И Волчонок, и его противники были перепачканы в грязи с ног до головы. У словенина рубаха была разорвана и на плече белела свежая повязка, уже начавшая пропитываться кровью. Остальные выглядели не лучше. Руки у них были изранены так, словно они дрались с рысью. Недоносок, кроме всего прочего, был еще и мокрый до нитки. На его осунувшемся лице жили только прыгающие губы - большие глаза смотрели мимо собравшихся. Кто-то было рассмеялся, подивившись на вид всех троих, но весельчака успокоили подзатыльником - такое горе светилось в глазах Волчонка.
Руки он держал за спиной, а рядом с ним шагал Сокол, держа на весу обломки меча. В установившемся молчании они прошли сквозь толпу и остановились перед Тополем, который ждал их у изваяния Перуна. Он еще держал жертвенный нож, которым его сын сейчас должен был отворить себе кровь, вступая в стаю и посвящая себя Перуну, но уже понимал, что это действо сегодня явно не свершится.
Подойдя, Волчонок остановился, повесив голову. Он не дрогнул, когда Сокол положил к его ногам обломки.
- Что случилось? - Тополь наконец справился с изумлением.
- Все шло как обычно, вожак, - ответил Сокол, выпрямляясь. - Пока мы не загнали его в ручей, что в овраге у болота…
За спиной присвистнули - это было невероятно далеко.
- Он споткнулся, и ему некуда было отступать, - не обращая внимания на шепоток сзади, продолжал Сокол. - Мы предложили ему бой или сдаваться, и он сразился с нами. Со всеми тремя сразу, в воде… Он хорошо сражался, и мы уже хотели прекратить… Мы прижали его к камням и второй раз предложили ему отдать нам меч… Он не согласился добром, а ведь ты знаешь, вожак, что он должен был либо победить, либо проиграть… Он победил, и мы сказали ему это, предложив следовать за собой. Он не поверил и бросился на нас… Мы защищались - он дрался как одержимый… А потом вдруг остановился и сломал меч о колено. Потом мы его еле заставили идти сюда - он так сопротивлялся, что нам пришлось его тащить силком… Он только у ворот успокоился…
Тополь посмотрел на понурившегося Волчонка, обломки меча у его ног, окинул взглядом кметей:
- Все было так?
Двое других согласно кивнули:
- Так!..
А словенин добавил:
- Он пытался удрать от нас, вырваться из оврага, но не мог этого сделать. Когда понял, что это невозможно, пока мы здесь, он и сломал меч… Иначе он бы нас убил!
Не верить его словам было невозможно - повязка на его плече пропиталась кровью, и он побледнел, с трудом сохраняя достоинство.
Тополь обернулся к Волчонку:
- Зачем ты это сделал?
Недоносок захлюпал носом, потом вытер лицо рукавом, размазав грязь по щекам еще больше, и что-то пробурчал. Наклонившись, вожак разобрал:
- Они хотели забрать Друга…
- Что?
- Мой меч. - Отрок вскинул лицо. По щекам бежали к подбородку светлые дорожки. - Они хотели забрать мой меч… Я назвал его Другом, а они хотели… И я решил, что лучше умереть, чем отдать его…
Выпрямившись, Тополь обвел взглядом собравшихся.
- Все слышали его ответ? - повысил голос он. - Что скажешь, стая?
Уже открывший рот, чтобы молвить свое слово, Всемил только махнул рукой - он только что был ранен одним из новичков, и теперь его вряд ли послушают. Остальные сдержанно загудели.
- Хорошо сказано, - перекрыл нестройный говор голос кузнеца Полоза. - Он чтит честь меча!.. Будет воином!
- Он достоин быть в стае, - сказал Сокол. - Я сражался с ним и знаю, что молвлю!..
- Он будет воином! - торопясь показать, что теперь может вести равные со всеми речи, воскликнул и Стойко.
И Медведь, покосившись на своего воспитанника, усмехнулся в усы и кивнул:
- Будет.
Тополь оглянулся на Волчонка, плечи которого напряглись, когда он услышал эти слова.
