9
Очередной взрыв тряхнул скалы - они вздрогнули чуть-чуть, устало и равнодушно. Эффект был мизерный. Стрелять по тылам в таком плотном бою бесполезно, а ближе двухсот метров предназначенная для воздушных целей ракета просто не могла взорваться.
"Последняя "Стрела", - подумал Вася Скоробогатов, принявший командование над оставшимися в живых… Последняя… А кроме лёгкого стрелкового осталось лишь четыре выстрела к РПГ, и обломки вновь завалили с трудом расчищенную трассу, и даже озером не уйти, водомёты на БТР давно пришли в негодность и демонтированы - в безводной степи форсировать нечего и незачем; и надо снова расчищать - взрывать и оттаскивать, работы часа на полтора, взрывчатка есть, но заморачиваться не стоит, потому что столько нам всё равно не прожить… Не важно, что уцелевшие глинолицые и их хозяева потеряли всякий интерес к драке после гибели пещеры. Кочевники - ранее неизвестные и невиданно упорные в бою - тоже не считают павших. Тоже словно мертвецы-зомби, разве что без глинистых масок. Скоро и мы присоединимся к коллекции трупов…
На лице Васи запеклась корка из крови и копоти. Глотка казалось засыпанной раскалённым песком. Он поднял флягу, зубы стукнули об алюминиевое горлышко. Вода была тёплой и затхлой.
Светало. Самый краешек багрового солнца вынырнул из озёрной глади. Казалось - озеро полно кровью. А может и не казалось.
10
Никогда Чёрная Птица не отдаст приказ Драконам Земли.
Карахар умирал.
"Наверно, бредил Гамаюн, я умер уже три часа назад, в пещере, когда поднял руку с кончаром, отбивая стрелу, пущенную в голову из странного, похожего на подводное, ружья, а узкий клинок вошёл сзади и сбоку, в пройму броника, и с тех пор ничего не было, кроме холодного пола пещеры, заваленного дважды убитыми телами, тоже холодными, и залитого их даже не кровью, а чем-то мерзким и тоже холодным, что закачивали восьмипалые в жилы своих мёртвых рабов - жидкостью, не льющейся, как горячая людская кровь, после удара кончаром, а медленно и тягуче сочащейся…" Гамаюну вдруг показалось, что в нём вяло катится то же самое - мерзкое и холодное, а крови нет, кровь вся ушла в землю; точнее, в бесплодный камень, чтобы и на камне что-нибудь выросло, но не вырастет ничего и никогда, разве что пирамидка из отрубленных голов, потому что кровь Драконов всегда ядовита - неважно, рассекают они воду, или воздух, или попирают лапами землю… Он поднял руку, чтобы убедиться, что вместо пальцев у него кривые и кинжально-острые драконьи когти, а может и не поднял, может это ему показалось, но когтей не было, пальцы как пальцы, только почему-то восемь, вот оно что подумал Карахар без удивления я тоже стал онгоном всё так просто надо лишь чтобы тебя убили а убили меня не в пещере но гораздо раньше на Ак-Июсе дротик тогда не царапнул по касательной а убил наповал и я долго был глинолицым и исполнял неслышимые другим команды а теперь кончилась и эта служба и явился ангел чтобы забрать в наш драконий рай привет дружище я давно тебя жду какие же у тебя клыки зря тебе никогда не говорили что ты прекрасен наверное девственницы были счастливы у своих столбов…
11
Сугедей завыл и вытянул камчой первого подвернувшегося нукер-баши ни в чём не повинного полутысячника.
