– Нечего коней пугать, пускай птиц гоняет. Чего это чучело вообще в зарослях делает?
Утомившись, всадник плюнул напоследок, и вскоре они скрылись из поля зрения.
Я позволил себе, наконец, пошевелиться, разминая конечности лёгкими гимнастическими упражнениями. Прямо передо мной раздвинулись заросли кукурузы, и на свободное пространство вывалился Виктор с выражением искреннего страдания на печальном лице. Обеими руками он старательно растирал спину и плечи, согнувшись при этом, словно его скрутил приступ радикулита.
– Не думал я, что так сложно быть деревянным, – напряжённым голосом произнёс он. – Интересно, а почему вас лошади не почуяли?
– Не знаю, – пожал я плечами.
– Наверно, вы лучше освоили искусство истуканов. Можно сказать, овладели им в совершенстве.
Виктор с трудом разогнулся, держась за поясницу.
– Если бы у всадников было лошадиное чутьё, то они не проехали мимо.
– У животных доминируют чувства, а у людей разум, – спокойно ответил я. – Хотя точных данных по этому поводу нет.
– Поэтому, человек ездит на лошади, а не наоборот, – засмеялся Виктор. – Благодаря разуму мы и оказались в таком положении.
– Это позволяет нам анализировать, сравнивать и делать выводы, – согласно кивнул я. – Вот всадники и сделали заключение на основе сравнительного анализа всех истуканов.
– Понимаю, к чему вы клоните, – усмехнулся Виктор. – Разум не способен постичь суть вещей.
– Не знаю, – пожал я плечами. – Возможно, им просто не хватило информации, полученной путём элементарной внимательности. Да и вряд ли разум способен, вообще, обладать всей полнотой знания.
– Это хорошо, – поморщился Виктор, потирая ноющую спину. – Представляете, что могло быть, если бы разум не ошибался?
Глядя на болезненную гримасу на его лице, трудно было сомневаться в таком выводе.
– Значит, любое утверждение может быть ложным?
– Конечно, – Виктор попробовал улыбнуться, отчего выражение накрашенного лица напомнило мне Джокера, и смачно откусил от початка.
– Но, тогда и все ваши слова могут оказаться, только предположениями?
– Разумеется! – радостно сообщил Виктор. – А вы как думали?
– Никак, – честно признался я.
– Понимаю, – Виктор продолжал сосредоточено грызть кукурузу. – В принципе, здесь и не о чем размышлять – да или нет, или совсем ничего. Вот и всё.
Подобное утверждение погрузило меня в глубокую задумчивость ни о чём – специфическое состояние интенсивной умственной деятельности, при котором ум настолько всеохватен, что любая промелькнувшая мысль легко теряется в его бездонных глубинах.
– Мне понятен ваш ответ, – согласно кивнул Виктор. – Действительно, вместо того, чтобы говорить ни да, ни нет, лучше просто промолчать.
Я задумчиво взглянул на него.
– Мудрый человек понимает, – Виктор, тем временем, энергично принялся за новый початок. – Если скажешь да, может получиться нет, и наоборот. Тогда, лучше наверняка – ни да, ни нет. И наступает полная ясность!
– Ничего, Андрей Георгиевич, – Виктор ободряюще похлопал меня по плечу. – Я тоже был таким же, как вы, пока, в один прекрасный момент, ясность окончательно и бесповоротно не настигла меня.
Бесконечная глубина ума постепенно становилась не такой уж бездонной, и первой оформленной мыслью моего разума стала кукуруза. Это желудок посылал сигналы в мозг, требуя продолжения.
– Наверное, при полной ясности останутся одни инстинкты, – пробормотал я, потянувшись за початком.
– Такое бывает, – тоном опытного наставника сказал Виктор, – когда ум сильно поглощён ясностью и воспринимает, только сигналы организма для удовлетворения элементарных потребностей. Через это многие проходят, а потом, происходит ассимиляция, и ум может вернуться к своей прежней деятельности. Но смотреть на всё, ему, теперь придётся сквозь призму адаптированной ясности.
– И что же я увижу?
– Кукурузу, конечно.
