Третий номер тоже был на уровне. Юная девушка, синеглазая, светловолосая, с ресницами потрясающей длины. Чудилось Климу, что он когда-то видел это милое личико и ясные глаза – возможно, в прошлой своей жизни, в Москве, где паслись пригожие девицы со всех российских палестин. Увидел и забыл. Не для майоров были те красотки, даже не для полковников. Нынче и полковники небогаты.
– Нагляделся? – молвил старец, принимая прежнее свое обличье. – Ну, так я тебя порадую: одна из трех будет твоей.
– Какая? – с жадным любопытством спросил Клим. – Скажи, любезный мой, какая?
– Та, которую выберешь. И смотри, не ошибись!
Отражение подмигнуло ему и исчезло.
– Вот поганец! – сказал Клим в сердцах, потом рассмеялся, погрозил зеркалу пальцем и лег в постель досыпать. Была у него надежда, что приснятся ему три красавицы или хотя бы одна из них. Но привиделся Климу старший сержант Каныгин с ручным пулеметом. Будто стоит сержант на берегу ручья, поводит стволом налево и направо и косит орков целыми толпами.
Глава 7
Избранник судьбы
Громыхающей сталью змеей войско тянулось на юг – полк за полком, эскадрон за эскадроном. Впереди разъезды на быстрых скакунах, за ними пешие латники с алебардами и мечами, конная гвардия, боевые возы, отряды рыцарей, обоз и полевые кухни. Пехота пополнилась за счет ветеранов, служивших еще королю Ольвиргину, отцу нерадивого владыки Рипеля. Климу эти части казались самыми надежными: воины от тридцати до сорока, умелые солдаты, и сержанты при них не мальчишки, все в усах и с зычными голосами. Шагали они ровным строем, оружие держали уверенно, с лагеря снимались без суеты и на короля глядели точно на икону Божьей матери. Простые люди, из ремесленников и крестьян, привычные к любым занятиям, хоть молотом в кузне махать, хоть резать глотки оркам. Жаль, что мало их – три полка по тысяче бойцов.
Еще одним соединением были две тысячи конных гвардейцев, что шли под знаменами Аниссона и Этека. Борзые парни, но помоложе пехотинцев; треть – юнцы без боевого опыта, из мелкого дворянства и купеческих сынов. Правда, ездили все отменно и лошадок приводили неплохих, так что была надежда, что рубить с седла и колоть пиками тоже сумеют. Искусные воины в конных полках тоже нашлись – те, что служили пять и больше лет; их Клим велел ставить сержантами и десятниками, а кое-кому даровал рыцарский герб и произвел в лейтенанты.
Сорок шесть боевых возов катились на юг под командой Лаурсана. Каждую из этих массивных телег на огромных колесах тянула четверка крепких лошадей, а за высокими бортами, окованными железом, стояли воины с арбалетами, палицами, копьями и топорами. Не древняя колесница была прообразом этих танков Средневековья; в урочный час вспомнились Климу гуситские войны и Ян Жижка, великий полководец, придумавший передвижные крепости. На ночь возы скрепляли цепями, окружая лагерь прочной стеной, а в бою под напором тяжелых повозок ломались шеренги врагов, противника давили копытами и колесами, били алебардами, кололи пиками, расстреливали из арбалетов. Клим очень надеялся на этот полк и в походе несколько раз провел учения, добиваясь слаженных действий экипажей.
Пять тысяч шестьсот бойцов, все регулярное войско. Еще рыцарское ополчение, графы и бароны из владений, близких к столице, со своей челядью. Клим разделил его на четыре регимента по семьсот всадников, отдав их под начало Вардара, Карваса, Олифанта и Понзела. В пеших и конных полках имелось понятие о дисциплине, но среди знатных ополченцев ссоры были нередкими: враждовали из-за давних обид, спорили из-за места в лагере, близкого к королю, из-за того, кому положен первый кусок из котла, и просто по склочности нрава. Вечером третьего дня бароны Озир и Тембот затеяли драку, и Клим велел удавить обоих. После этой полезной экзекуции страсти среди ополченцев поутихли, но кое-кто глядел на короля без особой приязни.