Выросший далеко на востоке, в предгорьях Алтая, он всегда считал Водяного Дракона ещё одной легендой, каких много рассказывают у степных костров долгими осенними ночами…
Легенда ожила. Легенда подплыла к берегу и оскалила клыки размером со ствол доброй сосны. Легенда вытянула громадную башку на громадной шее - их размеры хан не мог сравнить уже ни с чем, просто не приходили в голову сравнения - и распахнутая пасть обрушилась на последних уцелевших Драконов Земли, казавшихся сейчас вовсе не драконами, а испуганными земляными зайчиками…
Ничего сделать с Хозяином Воды было нельзя. Впервые Сугедей столкнулся с чем-то, с чем ничего не мог сделать - и выл, и полосовал камчой ни в чём не повинного нукер-баши…
Потом он опустил камчу, но не перестал выть, уже от радости. Онгоны и их рабы, потерявшие всё, разбитые и сброшенные со счетов, загнанные в узкую расщелину, - оказывается, сохранили одну из своих колдовских штучек, способных крушить скалы. Почему-то не применяли - но сохранили. Хан понятия не имел о существовании и принципе действия темподеструктуализатора, он просто злорадно выл, глядя, как невидимые и неслышимые удары корчат непредставимо огромную тушу Верблюда…
Зубастая громадина оказалась крепче, чем древние скалы. Те пусть медленно, но поддавались волнам и потокам времени - Верблюд мог ими управлять. Всего этого Сугедей не знал - лишь видел, что шкура чудовища содрогается, но не рвётся, выдерживая попадания в упор. А пасть продолжает что-то делать на берегу.
Затем голова отдёрнулась от берега. Повернулась в сторону восьмипалых и в сторону Сугедея. Водяной Верблюд фыркнул несколько даже презрительно. Хан увидел, как из ноздрей чудища вырвались струи пара, мгновенно окутавшие часть побережья.
…Пар стал лишь побочным продуктом действия хроно-эмиттера. Водяная взвесь - микроскопические частицы озёрной влаги, плавающие в воздухе, проживали за короткие секунды все годы своей последующей жизни: смерзались в кристаллики льда от зимней стужи, и летели вниз, и не долетали, и таяли, и испарялись в летнем зное, и нагревшимся паром стремились вверх, и снова замерзали…
Пожилой, с густой проседью в рыжей бороде нукер-баши, угодивший под камчу хана, на Водяного Верблюда не обращал ни малейшего внимания. Смотрел на Сугедея и не мог поверить привалившему счастью. Беспричинно гневался и срывал на окружающих злобу молодой владыка крайне редко - и попавшие под горячую руку хана не могли потом пожаловаться на его милости.
Белый туман накрыл хана и окружающих. Пожилой нукер-баши закашлялся - сухо, надрывно. Кашель перешёл в хрип. Сугедей повернулся к нему, отведя взгляд от выполнявшего разворот Верблюда. Повернулся и не смог оторваться от дикого, нереального зрелища.
Нукер-баши уже не казался пожилым, но полным сил воином - перед владыкой стоял дряхлый старец. Борода стала седой, без единого рыжего волоска. Лицо - передержанное в духовке печёное яблоко. Кашель сгибал полутысячника пополам, мгновенно истлевший халат лопнул и расползся, обнажив иссохшее, кожа да кости, тело. Кашель смолк. То, что осталось от нукер-баши, недвижно вытянулось у ног хана.
Сугедей почувствовал боль во всём теле, во всех костях и мышцах - ноги, спина, руки… Особенно руки. Глаза слезились, то ли от тумана, то ли от чего ещё. Он посмотрел на кисть руки, сжимавшей камчу - скрюченные, изуродованные артритом пальцы, старческие пигментные пятна.
Как уплывает в озеро Водяной Верблюд, Сугедей уже не видел. Предсказательница не обманула. Владыка умер от глубокой старости.
12
…Вася Скоробогатов бессильно опустил руки. РПГ звякнул о береговую гальку. Сожравшей подполковника Гамаюна зверюге кумулятивные гранаты видимого вреда не причиняли.
Верблюд нырнул и исчез.
Струя белёсого пара бойцов Отдела не коснулась. И что всё кончилось, поняли они не сразу.