- Что ж, стая сказала свое слово, - выждав, пока стихнут речи, заговорил он. - Скажу и я… Волчонок, сын человека из рода Волка, может стать воином и войти в стаю… Но только чуть позже, - добавил он, когда Недоносок вскинул на него сияющее недоверием лицо, - когда его меч будет перекован заново. Ты так защищал его и свое право им владеть, что было бы неправым делом разлучать вас. Пока же дай руку!
Волчонок без колебаний протянул ладонь. Он только чуть напрягся, когда, протянув его руку за запястье над огнем, вожак порезал ему кожу, выпуская кровь. Несколько капель упало в языки пламени, и те взметнулись вверх в нетерпении - огонь принимал жертву. Продолжая удерживать Волчонка за руку, Тополь заставил его приложить окровавленную ладонь к основанию изваяния Перуна, темному от пролитой ранее жертвенной крови.
- Внемли гласу моему, Перун Сварожич, - сказал он, вглядываясь в строгое суровое лицо бога, - и взгляни на детей своих. Сегодня в стае родились новые псы, новые братья для нас и воины именем твоим. Мы принимаем их в род и стаю. Ныне и навек мы одной крови!
Отпустив руку Волчонка, он отворил кровь и себе, накрывая свежий алый след своим. Потом протянул парню ладонь, и тот готовно схватил ее, отвечая на пожатие.
- Теперь мы одной крови, Волчонок из рода Волка, - сказал Тополь.
Следом за ним к костру потянулись и остальные - в день Посвящения все воины стаи мешали свою кровь, еще раз подтверждая свое братство и родство между собой и новичками. Каждый касался порезанной ладонью основания изваяния Перуна, накрывая след предыдущего без различия, кем был - вчерашним отроком или полуседым кметем, лесовиком или словенином. Но Тополь видел только стоявшего по ту сторону костра Волчонка и чувствовал громадное облегчение - он сделал все, что мог, и готов ко всему, даже к смерти, ведь эти люди не дадут пропасть Недоноску, своему кровному побратиму.
Глава 6
В один из следующих дней, осмотрев и кое-где обновив после долгого зимнего сна ждущий своего часа драккар, половина стаи отправилась в поход. Осев в Новогороде после казни князя Вадима, Рюрик Годославич не давал спуску викингам и нарочно засылал своих людей подалее в устье Невы и море с дозорами. Не считая себя людьми Рюрика в полной мере, стая Ломка Тура несла точно такую же службу. Года три тому назад у них тоже появился драккар.
Было это так. Как-то воропники, уходившие берегом Невы, прибежали назад с вестью, что у берега недалеко отсюда появились викинги. Они успели пограбить несколько малых селений, порезав скот и уведя тех жителей, кого не успели убить. Обрадованные безнаказанностью, грабители двигались как раз навстречу стае и должны были выйти к крепости дня через два-три.
Оставив на стенах малую дружину, стая пошла им навстречу и настигла викингов в одном селении. Вышли они на шум битвы - викинги только ворвались за тын и рубили последних уцелевших мужчин, попутно хватая женщин и детей. Новый противник свалился им на плечи как снег на голову.
Большинство пришельцев в том бою были перебиты, и лишь несколько раненых попали в плен. Грабители оказались урманами, среди которых попадались люди иных племен - юты, селундцы и даже два сакса. Стая готова была разорвать пленных за то, что они сотворили, и Тополю удалось отстоять лишь самых молодых, предложив им выбор - ходить под его рукой в стае или умереть. Такое предложение могло исходить от победителя и его редко отвергали - и они согласились. Встали в ряды стаи и оказавшиеся в трюме рабы-трэлли.
Все это вожак делал с одной-единственной целью: драккар, на котором приплыли урмане, был совершенно цел и странно напоминал ему тот корабль, на котором он ходил сам, когда был лет на двадцать моложе теперешнего и звался Олавом. Принятые в стаю викинги поднатаскали не знавших лодей лесовиков, и теперь уж который год стая ходила морем в дозоры.