Клим ехал в голове колонны, перед пешими полками. Сопровождали его семь братьев-рыцарей, оруженосец Омриваль, герольд со знаменем и десятка два горнистов и посыльных. В дорогу он снарядился основательно, взяв всю свою амуницию от башмаков до автомата. Все прихватил, кроме каски, – вместо нее на голове была корона, крылатый дракон из золота с изумрудными глазами. Кольчугой он пренебрег, натянул комбинезон, подвесил к поясу сумку с обоймами и гранатами, а в пояс спрятал флакончик с эликсиром силы. Конь под ним был другой, серый в яблоках, мощный жеребец, который мог нести воина в броне. Зверь, а не конь! Клим его побаивался, он был не очень опытным наездником. По роду прежних занятий ему приходилось ползать и бегать, а лошади, как и верблюды с ишаками, были в спецназе редкостью.
Войско двигалось по Южному тракту, широкой и хорошо накатанной грунтовой дороге. Стан разбивали за час до заката, палаток по теплому времени не ставили, только шатер для короля. Лето было в самом разгаре; по обеим сторонам тракта зеленели леса и луга, гудели над травами пчелы, злаки в полях взросли уже до пояса, в стадах ожидался обильный приплод, но люди в селениях и градах выглядели мрачными. Все знали о набеге орды от гонцов, разосланных из столицы, и видели все, что королевское войско небольшое – если поляжет в бою, не миновать разора и гибели. Надежда была лишь на то, что новый король – истинный, не чета прежнему: лечит, являет чудеса и к народу щедр и милостив. И потому сбегались к дороге люди, падали на колени, шептали молитвы Благому богу, гнали телеги со съестным, а молодые парни и мужчины шли за обозом толпой. От деревни к деревне их становилось все больше, и на пятый день Клим велел раздать им оружие и послал в начальники сира Вервага и сира Бакуда.
Миновали несколько больших градов, стоявших у тракта, Рузань и Дурбент, Халугу и Вайдан-Бугор. Переправились через три реки, обогнули Подгорье и пять отрогов Огнедышащих гор, где обитали драконы, прошли Озерным краем сказочной красы, будто упавшим с небес на землю – хрустальные воды, холмы, окутанные туманами, древние полуразрушенные замки… Пересекли Треклятую пустошь, безводную и бесплодную, но с залежами соли – тут повсюду виднелись мельницы и шахты. Добрались до заповедного Леса-на-Взгорьях, где росли гигантские дубы и яворы. Вышли в степь, пополнили запасы фуража в пастушьих селениях и усадьбах местной знати, взяли крепких коней для боевых возов, а к ополчению добавили баронские дружины, шестьсот лихих наездников.
Дальше двинулись степью. В войске было уже десять с лишним тысяч, но Клим все озирался да прислушивался – не трубят ли рога, не грохочут ли копыта киммерийских скакунов, не спешит ли на помощь сир Ротгар Кровавый. Но не взвивалась пыль за обозом, не было слышно конского топота, и степь позади войска лежала тихая и молчаливая.
Все дальше и дальше на юг, все ближе и ближе к неприятелю. Десять тысяч против тридцати, возможно, против сорока…
Под утро, за час до рассвета, прилетел нетопырь, опустился у королевского шатра, неслышной тенью проскользнул внутрь. Стража его не заметила, но Омриваль, спавший у порога, встрепенулся, вскочил, зажег свечу на походном столике. Кроме этого стола, трех складных сидений, двух ковров и сундука с монетой, в шатре не было ничего, Клим полагал, что на войне не стоит обременять себя лишним имуществом. Отбросив плащ, служивший одеялом, он поднялся, протер кулаками глаза и уставился на вампира.
– Ты кто? Тень Ветра?
– Я, повелитель, Глас Ночи. Тень занят, кормится.
– Значит, еще парой орков меньше, – одобрительно сказал Клим. – Ну, докладывай, соколик.
– Орда близко, владыка, у речки остановились. Там дома… Были дома, сожгли их. Теперь спят. Утром пойдут прямо к тебе.
– Что с людьми из этих домов? Убежали? Спрятались?
– Съели их, – коротко сообщил Глас.
