– Да. Валдес, – хмуро рявкнул Ленни, отвечая сразу на два вопроса, огляделся по сторонам и нырнул в арку следом за мной.
Промозглый холод пробирал до костей, бесстыдно игнорируя и мое шерстяное платье, и подбитый овчиной плащ с капюшоном. Было так сыро, что вода оседала капельками на моих волосах и уныло скатывалась вниз отнюдь не весенней капелью. Сквозь туман почти ничего не было видно, и я даже не представляла, как находит тропу наш проводник. Скалы круто вздымались вверх с одной стороны – я почти что касалась их рукой; с другой же стороны дорогу ограничивало только клубящееся месиво тумана, в котором могло таиться все, что угодно. Впрочем, на обычной пропасти мое воображение останавливалось и не пугало меня сверх меры.
Мы ехали молча – после короткой перепалки в ущелье для разговоров не было ни времени, ни места, но я понимала, что объясниться с Ленни нам еще предстоит. Меня так и подмывало расспросить его обо всем еще раз и подробно, и выражения, из которых состояли мои мысленные вопросы, отнюдь не страдали деликатностью.
Пока же мы просто следовали за проводником, спешиваясь, когда нужно, понукая лошадей, когда возможно, останавливаясь, когда необходимо… Звуки погони, если она и следовала за нами, до меня не донеслись ни разу, но наш проводник не единожды поднимал руку, делая нам знак остановиться, и настороженно прислушивался, чтобы потом с удвоенной силой поспешить вперед. Так мы ехали часами – не знаю даже сколько, ибо скрытое непреходящим туманом небо не позволяло понять, который нынче час. И когда скалы наконец расступились, я была немало удивлена, увидев впереди залитую солнечным светом долину. Клочья тумана все еще плавали за нашими спинами среди скал, а внизу, у подножия гор и дальше, было пусть облачно, но очень светло и просторно – долина с живописными холмами простиралась вдаль едва ли не до края горизонта, а точнее, до чернеющей вдали линии гор. Кое-где пелена облаков расходилась, словно лед в полынье, и тогда на землю спускались ровные дорожки солнечных лучей… Я вспомнила, как Ленни время от времени доставал из-за пазухи странный, похожий на часы прибор из множества медных колесиков, шестеренок и колец, как шевелил над ним пальцами и что-то бормотал себе под нос, и у меня мало осталось сомнений в том, для чего этот прибор использовался.
Однако магически наведенный туман, как оказалось, помог нам мало.
– Берегись! – неожиданно закричал Ленни и дернул поводья моей лошади в сторону. Я отпрянула, мои зубы громко клацнули, а мимо уха нечто прожужжало. Стрела ударилась в скалу справа от меня, звонко тренькнула и упала на землю. Вторая стрела оказалась более удачной, лошадь моя болезненно заржала и рванула вперед из теснины камней на открытое пространство.
– Не туда, – закричал проводник Раид, – Вправо, подавайте вправо!
Но лошадь моя понесла без удержу и понесла, разумеется, влево. Сзади я слышала крики – то не стесняясь громко ругался Ленни, – однако сделать ничего не могла. Лошадь остановилась только у обрыва, испуганная и дрожащая, она замерла у края пропасти… Не знаю, каким чувством я это поняла, но во мгновение ока выдернула ноги из стремян и выскользнула из седла… Ленни успел схватить меня за край плаща и тем самым задержать, когда лошадь моя неожиданно прыгнула вниз.
– Отдай мне жезл, Лейн, и девчонка, возможно, останется жить. Лошадь была предупреждением, – произнес холодный голос сзади. Из узкой скальной расселины, которую мы только что миновали, выехали всадники. То был Рейнос и его люди, с десяток крепких вооруженных парней.
Я осторожно сделала шаг влево и заглянула за край обрыва – несчастное животное неподвижно лежало на камнях далеко внизу. Не соскочи я с лошади – лежать бы мне рядом.
