А когда она снова открыла глаза, шум боя уже откатился прочь, к пристаням, и там стихал сам собой. Вокруг все было тихо и серо-светло, как вечером в снегопад. Боли не было, тело не ломило после долгой трудной работы, и, приподнявшись на локте, Зарница увидела, что по перепаханному сотнями ног и копыт бело-алому снежному полю, переступая через упавших, к ней идет молодая женщина. В кольчуге, шеломе, с мечом в руке и щитом, переброшенным за спину. Толстая длинная коса лежала на ее груди, вздрагивая в такт шагам, а в левой руке девушка несла сделанную из окованного серебром человечьего черепа чашу.
Вглядевшись пристальнее, Зарница наконец поняла, что к ней идет она сама - молодая, от силы двадцати лет, еще полная сил и надежд, с той, первой, еще не знавшей ножа, косой, похожая точь-в-точь и все же не такая. Рванувшись встать навстречу нежданной гостье, Зарница почувствовала, что тело ее не слушается.
Девушка склонилась над нею.
- Я… - хрипло вымолвила Зарница и закашлялась, - прости, Перуница, что я…
- Ничего. - Девушка ласково улыбнулась и, припав на колено, поднесла к губам жрицы чашу. - Испей, ты устала, сестра моя!
Зарница послушно сделала глоток. Крепкое, словно иноземное, вино обожгло язык и теплом помчалось по телу, возвращая ему силы. Отстранившись, девушка протянула ей руку.
- Я пришла за тобой. Тебя ждут, - сказала она.
Пальцы их переплелись, но Зарница еще медлила.
- Кто, Перуница?
- Они, Светлые. - Девушка потянула ее за собой. - Нам пора. Мы и так чересчур задержались тут…
Зарница поднялась. Тело слушалось легко, как в прекрасном сне. И как во сне, она обернулась на Новый Город и Волхов. Они расплывались в сером тумане, и тени людей были едва различимы.
- Но я не могу так уйти, - попробовала она возразить. - Ведь у меня… я…
Память уходила. Еще мелькали в сознании чьи-то знакомые лица, но имен их жрица вспомнить уже не могла.
- Не бойся. - Девушка потянула ее за собой. - Ты все поймешь потом… Не бойся!
- А я и не боюсь. - Зарница улыбнулась и сделала шаг вслед за Магурой Перуницей, девой битв…
Уже перед закатом, когда уцелевшие дружины Рюрика отступили от города и бросились в Ладогу, а на берегах Волхова отзвучали стук топоров и звон мечей, Милонег, движимый тревожным предчувствием, разыскал тело Зарницы. Жрица Перуна лежала среди прочих павших и смотрела в небо светлым спокойным взором, а на губах ее дрожали капельки - то ли свернувшейся крови, то ли застывающего вина Магуры Перуницы.
Восстание прокатилось по Руси из конца в конец, и Рюрик, не найдя нигде опоры и потеряв почти всех своих приближенных, был изгнан за море, на свою родину. Ему и остаткам разгромленных викингских дружин позволили убраться подобру-поздорову, не желая даже преследовать и добивать поверженного врага. Очистив землю от чужаков, Вадим Храбрый вернулся в Новый Город и снова был назван его князем - оставаясь им до самой смерти.
Часть 2
Недоносок
Глава 1
Несколько дней вовсю гуляла метель, наметая сугробы до самых крыш. Ночами потрескивал мороз, но к утру четвертого дня, как раз к самому перелому-Срече, как-то сразу все утихло. Последние ночные порывы ветра прибили пургу к земле, а ближе к полудню раздвинули тяжелые снеговые тучи, и наконец-то проглянуло солнце.
Сразу повеяло теплом, и в ответ с вершин сосен, встающих стенами на соседних холмах, закричали первыми почуявшие близость весны вороны. Им отозвались волки. Шел их месяц - лютый, - и звери уже готовились продлить род. Наступали дни перелома, когда посреди зимы вдруг с полудня протягивается тонкая легкая рука весны - ободрить заждавшуюся природу.
