Смена кадра
Уже знакомая дежурная часть. Но теперь за столом сидит Михалыч, и видно по его уныло-терпеливому лицу, что выполнение функций дежурного не относится к числу его самых любимых занятий. Лейтенант на этот раз выглядит гораздо веселее, поскольку в данный момент является лицом практически неофициальным, что и подчеркивает свободной позой, удобно устроившись на краю стола. Разгневанный человечек потрясает перед ними стопкой отпечатанных листов:
- … что характерно, это нельзя даже назвать просто хулиганством!.. Это же форменная дискредитация личности! И что характерно - намек на мою профессиональную несостоятельность! При этом - злостная порча оборудования! Что характерно! Из-за этого вируса 157 человек сегодня не могли работать! Пришлось вызывать целую бригаду специалистов… Что характерно - они до сих пор не смогли устранить! Форменный бандитизм! Да если бы только этот вирус! Что характерно - повсеместно ведь, понимаете?! Повсеместно!!
Михалыч смотрит страдальчески, говорит успокаивающе:
- Хорошо, хорошо, я это понял… Теперь хотелось бы понять, что вы от нас хотите конкретно? Поймать этих хакеров? Хорошо, мы будем их ловить… Но обещать, что поймаем, я вам, откровенно говорю, не могу. Нету у нас специалистов. Ну нету! Ни аппаратуры, ни специалистов. Вот я, например, даже представить себе не могу, как их можно ловить… Вы видели наш компьютер? Ваше счастье, что не видели. Эти модели были списаны как морально устаревшие лет десять назад. Чтобы не выкидывать, подарили милиции. А мы что? Мы даже спасибо сказали, раньше-то и таких не было, на двоечке пахали, если свет был, и радовались, что не надо все это от руки писать. Так что сами понимаете… Мы по старинке. Традиционно… Так что вопросы у меня тоже будут традиционные. Подумайте, кто из Ваших коллег мог бы сотворить эту… грубую шутку? Не торопитесь, хорошенько подумайте…
- Коллеги! - человечек презрительно фыркает, - Сказали бы уж лучше - завистники. Было бы правильнее! Что характерно, любой бы из них был бы только рад, если бы кто-то другой… Но самому… Вряд ли. Сам редактор не смеет править мой материал! Что характерно! Да-с! Только просит вежливо! И - всегда на мое усмотрение! А эти гаденыши будут безнаказанно…
- Хорошо, хорошо, - Михалыч успокаивающе поднимает ладони, лейтенант откровенно забавляется, пользуясь тем, что находится за спиной разгневанной акулы пера. - Мы обязательно проверим Ваших коллег. И, если окажется…
- При чем тут эти, с позволения сказать, коллеги?! Что вы мне тут ерунду-то городите?! Что характерно, это же какая-то новейшая технология! Да будь у любого из них ТАКИЕ возможности… Нет, это не наши… Уж лучше тогда конкурентов проверьте. Что характерно, кому-то должен быть очень выгоден срыв этого номера! Вы хоть представляете себе, какие это деньги?!
- А этот срыв… он обязателен?
- Конечно! Что характерно, они отлично знают, что я не дам согласия на правленый без моего ведома материал! Это был бы прецедент, понимаете?! А моя статья тоже обязательна, что характерно, анонс уже был, интерес подогрет. Нет, они все хорошо рассчитали, что характерно. Газета не может выйти без моей статьи, а я не могу согласиться на проведенную без моего ведома правку. Иначе потом такое войдет в правило. А мне это надо?
- Послушайте, я, конечно, не специалист… - вид у Михалыча несчастный, как у ленивого и достаточно мудрого кота, которого слишком активные и недостаточно мудрые хозяйские дети пытаются использовать вместо половой тряпки, - Мне не совсем понятно, в чем проблема? Если редактор согласен именно с Вашим вариантом, то кому какое дело до этих шутников? Перепечатайте заново…
- Да в том-то и дело, что я не могу перепечатать ЭТО! - человечек со всего размаха шлепает на стол пачку листов, - Я пытался! Всеми способами! На разных машинах! Но у нас в редакции - ни одной НОРМАЛЬНОЙ машины! Все с этой вирусной придурью! Все! Что характерно!
Михалыч крякает. Чешет волосатую грудь. Искоса бросает злой взгляд на радостного лейтенанта. Говорит осторожно:
- Техника - оно, конечно… того, этого… хорошо, одним словом. Но она имеет обыкновение… хм-м… ломаться. И, раз уж так… хм-м… вышло… Почему бы Вам просто не взять ручку и не… хм-м… исправить? По старинке, от, так сказать, руки, а?