– И всё?!
– А что вы хотели? – Виктор снова расплылся в улыбке Джокера. – Ясность позволяет отделить объект от его сравнительных характеристик и описаний, обычно являющихся продуктом ума. В одних случаях, можно использовать их в жизни, а в других просто отбрасывать, как ненужные, – и он швырнул огрызок в птиц, начинающих снова слетаться на огород.
– Выходит, полная ясность может подкрасться незаметно, – утвердительно сказал я, проследив взглядом траекторию падения бывшего початка.
– Она всегда приходит неожиданно, – философски вздохнул Виктор, – когда её совсем не ждёшь. И от неё ни спрятаться, ни скрыться.
Единственное, что остаётся – это достойно встретить и мужественно прожить с ней всю оставшуюся жизнь.
Некоторое время, я задумчиво созерцал кукурузные заросли, пребывая в спокойном и умиротворённом состоянии.
– Помню, в детстве мы кидались подушками и, вдруг, самая большая из них попала мне по голове, – засмеялся я, представив себе эту картину. – Это было довольно странное ощущение способности более остро и словно слегка отстранённо воспринимать окружающую обстановку.
– Сравнение, конечно, не корректное, – усмехнулся Виктор, – но, что-то общее есть. Впрочем, ясность могла приблизиться, и вы это почувствовали.
Нахмурившись, я сосредоточенно пытался вспомнить то время.
– Жизнь непредсказуема, Андрей Георгиевич. Ясность всегда рядом с нами и может прийти в любой момент, среди самых разных ситуаций и обстоятельств.
Воспоминания мелькали в голове обрывками разноцветных картинок детства, но всё было довольно хаотично. Постепенно, я погружался всё глубже, а голос Виктора становился слышен всё тише.
– Вот так! – на плечо с размаху опустилась сильная рука, вырвав меня из забытья.
Виктор проникновенно смотрел мне в глаза, словно пытаясь пронзить их насквозь. Подобно волнорезу, ум мужественно сражался с волнами ясности, не давая им окончательно захлестнуть себя.
В этот момент, я неожиданно вспомнил о кукурузе. Жизнь – это причудливый коктейль из разнообразных желаний биологической и социальной природы, которые, во многом, определяют наши поступки. И когда туда пытаются влить тонкой струйкой неизвестный, на первый взгляд, ингредиент, то результат может быть непредсказуем.
Одним он придётся по вкусу, а другие, только недовольно поморщатся, едва попробовав. Однако, если мы не принимаем, но и не отвергаем одновременно, то, что остаётся в итоге?
– Кукуруза, – равнодушно подумал я, прислушиваясь к доносившимся крикам. – Неплохо бы ещё подкрепиться.
Сорвав початок, я методично принялся за работу.
– Знакомые звуки, – Виктор тоже обратил внимание на пронзительные вопли. – Судя по тембру голоса, это хозяин участка.
– Помогите! Ну, где же вы, бездельники?
– Пойдёмте, Андрей Георгиевич, – Виктор направился в сторону продолжавшихся криков, – а то он и сюда придти может.
Однако, как оказалось, в этом он ошибался. Мужчина просто не мог попасть к нам. Он вообще был не способен сделать хоть один шаг, по причине полного отсутствия такой возможности.
Я не верил своим глазам. Хозяин крепко привязал себя к дереву собственным гамаком.
– Где вы шляетесь? – завопил он, едва увидев нас. – Я уже полчаса глотку надрываю и всё без толку.
– Любое действие, уважаемый, – глубокомысленно заметил Виктор, – может привести к результату, а может, и нет. Так, что ваш скорбный труд не пропал зря.
Замолчав, мужчина подозрительно смотрел на него, пока мы с усилием развязывали хорошо скрученный гамак. Хозяин сначала не смог оторваться от любимого дерева и лишь мрачно вспоминал неизвестных людей, весьма нелицеприятно отзываясь о них. Наконец, основной поток любезностей иссяк.
