Стул поднялся на задние ножки и стал заваливаться назад. Перед глазами мелькнули верхушки деревьев, находившихся на другой стороне берега, и тёмная масса воды стала стремительно надвигаться.
Удар оказался довольно сильным – я полностью погрузился в воду, успев набрать воздуха в лёгкие. Не выдержав такого испытания, стул развалился на части, и это дало мне возможность выпрямиться и освободить руки. Теперь, сзади у меня болталась табуретка, а оторвавшаяся спинка была отдельно в районе плеч.
Я отчаянно стал грести, пытаясь всплыть наверх. Наконец, голова оказалась на поверхности, и первое время, я просто дышал, не думая об опасности. Мужики, видимо, всё ещё курили и не замечали моего исчезновения, но долго так продолжаться не могло. В любой момент они могли появиться на обрыве.
Тело быстро несло вперёд. Теперь всё зависело от скорости реки, которая уносила меня за ближайший поворот. Я позволил себе расслабиться и, усевшись на табуретке, как поплавок двигался по течению.
Постепенно, обрыв скрылся за деревьями, и я облегчённо вздохнул. В это время раздались громкие звуки выстрелов, сопровождаемые отборной бранью.
Я продолжал плыть, хотя мокрый мундир вместе с сапогами, тяжёлым грузом висели на мне. Надо выбираться, иначе просто не останется сил. Река была неширокой, но с быстрым течением, поэтому мне никак не удавалось приблизиться к берегу.
Впереди был новый поворот, и меня стало сносить влево по крутой дуге. Не знаю, удалось ли бы выбраться, не появись на пути дерево с длинными ветвями, нависшими над водой. Схватившись за толстый сук, я стал подтягиваться, пока ноги не нащупали дно. Ещё немного, и я уселся на табуретке.
Воздух с шумом вырывался из натруженных лёгких, заставляя меня часто дышать ртом, подобно большой собаке. Склонившись, я разглядывал своё отражение. На меня смотрело измученное существо неопределённого пола, с которого мелкими ручейками стекала вода. Хотя, возможно, и наоборот. Это я нахожусь в воде, а существо сидит на табуретке и глупо улыбается, присвоив себе моё я. Кто есть кто?
На плечо властно опустилась чья-то рука.
Сердце замерло, а дыхание перехватило так, что на мгновение я перестал дышать.
– Как они меня нашли? Это конец! – молнией промелькнула мысль в голове.
– Чего вы ждёте? Не тяните резину, – глухо сказал я сквозь зубы, как только воздух снова стал поступать в лёгкие.
– А вот и конец, – произнёс знакомый женский голос, выдержав паузу, – моих поисков. Что вы там бормочите, поручик?
Я медленно повернулся. Ирина Эдуардовна хмуро разглядывала меня, как редкое животное в зоопарке.
– Где вы пропадали? – недовольно сказала она. – И что это за вид? Почему вы обмотаны верёвками и весь мокрый? Ну, чего молчите?
У меня не было никакого желания рассказывать ей наши приключения.
– Мы заблудились в лесу, – наконец, обрёл я дар речи. – И разошлись в разные стороны.
Ирина Эдуардовна недоверчиво смотрела на меня.
– Отец послал вас искать, однако вы далеко забрались. Что вы здесь делаете?
Я задумчиво посмотрел на речные берега.
– Рыбу ловлю.
– И где же ваша удочка? – иронически усмехнулась Ирина Эдуардовна.
– Не знаю, – пожал я плечами. – Я случайно заснул и упал в воду.
Теперь, Ирина Эдуардовна смотрела на меня, как на редкий экземпляр из красной книги.
– Так вы специально привязали себя верёвками к табуретке? – воскликнула она. – Чтобы не упасть?
– Да, – скромно ответил я. – Но, к сожалению, не помогло. А вообще, это был стул.
– И где же вы его взяли в лесу? – подозрительно спросила она. – Неужели сами сделали?
– Здесь деревня есть неподалёку, – вдохновенно продолжил я свой рассказ. – Добрые люди накормили меня обедом и, показав рыбные места, подарили этот предмет мебели на прощание.