Между тем Ленни спешился и утешающе взял меня за руку. Мой спутник был крепким и сильным, словно намертво вросшее в землю дерево, и его защита вселяла в меня спокойствие, однако на самом деле до спокойствия мне было далеко. Вокруг нас с трех сторон возвышались скалы, в одном месте словно бы разрезанные гигантским ножом, с четвертой стороны зияла пропасть. Не лучшее положение для обороны. И наши преследователи прекрасно это понимали. Медленно приближаясь, они неминуемо теснили нас к обрыву.
– Бежать тебе некуда, Лейн, – поигрывая округлым амулетиком, апатично проговорил Рейнос, а его сухое желтоватое лицо не отразило даже следа эмоций, – Или ты научился летать?
Рейнос в отличие от своих людей оставался на месте, не сделав ни одного лишнего движения. Да и зачем? Если нас просто грубо не столкнут вниз, то применить магию он сможет и с расстояния двадцати шагов.
На заявление мага Ленни мрачно скривился и повернулся ко мне.
– Твой выход, милая. Мы в тупике, сама видишь. Давай, включай свой Дар.
– Я не могу, – прошипела я, делая страшные глаза, – И вообще, что я должна с ними делать? Завалить камнями? Разрезать на кусочки? Размазать по скалам? Я не убийца, Ленни! Отдай им реликты и дело с концом!
– Отдай? – возмущенно вскинулся Ленни, – Ты понимаешь, что говоришь? Ты спятила, девочка моя!
– Эй, послушайте! – крикнула я из-под руки своего спутника, – Если мы отдадим вам жезл, вы нас отпустите?
– Ну разумеется, отпустим, – саркастично хмыкнул Рейнос, а некоторые из его людей переглянулись между собой.
В небе над нашими головами с резким протяжным криком пролетела крупная хищная птица. Ленни проводил ее глазами и опять развернулся ко мне.
– Моя наивная простушка, – покачал он головой. Волосы его растрепались, над бровью алела царапина, набухающая кровью, – кому ты веришь? Не надейся, Рейнос! – крикнул он в сторону, не отводя от меня холодного взыскательного взгляда, – Жезл ты не получишь! Моя подруга пошутила!
– Пошутила? – с каркающим смешком повторил Рейнос, – Ты знаешь, что это такое, Лейн Тристран?
В руке у мага был тонкий шелковый шарфик, мною лично расшитый по краям изящными желтыми цветочками.
– Этот клочок шелка твоя подружка забыла в Вельме. А знаешь, что можно сделать с помощью вещи, которую кто-то долго носил?
Он подбросил шарфик в воздухе и ловко поймал. А потом резко скомкал ткань в кулаке.
Я охнула от сильной боли в животе, согнулась в три погибели и безвольно осела на землю.
– И это только начало, Лейн! Ты меня понимаешь?
Я скорчилась на камнях, обхватив себя руками. Зачем он так? Что я ему сделала? Мерзкий ублюдок, разве можно так с непричастным человеком?
– А попробуешь выкинуть какой-нибудь магический фокус, я ее просто сломаю. Не веришь?
Я взвыла от безумной резкой боли, полоснувшей меня поперек живота, и даже посмотрела на собственные руки, никак не веря, что на них нет крови.
А Ленни все молчал, то ли собираясь с мыслями, а то ли выжидая…
И он тоже хорош, неожиданно взъярилась я. Понимаю ведь, чего ждет! Что разозлюсь на Рейноса, а дар мой именно от злости почему-то и проявляется! Нет, честное слово, не дождется! Я не могу, не хочу этого дара, я его боюсь! Как Ленни этого не понимает? Я ведь ему не игрушка заводная – хочу заведу, хочу выброшу, я ведь человек! Нечего меня в свои игры втягивать! Теперь я понимаю, зачем он меня с собой взял – надеется, врагов его отпугивать стану? Так вот, не стану, не дождется! Если я на кого и зла, так на Ленни!