– Сволочи! – напоследок устало выдохнул он, пытаясь шевелить конечностями. – Сказали, что расслабляться стоя гораздо полезнее для здоровья. Мол, когда лежишь, то кровь приливает к голове, и мозги не отдыхают, как следует. А чтобы я не упал, если, вдруг, случайно засну, меня необходимо привязать к дереву.
Мужчина зло сплюнул и ударом ноги подбросил гамак в воздух.
– Интересное замечание, – улыбнулся Виктор.
– А Фёдор всё равно будет лежать! – мужчина бережно поймал на лету падающий свёрток. – Умней мне уже не стать, сколько не отдыхай.
– Возможно, – серьёзно заметил Виктор. – Вам видней.
– Разумеется! – согласно кивнул тот. – Ну, а вы чего стоите? Идите, работайте.
– Скоро ли обед? – деликатно интересуюсь я.
– Будет, будет вам обед, – пробурчал мужчина, отвернувшись.
Мы переглянулись и неторопливо направились обратно на плантацию.
– Насколько же богата природа на разнообразные формы и типы жизни, – Виктор принялся спокойно запасаться кукурузой. – Похоже, вероятность обеда уменьшается прямо пропорционально выполненной работе.
– Можно сказать, она практически стремится к нулю, – киваю я.
Джокер на лице Виктора снова ярко проявил себя.
– Вот, только желудок с этим не согласится, да и разум, едва ли одобрит.
Виктор с любопытством наблюдал мою жующую физиономию с отсутствующим взглядом. Я стоял и с трудом переваривал информацию вместе с кукурузой. Это был процесс два в одном – разум и желудок, объединённые общей целью. Задача непростая, но выполнимая.
– Странная штука эта ясность, – бормочу я. – И зачем она нужна?
– Вопрос, конечно, интересный. Как далеко, Андрей Георгиевич, можно зайти, если постоянно спрашивать зачем? Вы можете проследить окончание логической цепочки при таком вопрошании?
Я попробовал мысленно это сделать, но мой разум категорически отказался от такой возможности, едва успев начать.
Взяв в руки прутик, Виктор стал рисовать на земле странные фигуры.
– Признаться, Андрей Георгиевич, я сначала подумал, что вы шутите.
– В каждой шутке половина правды, – бормочу я, с удивлением прислушиваясь к собственным словам.
Виктор продолжал лениво создавать сюрреалистические картины.
– Хорошо сказано. Впрочем, верным может быть и обратное утверждение. Но, человек, как правило, видит, что-то одно. Как вы думаете, почему?
– Каждому своё, – пожимаю я плечами.
Виктор усиленно молчит с непроницаемым лицом.
– Анализ может завести нас слишком далеко, – неожиданно делает он смелое заявление. – Там для любого гражданина это теряет своё значение.
– Жаль, только, что эти понятия абстрактны, – вслух произношу я собственные мысли.
Джокер снова радостно ухмыляется на всю ширину лица своего хозяина.
– Нет ничего более конкретного, чем полная абстракция, – заявляет Виктор, помахивая в воздухе прутиком, как дирижёрской палочкой. – Это предельная простота.
– И что же делать?
– Ничего. Например, как вы думаете, что было вначале, яйцо или курица? – озадачил меня Виктор странным вопросом.
– Яйцо, наверное, – неуверенно ответил я в ожидании сюрприза.
– Конечно. А откуда появилось яйцо?
– Ну, видимо, была другая курица.
– И когда же закончится подобная цепочка? Нет, Андрей Георгиевич, курица одна. Она снесла яйцо, из которого сама же и появилась.
С попыткой представить данную картину не справилось даже моё богатое воображение, ум просто завис, как старый ноутбук. Перед глазами назойливо вертелась вереница куриных яиц и их производителей. Сначала они выстроились в длинную цепь, уходящую куда-то в бесконечность, а затем, вдруг, образовали вращающийся гигантский круг.
Колесо крутилось всё быстрее, пока не образовало одну сплошную линию кольца. От этого у меня даже закружилась голова, и я упёрся взглядом на концы своих дырявых ботинок, пытаясь сосредоточиться.