Отойдя на два дневных перехода прочь от невских берегов, драккар остановился в облюбованном давно заливе небольшого каменистого островка с крутыми берегами и шапкой леса на макушке. Мимо него редко какая ладья пройдет незамеченной, а для тех, кто пробирался на Русь окольными путями, высылались к соседним островкам дальние дозоры. Уходившие ватажники вернулись нежданно скоро, и их лодья неслась к берегу так прытко, что еще издалека всем стало ясно - пришли недобрые вести. Разбившие стан на галечном пологом откосе воины повскакали с мест. Кто-то закричал, зовя ушедших в лес остальных.
Уводивший десяток воинов к другому берегу невского устья, Всемил первым, пробежав по веслу, спрыгнул на берег, прежде чем лодья остановилась. Упрежденный сторожами Тополь уже сходил по склону ему навстречу. Он сразу заметил, что ватага вернулась с убытком - вместо девятерых на веслах сидели лишь шестеро.
- Что случилось? - подойдя, спросил он.
- Викинги, - коротко ответил Всемил, останавливаясь. - В устье идут с северной стороны, - кивнул он назад, на открывающуюся за спиной реку.
- Успели перевидаться? - Тополь указал глазами на шестерых кметей на веслах.
Всемил качнул головой:
- Они нас не видели. Трое наших с малой лодкой берегом идут, доглядают!..
- Смотри, - прищурился Тополь, - удальство такое до добра не доведет!.. Сами хоть вызвались?
- А то нет! Корелы все трое - ежели и попадутся, викинги не скоро догадаются, кто их послал!
- Не бережешь ты людей, Всемил, - сухо обронил вожак, но тут же словно забыл об этом. - Далече викингов кинули?
- Коль поспешат, назавтра здесь будут.
- Мы их ждать не станем, - усмехнулся своим мыслям Тополь. - Поведешь, покажешь!
К тому времени собрались у прибоя все воины. Они слышали обрывки разговора вожака и Всемила и перешептывались, обсуждая новость. Впрочем, все уже было ясно, и когда Тополь обернулся на людей, встретил одинаково горящие глаза и тянущиеся к ножнам руки. Вышедшие в поход первый раз вчерашние отроки лезли вперед, забыв о свежих мозолях от весел. Волчонок, который мольбой и упрямством уломал вожака взять его с собой, протолкался ближе всех. Он смотрел с такой преданностью и пылом, что, кажется, прикажи ему вожак - и вплавь бы бросился навстречу викингам. Тополь вспомнил, как мальчишка до последнего не слезал с него, уговаривая. У викингов в шестнадцать лет мальчик уже давно был воином и мужем, но вожак не мог применить этого к так недавно найденному собственному сыну.
- Выходим сейчас же, - приказал он, отвечая на немые вопросы, и добавил, взглянув на Волчонка: - А ты жди нас здесь.
Все тотчас же бросились сворачивать стан: затаптывать костры, собирать вещи и снимать драккар с отмели. Волчонок не двинулся с места.
- За что? - тонко воскликнул он и вцепился в рукоять меча. - Почему, вожак? Ведь это мой первый поход!
- Вот потому и пережди на берегу, - попробовал объяснить Тополь.
- Боишься, струшу, да? - мгновенно завелся Недоносок. - Боишься, подведу стаю?.. Я все равно пойду, или ты стащишь меня на берег силой!.. Но я от тебя никуда, хоть режь!
После того как стал одним из псов стаи, Волчонок переменился. Если прежде он ходил тише воды ниже травы, то теперь, чувствуя себя среди своих, ожил и завоевал славу первого задиры. Он словно припомнил разом все обиды, которые претерпел за жизнь, и воздавал за каждую придирку сторицей, словно вершил кровную месть. Если раньше отроки старались его не замечать и долго не воспринимали всерьез, то теперь они начали его сторониться, опасаясь буйного нрава. Он с кулаками отвоевал себе право всюду сопровождать вожака, куда бы тот ни направился, и не спал у порога в его горницу только потому, что Тополь пригрозил выпороть его, как сопливого щенка. Подобное обычно не спускалось никому, но на сей раз Недоноска молчаливо одобряли старшие лесовики, которые в его неуживчивости, упорстве и упрямстве видели желанные для них отголоски старых, дедовских нравов, когда каждый в стае должен был сам отвоевывать себе место под солнцем, не прячась за спины родни и друзей.