Ирина Эдуардовна осторожно сделала шаг назад, чтобы рассмотреть меня.
Я почувствовал, что превращаюсь в редчайший, практически вымирающий вид на земле.
– Я, конечно, много интересных людей встречала, – осторожно произнесла она, – но, скажу откровенно, им до вас далеко.
Я попытался приподняться вместе с табуреткой.
– Весьма польщён. Не знал, что вы такого высокого мнения обо мне.
– Сидите, сидите, – положив руку на плечо, она заставила меня снова опуститься. – Вам вредно много волноваться. Продолжайте рыбачить, это хорошо успокаивает нервы.
Я основательно выругался про себя на русском, английском и немецком языках, заодно вспомнив некоторые испанские выражения. В конце, мне, даже удались несколько итальянских фраз. Я так увлёкся, что последние слова произнёс вслух.
– Вы что-то сказали, или мне послышалось? – вопросительно взглянула Ирина Эдуардовна. – В детстве я изучала итальянский.
Я снова выругался про себя, теперь уже, на всякий случай, по-английски.
– Это известная итальянская пословица, – спонтанно сказал я. – Лови рыбку, пока ловится.
– Очень интересно, – удивилась Ирина Эдуардовна. – А что они говорят, когда рыбы нет?
Я задумался на мгновение.
– Итальянцы тихо шепчут, ловись рыбка большая и маленькая, ловись рыбка большая и маленькая.
– Я поражена, Ржевский, – спокойно сказала Ирина Эдуардовна, – вашим глубоким познанием итальянского языка. Что же они делают, если рыбы нет, несмотря на все их усилия?
– Тогда они встают и уходят прочь! – я решительно поднялся, придерживая руками табуретку.
– Ржевский! Стоит ли так переживать, – улыбнулась Ирина Эдуардовна. – Потом поймаете.
Я вышел из воды и стал распутывать обмотанные вокруг меня верёвки. Мокрая одежда липла к телу, вызывая неприятную мелкую дрожь, и я поспешил раздеться до пояса.
– Ржевский! Да вам можно выставляться в Третьяковской галерее, – раздался удивлённый голос Ирины Эдуардовны, округлившимися глазами разглядывающей рисунки на моём теле. – Отличный получится экспонат!
Я попытался снять сапоги, чтобы вылить хлюпающую в них воду, однако разбухшие голенища упорно не хотели покидать мои натруженные ноги. Усевшись на край пенька, я рывком стащил один сапог, но не смог сохранить равновесие и неуклюже свалился на землю.
Ирина Эдуардовна иронически улыбнулась.
– Вы никогда не задумывались о работе в цирке? В роли клоуна вы были бы незаменимы.
Стаскивая обувь с другой ноги, я услышал подозрительный шум в лесу, словно кто-то пробирался сквозь кусты. Я крепко схватил Ирину Эдуардовну за руку, которая от неожиданности замолчала, открыв рот и удивлённо глядя на меня.
– Давайте в кусты! – шёпотом сказал я, кивнув головой.
Она сердито нахмурилась.
– Ржевский, вы маньяк! Теперь понятно, зачем вы раздевались.
Шум, тем временем, приближался.
– Быстрее! – я потянул её за собой, но она резко вырвала руку.
– Вы с ума сошли! – зашипела Ирина Эдуардовна. – Что вы себе позволяете?
Рассказывать о своих возможных преследователях я не хотел, но надо было срочно выходить из положения, иначе можно и пулю в лоб получить.
– Вы слышали о снежном человеке? – сделал я страшное лицо.
Ирина Эдуардовна иронически взглянула на меня.
– Так это вы?
– Слышите? – многозначительно сказал я.
Ирина Эдуардовна замерла, прислушиваясь, и, вдруг, быстро кинулась в лес. Мне пришлось приложить немалые усилия, чтобы успеть за ней. Спрятавшись в кустах, мы стали ждать дальнейшего развития событий.
Шум становился всё ближе. Раздвигая руками ветви деревьев, на поляну вышел мужчина в длинной рубахе с узким ремешком на поясе, высоких сапогах и защитного цвета брюках-галифе. Лицо его украшала небольшая бородка и усы.