XIII. Песнь Верблюда
1
- Долго всё рассказывать, - сказала Женька. - Надень…
Гамаюн подозрительно покосился на предмет в её руках, отдалённо напоминающий корону Соединённого Королевства - если выковырять из символа власти Виндзорской династии все самоцветы, а драгметаллы заменить чем-то полупрозрачным - не то пластиком, не то монокристаллом. Подполковник вообще на многое сейчас смотрел с сомнением - начиная с обстановки ходовой рубки и заканчивая собственным телом, которое после близкого знакомства с медицинскими системами Верблюда чувствовало себя отнюдь не на сорок два года - лет на двадцать максимум. Суть всех сомнений сводилась к одному: не является ли всё окружающее бредовым видением умирающего мозга? Вариантом загробной жизни для закоренелого атеиста?
- Зачем? - равнодушно спросил Гамаюн. Он закончил изучение своего запястья, с которого исчез застарелый шрам от ножа, и поднял глаза на Женьку.
Пожалуй, только она - живая и настоящая - не давала Гамаюну окончательно скатиться в дремучие дебри солипсизма. Или - совсем как настоящая и почти как живая…
- Эта штука придумана как раз для того, чтобы не объясняться слишком долго с теми, кто не умеет общаться мыслями… - сказала Женька терпеливо. - И чтобы не забыть о чём-нибудь, и чтобы тебя не поняли неправильно…
Ладно, подумал Гамаюн. Неважно. Действительно ли это бред умирающего мозга, или я на самом деле сижу в брюхе не то зверя, не то робота - не суть принципиально. Руки-ноги сгибаются, голова думает - надо что-то делать. Жив ты или мёртв - делай, что должен. Единственная неясность: а что, собственно, должен?
Он решительно протянул руку за короной Британской Империи. Вторую такую же надела Женька.
Это оказался всё же не монокристалл. Скорее, пластик. Живой и тёплый пластик. Корона была чуть велика, но тут же ужалась, плотно охватив голову. Гамаюн почувствовал покалывание в затылке и висках - пожалуй, приятное.
- Закрой глаза, - посоветовала Женька.
Ему и самому хотелось, мягко клонило в сон. Гамаюн опустил веки, сильно подозревая, что поднять их придётся в усыпанной телами холодной пещере…
2
…Снимая корону, он не смог понять, надолго ли выпал из реального времени. Если время внутри ВВ действительно реально. То, что подполковник успел узнать о Верблюде, заставило весьма и весьма в этом усомниться. Гамаюн машинально глянул на запястье. Часов он лишился. Их, разбитые ножом глинолицего, ремонтные мастерские Верблюда восстановить не смогли. Но с формой справились идеально, летняя камуфлированная х/б оказалась не просто зашита и выстирана - но создана заново из разодранных и залитых кровью лохмотьев.
Женька тоже сняла свою корону. Посмотрела вопросительно. В волосах её серебрилась седина.
Ей не пятнадцать, подумал подполковник. Ей целая вечность, и эта вечность давит на плечи и пригибает к земле, и она решила поделиться… Со мной.
Женька смотрела вопросительно. Ждала ответа. Гамаюн узнал всё, даже то, что не хотел знать. Надо было решать.
- Нет, - сказал Гамаюн после короткого раздумья. - Богом я быть не хочу…
Прозвучало это чуть-чуть неуверенно. Ему уже приходилось отказываться от предлагаемых должностей, порой весьма перспективных, пусть и не таких масштабных. Хотя необходимые личные характеристики для подобного поста у подполковника ныне появились.