Навстречу солнцу и первому настоящему теплу ожили крепость-детинец на высоком берегу реки и поселок, спрятавшийся от близкого северного моря за ее спиной. Просидевшие почти все это время по домам, высыпали наружу дети. Широким вольным шагом шли взрослые - не было нужды пригибаться от ветра и барахтаться в снегу. Даже спешившие к проруби за водой женщины нет-нет да и приостановятся, подняв к проглядывающему небу разрумянившиеся лица.
Именно в это время к воротам крепости и подошли четверо парней.
На дружинном дворе звенели мечи, слышались молодые сильные голоса. В разгулявшуюся непогодь только самые отчаянные рисковали высовывать носы из крепости, и теперь дружинники и отроки наверстывали упущенное. Морозец еще пощипывал нос и щеки, но от этого только веселей шла воинская потеха: опытные кмети наскакивали на сбившихся в кучку отроков, как матерые псы на щенят, уча их сражаться.
Ворота по случаю погоды и мирного времени были распахнуты, и четверо парней еще на подходе заметили жестокую на первый взгляд забаву. Отроки уже взмокли, раскраснелись и тяжело дышали, а старшие воины атаковали их с безжалостностью учителей. Один подросток пропустил боковой удар и покатился в снег, хватаясь руками за бок. Будь это в настоящем бою, мальчишка был бы убит, но тут он только окунулся головой в сугроб. Вышедший против него воин сопроводил его пинком пониже спины.
- Вставай и дерись! - приказал он.
Отрок поднялся, вытирая лицо, залепленное снегом.
- Бери меч и выходи! - коротко велел ему наставник.
Видимо привычный к подобному, парень потянулся к оброненному учебному деревянному мечу - и воин тут же ударил его по руке своим.
- Не подставляйся, - объяснил он. - Ты открыл мне спину - я бы мог запросто снести тебе голову… Вставай!
Бой возобновился. Защищаясь от града сыплющихся на него ударов, отрок сделал попытку прорваться в кольцо оборонявшихся приятелей. Наконец ему это удалось, и его наставник удовлетворенно усмехнулся в усы.
Топтавшиеся у порога парни во все глаза смотрели на забаву. Бывалые воины сменяли друг друга - отроки не успевали отдыхать. Они все шире и резче взмахивали мечами, вкладывая в каждый рывок явно последние силы. Но взрослые безжалостно заставляли их сражаться снова и снова. Двое-трое, упав в снег в очередной раз, уже не попытались подняться и намеревались притвориться уставшими или тяжелоранеными. Их подняли пинками и прогнали прочь.
- Трусы и слабаки спят голодными! - напутствовали их отдыхавшие воины.
Услышав этот возглас, один из отроков приостановился и осторожно повернул назад.
- Я не трус, - больше себе под нос возразил он.
Его услышали. Один из отдыхавших поманил его.
- Не трус, говоришь? - протянул он хищно, с прищуром смеривая отрока долгим взглядом.
Парень, поняв, на кого нарвался, с шумом втянул в себя воздух, но повторил заметно севшим голосом:
- Не трус…
- Тогда выходи, - предложил воин. - Один на один!
Казавшаяся нескончаемой забава остановилась. Отроки с видимым облегчением роняли на снег деревянные мечи и щиты - бой до полного изнеможения последнего противника здесь устраивался чуть ли не каждый день. Поэтому передышка была более чем желанна. А сейчас еще и предстояло развлечение - сам вожак вызывал одного из них, известного своим упрямством Неждана.
- Не трус, говоришь? - Вожак-воевода, высокий коренастый светловолосый человек, резко отличавшийся от прочих полноправных кметей, - любому было ясно, что он родился в землях викингов, - вразвалочку вышел на утоптанный снег и кивком подозвал кого-то из младшей дружины: - Принеси мой меч, - затем повернулся к Неждану. - А давай проверим!.. Дайте ему боевой меч!
Этого оказалось достаточно, чтобы Неждан побелел, ибо выйти один на один против вожака, да еще и с боевым оружием было равносильно самоубийству. Кто-то из кметей уже обнажил меч, протягивая его отроку.