Заметив на берегу табуретку, он подошёл и, некоторое время, удивлённо крутил головой по сторонам. Затем, обойдя вокруг несколько раз, он уселся на неё и стал смотреть на быстрое течение реки.
Ирина Эдуардовна хмуро взглянула на меня
– Ржевский, вы ещё и бессовестный лгун. По-вашему, это снежный человек?
Улыбнувшись, я пожал плечами.
– Не думаю.
Она возмущённо фыркнула и решительно шагнула на поляну. Услышав за спиной непонятный шум, мужчина обернулся и, теперь смотрел, как мы приближались.
– Здравствуйте! – встал он неторопливо. – Извините, что занял ваше место. Странно, что я вас сразу не заметил.
– Иннокентий, – протянул он руку.
Своей пронзительной синевой глаз, он напомнил мне одного известного писателя тех лет.
– И что же, Иннокентий, вы здесь делаете? – в своей обычной манере сказала Ирина Эдуардовна. – Тоже на рыбалку приехали?
Мужчина удивлённо посмотрел на неё.
– Нет, я странник.
– Ну, то, что вы странный, это я вижу, – она скептически поджала губы. – Здесь таких хватает.
– Вообще-то, странник происходит от слова странствовать, – покосился на неё мужчина.
Ирина Эдуардовна согласно кивнула.
– Вот и я говорю, что шляются, только странные, а нормальные люди дома сидят и деньги зарабатывают.
Иннокентий удивлённо поднял брови, с некоторой опаской поглядывая на неё.
– Позвольте представиться, Иннокентий Лиргицкий, грустный клоун. Ещё два года назад я выходил на арену цирка.
Он приподнял несуществующую шляпу и слегка поклонился.
– К сожалению, мы были вынуждены закрыться и люди разъехались по всей стране. У меня была сильная депрессия, словно я находился в какой-то жуткой пустоте, и тогда, меня стали интересовать вопросы самопознания.
– Иннокентий! Блуждание в наших краях к добру не приведёт. Возвращайтесь лучше домой, – усмехнулась Ирина Эдуардовна.
Лиргицкий слегка усмехнулся.
– Не такой уж я беззащитный.
Он сделал неуловимое движение, и в руках у него оказалась пара пистолетов, похожих на браунинг. Воронёный металл поблёскивал, пуская в глаза солнечных зайчиков. Иннокентий разжал пальцы, и пистолеты, словно привязанные резинками, моментально исчезли в широких рукавах.
– В цирке многому можно научиться, – довольно улыбнулся Лиргицкий.
Ирина Эдуардовна печально вздохнула.
– Сложно женщине жить в наше время.
– Так с этим никто и не спорит, – миролюбиво заявил я.
– Ржевский, вашей жене можно, только посочувствовать, – ехидно продолжила Ирина Эдуардовна. – Надо признаться, я очень рада, что вы не мой муж.
Я облегчённо вздохнул. Наши взгляды в этом полностью совпадали.
– Я тоже очень рад.
Ирина Эдуардовна ошеломлённо замолчала.
– У меня просто нет слов, – наконец, обрела она дар речи, – чтобы высказать своё возмущение вашим поведением. А ещё поручик, называется.
Ирина Эдуардовна направилась к лошади, методично уничтожавшей ближайший кустарник.
– Вы, как хотите, а я еду домой!
Я посмотрел на Лиргицкого.
– Мне знакомы люди, которые могут быть вам интересны. Мы вместе путешествуем некоторое время.
На лице Иннокентия появилась слабая улыбка.
– Я согласен, – весело произнёс он, после минутного размышления, – ведь для этого я сюда и приехал.
Ирина Эдуардовна нетерпеливо натянула поводья.
– Ржевский! Вы идёте или нет?
– Конечно, – приветливо махнул я рукой, – только я не один.
Капповина понимающе ухмыльнулась.
– Идите за мной и старайтесь не отставать.
