Бэйрд достал ещё кое-какие вещички оттуда, где лежала его скатанная постель. После этого он кивнул остальным, и они отправились вместе - восемь человек из личной гвардии лорда Джарида тащили лорда собственной персоной через остатки его лагеря. Они проходили мимо дымящихся костровищ и упавших шатров, брошенных людьми, которые в ещё больших количествах тянулись во тьму, направляясь на север. Навстречу ветру.
На окраине лагеря Бэйрд выбрал хорошее, крепкое дерево. Он махнул остальным, они взяли захваченную им верёвку и привязали лорда Джарида к дереву. Тот что-то бессвязно бормотал, пока Морир не заткнул ему рот платком.
Бэйрд подошёл ближе и пристроил ему под мышку бурдюк с водой.
- Не стоит слишком дёргаться, иначе вы можете уронить его, милорд. Вам, думаю, удастся выплюнуть кляп, он не слишком туго вставлен, и наклонить бурдюк ко рту, чтобы напиться. Вот, я вытащу пробку.
Джарид наградил Бэйрда взглядом чернее тучи.
- Дело не в вас, милорд, - сказал Бэйрд. - Наша семья всегда видела от вас только хорошее. Но, понимаете, мы не можем позволить вам тащиться следом за нами и всё испортить. Нам нужно кое-что сделать, а вы не даёте. Может быть, кому-то следовало высказаться раньше. Но дело сделано. Вот так, порой передержишь мясо подвешенным, и всю вырезку приходится выбрасывать.
Он кивнул остальным, которые разбежались собрать свои пожитки, показал Россу выход породы сланца неподалёку и объяснил, какие камни искать, чтобы вышел хороший наконечник для копья.
Бэйрд повернулся к извивающемуся в путах лорду Джариду.
- Это не ведьмы, милорд. И не Илэйн… Полагаю, я должен называть её королевой. Занятно думать о такой хорошенькой девушке как о королеве. Я бы лучше в гостинице посадил её на колено, чем кланялся ей, но Андору нужен правитель, чтобы следовать за ним на Последнюю Битву, и это не ваша жена. Мне жаль.
Джарид обвис в путах; казалось, гнев вытек из него. Сейчас он плакал. Странно было видеть подобное.
- Я расскажу всем, кого мы встретим - если мы кого-нибудь встретим - где вы, - пообещал Бэйрд, - и что у вас, наверное, есть драгоценности. Они могли бы за вами прийти. Да, могли бы. - Он помедлил. - Вам не следовало вставать на пути. Кажется, все понимают, что ждёт впереди - кроме вас. Дракон возродился, старые узы разорваны, прошлым клятвам пришёл конец - и пусть меня повесят, если я дам Андору уйти на Последнюю Битву без меня.
И Бэйрд ушёл в ночь, положив новое копьё на плечо. "В любом случае есть клятва старше той, что я дал вашей семье. Клятва, которую сам Дракон не способен отменить". Клятва этой земле. Камни в его крови, а кровь - в камнях Андора.
Бэйрд собрал остальных, и они зашагали на север. Позади них, в ночи, в одиночестве захныкал их лорд, когда через лагерь потянулись призраки.
* * *
Талманес осадил Сельфара, конь загарцевал, тряся головой. Чалый жеребец, казалось, рвался вперёд, словно чуя тревогу хозяина.
Ночной воздух был наполнен дымом. Дымом и криками. Талманес вёл Отряд вдоль дороги, запруженной перемазанными сажей беженцами. Их поток напоминал мутные воды реки, несущей обломки потерпевшего крушение корабля.
Краснорукие смотрели на них с тревогой.
- Спокойнее! - крикнул Талманес. - Мы не можем бежать всю дорогу до Кэймлина. Спокойнее!
Он вёл своих людей на предельной скорости, на которую только осмеливался, почти трусцой. Было слышно, как звенят их доспехи. Илэйн забрала с собой на Поле Меррилора половину Отряда, включая Исти́на и большую часть конницы. Наверное, предполагала, что придётся быстро отступать.
Впрочем, на городских улицах, наверняка переполненных людьми так же, как и эта дорога, от конницы будет мало проку. Сельфар фыркнул и тряхнул головой. До города было уже недалеко; его стены, черневшие в темноте, были освещены ярким заревом. Словно весь город был одним огромным пылающим костром.
"Во имя милосердия и всех павших", - с содроганием подумал Талманес. Над городом вздымались чудовищные облака дыма. Скверно. Намного хуже, чем при нападении айильцев на Кайриэн.