Омриваль содрогнулся и зашептал молитву, Клим пробормотал проклятие. Потом спросил:
– Сколько до этой речки?
Объяснения остались непонятными – мер расстояния вампиры не знали, но летали очень быстро, так что до врагов могло быть пять километров или двадцать пять. Зато на вопросы о местности вампир ответил подробно. К югу лежала все та же плоская ровная степь, пересеченная рекой, неширокой, но быстрой и с обрывистыми берегами. Вероятно, поток струился в глубоком овраге, а над ним стояло сожженное орками селение – три по десять и еще четыре дома, как сообщил Глас.
Отпустив его, Клим пробормотал:
– Ударить, пока не развернули строй, сбросить в реку и расстрелять из арбалетов. Вот только дистанция до них какая? Ждать здесь или идти к реке?
Покинув шатер, он окликнул часовых и приказал послать на юг конных разведчиков. Восточный небосклон уже наливался розовым, ветер лениво гнал облака, шелестели высокие травы, и за лагерем, на степной равнине, ржали и топотали лошади. Лагерь просыпался; тут и там вспыхнули костры, запахло похлебкой, загремел металл – люди Лаурсана расцепляли повозки. Послав Омриваля за капитанами, Клим направился к границе стана, осмотреть поле грядущей битвы. Степь лежала перед ним пестрой скатертью – желтая, зеленая, серебристая, с прошивками алых и голубых цветов. Ни холмика, ни ямы, ни оврага, отметил он; место ровное, просто мечта для конной атаки.
Вернулись разведчики. Сержант доложил, что река, упомянутая Гласом Ночи, течет в распадке с берегами в два человеческих роста и орков за нею видимо-невидимо. Переправляться еще не начали – галдят, вопят, звенят оружием. Сожженную деревню тоже разглядели; курится над нею дымок, а людей не видать. Сержант подполз в траве к распадку, осмотрелся, но и там никого не заметил – то ли все погибли, то ли спрятались в тайных убежищах. Река была близко, семь-восемь километров в привычных для Клима мерах.
Солнечный диск выглянул из-за горизонта, ветер стих. Подошли капитаны. Клим велел тушить костры, седлать лошадей и становиться на позиции. Впереди повозки, за ними пехота, на правом фланге – конная гвардия, на левом – рыцарские отряды. Дистанция между пехотой и конницей – полтора полета стрелы. Всадникам выбрать место с высокой травой, положить скакунов, лечь самим и замаскироваться по возможности. В атаку идти сомкнутым строем, пробить брешь в войске врагов, развернуться и ударить снова; гнать противника на юг, к реке.
– Большой разрыв между пешими и конными полками, – произнес Аниссон. – Не лучше ли, твое величество, собрать силы в единый кулак?
Клим покачал головой.
– Не лучше. Их слишком много, попадем в окружение. К тому же для маневров конницы необходимо пространство. Сила всадников – в подвижности. Скачите и рубите! Кто может, пусть стреляет с седла. И постарайтесь не вступать в ближний бой.
Лаурсан разгладил усы, прищурился на солнечный диск.
– Неудобно будет стрелять, государь. Глаза слепит.
– Я помогу, если сумею. – Клим усмехнулся. – Пошлю тучи, чтобы закрыли солнце.
Благоговейное молчание было ему ответом. Потом Делтак, капитан одного из пеших полков, спросил:
– Что делать, повелитель, когда мы доберемся до реки?
– Забрасывать врагов копьями и стрелами. Бить на переправе, но вниз не спускаться, пока не прикажу. – Клим вздохнул. – Повторяю, их много, а нас мало. Берегите, сиры, своих солдат! Пусть десять орков убегут, но один наш воин останется жив!