Наш небольшой караван представлял любопытную процессию. Впереди важно ехала госпожа Капповина, горделиво посматривая вокруг. Следом, быстрым шагом, напоминающим спортивную ходьбу, торопливо двигался я. И замыкал шествие Лиргицкий, часто переходящий на лёгкий бег.
Движение помогло высохнуть моей одежде, и первое время я с удовольствием наслаждался красивой природой, окружающей нас. На душе было спокойно, и с улыбкой разглядывая неизвестные цветы на обочине, я размышлял о философской концепции бытия.
Поток моих мыслей был прерван препятствием в виде ароматной кучи, расположившейся посередине тропы. Я с повышенным вниманием стал смотреть на тропинку, чтобы не наступить на комки конского навоза.
Сзади послышался какой-то шум.
– А-а, чёрт! – воскликнул Лиргицкий, неловко поскользнувшийся на очередной куче. Замахав руками, как ветряная мельница, он не удержал равновесия и повалился на землю. Я помог ему подняться, и с огорчённым видом он стал вытирать сапоги о придорожную траву.
– Что, господа, уже устали? – насмешливо оглянулась Ирина Эдуардовна.
К сожалению, мне не удалось избежать печальной участи Лиргицкого, и за поворотом я рухнул на тропинке, не успев вовремя заметить коварную возвышенность. Иннокентий помог мне подняться с колен.
У меня создалось впечатление, что навозных куч стало в два раза больше. Я не мог понять, с чем это было связано, поэтому просто принял данный феномен к сведению. В жизни бывает много необъяснимых вещей.
Вскоре, я нашёл разумный баланс и непринуждённо зашагал, имея перед глазами ориентир в виде конского хвоста. Интуитивно поняв нужный нам ритм движения, мы больше не давали повода для радости госпоже Капповиной. Со скучающим видом она покачивалась в седле, с надеждой бросая косые взгляды в нашу сторону.
Впереди показался знакомый дом Эдуарда Пафнутьевича. Сам он сидел под навесом и, обернувшись полотенцем, мирно беседовал с капитаном и Игнатием Клиновичем. Перед каждым стояла большая кружка, похожая своими размерами на пивную, а красные лица наводили на размышления о недавнем посещении бани.
– Поручик, вас только за смертью посылать! – воскликнул Орлов. – Когда я вернулся обратно к месту, где толкнул вас в кусты, то никого не нашёл. Я давно сижу здесь и пью чай, а вы всё ещё где-то бродите.
Я не стал оправдываться и молча сел рядом. Фиолетовая девица на его коленке игриво подмигнула мне, напомнив о прошедших событиях.
– Господа, знакомьтесь! – Ирина Эдуардовна ловко спрыгнула с коня. – Иннокентий Лиргицкий.
– Что привело вас в наши края? – с любопытством сказал Эдуард Пафнутьевич.
Иннокентий замялся на мгновение.
– Меня интересуют вопросы природы человека и его сновидений.
– Это вы по адресу попали, – засмеялся капитан.
Лиргицкий недоверчиво взглянул на него.
– Признаться, у меня было другое представление.
– Видите ли, молодой человек, – утомлённым тоном преподавателя сказал Эдуард Пафнутьевич. – Все представления базируются на умственных концепциях. Чем больше вы будете стараться заснуть, тем меньше у вас это получиться.
– А что же тогда делать?
– Намерение! – неожиданно высоким голосом крикнул Игнатий Клинович.
Ирина Эдуардовна, с иронической усмешкой слушающая наш разговор, испуганно вздрогнула и успокаивающе погладила коня по шее.
– Далее, всё зависит от особенностей человека, – уже более спокойно, сказал Игнатий Клинович. – Одним, чтобы уснуть, нужна мягкая постель и соответствующее окружение. Другие могут спать на голых досках в общем помещении. А третьи, способны заснуть просто стоя в любом месте.
Многие по-разному объясняют такой опыт. Будете ли вы говорить о пустоте или о множестве других вещей, зависит от особенностей восприятия личности, а также от условий, в которых она была сформирована. Культура, непосредственное окружение, взгляды, привитые с детства и полученные в процессе жизни. Опыт может быть одинаковым, а вот его понимание различаться, порой, довольно существенно.
