Пират на бортике перерезал наконец канат и обернулся ко мне. Его товарищ попытался ткнуть меня в живот длинной пикой. Сзади торопился третий. Некоторое время, под радостные завывания публики, они топтались, сопели и очень удивлялись, что никак не могут нанести мне вред. Тут корабли стукнулись бортами, налетела волна, и под шумок я вспорола живот одному из моих соперников. Другому я воткнула в глаз кинжал, прямо сквозь прорезь в желтой повязке. Он покачался на краю и рухнул вниз, между бортов. Сквозь щель в повязке я увидела его безумный, налитый кровью уцелевший глаз. Тот, кто махал пикой, отступил в страхе, но с юта спешили на помощь другие, на ходу разматывая сеть.
Один из сигхов, раненный раз шесть, весь в крови, желая помочь мне, кинул метательный нож. Я проследила взглядом его медлительное вращение, качнула бедрами, пропуская мимо себя, и - нож наискось разрезал брюхо мелкого урода с пикой. В следующий миг сигха затоптали, а я подпрыгнула, повисла на какой-то веревке и перескочила на спасательный баркас. Грохот и лязг окружали меня. Мужчины с сетью топтались внизу, со своего мостика им орал что-то квадратный хинец, весь в пене и в косичках. Я спрыгнула вниз внезапно, ударив пяткой точно в нос одному зазевавшемуся гаду; он держал сеть обеими руками. До последнего мига он не мог поверить, что его атаковала почти голая и вроде бы безоружная девчонка. Он упал на колени, бросил сеть, зажимая сломанную переносицу, и увидел… как его собственные кишки вываливаются из распоротого живота.
Свежевать скотину я научилась неплохо.
Сигхи и пираты с новым ожесточением схватились между собой, а я побежала на нос, лавируя между трупами, бочками и тюками, уворачиваясь от летящих ножей и кусков тлеющих парусов. Бежать мне, собственно, было некуда. По счастью, смелые подручные Нгао не сражались с помощью крепких луков, в море не находилось удобных мишеней для дальнего боя. Пара арбалетов и неловкие ружья - не в счет, их просто некому было заряжать. Найдись на борту хоть один толковый лучник - и меня бы давно подстрелили!
Прямо передо мной возникли две ухмыляющиеся рожи. Оба намазались перед боем салом, их косички и бороды стояли дыбом, повязки закрывали верхнюю часть лица, от обоих несло протухшей рыбой. Повинуясь хозяину, они тоже попытались накинуть на меня рыбачью сеть, крупноячеистую, всю в жутких крючках. Я сделала сальто и приземлилась позади них.
Сеть полетела в пустоту. Я оттолкнулась ногами, в обратном сальто ударила ближайшего пирата двумя пятками в лицо, он заорал и свалился в воду. Снизу, между двух трущихся бортов послышался долгий хруст. Второй хинец схватился за длинный кривой кинжал, взмахнул им, но не ударил. Откуда-то из дыма раздалось повелительное мяуканье - Одноглазый повелел брать меня живой. Я плохо видела главаря разбойников, но он не произвел на меня впечатление грязного монстра. Сморщенный, загорелый дочерна, высокий, в грязных желтых тряпках, с богато инкрустированными пистолями и сверкающим эфесом сабли. Саблю он наверняка отнял у какого-то аристократа. Нгао бранился тонким голосом и раздавал тумаки налево и направо, направляя своих нерадивых помощников в пекло боя.
Не особо соображая, я подтянулась на канате, забросила тело на рею, легко пробежалась под улюлюканье хинцев к гнезду впередсмотрящего. Пиратам было на что посмотреть, камиз на мне разорвался почти пополам. Оборонявшихся оставалось меньше трети от первоначального числа. Они дрались стойко и слаженно, но враги взяли их в кольцо. Кроме того, люди Нгао стали заряжать ружья, у них в руках появились тяжелые топоры на длинных рукоятках. Одним взмахом такой секиры можно разрубить человека вместе с доспехом! Звонкие мечи верных сигхов не могли противостоять тупой ярости абордажных орудий…
Не дожидаясь конца схватки, с обеих пиратских джонок сбросили мостки, по ним шустрые носильщики понесли добро моего убитого господина. Они вгрызались в трюм через носовые люки и тащили на себе тяжести, точно лесные муравьи. Я ощутила ярость, когда заметила среди желтых повязок врага бритые головы наших трюмных матросов. Эти подонки уже успели присягнуть новому капитану! Они выносили добро Буса, а стало быть - и мое добро. Во всяком случае, на сапфиры, аметисты и прочие камни я имела серьезные виды. Со всех сторон ко мне подбирались по веревочным лестницам, скалились, манили к себе. Я не стала их дожидаться, я готова была ринуться вниз и разбить голову о палубу. Но жизнь следовало продать дорого!
