Смена кадра
Конти открывает дверцу домашнего бара, улыбается:
- Заходите, заходите! Володя не слишком Вас напугал? Он иногда перегибает… Мы сегодня чисто мужской компанией, так что я за бармена. Что предпочитаете? Пиво? Что ж, в такую жару самое правильное… Так что там насчет диспансеризации, я как-то не совсем понял по телефону…
На его лице - выражение легкой заинтересованности, насмешливое такое и чуть снисходительное, словно он знает нечто, неизвестное собеседнику.
Голос его затихает, ответ Врача вообще не слышен, перекрытый звуками холла, по которому движется камера. Стук старинных часов с маятником, легкая ритмическая музыка (в мелодии отдаленно угадывается намек на "поп-корн", свободная вариация), шелест занавеси на окне. Обстановка темная, добротная, тяжелого неполированного дерева. У окна - огромная пальма, под потолок. Много пустого пространства, мебель расположена вдоль стен, деревянная лестница на второй этаж. Камера следует по ней, но не поднимается до конца, останавливается на полпути, показывая открытую дверь в кабинет.
В отличие от полутемного холла первого этажа, кабинет ярко освещен, полоса света падает из открытой двери на лестницу, голоса говорящих становятся громче, и не только потому, что Конти повышает голос:
- Уверяю вас, что вы заблуждаетесь…
- А я уверяю вас, что это исключено.
Голос Врача тоже слышен явственно, хотя говорит он негромко.
- Технически невозможно засекретить легальную операцию такого масштаба, пусть даже не будет публикаций, но слухи обязательно должны быть, хотя бы в профессиональных кругах, у меня все-таки богатый опыт… И, однако же…
- Повторяю - вы заблуждаетесь.
- Не понимаю, к чему это упрямоство?! Согласен, поначалу причины держать все в тайне, может быть, и были. Может быть! Операция явно была нелегальной, я уже говорил, возможно, проводивший ее хирург был когда-то дисквалифицирован. Возможно, у него не было диплома или лицензии, может быть, его считали шарлатаном или даже преступником. Видите? Я вполне это допускаю! Но ведь прошло столько лет!.. Никто не собирается предъявлять ему обвинение, наоборот! Человек, сумевший сотворить такое чудо, не должен оставаться в неизвестности! Мы должны помочь ему! У меня есть связи… Человек, сумевший хотя бы один раз в своей жизни провести подобную операцию…
На пару секунд музыка становится громче. Резкий скрип двери. Полосу света перекрывает выдвинувшийся откуда-то сбоку массивный силуэт. Подчеркнуто спокойный голос Конти:
- Володя, этот человек уже уходит. Проводите его, пожалуйста.
- Вы меня не так поняли! Я просто хотел…
- Благодарю вас, Володя…
Смена кадра
Конти берет с заднего сиденья автомобиля портфель, аккуратно прикрывает дверцу с тонированными стеклами. Начинает подниматься по длинным широким ступеням - неторопливо так подниматься, со вкусом.
- Послушайте, нам надо поговорить!
Конти ускоряет шаг.
Врач выныривает откуда-то сбоку, бежит рядом, пытается заглянуть в лицо. Говорит торопливо:
- Не понимаю вашего упрямства!.. Хорошо! Пусть!.. Я хирург, мне трудно поверить, но - пусть! Пусть не было операции, пусть, но ведь что-то же было, ведь было же?!.. Нетрадиционные методики, хелеры или кто там еще, я понимаю, да, понимаю, хотя мне и трудно поверить в подобное, но - пусть… Я даже в шаманство могу поверить - пусть, если оно работает, почему бы и нет… Но зачем отрицать очевидное? Зачем скрывать?!!
Не обращая на него ни малейшего внимания, Конти проходит через предупредительно распахнувшиеся зеркальные двери. Кивает охраннику.
Охранник, привстав, озадаченно меряет Врача цепким взглядом. Делает в его сторону движение подбородком, неуверенно спрашивает у Конти, остановившегося у дверей лифта:
- Это - с вами?
Конти еле заметно усмехается, качает головой.
- ЭТО - не со мной.
Охранник встает окончательно, и словно бы даже становится шире в плечах и выше ростом. Оттесняемый к прозрачным с этой стороны дверям Врач повышает голос:
- Послушайте, это же и в ваших интересах!.. Я ведь все равно докопаюсь, наверняка сохранились архивы!..
Смена кадра
Из окна своего кабинета Конти наблюдает, как перед ажурной решеткой ворот Врач объясняется с ребятами из охраны. Ребята вежливы, но непреклонны. Не оборачиваясь, Конти говорит возникшему в дверях кабинета то ли охраннику, то ли дворецкому:
- Приготовьте машину через час и предупредите краснослободских, кто там дежурит… Я поживу какое-то время на даче.
