом показывает на дверь. Воображала улыбается, мотает головой. Врач отставляет чашку на столик, неуверенно поднимается с кресла. Камера теперь дает их немного сверху, по экрану идут помехи. Треск принтера. Чье-то фальшивое насвистывание. Дядя Гена и Воображала, продолжая разговор, выходят из кабинета, врач - за ними. Пару секунд в кадре пустой кабинет, потом через весь экран протягивается огромная рука, заросшая рыжей шерстью, щелкает переключателем - в кадре возникает длинный коридор, двое охранников у стеклянного тамбура, со спины - Воображала, Дядя Гена и врач. Воображала и Дядя Гена проходят сквозь шлюз первыми, не останавливаясь - им просто набрасывают на спины белые халаты. Врача тормозят охранники.
Камера подается назад, теперь видно, что все это происходит на экране одного из мониторов слежения, перед которыми сидит охранник в такой же синей форме, как и те, у шлюза. Он смотрит на экран, нам видны лишь выбритый концентрическими кругами квадратный затылок, мощная шея и плечи пятьдесят восьмого размера. Он еще раз щелкает переключателем, картинки на трех нижних мониторах меняются. Один дает что-то объясняющего невозмутимым охранникам врача, другой - общую панораму коридора. На третьем - Воображала и Дядя Гена лицом, крупным планом. Дядя Гена о чем-то говорит, Воображала смеется, надвигается на камеру, выходит из резкости. Над ее плечом (далеко, мельком) прозрачная стенка тамбура, врач колотит по ней кулаком и что-то кричит, по обе стороны от него два невозмутимых охранника…
Хлопает дверь, шаги, мужской голос:
- Ромик, ты в курсе - что за переполох? Крокозябре удалось заманить в это болото кого-то стоящего?
Ромик оборачивается от мониторов. У него вполне соответствующие рукам и затылку низкий лоб и квадратный подбородок. Нос тоже не подкачал ни размерами, ни формой, напоминающей успешно мутировавшую картошку. И на этом носу как-то очень к месту смотрятся изящные очечки в тонкой золотой оправе. Словно кирзовые говнодавы на стройных ножках элитной манекенщицы.
- Ага! - говорит он, радуясь непонятно чему.
Вошедший морщится и устраивается на соседнем вертящемся табурете. Это худой маленький человечек, огромным носом и гривой черных волос, напоминающий то ли индейца, то ли ворону (сзади волосы стянуты в хвост, свободно висящий до костлявой задницы, а по бокам пара выбившихся прядок мотается обвисшими крыльями, что тоже усиливает сходство). Разобрать цвет глаз невозможно - слишком глубоко они прячутся. Лицо недовольное, движения нервные, вид изможденный а голос такой, что вызывает у любого собеседника желание немедленно дать обладателю голоса в морду - независимо от того, что именно этим голосом произносится.
- Судя по размеру переполоха - это явно кто-то из великой семерки. Фон Зеецман, я угадал? Нет, нет, не подсказывай! Сам угадаю. Осико отпадает, он идейный… Лоис?.. Хм… Вряд ли. Он же псих! - человечек вглядывается в мониторы, хищно пошевеливая длинным костистым ноом, словно принюхиваясь, - Так-так-так, полезли в биохимию, значит, Рысенко тоже отпадает. А по какому типу была первичная обработка? Рука пентагона? Антисемитский заговор? Происки масонов?
Ромик, довольно улыбаясь, качает головой. Острое личико его собеседника вытягивается:
- Неужели "Комитет девяти"?
Ромик поджимает пухлые губы и опять качает головой. Но не выдерживает и сообщает:
- Вторжение инопланетян!
- Вторжение?.. - тупо переспрашивает воронообразный субъект и сглатывает.
- Ага! - подтверждает Ромик с безмятежной довольной улыбкой.
- Ни фига себе!!! - взрывается субъект с чисто Воображаловской интонацией, - Да ты хоть понимаешь?!! Вторжение!!! Да на моей памяти… Это же… Кого же, черт побери, он сумел зацапать?!! Неужели самого…
В этот момент сразу несколько мониторов крупным планом дают Воображалу. Воронообразный субъект замолкает на полуслове, только таращится на экраны и беззвучно разевает рот. Потом закрывает глаза и спрашивает с преувеличенным спокойствием:
- Меня обманывают глаза, или это действительно…
- Ага! - подтверждает Ромик радостно.