…Облака заискрились многослойными клубками тонких нитей, а в камнях появились невидимые ранее бездонные черные провалы. От взмахов расцвеченных голубыми молниями крыльев кружащей над скалами птицы в воздухе разошлись похожие на прозрачный шелк волны… Я даже не поняла, как это получилось. Мое зрение изменилось еще быстрее, чем в прошлый раз. Тот рубеж, что отделял меня от реального мира, я перешагнула с такой же легкостью, как сбросила бы шелковую сорочку перед тем, как войти в воду… Я окунулась в знакомые безбрежные волны магических нитей, а с приходом приятного чувства причастности к миру запредельной магии бесследно растворились злость и тревога.
Там, снаружи, кто-то кричал и что-то требовал. Я слушала, я смотрела. Но не слышала и не видела. Я была спокойна и безучастна к тому, что снаружи. Волны магии медленно качали меня, постепенно заполняя мое тело безраздельной мощью… Страха не было, ведь пока еще эта мощь не была чрезмерной…
Десять фигур, точнее, девять и одна стояли поодаль, на расстоянии всего двадцати шагов от меня. Девять обычных – тела лишь немного искрились по контуру, а вот десятая была далеко не проста: ее окружала тяжелая темно-красная броня защитной магии. Это меня заинтересовало. Темно-красная? Почему? Это цвет крови, цвет насилия. Возможно, именно таким путем этот маг получил свою защиту? Или это означает совсем иное?
Я потянулась к человеку со странной броней и коснулась мерцающих оттенками запекшейся крови магических нитей его защиты. Холодные, неживые… Прикосновение вызвало во мне неприятие и омерзение, не такое сильное, как погружение в нутро болотного божка, однако и не лучшее. Но я еще настойчивее попыталась пройти сквозь паутину багряных нитей. Они медленно, но послушно расплетались и даже выплетались из магической брони человека, а потом, уже освобожденные медленно плыли ко мне, словно притягиваемые магнитом, и естественно вливались в хоровод силы, кружащей вокруг меня. Эти красные нити вреда мне не причиняли, а потому я продолжила прорываться сквозь броню человека.
И словно смрадный дым дохнули на меня яркие видения, череда мерзких и ужасных видений: мальчик, в полутьме дрожащий у жертвенного стола, на котором истекает кровью распотрошенный черный ягненок; рассеченное наискосок лицо отца; изнасилованная женщина, убитая твердой рукой не мальчика, но уже мужчины, все еще возбужденного полученным удовольствием; кровью нарисованные на полу пещеры руны и безумный колдун, пляшущий вокруг них; полоска кожи, срезанная со спины висельника – ценная вещь для продажи знающим магам; разграбленная богатая карета, радостные вопли подельников и разбитая человеческая голова, безвольно свисающая с подножки … Боль, мерзость, страх…
Он сразу же почувствовал мое проникновение и испугался. Я поняла это, как легко поняла и то, что он собирается делать, еще до того, как увидела вспышку – клубок нитей в руке красного человека вдруг взорвался золотом и медью и полетел ко мне. Мой чудесный, призрачный, сверкающий нитяной мир вспыхнул огнем. И я взорвалась вместе с ним.
Глупый, глупый человек…
"Никки!" – яростно кричал мне в лицо Ленни и тряс мое тело как грушу. Или это не он тряс?
Я танцевала лалле-пул со странным угрюмым человеком по имени Джаиль и во сне ломала голову не столько над тем, зачем мрачному и нелюдимому мужчине танцевать такой лихой и бесшабашный танец, сколько над тем, откуда я знаю этого Джаиля. Память услужливо поясняла, что это капитан одного южного корабля с длинноусыми матросами. Или нет, он из сыскарей и служит у Валдеса. Или, возможно, один из людей Рейноса?
Рейнос!
Я подскочила с громким то ли криком, то ли всхлипом, но за окном было темно, а тело мое укрывал толстый шерстяной плед. Это был сон, разумеется. Все, что случилось в горах, и этот странный туман, и птица, и упавшая лошадь… все только сон!
Я лежала на нормальной кровати, в нормальной гостинице, где-то в темноте похрапывал еще кто-то… Мой крик его разбудил.
– Никки? – хрипло вопросил Ленни, – Ты как?
– Хорошо, – в темноте я улыбнулась и осторожно добавила, – Не помню, как мы здесь оказались.