Выражение лица у него при этом сочувственно-добродушное и очень терпеливое, словно разговаривает он с душевнобольным или умственно отсталым. Акула пера несколько секунд смотрит на него, наливаясь тихой злобой, шипит ядовито:
- Умный, да?! - неожиданно сует пачку гранок и маркер Михалычу, кричит с ненавистью, - На! Сам попробуй!!! От руки!!! По Старинке!!!
- Гражданин, а вот за оскорбление при исполнении… - с полтычка заводится лейтенант, и даже встает, делая намек на движение в сторону зарвавшейся акулы, но Михалыч вдруг говорит изменившимся голосом:
- Ша!..
Негромко вроде бы, говорит. Но оба оборачиваются к нему. Камера крупным планом выхватывает замазанный черным кусок текста, над которым от руки написано "Электра", и успевает поймать тот момент, когда по буквам проходит легкая рябь, слово разрывается на два, изменяясь. Теперь почерком Михалыча над зачеркнутой фразой написано "Леди Вольт".
Чей-то вздох. Удивленный свист. Кто-то говорит растерянно:
- Ничего себе!..
Михалыч очень серьезен. Тяжело выбирается из-за стола, подходит к боковому столику с допотопной (еще даже не электрической) печатной машинкой. Говорит задумчиво:
- Это вам не компутер, сюда вирус и милицейской дубинкою не загонишь…
Долго усаживается, вставляет лист. Зашедший случайно опер, занимавшийся до этого своими делами помощник и еще какие-то люди, кто в форме, кто в штатском, постепенно группируются у него за спиной. Видно, как его толстые пальцы двигаются по клавиатуре, набирая "стерва электрическая". На белом листе - черные буковки "Леди Вольт". Пальцы мечутся по клавишам, быстрый набор чего-то совсем уж длинного, тянущего, скорее, на пару предложений. На белом листе - удвоившаяся надпись.
- Вот видите? - говорит акула пера устало, и становится видно, что никакая это не акула, а просто насмерть перепуганный карась со вставной очень зубастой челюстью.
В дверях возникает растерянная машинистка с листком.
- Ребята, тут какая-то ерунда получается… Я отчет оформляла, по делу Конти… Ну, помните, с потеряшкой, он-то заявление отозвал, а с контроля сразу не сняли… И, похоже, что-то с машиной. Вроде бы не сломалась, но… Как только доходит до имени…
Она замолкает испуганно, потому что все резко оборачиваются к ней. Голос Михалыча мягок и обманчиво ленив:
- Ну так и что же там с именем?
- Вы будете смеяться! - обиженно говорит машинистка, выставляя перед собой лист, как щит, - Знаете, что получилось?
После короткой паузы, почти все, почти хором:
- Леди Вольт!
Машинистка (растерянно):
- А как вы догадались?..
Михалыч (один, неизвестно к кому обращаясь):
- Черт! И что нам с этим теперь делать?..
Смена кадра
На сером экране компьютера два коротких синих слова. По ним проходит быстрая рябь, теперь на экране возникает вокруг слов белая рамочка. Да и слова другие - "Конец программы".
Несколько секунд Воображала продолжает смотреть на экран, лицо у нее напряженное, почти злое, глаза сощурены. Встряхивает головой, трет пальцами виски. Задевает прицепленные датчики, машинально отдирает их. Пока еще - машинально, беззлобно, просто с раздражением, как досадную помеху. Медсестра невозмутимо подхватывает провода и пытается прилепить датчики на место. Воображала второй раз их отбрасывает, напряженно думая о чем-то своем. Медсестра с таким же невозмутимым видом пытается прикрепить их опять.
Воображала резко разворачивается, и медсестра отлетает к дальней стене, сшибая на пути людей и приборы. Лицо у нее удивленное.
С разных сторон к Воображале бросаются сразу несколько человек, она отшвыривает их взглядом. У нее золотисто-желтые глаза, сильно увеличенные клыки и манера по-волчьи подтягивать верхнюю губу. Она стоит, втянув голову в плечи и засунув руки глубоко в карманы брюк (расцветка нестерпимо-яркая, ядовитая, почти светящаяся). А вокруг взрываются мониторы, падают шкафы, вихрем закручиваются какие-то документы, серпантинные ленты распечаток, осколки стекла, обломки мебели. Начинает звучать сирена…
Смена кадра
Ночной лагерь джайверов. Пара навесов из наброшенных на составленные "шашалом" мотоциклы курток. Остальные спят прямо под открытым небом, вповалку, на земле. У догорающего костра - маленькая фигурка, она сидит лицом к огню, видна лишь черным силуэтом. Камера объезжает костер, и теперь в его неверном свете становятся видны алые горошины на черном костюме.
Анаис смотрит в огонь, улыбаясь.