Воронообразный открывает глаза. Лицо его печально, почти скорбно, в голосе трагическая отрешенность (ни дать ни взять - ослик Иа из Винни-Пуха):
- И вот из-за этой сопливой трюкачки-шарлатанки поставлена на уши вся работа трехсот восьмидесяти специалистов высочайшего класса, не считая всяких там лаборантов и программистов четырнадцатого порядка, каждый из которых, между прочем, имеет звание не ниже…
- Ага! - снова повторяет Ромик радостно и добавляет тем же тоном, - А ты знаешь, сколько дает эта сопливая трюкачка на своих сопливых ладошках?
Воронообразный презрительно фыркает:
- Обычная статика! - тут же, заинтересованно, - Ну и сколько?
Вместо ответа Ромик стучит ногтем по шкале сбоку одного монитора. Воронообразный щурится, наклоняясь. Короткое молчание. Воронообразный медленно выпрямляется. Спрашивает уже совсем другим голосом:
- Если я правильно подсчитал нули…
- И-мен-но! - радостно кивает Ромик, сияя довольной улыбкой.
Смена кадра
На пороге пункта слежения - Дядя Гена и Воображала. Оба сияют. Дядя Гена одной рукой по-хозяйски приобнял Воображалу за плечи, другой (еще более по-хозяйски) обводит помещение, улыбка у него лоснящаяся и самодовольная.
- Это Роман, это Алик, восходящее, между прочим, светило отечественной науки! Рекомендую подружиться, вам вместе работать. Знакомьтесь, ребята, это Виктория, наш новый консультант.
Воображала успевает лишь улыбнуться - хозяйская рука уже ненавязчиво подталкивает ее в сторону коридора. В коридоре белые стены (на мониторе), голос Воображалы:
- Да нет, вы не понимаете, человек - это ужасно сложно… Это же нужно собирать каждую клеточку, как конструктор, только конструктор на молекулярном уровне, понимаете? И не дай Бог ошибиться - весь узел запорешь! Нет, это такая возня, я однажды пробовала - и зареклась, проще уж по-старинке, девять месяцев…
По экрану бегут помехи. Ромик стучит по стеклу ногтями. Голос Воображалы:
- … Да нет, в том-то и дело, что нельзя, это будет совсем не то - фуфло, макет, не настоящее, понимаете?.. Н-ну, может и будет, но только как робот, если заложить в него заранее такую программу и только в пределах программы, понимаете? Он все равно не будет человеком. Пустышка, ходячая кукла, большой оловянный солдатик, кому это нужно?..
Ромик нажимает на паузу. Короткий смешок…
Смена кадра
Яркая вспышка плазменной дуги пригашивается тонированным бронестеклом до голубоватого мерцания. Воображала поднимает растерянное лицо от окошечка, смотрит немного выше камеры:
- Но я ведь абсолютно ничего не знаю о… - щелкает пальцами, пытаясь подыскать точное название, не находит, обводит быстрым движением кисти круг, - Обо всем этом… Чем же я могу им помочь?
- О, это как раз не проблема! У нас прямой выход на пару дюжин лучших технических библиотек, и при желании ты в любой момент можешь получить любую информацию… - голос Дяди Гены полон энтузиазма и дружелюбия, - А пока… Почему бы тебе просто не вообразить, что у этих славных ребят получилось… Ну, то, сейчас у них совсем не получается?
Камера (вслед за Воображалой) обводит взглядом лабораторию. Белые стены, шлюз вместо дверей, плазменная печь с боковыми окошечками из черного стекла, несколько человек в белых балахонах и защитных очках. Все заняты своими делами, лишь один из них смотрит на Воображалу жадно и неотрывно, как сладкоежка на большой кусок шоколадного крема. Защитные очки висят у него на груди, улыбочка кривоватая.
Это Алик.