Я пронеслась над головами дерущихся. В тот день я исполнила, пожалуй, самый сложный танец дэвадаси. Настоятельница Черной пагоды была бы мной довольна! Я спрыгнула на шаткие мостки, прямо перед отшатнувшимся матросом. Я узнала этого изменника - он был помощником при кухне, рабом из народа ория. Бус выучил его и выкупил у магараджи Ориссы, когда парня собирались скормить львам на охоте.
- Так вот как ты платишь за добро. - Моя улыбка была подобна небесному серпу. Пока он смотрел на мою грудь, я ударила его кинжалом в живот.
Он застонал и рухнул в воду с мостков, вместе с мешком, который тащил на плечах. Следом за ним, пригибаясь под тяжестью тюков, карабкались на высокий борт джонки наши бывшие весельные рабы. Первого я ударила с левой руки в щеку, мои глаза застилала ярость. Раб в ужасе качнулся назад, толкнул тех, кто полз за ним, еще кто-то не удержался и рухнул в темную щель. Пошла сильная качка, движение на мостках застопорилось, задние напирали, а передние страшились моих криков и маленького кинжала. Главарь пиратов что-то выкрикнул на своем мяукающем языке, видимо - потерял терпение и приказал прибить меня. Так я решила тогда, но ошиблась. Одноглазый Нгао сообразил, что шустрая девчонка с такой необычной внешностью принесет ему не только деньги, но и славу среди пиратов. Как мне позже растолковал Рахмани, среди "желтых повязок" считалось большой удачей держать в наложницах дочерей народа раджпура, особенно тех, кого считали колдуньями. Считалось даже, что ночь, проведенная с девушкой вроде меня, может принести удачу и неуязвимость в бою…
Кто-то навалился сзади, ухватил меня поперек туловища, я скользнула вниз, разбойник не сумел удержать меня в объятиях. Я с размаху пришпилила его ступню кинжалом к палубе, а когда он с воплем нагнулся, я дважды, снизу, ударила его в грудь и в горло…
И на этом мой бой закончился. Они упали мне на спину, гурьбой, с веревками, плотной дышащей массой, не позволяя разогнуться. Кто-то намотал на руку мои волосы, кто-то бил по затылку тяжелым, деревянным, вероятно - рукоятью топора…
Последнее, что я запомнила, перед тем как провалиться в багровую шахту, - веселую улыбку Одноглазого Нгао. Его щербатая пасть очутилась совсем близко, а по кустистым бровям ползали мелкие серые вши…
- Господин говорит, что ты красивая, - просипел кто-то над ухом. - Господин говорит, что отрежет тебе нос и уши.
7
След колдовства
- Я чую волшебство, - встрепенулась Кеа. - Слабый, очень слабый след, госпожа.
- Куда идти?
- Госпожа, это не совсем то, что ты ищешь…
- Что ты хочешь сказать?
- Мне трудно подобрать слова… Ты ведь хочешь встретить могучих чародеев, а я нашла слабую девчонку.
- Я хочу встретить тех, кто забрасывает подарки на сторону вечной Тьмы. Я хочу встретить тех, кто породил Камни пути. Тех, кто откроет нам Янтарный канал. Это ведь так просто, Кеа…
- Я сожалею, Женщина-гроза, но это не просто. Здесь никто даже не прибегает к помощи Оберегающего в ночи.
- Кеа, не смеши меня. Смотритель маяка оберегает путь каждого во мраке. Его любви и усердия хватит даже на бестолкового нюхача.