Охранник, молча кивнув, исчезает. Звучат первые такты "Воздушной кукурузы" - сигнал мобильника.
Конти отворачивается от окна, берет со стола трубку.
Смена кадра
Воображала лежит на спине на подоконнике в расслабленной позе, болтает ногой, смотрит, щурясь, в яркое небо. Руки закинуты за голову. Телефонную трубку она прижимает к уху плечом.
- Привет!.. Ага, кто же еще… Я к тебе тут намылилась - не возражаешь?.. Ну-у-у, папка, какая школа! Каникулы же… Покупаемся, рыбу половим… Да брось ты, ты что - так сильно занят, что даже на пару дней… Да скучно здесь, все разъехались…
Смена кадра
Конти смотрит в окно.
Врача перед решеткой уже нет, но охранники все еще стоят у ворот, о чем-то переговариваются, то и дело поглядывая то по сторонам, то в сторону дома.
Конти перекладывает телефон в другую руку, говорит задумчиво:
- Тоська, а ты бы не хотела куда-нибудь слетать, а? К морю, например… недельки так на три… Или в горы… Помнишь, ты на Алтай вроде хотела?.. А дней через пять-шесть и я бы к тебе…
Смена кадра
- Папка, у тебя что - проблемы?!
Воображала уже не лежит на подоконнике - она сидит на нем, поджав под себя ноги и готовая в любой момент вскочить. Она не встревожена ничуть и уж тем более не испугана - скорее, обрадована.
- Тогда я приеду, да?! Сегодня же, прямо сейчас, да?!..
У Конти на этот счет оказывается, похоже, мнение диаметрально противоположное. Воображала выслушивает длинную трубочную тираду почти молча, только вставляя иногда, через долгие паузы и скучнея на глазах:
- Ну что ты, в самом деле!.. Ну что я - совсем, что ли, маленькая?.. Ой, да ладно тебе!.. Ладно, ладно, не буду… Ну я же сказала… Ты точно уверен, что никаких проблем?.. И с Анаис?.. Ладно, ладно… Обещаю… Сказала же - обещаю!.. Не, не хочу… Одна, говорю, не хочу… Я лучше тут покисну, а как ты со своими несуществующими проблемами разберешься - вот тогда и… Ладно, ладно, пока.
По мере разговора она потихоньку расслабляется, и к концу уже снова лежит на подоконнике - правда, на этот раз на животе, и ногами в воздухе болтает обеими.
Вертит отключенный телефон в руках, смотрит на него задумчиво. Пожимает плечами, говорит сама себе:
- Ладно, ладно, обещала ведь!.. Большому мальчику - большие игрушки!
Хихикает, вспомнив что-то свое. Одним плавным движением перекатывается на спину. Закидывает руки за голову. Смотрит, щурясь, в яркое небо.
Смена кадра
- Малая Ахтуба, вторая терапевтическая…
Врач стоит в таксофонной будке, опираясь плечом на прозрачный пластик закругленной стенки. Стоит он так явно давно - поза удобная, почти расслабленная.
- Да нет, Эдвард Николаевич, я отлично знаю, куда именно я звоню, я просто хотел успеть сообщить самое главное, пока вы не бросили трубку… Вторая городская больница на Рабочей, номер дома не помню, там еще такой смешной заборчик и елочки… Я был там. И что любопытно - они таки хранят архивы за последние тридцать лет… Интересные у вас дочери, Эдвард Николаевич… Особенно младшенькая… Да, и в нашей семнадцатой я тоже был, с Александром Денисовичем у нас нашлись общие знакомые, разговор получился весьма занимательный… Чего я хочу? Странно… Мне кажется, вы меня совсем не слушали… Я с самого начала хотел с вами просто поговорить. Просто поговорить, понимаете? И сейчас я хочу этого даже больше, чем раньше. Особенно после разговора с Никитенко… Нет, вы ошибаетесь, это меня совсем не устроит… Нет, дело не в сумме, я хочу просто поговорить… Точнее, я хочу попытаться вас убедить в необходимости… ну, вот так бы с самого начала, совсем ведь другое дело! Да, благодарю вас, мне это вполне подходит… Хорошо, договорились.
Врач аккуратно вешает трубку, торжествующе подмигивает своему отражению в черном пластике панели. Показывает ему два больших пальца.
Смена кадра
На черный пластик, смутно отражающий какие-то малопонятные фигуры, падает треугольная бирка ядовито-желтого цвета с привязанным к ней светящимся пластмассовым черепом. В центре треугольника просверлена широкая дырка, на лбу у черепа - черные цифры. Звуки дискотеки приглушены парой дверей, но все еще вполне отчетливы.
Рука с черным лаком на заостренных ногтях сгребает номерок, заменяя его оранжевой ветровкой.
- Ты что - уже уходишь? Рано же!