- Нет, нет! - воскликнул Неждан. - Я… не могу! Я…
- Ты трус. - Вожак не повел и бровью. Подле него уже стоял дружинник с его боевым мечом, но он даже не скосил глаз в его сторону, сверля взором Неждана. - Ты не можешь быть в стае! Ты - щенок!
- Я не трус. - От боязни, что его могут выгнать. Неждан утратил страх. - Но я никогда не бился боевым оружием…
- Значит, сегодня твой первый раз, - невозмутимо перебил вожак.
Не сводя глаз с отрока, он потянул из ножен меч. Неждан бросил взгляд на холодно заблестевшую сталь, на сверкнувшие на длинном прямом теле меча выдавленные в неведомые времена руны - и выхватил боевой меч из рук ближайшего воина.
Он бросился на вожака первым, но тот отбил его выпад одним движением кисти. Неждан повторил попытку - с тем же результатом. Но только он захотел занести руку для третьего удара, как вожак сам выбросил вперед руку с мечом. Длинное лезвие, казалось, изогнулось в его руках, и Неждан только ахнул от удивления, когда меч вывалился из его вдруг ставших безвольными пальцев. Рука ниже локтя онемела вся от короткой резкой боли в запястье.
Вожак скучающе взглянул на него, не спеша возвращая меч дружиннику.
- Кто твой наставник? - спросил он Неждана.
- Всемил, - ответил тот.
Названный протолкался вперед.
- У него слабые руки, - молвил вожак. - Но очень много гонору. И запальчивости… А это не смелость!
Не спеша повернулся и вразвалочку направился к стоявшему в глубине дружинному дому.
Забава сама собой сошла на нет. Отроки разбрелись, глядя на бой Неждана с вожаком, сами кмети не торопились их собрать.
Тут-то и попались на глаза дозорным четверо парней, что во все глаза глазели на забаву.
- Эге, а вы тут откуда?
Парни были пришлые. Только один из них, тот, что держался чуть впереди и с независимым видом поглядывал на остальных, был смутно знаком кметям - он был местным, из поселка. Но его спутники явно добирались издалека.
Он-то и держал ответ.
- Примите в отроки, - решительно начал он.
- Мы в дружину хотим! - поддакнул кто-то за его спиной.
Услышав эти слова, все, кто был на дворе, высыпали наружу. Отроки толкали друг дружку, полноправные кмети сверху вниз оглядывали новичков. Все парни были как на подбор - высокие для своих лет, плечистые. Видно, что эти-то, особенно после того, что только что видели, не будут лезть на рожон. Старшему было около восемнадцати лет, остальным чуть меньше. Судя по лыжам и торчащим за спиной топорам и сулицам с луками, они испытывали свою силу и ловкость в лесу. Возможно, кому-то уже случалось схватываться с волком или медведем.
Кто-то из младших сбегал за отошедшим недалеко вожаком. Он прошел вперед, уперев руки в бока, оглядел всех четверых и фыркнул в усы:
- А вы хоть знаете, куда пришли?
- Знаем, - за всех ответил местный. - Тебя Тополем звать. Они в самую заметель до нас дошли, конец непогоды переждали у нас на дворе. Я им все рассказал.
- Так уж и все? - протянул вожак, по очереди окидывая взглядом гостей. - А они знают, что в нашей стае не каждому место найдется? Знают, что за право драться под моей рукой надо сразиться с таким же, как ты? Знают…
- Знаем, что твою дружину не иначе как волками кличут, - подал вдруг голос один из парней. - И что псы у тебя натасканные - кому хошь глотку порвут!
Парень говорил смело, и вожак поманил его ближе.
- Ты кто таков будешь? - молвил он. - Как звать-величать?
- Наш род живет в трехдневных переходах выше по реке. - Парень указал на серую подо льдом реку в окружении лесов и холмов. - Я словен, Стойко прозывали. То из соседнего села ребята - Яккун да Юге.
Названные были корелами. Они кивнули вожаку, когда их назвали, но не подошли ни на шаг.
- Ладно, Стойко, - сказал вожак. - Раз ты все знаешь, то должен понимать, что иначе я взять вас в стаю не могу… А ну-ка, ребята, покажите им!
Он шагнул в сторону, и навстречу пришлым, чуть помявшись, выступили четверо отроков постарше. Они отложили мечи и шли вразвалочку - им предстоял бой на кулаках.