Ему подвели коня. Забравшись в седло, он вставил в автомат обойму и погнал серого к боевым возам. Жеребец, предчувствуя битву, яростно фыркал, мотал головой и приплясывал. За Климом скакали Омриваль и пятеро рыцарей – Персен, Вздор, Драч, Жмых и толстяк Фицер с огромной секирой. Десяток возов с экипажами уже стояли на позиции, растянувшись в ряд, слева и справа к ним подкатывали другие повозки. Гремели цепи, скрипели колеса, перекликались воины. Но постепенно шум и гул начали стихать; оглядевшись, Клим увидел, что пехота уже построилась за возами, а конные регименты скрылись в травах на дистанции в половину километра. Лица пехотинцев были суровы, над ними колыхался лес пик, лучи утреннего солнца отражались от щитов с крылатым драконом. На мгновение ему почудилось, что там, в рядах, стоят его товарищи – снайпер Бирюк, лейтенант Рукавишников, Перепелица по кличке Зорро и сержант Каныгин с пулеметом. Он моргнул, и видение исчезло.
"Где я? Чем я занят? – подумал он. – Стою на рубеже страны, не России, а какого-то занюханного королевства, готовлюсь к схватке с басурманами, до которых, по большому счету, мне и дела нет. Эти твари даже не люди, а какое-то чмо из сказок Толкиена. Что мне до них, что им до меня? И что мне до этих солдат за спиной и до всего их народа? Сожгут их, вырежут, съедят – слезы не пролью. Чужие они, и страна чужая, дикая, средневековая, с непонятными чудесами. И за нее – на смерть? Зачем, почему?.."
Но мысли эти шли от разума, от страха, какой нормальный человек испытывает перед битвой, перед кровью и ранами, перед тьмой небытия. Чувства говорили другое: это его страна, его народ, и пришел он в эту степь не умирать, а побеждать. Для тех, что за спиной, он надежда и опора, их вождь и истинный король – а титул этот дается не всякому. Истинный! Такой, что может защитить, избавить от бед и горестей, в чем, собственно, и заключен сакральный смысл власти. Он стоит здесь вместе со своей страной, ибо она существует не только в пространстве, но и в душах людских, а если извергнуть ее из души и сердца, то и страны не будет – рассыплется горстью песка. Что Россия, что Хай Бория, один черт!
Темная линия возникла на горизонте. Примчался разведчик на борзом коне, крикнул: "Идут!" – и снова исчез в травах.
– Ждать, – сказал Клим, поймав вопросительный взгляд Лаурсана. – Ждать!
Прошло минуты три-четыре. Линия обрела ширину, напоминая уже океанский вал, что неспешно и грозно катился по степи. Чудилось, что эта лавина захлестнет хайборийцев, втопчет их в землю и, словно не заметив, понесется дальше.
Прищурившись, он смотрел на вражеское войско, думая о странном своем предназначении. Судьба! Кто может спорить с нею? Согласия она не спрашивает, контракт не заключает… Судьба, и он, Клим Скуратов, ее избранник!
Враги шли без порядка и строя – стая хищников, а не армия. Солнце уже взошло, его ослепительный диск повис на юго-востоке, и пока что свет не бил в глаза. Братья-рыцари, воины бывалые, говорили Климу, что орки свирепы в схватке один на один, но боевых построений не знают и дерутся толпой – правда, с большим упорством и бесстрашием. Когда голодны и хотят до мяса дорваться, еще и мешают друг другу. Во все времена это давало хайборийцам тактическое преимущество.
Уже не линия, не вал, а темный поток струился по степи, ширился, раздавался в стороны, взметая пыль и приминая травы. Долетели первые звуки – топот, вопли, звон оружия, потом дикий хриплый рев. Здоровые глотки, решил Клим, пристраивая на плече ремень автомата.
– Увидели нас, крысиные задницы, – пробурчал сир Персен Смертоносный.
– Увидели, да не всех, – отозвался Клим, наблюдая, как на флангах вражеские воины переходят с шага на бег. Орда надвигалась, занимая по фронту не меньше двух километров, и теперь оба ее края, устремленные вперед, превратили шеренги в подобие полумесяца. Ясный и простой маневр: перед противником были возы, а за ними – пехота; их орки и собирались окружить.
Клим усмехнулся, глядя, как заворачиваются края полумесяца.
– Сир Драч, скачи к гвардейцам, а ты, сир Вздор, к отрядам рыцарей. Враг берет нас в клещи, и края его воинства встанут к северу тылом. Ударите в этот момент в спину оркам. Не раньше!
– Да, повелитель.