Мы внезапно вышли на ярко освещенное место и оказались на узкой дорожке посреди прозрачных торговых ларей. Слева торговали винами и табаком, справа - цветами, а дальше - снова вином и пивом… Возле лавок покуривали плотные мужчины, удивительно похожие на стражника Владимира из таверны.
Я невольно замедлила шаг.
- Домина, неужели меня не обманывают глаза? - подал голос перевертыш. - Неужели ты видишь то же самое?
- Да, Кой-Кой. Укуси меня скорпион, если в этой лавке не развешаны по стенам Камни пути.
- Дайте и мне посмотреть, - всполошилась Кеа. - Да, не сомневайся, домина. Ими торгуют, как мясом или сапогами. Я чую запах бумажных денег. Большая часть Камней - живые, их трогали множество раз…
Со мной что-то случилось. Будто сильный чародей ударил формулой Охотника. Я стояла, прилипнув носом к прозрачной стене лавки, и плакала. Да, я плакала, как девчонка, не могла сдержать слез.
- Чем мы можем вам помочь?
Оказалось, что эти двое, мальчик и девочка в одинаковых желтых куртках или сорочках, но без единой пуговицы или застежки, уже давно вышли наружу и терлись возле меня.
- Мы открыты круглосуточно, заходите, пожалуйста…
- У нас новые поступления!
- Какая модель вас интересует?
Я позволила завести себя внутрь. Камни пути лежали и стояли рядами в хрупких сервантах. У входа дремал величественный мужчина в квадратной безрукавке, с дубинкой, тоже очень похожий на стражника Владимира из таверны. Я стала догадываться, что на четвертой тверди к каждому столу на базаре приставлен свой стражник…
- Кой-Кой, ты соображаешь, о чем они говорят?
- Кажется, они пытаются продать тебе один из Камней.
- Сколько живых Камней я могу купить на эти деньги? - Я выложила на прилавок груду скомканных бумажек.
Лавочники опешили, но стали послушно считать. Зато почему-то всполошился стражник. Он поднялся, скрипя костями, и стал ходить вокруг меня, пытаясь заглянуть под плащ. То есть под Кой-Коя. То ли его увлекли мои клинки, то ли - моя, перехваченная ремнями, спина.
- Телефон какой марки вам нравится?
- Цена зависит от наличия дополнительных функций…
- Какую сеть предпочитаете?
Они бормотали невнятно, словно ведьмы народа банту.
- Ваш паспорт, пожалуйста.
- На кого будем оформлять?
Они уставились на меня одинаковыми, прозрачно-преданными глазами. Так мы и глядели бы до утра друг на друга, но на помощь пришел незаменимый перевертыш:
- Домина, они требуют с тебя документ. Паспорт - это вроде подорожной грамоты, какую выдают каждому купцу перед Янтарным каналом…
Пассспорт! Ну конечно же, тысяча демонов! Как я могла забыть это противное шипящее слово, которым пугают детей на Зеленой улыбке. Это змеиное слово, несомненно, придумали бавары, норманы или римские прелаты, чтобы осложнить жизнь простым людям. Я вспомнила, с каким трудом Рахмани доставал мне нужную бумагу с хищными орлами и как нас нагло проверяли все кому не лень…
На Зеленой улыбке обожают паспорта. Кажется, скоро там раздадут бумаги последним нищим. На Хибре пока обходятся подорожными и верительными грамотами шейхов, которые несложно купить. Только моя родина, Великая степь, свободна пока от мусора.
Этот удар еще предстояло пережить. Наша мечта, наша любимая четвертая твердь, планета чести и любви, оказалась местом, где мерзкая бумажка заняла место человека! Что бы сказали Матери-волчицы…
- Кой-Кой, скажи им, что у меня нет паспорта. - Я добавила к бумажным деньгам две золотые драхмы.
Увидев золото, дверной страж чуть не подпрыгнул до потолка. Тут выяснилась удивительная вещь. Я, конечно, допускаю, что на Великой степи и даже на Хибре встречаются крестьяне, никогда не слыхавшие о перевертышах, но такой дикой реакции я не ожидала.
- Чего уставился, мужлан? - вежливо спросил Кой-Кой. - Тебя разве не учили, что не пристало разглядывать замужнюю даму?