Всеведение? Пожалуйста, ничего нет легче. Гамаюн знал всё: как погибла Милена и кем были онгоны, каким образом и почему здесь и сейчас оказалась Девятка и что сотворило с управляющими системами ВВ включение дурацкой аппаратуры Камизова… Гамаюн знал всё это и мог при желании узнать остальное бесчисленное множество фактов, хранимое в необъятной тысячелетней памяти Верблюда…
А ещё - он теперь знал, что Женька любит его. Давно…
3
Стать Богом? Легко! Что там ещё потребно? Всемогущество? Без проблем! Далёкая от управления боевой техникой Женька в этом не разобралась, но Гамаюн сразу выделил в рвущихся в мозг потоках информации главное: возможны не только пси-команды Верблюду. По соседству с главной рубкой имеет место запасная кабина управления - чисто ручного управления. Конечно, исполнение команд будет чуть более замедленное, чем при сенсорике. Но даже ведомый ручками и тумблерами Верблюд останется самой могучей силой в обозримой части Вселенной. Пришвартовать его в Девятке - и всё. Нет больше никаких проблем. И Таманцева со Звягинцевым не станет - легко и просто. Любую пришедшую в голову идею можно воплотить без особых трудностей. Нравятся придумки "Русского пути"? Пожалуйста. С боевыми возможностями ВВ организовать Беловодье, сиречь царство пресвитера Гамаюна, - раз плюнуть. Евразийскую империю славянской нации - от Атлантического океана до Тихого. Заодно, во избежание конкуренции в будущем, можно выжечь на корню всех этих закутанных в шкуры дикарей: саксов и бриттов, англов и франков… Да, ещё германцев не забыть бы. Не нравятся панславянские идеи? Пожалуйста, строй любую утопию. Хоть по Кампанелле, хоть по сэру Томасу Мору, хоть по программе КПСС. Союз нерушимый кочевий свободных… Больше того. Не грозят даже неожиданные и непредсказуемые последствия собственных действий. На двугорбой зверюге недолго смотаться в будущее, оценить результаты, и, вернувшись, внести коррективы в громадье планов. Можно уничтожать врагов задолго до того, как они станут врагами. Как младенцев Вифлеема. Те, конечно, плакали жалобно. Но недолго.
Как всё легко…
Единственный нюанс - ручное управление будет работать, пока на борту находится Женька Кремер и даёт мысленное согласие на это управление… И пока она не станет женщиной. Вечная девственность как издержка всеведения и всемогущества.
Но что-то мешало воспользоваться этим громадным куском бесплатного сыра. Где-то и в чём-то тут был изъян и подвох… Гамаюн не понимал - в чём, но чутьё на замаскированные волчьи ямы у него работало безошибочно. Онгоны уже шли таким путём. И что? Чем всё кончилось? Отнюдь не властью над прекрасным и сверкающим миром. Кончилось всё тёмной пещерой и толпой мертвецов-прислужников. В своей игре со временем восьмипалые проиграли все. Свой мир и свой дом в том числе…
Почему? Гамаюн не понимал. Не из-за дурацких ведь железок Камизова, в самом деле… Может, Он действительно есть и не терпит самозванцев?
Или ткань времён не выдерживает постоянных попыток исправить настоящее вмешательствами в прошлое? Не выдерживает и рвётся, расползается гнилым кружевом, затягивая в ничто, в чёрную дыру, новоявленных Богов?
Он не знал ответов на эти вопросы. Но одно знал точно.
- Я не хочу быть Богом, - повторил он твёрдо. - Может быть, ты попробуешь?
Женька улыбнулась грустно.
И покачала головой.
4
На ходу остались две единицы техники: "Урал"-кунг и БТР. В живых - семнадцать человек, на ногах девятеро из них.
Остальные навсегда легли здесь - в заваленной пещере онгонов, и под рухнувшими скалами, и в братской могиле, над которой насыпан холмик из обломков поменьше.
Проезд расчистили от скатившихся сверху валунов, раненых грузили в "Урал".
- Не передумал? - спросил Вася у Лягушонка.
Тот молча мотнул головой. Оба понимали, что разобрать в одиночку завал из неподъёмных глыб - дело почти безнадёжное. А найти там кого-либо живого - и вовсе безнадёжное, без всяких "почти". Это под рухнувшими ст землетрясений или взрывов домами люди могут выживать по несколько суток - железобетонные плиты перекрытий падают порой наклонно, оставляя свободное пространство и защищая от мелких обломков. В пещере с каменными сводами такое невозможно.