Воображала поднимает взгляд на Дядю Гену (камера меняет фокусировку, четко - Воображала, задний план лаборатории нерезок, смутные движения смутных теней).
- Вы полагаете - это может сработать?..
Фокусировка снова меняется, среди одетых в белое фигур возникает короткая суета. Бешено жестикулируя, они сбиваются в кучу у одного из тонированных окошек.
Все, кроме одной.
Алик по-прежнему стоит у белой стены и смотрит на Воображалу. Взгляд у него голодный…
Смена кадра
Воображала поднимает голову, во весь экран - ее восторженная улыбка. Смотрит немного вверх, повыше камеры:
- Эти так здорово! Представляете, я еще ни разу не работала при таких температурах! Ужасно интересно. Но… - ее улыбка становится несколько виноватой, - Я ведь совсем не разбираюсь в доквантовой физике… И в генетике - не так, чтобы… Это же черт знает сколько времени пройти должно, пока я все это усвою и пойму наконец, чего же вы от меня хотите!
Камера дает общую панораму лаборатории. Воображала сидит у рабочего терминала, на ней белый халатик (верхняя часть халатика явственно отливает оранжевым). Дядя Гена и Алик, тоже в халатах. Дядя Гена пожимает плечом:
- Зачем торопиться? Это же… хм… не школа, домашних заданий с тебя никто не спрашивает. Было бы желание - пожалуйста, вникай, усваивай! Хоть год, хоть три - никто не торопит. В конце концов, надо же и тебе становиться академиком, зачем же из народа выделяться… А с "Эмили-35" сделай, как раньше, тебе же это не трудно?
- Не трудно… - улыбка Воображалы тускнеет, - Только я бы хотела и сама… ну хоть что-нибудь… Это ведь так интересно… Понимаете?.. - (к концу фразы голос у нее почти жалобный).
- Как же не понять, - в голосе Дяди Гены сквозь общую доброжелательность проступает явственное осуждение, - Конечно, тебе хочется поиграть, это вполне естественное желание для твоего возраста. Но, видишь ли, детка, как бы тебе попонятнее объяснить… Это ведь не игра. Совсем не игра! Это все очень и очень серьезно. И в то время, когда ты будешь развлекаться, там, далеко, будут гибнуть люди. Из-за того, что у нас нет надежной защиты! А защиты этой нет только потому, что кое-кто еще не наигрался… - осуждение наливается холодом, превращаясь потихоньку в праведное негодование. Воображала пристыженно втягивает голову в плечи, шепчет виновато:
- Я понимаю… - пытается снова улыбнуться, но это уже не та улыбка.
Появляется медсестра, катит перед собой на тележке какие-то приборы с кучей датчиков. Алик оживляется:
- Ты не возражаешь, если мы прикрепим к тебе вот это? Не бойся, больно не будет! - его доброжелательная улыбка плохо вяжется с плотоядным блеском глаз.
Смена кадра
Врач резко ставит полный стакан на стол, расплескивая жидкость. Говорит зло:
- Я пьяный, да! Но - не дурак! Я ничего тебе не скажу!
- Тоже мне, тайну нашел! - Конти - без пиджака, в расстегнутой рубашке - пытается поймать в прицел жужжащую вокруг лампочки муху. Стреляет. Звон разбитой лампочки, жужжание продолжается. - Наш родной комитет, как бы он сегодня не назывался. Больше-то некому!.. - Опять стреляет. Фарфоровый звон разбитой вазы, жужжание продолжается. - Этим и должно было кончиться. После того, как ты стал ею торговать направо и налево… Эй, все сюда, хотите кусочек чуда?!..
- Э-э, минуточку! Я, по крайней мере, был честен! Я корыстен? Да, я корыстен! И горжусь этим! И никогда не поверю тем, кто кричит о своей бескорыстности - у них наверняка есть какая-то своя, более глубокая, корысть так кричать! А я честно говорю, что в первую очередь всегда буду стараться для себя! А там - как масть ляжет. И меня никто не убедит, что это - плохо! Во всяком случае, не Вы. Потому что Вы далеко не святой. Что, съели? Вы такой же, как я, только умеете лицемерить. Держать такое чудо исключительно для домашнего употребления - это как называется?! Все равно, что радугу спрятать в бутылку!..