Стойко первым понял, чего от него хотят. Он проворно скинул в снег плетеный короб с лямками, отстегнул лыжи и шагнул навстречу, поправляя пояс и хлопая рукавицами.
От первого удара он увернулся, потом сам попробовал достать противника. Но отрока натаскивали воины, которых не зря называли волками, - он не давал прикоснуться к себе, а если кулак Стойко и оказывался близко, то лишь для того, чтобы парня тут же метнуло в снег.
Нырнув в сугроб раза два, на третий Стойко разозлился и бросился на противника с намерением поймать. Тот рванулся было в сторону, замахиваясь, но парень молнией поднырнул под замах, сграбастал его в объятия и сжал, силясь приподнять над землей.
- Эй, пусти, медведь словенский! - завопил отрок, вырываясь. Резкими чертами лица и темными всклокоченными волосами он напоминал булгар и немного хазар.
Стойко напыжился, и ноги отрока оторвались от снега, но тут вожак вскинул руку.
- Пусти его, - кивнул он Стойко, и тот послушно разжал руки.
- Сила в тебе есть - то и так видно. Жаль, что ты не ведаешь куда ее растратить… Что ж, стая тебя этому научит!
Все понявший Стойко опять сгреб в охапку своего недавнего противника, но уже от радости.
- А копье и щит носить станешь… - вожак обвел взглядом старших воинов, раздумывая, - Медведю!
Чуть сутулый великан за его спиной усмехнулся в густые усы. Стоявшие вокруг захохотали понимающе. Несколько отроков бросились к Стойко, подхватили его короб, потащили к витязю, дорогой охлопывая по плечам и спине.
- Медвежонка к Медведю, - раздавались веселые голоса. - Ну, теперь держись - два Медведя в стае будут!
Проводив сузившимися от усмешки глазами Стойко, вожак повернулся к остальным:
- Ну а вы на что способны?..
Уже позже, когда все новички прошли первое испытание и смешались с отроками и наставниками, с любопытством озирая все вокруг, неожиданно выяснилось, что их на самом деле было не четверо, а пятеро. Пятый прятался за чужими спинами и, только когда все парни разошлись, обнаружился чуть в отдалении. Сперва он держался на расстоянии, как одичавший щенок, но потом осмелел и подкрался было ближе, а когда понял, что остался один и ничья спина не загораживает его от любопытных глаз, снова шарахнулся назад. Его бы и не заметили - мало ли поселковых парней, что еще не вышли годами или не подошли по силе и сметке, с завистью издалека смотрят на стаю! - но его осторожность невольно бросилась в глаза. Отступив на шаг, он продолжал завистливо-пристально смотреть на дружинников, и его углядели.
- Эй, парень, а ты чего ж? - весело оскалил зубы дозорный на воротах, посторонившийся, чтобы пропустить вожака. - Забоялся иль так пришел?
Вожак, уже ступивший внутрь двора, остановился, оглядываясь через плечо. Задержались и другие. Оказавшись в кольце внимательных глаз, парнишка дернулся было бежать, но помедлил, исподлобья глядя на собравшихся.
Парень был чужим. За двенадцать лет, что стояла тут застава, вожак успел узнать в лицо большинство здешних жителей - каждый должен знать свою стаю. Но его тут не встречали ни разу.
Новичок был мал ростом - едва доставал вожаку макушкой до груди, был тощим, грязным и каким-то помятым. Он зябко кутался в вытертый полушубок, который был ему явно маловат, а кроме небольшого мешка у ног и суковатой палки, на которую он опирался, как старик, при нем ничего не было - ни лука в налучье, ни даже лыж. Зато он чуть не с ног до головы был облеплен снегом - видимо, ночевал не под крышей и пробирался по лесам без дорог. На вытянувшемся, совсем детском лице голодным огнем горели круглые синие глаза в обрамлении длинных ресниц. Их затравленный тоскливый взгляд заставил вожака задержаться на пороге.
- А ты что ж? - окликнул он новичка, останавливаясь.
Тот пугливо втянул голову в плечи и заторопился уходить, но вопрос ждал ответа.