Вращение прекратилось и, неожиданно, я увидел всего одну курицу, сиротливо озиравшуюся по сторонам. Сзади у неё выкатилось яйцо и, словно заправский футболист, она ловко поставила на него сверху лапу.
Посмотрев на меня в упор грозным взглядом, курица произнесла приятным женским голосом.
– Занимайтесь спортом, господа.
И резко ударила по яйцу, словно это был футбольный мячик.
Несмотря на хорошую реакцию, я не смог уклониться от приближения куриного продукта и получил удар по голове. Перед глазами мелькнула чья-то рука, и знакомый голос Виктора спокойно произнёс.
– На вас сел большой комар, Андрей Георгиевич, а реакции никакой.
– Спасибо, – я смущённо потёр рукой лоб. – Хорошо, что яйца не летают.
– Науке подобные случаи не известны. Всё-таки это, только потенциальная птица.
– Они просто не раскрыли до конца свои возможности, – бормочу я. – Недостаток мотивации.
– Возможно, – улыбнулся Виктор, равнодушно поглядывая вокруг. – Что-то я устал от этой работы.
– Огород господина в гамаке много потеряет в вашем лице, – искренне соглашаюсь я. – Не каждому такое дано.
– Благодарю, вы тоже принесли ему немало пользы.
После взаимного обмена любезностями мы приняли решение двигаться дальше.
Когда мы выбрались на открытое пространство, хозяин, по-прежнему, не подавал никаких признаков жизни, кроме могучего храпа, распугивающего птиц вокруг него.
Дорога стелилась узкой лентой мимо соседних полей и скрывалась среди деревьев тёмного леса. На огородах мой взор не сумел обнаружить никакого движения, если не считать коллег по нелёгкому труду, легкомысленно качавших пустыми рукавами.
Виктор бодро устремился вперёд, с лёгкостью взбивая дорожную пыль и весело насвистывая знакомую мелодию. Мой размер обуви позволял двигаться быстрее, однако, я отнюдь не стремился обогнать своего опытного попутчика. Так мы и двигались гуськом, пока Виктор не замедлил шаг. Я встал рядом с ним, наблюдая перед собой любопытный объект.
Дорога расходилась на три равнозначных пути, и около развилки возвышался здоровый столб, на котором висела ржавая вывеска. Чёрной краской на светлом фоне зловеще смотрелись несколько надписей.
Направо пойдёшь, никогда не уйдёшь, – гласила первая из них. Налево свернёшь, с ума сойдёшь, – жизнерадостно обещала вторая. И завершало эту рекламную компанию простое утверждение, с оптимизмом внушавшее – прямо пойдёшь, совсем пропадёшь.
– Нельзя сказать, что у автора богатая фантазия, – прищурился Виктор.
– Приятный выбор, – согласно кивнул я. – Предлагаю пойти прямо.
Перекрёсток скрылся за поворотом, и в голове появились первые сомнения. Пропадать мне, признаться, не хотелось.
Ум продолжал интенсивно страдать от коварных мыслей, когда впереди показался большой каменный дом с деревянным крыльцом. Немного поодаль стояло несколько запряжённых лошадьми телег с дремавшими извозчиками.
Рядом с крыльцом сидел неопределённого возраста мужчина в одних брюках, и его босые ноги эффектно выделялись на фоне земли. Он с грустью рассматривал стоявшую перед ним пустую консервную банку.
В это время дверь открылась, выпустив из своих цепких объятий ещё одного любителя ходить босиком. Нетвёрдой походкой он спустился вниз по лестнице и побрёл, шатаясь, по дороге.
– Андрей Георгиевич, – с надеждой обратился ко мне Виктор. – У вас, случайно, нет в карманах местной валюты? Может, где-нибудь за подкладку завалилась?
Увы, тщательный осмотр обнаруженных дыр не принёс никаких результатов.
Мы подошли ближе, и мужчина поднял голову, заметив нас. У него был такой вид, словно он долго не спал и, теперь с трудом смотрит на окружающий мир.
– Вы с ума сошли? – равнодушно сказал он, оглядев нас с ног до головы.
– Возможно, – невозмутимо ответил Виктор. – А у вас какие проблемы?