– Я тебя принес.
– Принес?
Молчание.
– Так это было на самом деле? Горы? Рейнос?.. Что произошло?
– Что произошло? – как-то горько рассмеялся Ленни, – Вот это сила! Ты разнесла половину перевала, Никки. Теперь там появился водопад. Из-за землетрясения берега горного озера разрушились и теперь у этой долины будет еще одна река.
– Землетрясение? – потрясенно переспросила я.
– Всего лишь маленькое землетрясение, – со смешком повторил Ленни.
– А Рейнос? – мой голос дрогнул. Стриженого мага мне было не жаль, но убийство ни в каком виде не входило в мои планы.
– Не знаю, Никки. Там была такая неразбериха. Всюду разбитые камни, раздавленные тела. Думаю, они все погибли. Оттуда никто не мог выбраться. Нам с тобой просто повезло.
– А наш проводник?
Ленни промолчал.
– Ты обещал меня остановить, – мой бесцветный голос даже мне самой едва был слышен, – Ты обещал, обещал!
– Я и остановил, девочка моя.
Меня не радовало ни солнце, припекающее совсем не по-зимнему, ни высокое чистое небо, ни росточки проклевывающихся на пригорках синих ростков костяницы – первых весенних цветов. Здесь, в Верхней Дарвазее, кое-где уже вовсю наступала весна, но я ее не замечала. Угрюмой тенью я тащилась следом за Ленни и старалась не слышать веселых легкомысленных песенок, которые день-деньской напевал мой неунывающий спутник. И правда, ему-то что печалиться? За три дня мы пересекли обширную долину, называемую Пилот, и приблизились к одному из хребтов Срединных гор. Нам предстоял горный переход на плато Тикс, а оттуда в долину реки Трайм. Так объяснил Ленни. Я не возражала.
Я вообще ничему не возражала. Эти три дня я вообще практически ничего не говорила, за исключением редких слов вежливости. Мне нужно было прийти в себя.
Поначалу в моей душе царил только безраздельный ужас. Ужас от содеянного, ужас от того, чем я стала и чем могу стать еще. Как-то не совсем приятно осознавать, что ты чудовище, которое для блага всего человечества следует держать взаперти. Такая перспектива меня пугала, однако это лучше, чем незатейливо покончить с собой, и другого выхода я пока не видела. Эта мысль упорно билась во мне и возвращалась всякий раз, когда я ее отталкивала. Увы, я опасное чудовище. И меня нужно оградить от людей, пока я не нанесла вред кому-либо еще.
Ленни с этим был совершенно не согласен.
– Ты не чудовище, Никки, – со смехом утешал он, – Может, когда-нибудь и станешь, но не сейчас. Бедная девочка, разве ты – чудовище? Вот Рейнос – это чудовище. Когда маг приказывает посадить на кол всех мужчин в селении, чтобы соседнему городу было примером – это чудовище. Когда вспарывает живот беременной женщине, чтобы достать плод и совершить на нем магический ритуал – вот это чудовище. Если Рейнос подох – я только порадуюсь. А ты… Ты не чудовище, Никки. Ты просто глупенькое и наивное стихийное бедствие!
Его сомнительные утешения меня не задевали и не обижали. Я не смеялась и не плакала, не радовалась и не злилась. Теперь я попросту боялась это делать. Страх и отчаяние, как мне было известно, в состояние видения "нитей" меня не погружали, зато злость, гнев и ярость – почти всегда. За эти три дня я несколько раз балансировала на грани срыва и причиной тому была то вспышка гнева, а то и просто чувство сильного неудовольствия. Любой взрыв негативных эмоций теперь приводил к тому, что краем глаза я начинала видеть мерцающе-серебристую рябь, а сквозь привычный мир проступали очертания невидимого, магического. Мне приходилось делать над собой немалое усилие, чтобы успокоиться и вернуться в нормальное состояние. Впрочем, какое оно – нормальное?