Лиргицкий смущённо улыбнулся и покосился на свои сапоги, пытаясь вытереть края подошвы об траву.
– Вам лучше в баню ступать, – сказал Эдуард Пафнутьевич. – Там и париться можно.
Похоже, это предложение всерьёз заинтересовало Иннокентия. Он вопросительно посмотрел на меня, но я просто пожал плечами.
Из трубы на крыше банного домика продолжал идти белый дым и, некоторое время, Иннокентий задумчиво созерцал его. На лице Лиргицкого отражался сложный мыслительный процесс, видно было, что его одолевают сомнения. Наконец, он махнул рукой и неуверенно направился в баню, часто оглядываясь назад.
Пока Лиргицкий парился, мы решили расправиться с давно остывшим шашлыком. Я с аппетитом хрустел утиными крылышками, основательно проголодавшись за это время. Орлов зубами снимал большие куски с металлической шпаги и мощно двигал челюстями.
Раздался протяжный скрип, и дверь бани медленно распахнулась. Красный, как рак, Лиргицкий неуклюже вывалился из темнеющего проёма, предварительно крепко ударившись головой о дверной косяк. С трудом держась на ногах, он заплетающимися шагами добрался до озера и рухнул на мелководье.
Когда, через несколько минут Иннокентий продолжал неподвижно лежать в воде лицом вниз, я слегка насторожился. К счастью, мои опасения оказались напрасны.
Вскоре, Лиргицкий подал первые признаки жизни и, подняв голову, стал озираться вокруг. С трудом он поднялся, упорно устремившись обратно в баню. Я подумал, что он снова будет париться, но Иннокентий осторожно вылез обратно и медленно побрёл к нашему столику.
– Признаться, в бане оказалось жарковато, – поморщившись, он дотронулся до большой шишки на лбу. – Я хотел немного помедитировать, но случайно заснул в парной.
– Отдыхай, сынок, – отечески похлопал его по плечу Капповин.
Глядя на Лиргицкого, я с уважением подумал о людях, которые смело идут навстречу неизвестному, чтобы познать тайны человеческого бытия. Что заставляет их вступить на этот путь? Вероятно, внутренняя жажда. Но утоляет её каждый по-своему, как может.
Муромцев продолжал спокойно пить чай. За огромной кружкой, поднесённой к лицу, были видны одни глаза. Они задумчиво смотрели вдаль, туда, где линия горизонта соединяла вместе небо и землю.
– Человек, словно превращается в зрителя, смотрящего из зала на сцену жизни и видящего там самого себя, – неожиданно продолжил Игнатий Клинович.
– Но ведь никакого зала на самом деле нет? – удивлённо сказал я.
– Не знаю, – Муромцев снова спрятал лицо за кружкой, сделав продолжительный глоток. – Может, просто зрители вообразили себя на сцене и пытаются играть.
После непродолжительного молчания, он оторвался от созерцания чаинок на дне и продолжил.
– Человек понимает, единственное, что ему остаётся, это просто выйти из зала.
Я упорно пытался понять сказанное, но последняя фраза поставила меня в тупик.
– Выходит, мы возвращаемся обратно?
Игнатий Клинович недовольно покачал головой.
– Сначала мы были переполнены знанием о себе, а в итоге, пришли к тому, что ничего сказать не в состоянии.
Послышался цокот копыт. Ирина Эдуардовна решила, что с нами здесь делать нечего и, оседлав коня, направилась к озеру.
Невольное созерцание удаляющейся госпожи Капповиной ввело меня в сонное состояние. Захотелось спать, и я стал периодически зевать, пытаясь удержать глаза открытыми. Желание прилечь нарастало с каждой минутой. Видимо, начало сказываться прошедшее напряжение, и организм, расслабившись, требовал отдыха. Рядом находилась лавочка подходящих габаритов, для того, чтобы спокойно разместиться на ней. Осторожно вытянувшись в полный рост и почувствовав спиной твёрдые доски, я медленно прикрыл глаза.