– Да всё те же, – улыбнулся мужчина и показал рукой на скромную табличку у входа.
Я с трудом прочитал надпись, сделанную мелким шрифтом – трактир "Совсем пропащий".
Мужчина снова печально уставился на свою банку.
– Ну и как дела на ярмарке?
Мы переглянулись, и Виктор осторожно сказал.
– Нормально.
Мужчина удивлённо посмотрел на него.
– Что-то по вас это не заметно, хотя, конечно, критерии у всех разные. Помню, когда я в первый раз туда попал, мне это местечко с увеселительными заведениями понравилось своей рекламой.
– Мы гарантируем, – гласила она, – что, если вы ещё не сошли с ума, покидая нас, то мы вернём все деньги, потраченные здесь.
У меня появилась интересная мысль в голове.
– Да мы, вообще-то, и не собирались уходить.
– А-а, так вы были в Лабиринте, – воскликнул, оживившись, мужчина. – Ну, тогда всё ясно. Там умеют продать всякий хлам, ничего не скажешь, мастера.
Он критически оглядел нас.
– Впечатляет, однако. Наверное, ещё и бешеные деньги заплатили. Вот уж, действительно, не уйдёшь, пока всё до последней копейки не истратишь.
Я вытащил из кармана початок и положил в металлическую ёмкость, где могло уместиться не меньше двух литров воды.
– Спасибо!
Мужчина стал неторопливо хрустеть кукурузой, поедая её вместе с кочерыжкой.
– Кто близко живёт, те сами добираются, а мне приходится на проезд собирать.
У входа послышался глухой удар – это распахнулась дверь, ударившись об стенку. На крыльцо вышел важный господин в новом костюме и узких сапогах.
– Эй, – щёлкнул он пальцами, подзывая извозчиков. – Плачу две цены, если быстро доставите меня.
С места тронулся старенький тарантас на резиновом ходу.
– Как всегда, в баню? – обернулся кучер к развалившемуся на сиденье довольному клиенту.
– В нумера! – радостно воскликнул господин, привстав на ногах. – Эх, гулять, так гулять!
От избытка чувств он пронзительно свистнул, и напуганные лошади резко тронулись с места. Господин взмахнул руками, словно пытаясь ухватиться за воздух, и повалился на сиденье с задранными кверху сапогами.
– Хорошая обувь, – горестно вздохнул наш собеседник, провожая завистливым взглядом удаляющийся экипаж. – Не было фарта сегодня.
– Так это ваши уехали? – удивился Виктор.
– Да, – мрачно кивнул мужчина. – В карты проиграл.
Мы вежливо промолчали, и он стал с любопытством разглядывать нас.
– Вы похожи на ходячую рекламу фасадной краски. Это вас в модном салоне разукрасили?
– Вы правы, – улыбнулся Виктор. – Хорошо подходит для отпугивания птиц и комаров.
Мужчина удивлённо покачал головой.
– Да тут, пожалуй, не только пернатых отгонять можно, но и нежелательных гостей или соседей. О-о! Вот и стражники пожаловали, – усмехнулся он, глядя на дорогу.
Вдали показались два конных субъекта. Они медленно и неумолимо приближались.
– Андрей Георгиевич, – обеспокоено сказал Виктор. – По-моему, нам лучше с этими господами не встречаться. Здесь всё-таки не огород.
– Да нужна им ваша кукуруза, – засмеялся мужчина. – Но, если боитесь, то спрятаться можно, только в заведении.
Поблизости, действительно, не было других сооружений, чтобы укрыться от зоркого взгляда.
– Ладно, – пожал я плечами.
Тяжёлая с виду дверь, неожиданно, легко открылась, и перед нами появился небольшой холл.
– Чего надо? – раздался грубый окрик.
В углу я разглядел внушительную фигуру. Уперев руки в бока, женщина грозно смотрела на нас, и сердце тревожно сжалось в ожидании неминуемой расправы.
– Мы артисты, – спонтанно вырвалось у меня.
Как часто бывало в трудных ситуациях, ум не успевал среагировать, и здесь включался неизвестный механизм, бравший на себя его функции.