И сейчас Волчонок, ловко обогнув вожака, в два прыжка заскочил на борт драккара, который в память о прародителе стаи Ломке Туре носил это имя, и деятельно взялся за работу - подхватывал с берега вещи, укладывая их, первым взялся за шест, отталкивая корабль от берега.
Воропники вернулись в свою лодью, и Тополь с борта "Тура" махнул им рукой:
- Идите вперед - укажете дорогу.
Лодья сорвалась с места. Была она узкой и длинной, легко входила в любую протоку и могла укрыться в камышах. Ей не страшна была отмель и даже заболоченные затоны. Пока "Тур" разворачивался, она вылетела далеко вперед. Всемил, которому дали свежих гребцов, сидел на носу, глядя вдаль.
Они обогнули остров и нацелились на соседний, до которого в тихую погоду можно было добраться и вплавь. Кроме этих двух островов, ближайшей сушей был матерый берег, но уж до него человеку и при попутном ветре один на один с морем не добраться.
За тем островком уверенно летевшая вперед лодья чуть замедлила ход, потом вовсе приостановилась. Из-за прибрежных камней ей навстречу выплыла вторая лодка - поменьше, схожая с обычной рыбацкой. В ней сидели трое оставленных в засаде корел. Подошедший "Тур" принял их на борт, и они повестили, что викинги прошли мимо островка не так давно, направляясь к устью Невы. Услышав об этом, Тополь дал знак поспешать.
Чужаков заметили, только когда прошли почти половину расстояния до берега. Всемил вдруг приподнялся на носу лодьи, вскинул руку. Не отходивший от носа "Тура" Тополь подался вперед.
- Асмунд! - позвал он. - Похоже, они?
Асмунд был одним из викингов и бессменным кормщиком "Тура". Не выпуская правила из рук, он глянул из-под ладони:
- Точно викинги, вожак!.. И вроде как свей!
У самого Тополя никогда не было так зорко зрение. Он видел корабль, но не мог на таком расстоянии отличить торговую шнеку от боевого драккара.
- Обгоним, Асмунд? - Он вскинул глаза на небо. С утра на нем не было и облачка, а теперь откуда-то наползли тучки, предвещая на завтра непогоду.
Тот тихо засвистал в бороду, шевеля губами.
- Должны, - изрек он наконец, - коли Вана-Ньёрду будет так угодно.
Словно откликнувшись на зов, драккар в спину толкнул боковой ветер, и Асмунд отдал приказ поднимать парус. Чуть замедлив бег, чтобы принять на борт и Всемила с его людьми, "Тур" оделся светло-серым с ало-черной турьей головой посредине парусом, и, повернув драккар чуть боком, Асмунд повел его наперерез незваным гостям.
Гребцы налегали на весла, помогая кораблю. Ненадолго пришлось упустить свеев из виду, но они вскоре снова появились - по-прежнему чуть впереди, но уже гораздо ближе. Будто нарочно не замечая драккара, они шли прямиком к устью Невы.
- Хорошо идут, - проворчал кто-то. - Будто кто ворожит для них!
- Ворожит или нет, то нам не важно, - обронил Тополь. - Но, каков бы ни был их ведун, сейчас ему придется иметь дело с нами!
"Тур" летел, нацеливаясь на борт свейского драккара. Там наконец заметили преследователей и ударили веслами сильнее. Но вожак как в воду глядел - если и улыбалась до сей поры удача викингам, то появление хозяев побережья расстроило ее. Асмунд всем телом налег на правило, заставляя драккар, рванувшийся по его знаку вперед, лечь на борт. Он чуть не черпнул воды, но проскользнул-таки перед носом свеев, отрезая их от берега и вынуждая отойти в открытое море.
Пришельцы были далеко не трусами. Они сразу поняли, чего от них хотят, и, когда корабли сблизились настолько, что уже можно было обмениваться знаками, на свейском драккаре подняли щит выпуклой стороной - вызов на бой.