У человека в квадратной безрукавке перекосило набок рот. Он выставил впереди себя дубинку, словно она могла защитить его, и стал отступать назад. Девочка в желтом что-то закричала, но не успела. Охранник ударился спиной о прозрачный сервант, набитый Камнями, и…
Неустойчивое сооружение не выдержало его веса, покачнулось, внутри обвалились две полки, Камни посыпались мне под ноги, словно обычные булыжники.
- Я поражаюсь, домина, до чего неудобной мебелью пользуются в здешних торговых рядах, - философски заметила Кеа, очень кстати высунув из корзины свой любопытный нос.
В ответ на появление нюхача хором завопили оба торговца. Стражник вскочил с пола, поскользнулся и стал неловко отползать в угол, дергая себя за задний карман.
- Кой-Кой, тебя они понимают лучше. Спроси, как я могу попасть на прием к властителю Мегафону?
Кой-Кой внятно перевел. Желтые рубахи защебетали тревожно. Но, кажется, их больше занимал упавший охранник, они так и не заметили, что с ними говорит коричневый плащ.
- Они говорят, что… туда можно позвонить.
- Переведи - я не понимаю. Скажи им, я настаиваю, пусть укажут точный адрес резиденции владыки. Скажи, что мы проделали долгий путь.
Кой-Кой затараторил на грубом языке руссов. Девочка вначале честно кивала, а затем ее глаза остекленели. Она увидела, что с ней разговаривает плащ, высунувший глаза и рот из-за моей спины. Тут эти два безумца заорали хором, охранник к ним присоединился. А девица что-то сделала под прилавком, и помещение наполнилось тоскливым воем.
- Домина, кажется, нам снова придется бежать, - грустно предположил перевертыш. - Я опасаюсь, что этими звуками они призывают городскую стражу.
Я схватила со стола русские деньги, затем подумала, сгребла в сумку сразу четыре Камня пути и швырнула им деньги назад.
Мы снова бежали, запутывая следы. Дважды я кидала назад формулу развилки и формулу тупика. Без особых знаний ни один тупой стражник не способен пробраться через созданные мной препятствия. Наконец справа выросли пятиэтажные гебойды, роскошные, старинные особняки. Такими я когда-то восхищалась в Кенигсберге.
- Женщина-гроза, мы постоянно удираем, - раскапризничалась Кеа. - У меня будет несварение желудка, и тогда натерпятся все. Послушай меня хотя бы раз, остановись и подумай. Почему мы еще не нашли ни одного местного правителя, зато все время бежим? Я потянула слабую нить волшебной силы и снова потеряла ее среди паутины твоих защитных заклинаний. Если мы не отыщем настоящую колдунью, нам никто не откроет канал. Мы останемся здесь очень надолго, если не сказать хуже…
Нюхач, как всегда, оказалась права.
Я разыскала в кустиках место почище, выкинула у Кеа из корзины огрызки, велела перевертышу сторожить, а сама уселась в позу лотоса. Следовало подумать, что же с нами происходит.
Прошло не очень много времени, подкрался рассвет, зато я почти полностью освободилась от груды ненужных сомнений.
Я догадалась, где мы сделали ошибку.
Мы слишком уверовали в то, что нас ждут и нам рады. Нас не ждали, и никто не испытывал счастья от нашего появления.
Я поделилась невеселыми мыслями со своими спутниками, и они согласились.
Затем я еще ненадолго отрешилась, собравшись в позе "вкушающий вечности", а когда вернулась в реальность, мои мысли текли безмятежно и вольно, как прозрачные слезы с Соленых гор.
- Послушайте, я только что оживила все четыре Камня пути. Вы слышали, как они поют на разные голоса, но ни один не открыл пути назад. Кеа, ты хоть где-то вдали почуяла канал?
- На дне реки есть несколько плотно запертых, и один - совсем недалеко. Но твои Камни, домина, ничего не отпирают.
- Как? Ни одного открытого? - опешил Кой-Кой. До него, кажется, только теперь стало доходить, куда мы вляпались. - Но… как они торгуют без каналов? Как они перебрасывают войска и посольства?
- Очевидно, чтобы добиться успеха с этой стороны, нужны очень сильные заклинания. Возможно даже - запрещенные, известные только особой касте.