Вдруг поворачивает голову - над степью встает далекое зарево.
Сначала беззвучно, потом нарастает гул, переходит в отдаленный грохот, грохот нарастает, земля под ногами дрожит…
Лагерь джайверов просыпается стремительно, но как-то деловито, без особой паники, словно они давно ждали чего-то подобного. Никто не кричит, не мечется заполошно и бестолково. Движения людей стремительны, но не бессмысленны, чьи-то руки быстро расхватывают куртки и рюкзаки, почти одновременно заводятся моторы, десятками вспыхивают фары, срываются с места тяжелые машины. Прямо по костру, рядом с Анаис, проносится мотоцикл, искры из-под колес летят фейерверком. Гул потихоньку стихает, некоторое время еще слышен удаляющийся шум моторов. В поспешно брошенном лагере - никого, кроме Анаис. Она смотрит вслед джайверам, улыбаясь чуть снисходительно. На лице ее - отблески зарева.
Свет усиливается, новый порыв ветра, грохот. Анаис зажмуривается, не переставая улыбаться - загадочно и чуть снисходительно.
Смена кадра
Грохот продолжается - это грохот вышибаемой двери. Она падает вовнутрь комнаты, в клубах пыли через нее ловко перепрыгивают ребята в пятнистых комбинезонах. Мгновенно рассредоточиваются.
Конти смотрит на них обиженно, морщится:
- Вот же гадство!.. Заметь - именно тогда, когда кончились все патроны… - качает головой, смеется беззвучно, протягивает руки с сомкнутыми запястьями, как для наручников, - Вяжите! Но попрошу отметить добровольное…
Идущий прямо на него мордоворот аккуратно отодвигает огромной лапой его со своего пути, не прерывая движения. Другой толчком ладони усаживает обратно на кровать со словами:
- Посиди, отец, про тебя нам приказа не было…
Конти переводит растерянный взгляд на врача, тот вжимается в стенку, протрезвевший в момент и наглеющий от страха:
- Я никуда не пойду!
- Ну, это-то как раз вовсе и не обязательно, - успокаивает его Конти философски, - Они тебя вполне и здесь кончить могут. Какая им разница?..
Один из громил оборачивается неодобрительно. Информирует:
- Велено живым. И вежливо.
Пару секунд Конти смотрит на них непонимающе, потом, хохоча, валится на кровать, давится сквозь смех:
- Нашелся!.. Я же говорил! Нет, ты понимаешь, да?! Все-таки нашелся, хотя бы один!.. А Тоська, она… девочка послушная!..
Смена кадра
Грохот. Клубящаяся пыль. Вой сирен.
Воображала идет по коридору в вихре взрывов и грома. Перед ней все взрывается, за ней - рушится. Падают огромные балки железобетонных перекрытий, трескаются стены, мыльными пузырями вспучиваются бронированные панели, оседают камни. Сквозь грохот временами прорывается бравурный марш.
Проблеском - десятилетняя Воображала в белом халате идет по коридору больницы. Легко, почти танцуя (в бункере у нее походка более тяжелая а лицо - более злое).
Вой сирен. Мигание аварийной системы. Шипение вырывающейся из порванных труб воды и перегретого пара - то ли разрушена какая-то лабораторная коммуникация, то ли включилась противопожарная система.
Дядя Гена быстро идет по коридору, почти бежит. Коридор перекошен, тучи пыли, оторванные панели, висят рваными космами перепутанные провода, растрепанные кабели, обломками костей торчит арматура. Что-то искрит. Под ногами хрустит стекло.
Рядом семенит Ромик, лицо несчастное.
- Идиоты! - шипит Дядя Гена, перепрыгивая через крупный обломок чего-то - чего именно, теперь уже установить невозможно. Ромик чуть не плачет. Бормочет с отчаяньем:
- Но кто бы мог подумать!.. Двенадцатый уровень!.. Там и из наших-то не всякий… Она же не специалист!..
- Сборище идиотов! Вы бы ее досье почитали! Она в генной инженерии с шести лет! Если она не специалист, то кто?!!
Грохот, дым. Земля начинает трястись. Чей-то сорванный крик:
- Прорыв Периметра!! Все отсюда!.. Быстро!..
Смена кадра
Грохот. Ночь. Рев моторов. Треск пулеметных очередей. В полумраке - быстрые тени, мигающие фары. Шум низко летящих вертолетов. Зарево разрастается, красный цвет усиливается, перекрывает все остальные, наливается пронзительной карминовой яркостью, застывает.
Голос диктора:
- На западе области вероятны проливные дожди…
Появляется бархотка на тонкой костяной ручке, полирует алый ноготь.