Воображала натягивает ветровку перед огромным треугольным зеркалом в черно-желтой раме. Пожимает плечами.
- Скучно тут.
Рядом с зеркалом отираются шестеро ребят приблизительно ее возраста, три девчонки - как бы сами по себе, и трое же парней - тоже как бы сами по себе.
- Да брось ты! - неуверенно возражает густо намазанная черно-белым девочка в узких блестящих брючках и с обесцвеченной челкой, - Сейчас еще наши придут, будет весело…
- Не будет, - голос у Воображалы куда более уверенный, можно даже сказать - весомый. Она не просто говорит - она словно прислушивается к чему-то, что-то решает, и, наконец, кивает удовлетворенно, в чем-то сама с собою согласившись. - Здесь весело сегодня уже не будет.
Личико накрашенной под оголодавшего вампира девочки огорченно вытягивается. Она спрашивает с какой-то странной надеждой:
- А ты сейчас домой или…
- Не знаю… - Воображала задерживается в дверях, - Пройдусь, наверное, по набережной, посмотрю… Может, в "Коли-Вали" загляну, там обещали сегодня что-то любопытное… там видно будет. Пока!
- Пока-пока… - крашеная отвечает отстраненно, думая о чем-то другом.
- Везет же некоторым! - шипит ее соседка с коротким ярко-оранжевым ежиком на макушке и огромными сережками-бабочками в пол-уха. - Ее отец совсем не контролирует, одну на недели оставляет, живи-не хочу! и даже дома когда, никаких наездов, хоть всю ночь шляйся - и ничего! Вот же повезло с родаком… А мне стоит на десять минут опоздать - так такой ор подымается! И хоть бы ценила - так нет же! Скучно ей!
- Ну так что? - лениво подает голос один из парней, - Заходим, или вы до утра тут топтаться будете?
- Лучше пойдем отсюда, - решительно мотает мерцающей челкой третья девочка в черном топике и блестящих облипающих брючках, - У нее нюх. Если сказала, что здесь сегодня уже ничего интересного не будет - значит, и на самом деле не будет ничего… Лучше, действительно, по набережной погуляем, там сейчас красиво…
- И бесплатно! - оживляется еще кто-то из парней.
- Или в "Коли-Вали", что ли, заглянуть?.. - продолжает Светящаяся Челка мстительно, - Там хоть и дороговато, зато интересно будет, раз она так сказала… У нее - нюх!
- Это точно! - подтверждает третий парень, со вздохом отлепляясь от стены, - Мы с ней в параллельных учимся. Сколько раз замечал - стоит ей где-нибудь появиться - и все сразу становится очен-но даже интересным! Особенно на уроках… У нас физкультура совмещенная…
Все три девчонки, синхронно обернувшись, одаривают его одинаково уничтожающими взглядами. Потом синхронно фыркают и так же синхронно отворачиваются. Переглядываются, кивают друг другу решительно:
- Так, значит - в "Коли-Вали"?
- В "Коли-Вали"!..
За их спинами медленно закрывается массивная темная дверь.
Ретроспекция 2
Камера отъезжает от лестницы - лестница покрыта пока еще совсем новеньким ковром - и вновь дает панораму холла. Он практически не изменился, разве что уже знакомая мебель выглядит несколько поновее, шторы на окнах другие да пальма в кадке совсем маленькая, еще не доросла и до подоконника.
У серванта - он выглядит странно из-за отсутствия стекол и зеркальных стенок - стоит Фрау Марта. Это пожилая женщина в темном строгом платье. Седые волосы убраны под простую белую наколку. Держится она с чопорным достоинством и непоколебимой уверенностью, пыль с серванта вытирает с видом королевы.
Наверху хлопает дверь, слышны резкие, злые шаги (камера рывком переходит на лестницу), по ступенькам быстро спускается молодая девушка с некрасивым озлобленным лицом. Она на высоких каблуках, к тому же в обеих руках у нее по сумке, а на плече - еще одна. Сумки большие, так называемая "мечта оккупанта", набиты небрежно, а та, что на плече, даже не застегнута, из нее торчат какие-то женские шмотки, свисает длинный желтый шарфик.
Может быть, девушка эта и выглядела бы вполне ничего в другое время, но сейчас висящая на плече сумка перекашивает ее фигуру набок, а красные пятна ярости отнюдь не добавляет привлекательности ее столь же перекошенному злобой лицу.
- Не напугаете! - кричит она куда-то наверх, срываясь на визг, - Не те времена!
В холле пытается поправить подбородком сползающий ремень сумки, замечает расстегнутую молнию. Отпускает сумки из рук, роняя их на пол, третью швыряет на стол. Закрывает молнию, прихватив шарфик. Движения резкие, злые. Голос у нее тоже резкий и неприятный, лицо красное и не очень умное. Замечает Фрау Марту, и теперь уже обращается не к лестнице, а к ней:
- Я в суд пойду! Нет такого закона, чтобы за правду вышвыривать человека на улицу!