Смена кадра
Воображала в виртуальном шлеме увлеченно играет в какую-то электронную игру - руки дергают манипуляторы, губы беззвучно шевелятся. (На шлеме - выливающаяся из бутылки радуга).
Алик и Дядя Гена удовлетворенно наблюдают за ней с порога комнаты. Комната нарочито детская, обои с Микки Маусом, огромные мягкие игрушки разбросаны по полу, на ногах у Воображалы - мягкие тапочки в виде голубых ушастых щенков (каждое ухо - с хорошую подушку).
- Видишь, как это просто? - Говорит Дядя Гена с ноткою превосходства.
- Как и все гениальное! - подобострастно откликается Алик, скалясь.
- Как успехи?
- О, после того, как удалось выявить взаимосвязь с Альфа-тонусом, остальное - дело техники. Сейчас мы моделируем различные способы как усиления, так и подавления ее Альфа-тонуса через работу с соседними ритмами, и, надо отметить, результаты обнадеживающие… Правда, подавление ведет к снижению общего тонуса и негативно сказывается на ее… э-э… возможностях, но…
Дядя Гена движением руки отметает возражения.
- Это не так страшно. Мы обязаны научиться ее контролировать, это самое важное сейчас… Остальное потом наверстаем…
Воображала, доиграв, снимает шлем, некоторое время тупо смотрит перед собой, глаза пустые. Дядя Гена надевает на лицо отеческую улыбку, голос приторно сладок:
- Тебе понравились игрушки?
Воображала поворачивает голову, ее лицо становится осмысленным, расплывается в улыбке:
- О, да! Очень! Но я хотела бы еще…
- Ну вот и отлично, детка, закажи все, что хочешь.
- Эй, но послушайте, но я хотела бы…
Но слова повисают в пустоте - Дядя Гена и Алик уже вышли в коридор. Воображала, свирепея, смотрит им в след, лицо ее перекашивается.
- ДЕТКА?!!
Во весь экран - ее разъяренное лицо. Камера еще приближается - теперь видны лишь ее злые глаза. Она явно хочет сказать что-то еще, но не успевает. Внезапно глаза ее округляются, вытаращиваются в полном обалдении и скашиваются куда-то к кончику носа. Вернее (камера отступает), к огромной яркой соске-пустышке, торчащей во рту…
Обалдение сменяется омерзением, прожевав вместе со скрипящей резинкой пару невнятных ругательств, Воображала сплевывает пустышку и вскакивает на ноги.
- Эй, послушайте!..
Она бросается к двери, путаясь в тапочках, запинается об огромного розового пингвина, падает.
Смена кадра
Коридор, по которому приближаются к камере Дядя Гена и Алик. Алик что-то говорит, быстро и сбивчиво, стремительно жестикулируя и время от времени заглядывая Дяде Гене в лицо. Из открытой двери за их спинами выскакивает Воображала в одном тапочке, прыгает на одной ноге, дрыгает другой, сбрасывая оставшийся тапок, на ней - белые ползунки, оранжевая распашонка и белый слюнявчик с огромной оранжевой морковкой.
- Эй, послушайте! Спасибо за игрушки, конечно, но когда же мне наконец поставят настоящий рабочий комп и дадут доступ в…
Дядя Гена и Алик оборачиваются, дядя Гена (благожелательно):
- Детка, скажи Верочке, она все запишет и сделает.
- Не ходи босиком, - авторитетно добавляет Алик, - Простынешь.
И они уходят за кадр.
- ДЕТ-КА?.. ПРОС-ТЫ-НЕШЬ?.. - повторяет Воображала скорее растерянно и обиженно, чем возмущенно, говорит еще раз, но уже не так уверенно:
- Эй, послушайте…
Замолкает. На ее лице - покорно-обреченное выражение, во рту опять бело-оранжевая соска. Печально глядя вслед уходящим, Воображала по стеночке сползает на пол, сплевывает соску, шмыгает носом. Лицо у нее несчастное.