Наконец Талманес дал волю Сельфару. Чалый пустился галопом вдоль дороги, но вскоре им пришлось пробиваться сквозь встречный поток людей, стараясь не замечать просьбы о помощи. Время, проведённое с Мэтом, наложило свой отпечаток, и он жалел, что ему нечего предложить этим людям. Мэтрим Коутон удивительно и странно влиял на окружающих. Теперь и Талманес совсем иначе смотрел на простой народ. Может быть, причина была в том, что он сам до сих пор не решил, считать ему Мэта лордом или нет.
Поджидая своих людей, Талманес рассматривал горящий город с противоположной стороны дороги. Он мог бы всех их посадить в сёдла - пусть они и не были заправскими кавалеристами, каждый в Отряде имел запасную лошадь для дальних походов - но не рискнул, не этой ночью. На улицах города притаились троллоки и Мурддраалы, а значит, его солдаты должны быть готовы к немедленным действиям. Арбалетчики с заряженным оружием шли на флангах широкой колонны копейщиков. Какой бы важной ни была стоящая перед ними задача, он не станет подставлять своих людей под атаку троллоков.
Но если они потеряют тех драконов…
"Да осияет нас Свет", - подумал Талманес. Из-за клубящихся облаков дыма казалось, будто город кипит. Но некоторые части Внутреннего Города, стоявшего на холме и поэтому возвышавшегося над стенами, ещё не были охвачены огнём. В том числе и Дворец. Может, обороняющие его солдаты ещё держатся?
От королевы не было вестей, и, судя по увиденному Талманесом, помощь тоже не пришла. Видимо, королева ещё ни о чём не догадывалась, и это было плохо.
Очень, очень плохо.
Впереди Талманес заметил худощавого Сандипа в сопровождении нескольких разведчиков из Отряда. Тот пытался отделаться от группы беженцев.
- Пожалуйста, добрый господин! - рыдала молодая женщина. - Моё дитя, моя дочь, она осталась на холмах у северной стены…
- Я должен добраться до своей лавки! - вопил тучный мужчина. - Моя посуда…
- Люди добрые, - обратился к ним Талманес, направив своего коня в толпу, - если вы ждёте от нас помощи, то, мне кажется, вам стоит отойти и пропустить нас к этому растреклятому городу.
Беженцы неохотно расступились, и Сандип кивнул Талманесу в знак благодарности. Смуглый темноволосый мужчина был одним из командиров Отряда и превосходным полевым лекарем. Обычно приветливый, сегодня он выглядел мрачнее тучи.
- Сандип, смотри, - произнёс Талманес, указывая в сторону.
Неподалёку стояла большая группа воинов, они смотрели на город.
- Наёмники, - пробурчал Сандип, - уже не первые, мимо которых мы прошли. И кажется, никто из них не собирается и пальцем пошевелить.
- Это мы ещё посмотрим, - ответил Талманес.
Людская лавина продолжала катиться через городские ворота. Люди кашляли, цепляясь за свои скудные пожитки, тащили за собой плачущих детей. Этот поток ещё не скоро ослабнет. Кэймлин был переполнен, как гостиница в базарный день, и выбравшиеся из него счастливчики были лишь малой частью тех, кто оставался внутри.
- Талманес, - тихо произнёс Сандип, - скоро этот город станет смертельной ловушкой. Из него слишком мало выходов, и если Отряд там застрянет…
- Я знаю. Но…
По толпе беженцев у ворот прокатилась невидимая волна. Она была почти осязаема, словно дрожь. Крики стали напряжённее. Талманес обернулся и увидел огромные фигуры, снующие в тени ворот.
- Свет! - вскричал Сандип. - Что это?
- Троллоки, - Талманес развернул коня. - Свет! Они хотят захватить ворота и запереть беженцев внутри!
В городе было пять ворот, и если троллоки захватят их все…
Это и так была настоящая резня. Но стоит троллокам перекрыть напуганным горожанам пути бегства - станет намного хуже.
- Шире шаг! Все к городским воротам! - прокричал Талманес и пришпорил Сельфара, отправляя его в галоп.
* * *
В любом другом месте этот домишко назвали бы таверной, хотя Изам ни разу не видел здесь никого, кроме женщины с тусклым взглядом, которая содержала несколько унылых комнат и готовила безвкусную еду. Сюда приходили не для отдыха. Изам сидел на жёстком табурете за сосновым столом, таким обветшавшим, что, похоже, тот состарился задолго до рождения Изама. Гость старался лишний раз не касаться столешницы, чтобы не нахватать заноз больше, чем копий у айильца.
Помятый оловянный кубок был наполнен тёмной жидкостью, но Изам не стал пить. Он сел у стены рядом с единственным окном, чтобы следить за грязной улочкой, освещённой висящими на домах ржавыми фонарями, свет которых едва разгонял вечерние сумерки. Изам позаботился, чтобы его не было видно сквозь заляпанные стекла. Он никогда не наблюдал в открытую. В Городке лучше было не привлекать внимания.