Голос диктора:
- Министерство обороны в лице генерала Щукеракова категорически отрицает вероятность какой-либо связи вчерашнего землетрясения с несанкционированным проведением испытания нового вида вооружений на печально знаменитом полигоне Капустина Яра. С такой же категоричностью отвергает генерал и высказанное на страницах печати предположение о возможной аварии на этом полигоне, объясняя введение в области военного положения временной мерой в свете проведения плановых учений, однако представители оппозиции настаивают на достоверности находящейся у них информации, при этом отказываясь, однако, от обнародования…
В кадре появляется кисточка и ставит на алый ноготь аккуратную черную точку.
Смена кадра
Грохот. С потолка сыплется мусор.
Проблеском - десятилетняя Воображала идет по белому коридору. Бравурный марш. Двери сами распахиваются при ее приближении.
Проблеском - Фрау Марта сметает мусор со стола в совок, неодобрительно качает головой.
Пыль висит плотными клубами, перемигиваются тревожные сигналы. Приглушенный вой сирены где-то вдалеке. Кто-то кашляет, кто-то ругается. Из клубов пыли выныривает Дядя Гена, спрашивает кровожадно:
- Где Алик? Где этот кретин?!
- В изоляторе…
Появляется Ромик, вид у него еще более несчастный, если такое возможно. Всхлипывает, передергивается. Поясняет:
- Она заставила его съесть обеих крыс и м-м… м-морскую свинку… Живьем…
- О, Господи, - Дядю Гену передергивает. Потом, очевидно, вспомнив и осознав до конца, он передергивается уже по-настоящему и спрашивает, резко меняясь в лице:
- Что - тех самых?!!
И - уже совсем другим тоном:
- О, Господи!!!
Ретроспекция 12
Фрау Марта разливает чай. Голос Воображалы (ей лет семь), игриво:
- Пап, а правда, Фрау Марта похожа на женщину-вамп?..
Конти с деланным удивлением поднимает брови, смотрит на Фрау Марту с демонстративной пристальностью. Фрау Марта невозмутимо разливает чай. Так же невозмутимо, хотя и немного невнятно, спрашивает:
- Я могу идти?
С произношением у нее что-то не в порядке, но манеры по-прежнему безукоризненны, выдержка отменная. Получив разрешение, с подносом идет к двери. На пороге оборачивается через плечо. Улыбается.
И сразу становится ясна причина дефекта произношения - ее клыки сделали бы честь любому вампиру. Похоже, семилетняя Воображала довольно смутно представляет себе, как именно должна выглядеть женщина-вамп.
Смена кадра
Грохот. Бравурный марш.
Воображала прорывается сквозь вихрь зеркальных осколков (не понять - бункер или больница, да и не важно). Ощущение неудержимости, почти всемогущества. Нет на свете ничего такого, что могло бы ее сейчас остановить. Одним прыжком преодолевает лестничный пролет, халат - крыльями за спиной. Ударом руки проламывает кирпичные стены, словно они из картона. Воздух наэлектризован, вокруг нее возникает, потрескивая, светящийся ореол. Протискивается сквозь бронированные двери - в броне остается оплавленная дырка по форме ее тела. Вой сирены.
Чей-то спокойный голос:
- Включайте генератор!
Робкое возражение:
- Но установка не опробована, и вся ответственность…
Щелчок. Низкое гудение.
Воображала в прыжке со всего размаха налетает на каменную стену. Ее по инерции протаскивает вдоль, разворачивает. Бравурный марш рассыпается на отдельные звуки, обрывается жалобным всхлипом.
Проблеском - идущая по коридору больницы десятилетняя Воображала тоже словно налетает на невидимую стену. Замирает. Потом в абсолютной тишине что-то беззвучно кричит - видно, как открывается рот, - и бросается бежать по длинному пустому белому коридору. Вдоль бесконечного ряда стерильно чистых окон слева и закрытых одинаковых дверей справа. В самом конце коридора одна дверь открыта. Рядом - маленький человечек с каталкой…
Ближе, ближе, еще ближе, изображение дрожит, мечется, почти ничего не видно…
Воображала в бункере еще раз пытается пробить кирпичную стену, так легко подававшуюся ранее под ее кулаками. Но на этот раз стена остается целой - Воображала налетает на нее сначала плечом (на этот раз - в полной тишине), потом ударяется спиной, хватает ртом воздух, сползает на пол…
Десятилетняя Воображала в больнице останавливается у открытой двери. Словно тоже опять налетает на стену. Санитар вывозит из палаты отключенный реабокс. Задержавшись, переворачивает табличку на двери пустой стороной вверх. Пустой белый лист с красным кружком посередине. Белизна заливает кадр. Нарастающий звон.