- Парус долой! - крикнул Асмунд.
Половина гребцов тут же бросила весла и кинулась выполнять приказ. Остальные еще гребли вполсилы, поглядывая через плечо на не спеша приближающихся свеев. Те разбирали оружие, снимали с бортов щиты. Засуетились и лесовики, доставая длинные можжевеловые луки и натягивая на них немокнущие тетивы из оленьих жил. Повинуясь новому приказу Асмунда, который сохранял спокойствие, словно ему давно наскучили все походы и бои, "Тур" поднял часть весел и, покачиваясь на волнах, стал приближаться к противнику.
Все это свершалось как бы без участия Тополя. Вожак стоял на носу у высоко вздернутой на форштевне бычьей головы с длинными рогами - головой драккара был череп настоящего дикого тура. Опираясь на обнаженный меч, он только что вскинул на левом локте щит, принимая вызов, но бездумно - рука сама сделала привычный жест. Он застыл, как ледяная глыба, а глаза жадно, до боли, впились в приближающийся корабль.
Еще когда начали сходиться, он смог рассмотреть его и поразился тому, каким странно знакомым показался ему свейский драккар. Этот черно-красный с прямыми полосами парус, эти вырезанные змеи вдоль бортов, эта оскаленная драконья голова с посеребренными клыками. Память упорно и настойчиво копалась в обширных закромах, а когда он увидел и самого хёвдинга, стоявшего на носу с секирой в руках, сердце вдруг заныло, потом забилось, как пойманная птица, а память наконец извлекла с самого дна последнего сундука давно забытые детство и юность.
На него уверенно, лоб в лоб, шел "Дракон", любимый драккар его отца, Эрика Медведя, а тот, кто стоял впереди, готовый начать битву, был не кем иным, как Торвальдом Эрикссоном, его старшим сыном и единокровным братом Олава!..
"Вот оно", - обреченно стукнуло где-то внутри. Вот о чем упреждали все знамения, вот к чему готовили боги. Только в их власти свести их вместе - двух братьев, расставшихся полжизни назад. Меч Локи упруго шевельнулся в руке, поудобнее устраивая свое тело. А что, если он чуял, что сегодня поменяет хозяина? Тополь невольно бросил на него вопросительный взгляд, но Меч Локи уже притворился обычным оружием.
У весел с той и другой стороны оставалось не так уж много народа. Гребцов надежно прикрывали щиты их товарищей - хирд свеев стоял стеной, и такой же стеной против него ждала стая. Только на миг поколебалась она, когда щитоносцы разом приопустили щиты и в свеев метнулись стрелы. Метнулись, гулко бухнули в крашеное и обтянутое кожей дерево - и вот уже снова подняты две стены. Свеи еле успели ответить, но с обеих сторон не было заметно потерь.
Но в следующий миг корабли, плывущие более по воле толкающих их друг к другу волн, сошлись, и обе стены дрогнули, рассыпаясь. Взвились над бортами железные крючья, впиваясь в вырезанные бока и накрепко стягивая два драккара. Со стороны они напоминали борцов, что сжали друг друга в смертельных объятиях.
Битву достойно было начинать вождям, но Тополь, с трудом стряхивая с себя оцепенение, промешкался, и Торвальд ударил первым. Ему подали копье. Примерившись одной рукой, он размахнулся - и ударом вынесло из строя кого-то из молодших дружинников, образовав брешь. Ее тотчас же затянули, но мига хватило - свеи разразились победными кликами и ринулись через борт.
Их встретили щиты и копья. Сразу несколько викингов повисло на вздернутых их тяжестью древках, роняя оружие и хватаясь руками за животы. Но остальные запрыгнули на "Тур", ведомые Торвальдом Эрикссоном.
Перед Тополем оказалось сразу двое свеев, и он привычно, не думая, вступил в бой, в то же время невольно подмечая, что вершит брат. Подле него он заметил молодого парня, двадцати зим, не более. Сын? Выросший Эрик Торвальдссон? Да знали ли эти двое, против кого поставили их боги?