Городок - единственное название, что было у этого места, если у него вообще было название. За две с лишним тысячи лет обветшавшие развалюхи возводились и отстраивались вновь бессчётное количество раз.
Если присмотреться, это место походило на городок приличных размеров. Большая часть зданий была построена пленниками, которые частенько мало понимали в строительстве, а то и вовсе не разбирались. Те, кто присматривал за ними, были столь же невежественны. Значительная часть домов, казалось, стояла лишь потому, что с обеих сторон их подпирали соседние домишки.
По щекам и вискам Изама, тайком наблюдавшего за улицей, струился пот. Кто же за ним придёт?
Вдалеке едва различимо виднелся силуэт рассекающей ночное небо горы. Где-то в Городке, подобно биению стального сердца, лязгал металл о металл. По улице двигались мужчины, полностью укутанные в плащи с глубоко надвинутыми капюшонами и лицами, по самые глаза скрытыми за кроваво-красными вуалями.
Изам был предельно осторожен и не позволял себе задерживать на них взгляд.
Пророкотал гром. Со склонов горы в вечно серое от туч небо то и дело срывались молнии. Об этом Городке, расположенном неподалёку от долины Такан’дар у подножия Шайол Гул, знали лишь единицы. И ещё до считаных единиц доходили слухи о его существовании. Изам был бы не прочь оказаться среди пребывающих в счастливом неведении.
Мимо прошло ещё несколько человек. Красные вуали. Они всегда закрывали ими лица. Вернее, почти всегда. Если видишь одного из них с опущенной вуалью, значит, нужно его убить. Если не убьёшь ты, убьют тебя. Казалось, большинство мужчин в красных вуалях торчали на улице только затем, чтобы испепелять друг друга взглядами да, возможно, пинать попадавшихся им под ноги бесчисленных бродячих собак - одичавших, с похожими на стиральную доску боками. Те немногие женщины, что осмеливались покинуть свои дома, не поднимая глаз, жались по краям улицы. Детей видно не было, да и вряд ли бы их много отыскалось. Городок не место для детей. Изам знал это. Он здесь вырос.
Один из проходящих по улице мужчин задержался взглядом на окне, за которым сидел Изам, и остановился. Изам застыл. Самма Н’Сей, Ослепляющие Взор, всегда были вспыльчивы и преисполнены гордыни. Нет, вспыльчивы - это ещё слабо сказано. Достаточно было малейшей прихоти, чтобы поднять нож на одного из Бесталанных. Обычно жертвами становились слуги. Но то обычно.
Мужчина в красной вуали продолжил смотреть прямо на него. Изам собрал в кулак всё своё спокойствие и не стал демонстративно пялиться в ответ. Его вызвали сюда по неотложному делу, и не стоит забывать об этом, если не хочешь расстаться с жизнью. Но всё же… если этот тип сделает ещё хоть шаг в сторону таверны, Изам немедленно скользнёт в Тел’аран’риод, а отсюда даже Избранные не смогут последовать за ним.
Внезапно Самма Н’Сей отвернулся от окна и мгновение спустя быстро зашагал прочь. Изам почувствовал, как охватившее его напряжение почти улетучилось, и всё-таки здесь оно никогда не покидало его полностью. Только не в Городке. Несмотря на проведённое здесь детство, это место не было домом. Здесь обитала сама смерть.
Какое-то движение. Изам взглянул в конец улицы. В его сторону направлялся ещё один высокий мужчина - в чёрном кафтане, плаще и с открытым лицом. Поразительно, но улица опустела - Самма Н’Сей мгновенно рассыпались по другим улицам и переулкам.
Значит, явился Моридин. Изам не был свидетелем первого визита Избранного в Городок, но был наслышан о нём. Самма Н’Сей были уверены, что Моридин - один из Бесталанных, пока тот не продемонстрировал им обратное. Ограничения, сдерживавшие их, на него не действовали.
От рассказа к рассказу число погибших Самма Н’Сей менялось, но никогда не опускалось ниже дюжины. Судя по тому, что Изам видел своими глазами, этим слухам можно было верить.
Когда Моридин подошёл к таверне, на улице оставались только собаки. Но Моридин прошёл мимо. Изам следил за ним настолько пристально, насколько осмеливался. Кажется, Моридин не обратил внимания ни на таверну, где было приказано ждать Изаму, ни на него самого. Возможно, Избранного ждали другие дела, а Изама он оставил напоследок.
После того как Моридин прошёл, Изам наконец-то глотнул своего тёмного пойла. Местные звали его "пламя" - очень говорящее название. По всей видимости, эта штука была сродни какому-то напитку из Пустыни. Искажённая версия оригинала, как и всё в Городке.