Ленни стал паинькой и держался в стороне: с тех пор, как на ехидное предложение помощи я неожиданно отбросила его на десяток шагов назад, вмешиваться он не пытался, но от этого мне было только хуже. Ибо сама я явно не могла удержать себя в руках, а чужое вмешательство оказалось бесполезным.
В голову мою лезли отчаянные мысли. Я видела собственное будущее только в мрачных тонах, а это, разумеется, не добавляло спокойствия нашему совместному с Ленни путешествию.
Однако время шло, и я стала задумываться и о другом.
О Рейносе и его людях я не слишком сожалела, но вдруг убийства войдут у меня в привычку? Больше всего меня обеспокоило то, что я не могу удержать под контролем магическую силу, которая подвластна мне, и в следующий раз она просто разорвет, разовьет меня на мельчайшие волоконца, бесконечно малые и невидимые. Боялась я за других? Или просто сожалела о том, что слишком невежественна, слишком неопытна, чтобы справиться с мощью, которая была бы моей, не будь я так слаба? И теперь она ускользает от меня, неотвратимо ускользает как дым в руках, бесплотный и неуловимый – не это ли меня беспокоит больше всего? Или, что хуже: магия возьмет надо мной верх и будет управлять мною, коль я не могу подчинить ее себе?
Я не знала и не понимала законов магии, обращаясь с "нитями" по наитию. А если я сделала что-то не то, нарушила какие-то законы и теперь должна пожинать плоды своего преступления? Глупенькая, наивная, простодушно верящая в то, что мое естество само сделает все, как надо, а я только буду пожинать сладкие и вкусные плоды без горечи? Или наоборот, мой случайный успех отворил двери, которые мне, неопытной и неумелой, еще рано было отворять, и мощь магии, теперь мне подвластной, просто разорвет меня на части? Ведь то, что со мной творится – ненормально. То, что я творю – неправильно. Нормальным и правильным было одно: если в ближайшее время я не сумею взять себя в руки и не попытаюсь утихомирить магию во мне, я погибну. И, боюсь, не я одна, если вспомнить размах тех сил, которые задействуются мной просто по небрежности…
Да, я изменилась. С тех пор, как я попробовала вкус магии, я изменилась, хотя и боялась признаться себе в этом. Но за три последних дня я сумела осознать, понять и принять это. Я стала другой. Более уверенной. Более стойкой. Более жесткой… Смешно сказать, но за эти три дня я поумнела!
Возможно, я и была такой до того, как некто или нечто лишили меня памяти? Кем я была? Кто я есть? Узнаю ли когда-нибудь? Возможно. Если, разумеется, сумею выжить в ближайшее время.
А для этого надо начинать бороться.
Очевидно, перемены во мне были не просто мною надуманы, а реальны, поскольку даже Ленни заметил их. Все чаще я замечала на себе его пронизывающе оценивающий взгляд, от которого обычно становилось не по себе. Все чаще его веселая болтовня отдавала фальшью человека, пытающегося шутить, когда произошло несчастье. Он был растерян и зол, я понимала это, но ничего не могла изменить. Впрочем, кое-что могла.
– Как ты управляешься с магией? – в середине третьего дня нашего пути по долине Пилот спросила я, а когда Ленни недоуменно вскинул брови, то пояснила:
– Ты как-то сказал, что мне надо учиться управлять своим даром. Так может научишь?
– Вряд ли, – мужчина покачал головой, – Я и понятия не имею, что и как происходит в твоей головке.
– Ну должны же быть у магии какие-то общие законы? Даже в простейшей вышивке и то есть правила, а магия – она куда серьезней!
– Серьезней, – невесело усмехнувшись, подтвердил Ленни, – И опаснее. Но то, что знаю я, не поможет тебе.
– Хорошо. Как обучался магии ты? Ведь не сразу же ты стал тем, кто ты есть?
Мужчина смотрел на меня долго и пристально, но не отвечал, тогда и я быстро отступила:
– Нет так нет. Попробую сама. Начинать ведь с чего-то надо?
Но Ленни все-таки ответил.
– Если один способ тебе помочь, Никки. Но он тебе не понравится.
– Какой? – я с энтузиазмом подалась вперед.