Драч и Вздор ускакали. До орков было метров триста, и Клим еще не мог различить их лиц, видел только темную слитную массу и слышал жуткий звериный вой. Его жеребец вскинул морду и пронзительно заржал; кони в повозках откликнулись. Сзади, где стояла пехота, воины ударили в щиты. Протяжный звенящий звук раскатился над степью.
Орки перешли на бег, и земля сотряслась.
– В атаку! – выкрикнул Клим и пустил жеребца в галоп.
Сейчас, в пятнистом своем комбинезоне и армейских башмаках, он совсем не был похож на короля, но на голове его сверкала корона, и мчавшийся следом Омриваль держал королевский стяг. Его охраняли три рыцаря в броне, а за ними, лязгая и грохоча, с каждой секундой набирая скорость, двинулись боевые возы. Пехота не могла поспеть за ними, но краем уха Клим различал мерный топот своих полков и громкие голоса командиров.
Орки в середине воинства замерли – кажется, сообразили, что тяжелые повозки раздавят их в кровавую кашу. Хоть двигались они в беспорядке, но все же было какое-то подобие шеренг; теперь передние опустились на колени, выставив копья перед собой, а подальше, в глубине их толп, колыхался лес секир, палиц и молотов. Стиснув коленями ребра серого, Клим передернул затвор автомата. Оружие в его руках загрохотало, скашивая копьеносцев; он расстрелял две обоймы в несколько секунд, бросил автомат в подседельную сумку и вытащил из ножен меч. Затем натянул поводья, пропуская повозки вперед. Серый покосился на него темным злым глазом, но все-таки замедлил бег; оруженосец и рыцари тоже притормозили.
Брешь, проложенная пулями, была широкой, и лошадей, тащивших возы, встретили не копья, а мертвецы. Захрустели кости под огромными колесами, взметнулись и упали топоры и алебарды, потоком ударили стрелы. Расшвыривая и калеча вражеских воинов, передвижные крепости катились и катились по их телам, рассекая надвое огромную толпу. Точно просека в лесу, подумал Клим, глядя на изломанные трупы и землю, залитую кровью. Под копыта жеребца выскочил обезумевший орк – серая широкая рожа, клыкастая пасть, выпученные глаза; он снес ему голову одним ударом. Слева Фицер Ненасытный бил и бил своей секирой, справа Жмых Стремительный работал мечом, но сир Персен в драку не ввязывался, а держался рядом с Омривалем, охраняя знамя. Ветер развевал стяг с крылатым драконом, и подоспевшие пехотинцы видели, где находится король.
– Сюда! Ударить сюда! – Он вытянул руку с мечом, показывая на край пробитой бреши.
Его услышали – повернув щиты и копья к западу, пехота с ревом обрушилась на толпу орков. Привстав в стременах, Клим разглядел мчавшихся в атаку конных гвардейцев. Теперь вся огромная масса врагов, правый фланг их войска, была зажата между пехотой и конными полками. Тысяч десять, прикинул он, подумав, что орков здесь все же вдвое больше, чем его воинов.
Жеребец, перепрыгивая через мертвецов, нес его вслед за возами. Они прошли толпу насквозь, но не без потерь – Климу попались семь или восемь разбитых повозок, мертвые лошади, исколотые пиками, люди в окровавленных кольчугах. Но все же ущерб был меньше ожидаемого – вероятно, ошеломленный враг не знал, как бороться с крепостями на колесах.
Через минуту он оказался вместе со спутниками в степи – там, где до начала битвы прошло вражеское войско. Пейзаж неприглядный – трава, вытоптанная под корень, загаженная земля… Похоже, не в привычках орков было бегать в кусты или искать иное укромное место. В сотне шагов от Клима разворачивались десятка два повозок с выжившими экипажами, другие стояли – где воины перебиты, где уцелевшие резали упряжь, избавляясь от раненых лошадей.
– Лаурсан! – позвал он. – Ты где, Лаурсан?
– Здесь я, твое величество. – С одного из возов соскочил капитан – без шлема, с перевязанной головой, с топором у пояса.
– Обогни правый фланг орков и атакуй снова. Надо помочь коннице. Гоните этих ублюдков к реке.
– Сделаю, государь.