Сколько ещё заставит его ждать Моридин? Изаму не нравилось здесь торчать. Это слишком напоминало о детстве. Мимо прошла служанка - женщина в обтрёпанном почти до состояния лохмотьев платье - и плюхнула на стол тарелку. За всё время они с Изамом не перемолвились ни словом.
Изам посмотрел на обед. Овощи - лук и немного перца - тонко нарезанные и сваренные. Он попробовал чуть-чуть, затем вздохнул и отодвинул тарелку. Овощи были совершенно безвкусные, словно несолёная пшёнка. И никакого мяса. На самом деле, это было даже хорошо. Изам предпочитал не есть мяса, если не видел, как забили животное, или не загнал добычу лично. Привычки родом из детства. Если ты не видел собственными глазами, как прикончили твой будущий обед, ты не можешь знать наверняка. Здесь, в Городке, если видишь мясо, это и вправду может оказаться животное, пойманное на юге, или, возможно, выращенное здесь же - корова или коза.
Но это может быть и нечто иное. Пропадали люди, проигравшиеся в пух и прах и не способные выплатить долг. И Самма Н’Сей, не сохранившие чистоту крови, частенько проваливали испытания. Их тела исчезали. Нередко к моменту погребения хоронить было нечего.
"Чтоб этому месту сгореть, - подумал Изам, почувствовав, что желудок взбунтовался. - Гореть ему…"
Кто-то вошёл в таверну. К сожалению, с этого места Изам не мог видеть оба подхода к двери. Вошедшей оказалась привлекательная женщина в чёрном платье с красной отделкой. Её стройная фигурка и изящное личико не были знакомы Изаму. Он был почти уверен, что может узнать каждого из Избранных - он довольно часто видел их в мире снов. Они, конечно же, не знали об этом. Они считали себя там хозяевами, и некоторые из них были весьма искусны.
Но и он был ничуть не хуже, а в умении оставаться незамеченным ему не было равных.
Кем бы ни была эта женщина, она, очевидно, изменила свою внешность. Зачем же здесь скрывать своё настоящее лицо? В любом случае, наверняка это именно она его вызвала. Ни одна женщина не ходила по Городку с таким властным видом, с такой уверенностью в себе, словно не сомневалась, что даже скалы будут прыгать по её приказу. Изам молча опустился на одно колено.
Это движение пробудило резкую боль в раненом животе. Он до сих пор полностью не оправился после боя с тем волком. Изам чувствовал внутри напряжение - Люк ненавидел Айбару. Это было необычно. Люк был более склонен приспосабливаться, Изам же был несгибаем и твёрд. Что ж, по крайней мере, таким он себя видел.
В любом случае, в отношении именно этого волка они были единодушны. С одной стороны, Изам был в восторге: будучи охотником, он редко сталкивался с такой трудной добычей, как Айбара. Однако ненависть к нему была сильнее. Он обязательно убьёт Айбару.
Скрыв гримасу боли, Изам склонил голову. Женщина оставила его стоять коленопреклонённым и присела за стол. Некоторое время она молчала, постукивая пальцем по оловянному кубку и изучая его содержимое.
Изам замер. Многим из глупцов, называвших себя Друзьями Тёмного, не нравилось, когда кто-то другой проявлял над ними свою власть. На самом деле, с неохотой признал он, Люк, вероятно, был таким же.
Изам же был охотником. И никем иным он быть не хотел. Когда ты уверен в том, кто ты, нет смысла негодовать, когда тебе указывают твоё место.
Чтоб ему сгореть, но его бок и вправду горел от боли.
- Я хочу, чтобы он умер, - тихо, но настойчиво произнесла женщина.
Изам промолчал.
- Я хочу, чтобы его выпотрошили как зверя, чтобы его кишки бросили на землю, его кровью напоили воронов, чтобы его кости сначала побелели, потом посерели и растрескались от жары и солнца. Я хочу, чтоб он сдох, охотник.
- Ал’Тор.
- Да. В прошлый раз ты потерпел неудачу. - Её голос был ледяным. Изаму стало не по себе. Эта женщина была крепким орешком. Как и Моридин.
За годы служения он стал презирать большинство Избранных. При всей своей силе и предполагаемой мудрости, они ссорились, словно дети. Эта же женщина привела его в замешательство, и Изам засомневался, действительно ли он выследил всех. Она отличалась от прочих.
- Ну? - спросила она. - Что скажешь в своё оправдание?
- Каждый раз, когда кто-то из вас отправлял меня на эту охоту, - ответил Изам, - приходил другой, отрывал меня от неё и отправлял на другое задание.