- И что потом? - спросил Вася. - Потащишься на своих двоих через степь?
Лягушонок пожал плечами и опять ничего не ответил. Он вполне понимал Скоробогатова. Тот не мог ждать, не мог задержаться даже на лишних пару часов здесь, на побережье. С каждой минутой задержки вероятность довезти раненых падала. Лягушонок понимал всё. И мизерность собственных шансов выжить - тоже. В Великой Степи никто не выживает в одиночку.
Но Закон Джунглей прост: друзей не бросают. Даже если надежды нет. Лягушонку казалось, что он слышит хрипловатый голос Багиры, говорящий эти слова.
- Дойду как-нибудь, - сказал Лягушонок. - Взрывчатки оставьте побольше…
Скоробогатов кивнул. Взрывчатки хватало. Хуже с горючим, после гибели бензовозов - только-только добраться по прямой до Девятки. Ещё хуже дело обстояло с питьевой водой…
5
Камизов не вникал в детали - каким способом Мише Псоеву удалось собрать в гарнизон законсервированной "двойки" почти всех своих единомышленников. Но факт налицо - большинство бойцов приняло произошедший переворот без возражений.
А меньшинство, во главе с дежурившим по сооружению капитаном Драгиным, лежало в тенёчке, вдоль стенки охладителя, и к каким-либо возражениям уже не было способно.
- Запускай шарманку, полкан, - сказал Миша с паскудной улыбкой. - У нас ровно сутки - до конца дежурства Драгина. Если что не срастётся - надо за ночь уйти подальше. Думаю, Нурали нас примет с радостью. У него после сожжённых кочевий во-о-от такенный зуб на Звягинцева. Посулим головы его и Таманцева да ключи от Девятки - и быть нам нойонами. Со стадами и гаремами… Но это на крайний случай. Запускай, полкан, не тяни.
- Нужно время, - объяснил Камизов. - Тринадцатая недоступна, управление сейчас переключают на четвёртый этаж, на "Казбек". Перепаивать часа два придётся.
- Поспеши, полкан, поспеши.
Камизов кивнул, стараясь не смотреть на нож, который вертели пальцы Миши. Клинок Псоев не обтёр и на нём медленно густела кровь не то Драгина, не то кого-то из непосвящённых черпаков…
Псоев вышел на улицу, цепко поглядел по сторонам. Заставить молодых прикопать трупы? Да чёрт с ними, пускай валяются. С такой наглядной агитацией дисциплина крепнет на глазах, это вам не два наряда вне очереди.
Два часа… Миша мечтательно прищурился, подумав о Водяном Верблюде. Псоев находился на берегу, когда зверюшка попыталась вылезти на пляж. Если запрячь эту скотинку, то… Конкретных планов у Миши пока не имелось, но открывающиеся перспективы завораживали. А планы - дело наживное. Ясно одно: Камизову в тех планах места нет. Его место вон там, в тенёчке, рядом с Драгиным.
Пальцы поигрывали ножом. Миша Псоев улыбался.
Через два часа и семнадцать минут Камизов включил аппаратуру.
6
- Надо отогнать Верблюда к Девятке, - предложила Женька без особого энтузиазма. - Отогнать и затопить на глубоком месте, где он и лежал в момент Прогона…
- И что потом? Всем вместе - назад в будущее?
Не нравился подполковнику подобный хеппи-энд. Триумфально вернуться на Верблюде в начало двадцать первого века заманчиво, но… Достаточно представить ВВ в руках тогдашних генералов и политиканов, А судьбу Женьки при этом даже и представлять не хочется. Да и без неё найдутся умельцы вроде Камизова. Начнут подбирать заводной ключик к такой заманчивой игрушке…
- Назад в будущее не получится, - сказала Женька.
Гамаюн сначала не понял - почему. Потом вспомнил. Неприятное ощущение - когда из глубин памяти поднимается то, что ты никогда не видел, не слышал, не знал. Вложенное кем-то и зачем-то без твоего ведома и согласия.