Она резко дергает молнию, но та не поддается, мешает застрявший шарфик. Девушка нетерпеливо дергает еще раз, шипя что-то сквозь зубы, потом силы ее внезапно оставляют, и она падает на стул, всхлипывает, трясет головой, бормочет жалобно:
- Господи, и было бы за что?!.. Ведь ни разу!.. Ни разу!..
По лицу ее текут мелкие злые слезы. Фрау Марта - по-прежнему молча и невозмутимо - ставит перед ней тонкую фарфоровую чашку, над чашкой поднимается парок. Со второго этажа доносятся звуки пианино - неуверенной рукой, практически одним пальцем, там пытаются наиграть "Воздушную кукурузу". Сбиваются, начинают сначала.
Девица поднимает голову, ее настроение вновь изменилось, губы искривлены, глаза зло сужены. Она шипит с ненавистью:
- У-у, ведьма психованная!.. - переводит ненавидящий взгляд на Фрау Марту, морщится, - Все вы здесь психи! Вот и нянькайтесь сами со своей психованной уродиной, а с меня хватит! Да я и за миллион не останусь в этом сумасшедшем доме! Вы еще умолять будете! Вы еще на коленях…
Вскакивает, сдергивает со стола сумку, задев чашку, подхватывает вторую сумку с пола и ковыляет к двери. (Наверху продолжают наигрывать "Воздушную кукурузу", сбиваются, начинают сначала). Фрау Марта невозмутимо убирает чашку и вытирает пролитый чай. Крупным планом - ее руки, ритмично двигающиеся по поверхности темного неполированного дерева…
Смена кадра
На фоне темного неполированного дерева - фотография в пластиковой рамке. Любительский снимок - Фрау Марта держит за руль яркий велосипед, на котором сидит девочка в оранжевом свитере и белой юбочке. Девочке на вид лет пять.
На секунду прорывается голос врача:
- Послушайте, ну что вы мне… Я не понимаю, какое отношение…
Его обрывает грохот захлопнувшейся двери. Фоном, приглушенно - быстрый "Чижик-пыжик" на пианино, плавно переходящий в уверенную "Воздушную кукурузу".
Ретроспекция 3
Крупным планом - руки Фрау Марты. Они больше не вытирают стол, они на него опираются. Твердо так опираются. Непоколебимо. Камера на уровне крышки стола, и поэтому видно, что на нем между руками Фрау Марты что-то лежит, что-то маленькое и плоское. Слышны приглушенные всхлипывания. Камера медленно отъезжает назад, звучит голос фрау Марты - сразу ясно, что это именно ее голос: суровый, сухой, негромкий и властный:
- Вы были ознакомлены с правилами поведения в этом доме? Отвечайте, когда Вас спрашивают!..
Молодой женский голос, дрожащий, запинающийся:
- Д-да, м-мэм…
- И денежная компенсация тех мелких неудобств и ограничений, которые от Вас требовались, была признана Вами вполне удовлетворительной?
- Н-но, мэм…
- Я спрашиваю - да или нет?
- Д-да, м-мэм.
- И у Вас никогда не возникало претензий по поводу Вашего не совсем обычного контракта?
- Но, мэм!..
- Да или нет?
- Н-нет, м-мэм…
- Тогда как прикажете понимать вот это?!.
Всхлипывания становятся громче. Теперь камера отъехала достаточно далеко, чтобы можно было видеть, что дело происходит не в холле, а в одной из верхних комнат, скорее всего - в кабинете или в библиотеке (по стенам расположены высокие книжные шкафы, у одного из которых жмется обладательница молодого голоса. Она действительно очень молода - гораздо моложе той, что грозила судом. Да и выглядит эта девушка куда более приятно, хотя в данный момент и пребывает она в крайней степени отчаяния - теребит белый передничек и размазывает по личику косметику).
- Тогда как Вы могли принести сюда ЭТО? Полагаю, Вы и сами понимаете всю непростительность подобного поведения.
Фрау Марта негодующе вздрагивает, передергивает плечами. Направляется к двери. Девушка бежит за ней:
- Но, мэм!!!
- О Вашем проступке немедленно будет…
Их голоса гаснут, отрезанные массивной дверью. Щелкает замок. С лязганьем дважды проворачивается ключ. Рыжий персидский котенок, все это время наблюдавший за людьми из массивного кресла, вспрыгивает на стол, трогает лапой вызвавший такое возмущение предмет. (Камера движется к столу - медленно и немного сверху).
Это зеркальце.
Обычное маленькое карманное зеркальце. В нем отражается котенок. И окно. И пыльные деревья за окном. И кусочек яркого неба…
"Воздушная кукуруза" на секунду становится громче и резко обрывается.
Шум города.