- Земля, чай, не куплена, - просяще-настороженно отозвался он недетски суровым севшим голосом. - Постою - и дальше себе пойду.
По-словенски говорил он чисто, со смутно знакомым Тополю выговором - видать, явился из глубины словенских земель.
- А ты разве не к нам шел? - Тополь раздумал уходить, приглядываясь.
- Нет, - мотнул головой отрок. - Я мимо, своим путем.
Он нагнулся, поднял мешок, забросил его на плечо, примерил палку и, бросив последний прощальный взгляд на распахнутые ворота, сделал шаг прочь. Но вожак успел заметить короткий вздох.
- Куда идешь? - бросил он в обтянутую полушубком спину.
Отрок развернулся так быстро, что это могло быть понято как желание войти в ворота, но то, как он при этом втянул голову в плечи, говорило само за себя - паренек отчаянно ждал и боялся удара в спину.
- Куда глаза глядят, - нехотя отозвался он. - Ну, пошел я… Бывайте здоровы!
Помедлив, он поклонился издалека, и Тополь вдруг понял, что не может отпустить его просто так. Несколько воинов и отроков вернулись, остановившись подле вожака и с любопытством разглядывая паренька. Он вышел из леса как невиданное диво и собирался уходить. Но в глазах его было что-то почти неразличимое, что тревожно трогало сердце.
- А я-то думал, ты проситься к нам шел. - Вожак шагнул ближе, вглядываясь в лицо отрока. - Или ты струсил?
Он протянул руку, но парнишка отпрянул с проворством дикого зверька.
- Никого я не боюсь, - хмуро отрезал он. - А только все равно ведь не примете… Хотя что вам! У вас-то псы стоялые, кормленые - что стоит спустить их на волчонка приблудного!..
Он кивнул в сторону дружинников - впереди маячила высокая массивная фигура Первуна Медведя, только что взявшего в выученики Стойко, уже прозванного Медвежонком. Вокруг него стеной стояли лесовики, и правда походившие на свору насторожившихся псов.
Тополь окинул взором свою стаю:
- Да ты, никак, драки ждешь?
- Да ладно тебе, - моляще оборвал парнишка, отступая. - Сам уйду… Палкой гнать не придется…
- А что? - живо спросил Тополь. - Гнали?
Парнишка вскинул на него страдальческие глаза - и опустил их.
- Часто, - прошептал он совсем тихо. - Я ведь изгой. С лета брожу без огня и угла… На голоса вышел людей посмотреть…
Понурившись, он стоял у ворот, и видать, совсем не хотелось ему уходить опять в никуда, в неприветливый зимний лес.
- Как звать тебя? - спросил Тополь.
- Мама Волчонком звала, - не поднимая головы, отозвался парнишка. - А те, у кого в приймаках жил, Недоноском…
- А который тебе год?
- Шестнадцатая весна пойдет…
На вид парнишке было меньше. Решив оборвать разговор, он встряхнул мешок, поправляя его на плече, и вперевалочку неспешно пошагал по тропе мимо поселка к берегу реки навстречу опять поднимающемуся ветру и короткому зимнему дню.
- Ну, вот что, парень, - решившись, рубанул ладонью воздух Тополь. - Сумеешь против моего человека выстоять - не придется тебе в сугробе эту ночь ночевать!
Волчонок развернулся на пятках как ужаленный. В его огромных глазах вспыхнул жадный недоверчивый огонь, безумная надежда, перемешанная со страхом. Роняя мешок и палку, он шагнул было обратно - но остановился как вкопанный.
- Не пойду, - вдруг с мигом вспыхнувшей злобой ответил он. - Знаю я вашу доброту! Лучше уж замерзнуть в снегу, чем с вами, викингами вонючими, под одной крышей!.. Пропадите вы все пропадом, звери!
Словно испугавшись своих слов, он зажал себе рот рукой, озирая враз подтянувшихся воинов. Разговоры потухли, люди плотнее сомкнули строй. И в наступившей тишине угрожающе-тихо прозвучал голос вожака Тополя:
- А скажи-ка, гость мимохожий, почто ты мою стаю лаешь?