В тот момент Кеа сама не подозревала, насколько близка оказалась к истине…
- А если город осажден? Если правители призвали магов, и те временно завалили все каналы? - предположил Кой-Кой.
- Ни малейших следов магии, - фыркнула нюхач.
- Поскольку нам никто не рад, мы не будем искать аудиенции у правителя города, - подытожила я. - Пока не будем… Может случиться, что сатрап запретил тут всякое применение магии. Может статься, нас захотят бросить в темницу…
Я тоже не подозревала, насколько была права.
- Госпожа, я снова чую колдовство. Я нашла ее. Это очень молодая женщина, она пьяна, и она не знает о своей скрытой силе.
- Возможно, это наш единственный шанс. - Я вскочила на ноги. - Говори, в какую сторону идти!
- Но… госпожа, я слышу, что там много людей, и назревает серьезная ссора.
- Серьезная ссора начнется, когда я там появлюсь!
Очень скоро мы оказались в центре небольшой группы женщин. Они столпились между густыми зарослями и глухой кирпичной стеной. Мне эти женщины сразу не слишком понравились. Они одевались слишком ярко и открыто для ночного времени, но не мое дело указывать, кому что носить. Хуже другое. Они ругались, как мужчины, плевались, курили и пили спиртное прямо из горлышек бутылок.
Возле женщин пыхтела и стучала безлошадная повозка, ее дверцы были открыты, но внутри сидел только один человек. Молодой мужчина в форме с ремнями, похожий на бобра. Такие же щеки, зубы и взгляд вечно озабоченного грызуна. На крыше вращалась синяя лампа, из повозки противно несло, примерно как от взвода немытых центавров, и плюс к тому - прогоревшей нефтью.
- А это что у нас за явление народу? - тягуче произнес "бобер", увидев меня. Казалось, что каждый звук дается ему с большим трудом.
- Совсем оборзели, уже беременные шляются, - добавил он, то ли насмехаясь, то ли печалясь.
В тот момент я еще не научилась воспринимать язык "бобров" как особый язык, отличный от того, какому руссы учат детей. Это очень странный диалект, в котором порой присутствуют одни вопросы, заданные неизвестно кому, и почти всегда непонятно, к кому же именно обращаются в данный миг. Еще этот язык неприятен тем, что тебя могут с одинаковым выражением смертельно оскорбить или одарить донельзя тупой шуткой.
Я забыла значение русского слова "беременная", но, взглянув на перевертыша, сразу поняла. Кой-Кой снова обернулся миловидной красавицей, однако, пытаясь спрятать нюхача под видом будущего ребенка, он явно перестарался. Я не успела ему сказать, что здесь никто не носит сари и не украшает лоб тилаком.
Очень скоро выяснилось, что за пыхтящей повозкой находятся еще двое мужчин, тоже удивительно похожих на бобров. И женщин там, среди вытоптанных кустов, оказалось чуть больше, чем я предполагала вначале. Женщины стояли строем, понурив головы, точно провинившиеся рабыни. Зато мужчины, в крайне неудобной, до предела натянутой на широких задах форме, вели оживленную беседу.
Девица в коротеньких штанах, едва прикрывавших срам, назвала их ментами. Я запомнила слово и быстро прошептала формулу отвода глаз. Теперь на меру песка нас могли видеть только те, к кому мы обращались.
- Мент - это ведьмак или ведун? - проявил осведомленность в русских вопросах Кой-Кой.
- Еще какой! - оживилась женщина в фальшивом меховом воротнике, вытирая с губ кровь. - Все они - нечистая сила, чтоб их черти поскорее прибрали!
Второй мент грубым голосом покрикивал на молоденьких девушек, раздетых так, словно их тут же собирались выставить на торги. Он кричал, что они все должны быть счастливы знать его лично или что-то в этом роде.
- Кеа, которая из них?
- Женщина-гроза, я не чую волшебства, - подала голос Кеа. - Только одна из этих девочек, в синей юбке, та, что плачет, с разбитым лицом, имеет слабые способности. Если быть точной, от рождения ее способности к ворожбе были гораздо сильнее, но она их сознательно загубила.